— Что же? — спросила Карин.
— Это — менталитет так называемой старой гвардии в полицейском обществе, — сказала Эйлин. — Пусть они сколько угодно болтают о том, что «пушка на ремне» всех нас уравнивает, но когда дело доходит до того, чтобы вытащить оружие из кобуры, вот тут-тс старые «профи» сразу же думают о нас, как о девицах. А ведь девицам требуется помощь, и еще какая! Не так ли? Иначе мы же можем подставить этих волосатых горилл под удар, когда они выходят на защиту закона и порядка. А плевать я хотела на закон и порядок и на всех этих тупоголовых ирландцев вроде Брэди. Они только и думают о том, что сладкие ирландские девочки вроде Мэри и меня должны возносить в храмах молитвы во здравие этих храбрецов, разгуливающих по улицам.
— Ух ты! — выдохнула Карин.
— Только так, — сказала Эйлин.
— Я никогда не видела тебя такой злой.
— Угу.
— Тогда расскажи еще подробнее, почему ты так злишься?
— А как ты думаешь? Если Брэди мог сделать такую пакость Мэри Бет, которая работала там уже полгода, причем с поразительными результатами, то что он выкинет со мной в первый же раз, когда я дам осечку?
— А почему ты заговорила об осечке?
— Но я же еще никогда не работала с дверью, я...
— А ты хочешь работать с дверью?
— Ну ладно. Объясню. Ведь это — главное: концепция. Сейчас я тренируюсь, осваиваю ремесло парламентера. Но ведь именно мыто и работаем с дверью. Только потом ловим захватчика, освобождаем заложников и...
— Скажи прямо: да или нет. Ты хочешь работать с дверью? Устраивает тебя эта перспектива?
— Мне кажется, я уже кое-что усвоила и могла бы попытаться...
— Ты чувствуешь, что достаточно подготовлена, чтобы...
— Да. Мы проигрывали операцию бессчетное число раз. Разные типы захватчиков и заложников, разные ситуации. Да, я чувствую, что подготовлена.
— И ты ждешь своего первого случая?
— Да.
— Думаешь именно о своем поведении в сложившейся ситуации?
— Да. Конечно, я немного боюсь, но у нас будет подстраховка. И даже если я окажусь у двери совсем одна, кто-нибудь непременно будет неподалеку.
— Очень боишься? Скажи честно.
— Ну, ведь это же не забава. На карте человеческие жизни.
— Конечно.
— Поэтому я хочу все сделать правильно.
— Но боишься, что что-нибудь выйдет не так?
— Больше всего мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал.
— Ну, разумеется.
— Я хочу сказать, вот почему я ненавижу работу с подставой...
— Да, понимаю.
— Потому что там... Ну, в общем... Всегда может возникнуть ситуация, когда пришлось бы...
— Что?
— Убрать кого-нибудь с дороги.
— Убить кого-нибудь.
— Верно, кого-нибудь убить.
— И ты чувствуешь, что при работе с дверью может возникнуть какая-нибудь опасность?
— Когда на месте происшествия есть кто-нибудь с оружием в руках, то — да, есть опасность.
— Но ты же тоже будешь вооружена.
— Ну, конечно.
— И у захватчика, возможно, будет оружие.
— Да, это абсолютно реально.
— Но может быть и так, что тебе не придется стрелять в кого-нибудь. Убивать кого-нибудь.
— Ну, знаешь, я тоже не хочу слишком рисковать, не хочу, чтобы меня ранили, например... Так вот: у захватчика есть пистолет... Так?
— Допустим.
— И я дам слабинку.
— А почему ты так думаешь?
— Ну хорошо, скажем так: не то что я обязательно все испорчу, нет. А вот что, если мне придется все испортить?
— И что случится?
— Мы же говорили, что у моего противника есть оружие.
— Ну и что?
— А вдруг придется штурмовать помещение? Если, например, захватчик начнет стрелять.
— Так. И если дверь надо взломать...
— Да.
— Что — да, Эйлин?
— Захватчика могут ранить.
— Могут даже убить.
— Да, убить.
— И ты не хочешь, чтобы это случилось.
— Я бы не хотела, чтобы это случилось. Потому что...
— Потому что однажды ты убила человека.
— Бобби.
— Бобби Уилсон, да.
— Я убила его.
Женщины посмотрели друг на друга. Они уже столько раз обговаривали все это!.. Эйлин подумала, что, если она опять услышит, как сама описывает ту историю, ее вырвет прямо в кабинете. Она посмотрела на часы. Она знала, что Карин терпеть этого не могла. Было уже двадцать минут шестого. В понедельник, вечером. На улице — адская жара, да и здесь, в кабинете, без окон и с дрянным, неухоженным кондиционером, не прохладнее.
— А почему Брэди так злит тебя? — спросила Карин.
— Потому что он выгнал Мэри Бет.
— Ты же не Мэри Бет.
— Я женщина.
— Но не тебя же он выгнал.
— А мог бы.
— Почему?
— Он думает, что женщины не справляются с работой.
— Он тебе никого не напоминает?
— Нет.
— Ты уверена?
— Вполне.
— Ну, может, какого-нибудь мужчину, который...
— Я не назову Берта, даже если ты хочешь, чтобы я это сделала.
— Говори, что вздумается, я вообще не заставляю тебя говорить что-нибудь.
— Дело не в том, что Берт считал меня не приспособленной для такой работы.
— Тогда что же было на самом деле?
— Он старался защитить меня.
— Но у него все сорвалось.
— Не по его вине.
— А по чьей?
— Он старался помочь мне.
— И тебе кажется, что ты больше не думаешь о...
— Я не знаю, о чем я думаю. Ведь это ты предложила, чтобы я попросила Гудмэна принять меня в его команду. Это ты говорила, что я думала о...
— Да. Но теперь мы говорим о Берте Клинге.
— Я не хочу о нем говорить.
— Почему? Еще на прошлой неделе ты думала, что это по его вине...
— Да. Он — действительно причина неудачи. Если бы я не лишилась моих под страховщиков...
— Ну да, тогда тебе не пришлось бы застрелить Бобби Уилсона.
— Пошел он в одно место, этот Бобби Уилсон. Если я еще раз услышу это имя...
— Но ты до сих пор считаешь, что Берт отвечает за происшедшее...
— Да. Это из-за него я лишилась моих ангелов-хранителей, моих под страховщиков.
— Но он же не отвечает за то, что ты стреляла в Бобби и убила его?
Эйлин некоторое время молчала, потом медленно произнесла:
— Нет.
Карин кивнула.
— Возможно, — сказала она, — настало время поговорить с Бертом.
* * *
Карелла детство и юность провел в Риверхеде. Он вернулся туда после женитьбы на Тедди, и именно в Риверхеде был убит его отец... Этим поздним вечером он проехал в ту часть Риверхеда, что была расположена примерно в пяти-шести километрах от его дома. Он хотел поговорить со своим зятем Томми. Признаться, Стив готов был пойти на все что угодно на свете, но только не на этот разговор.
Томми обитал в доме, где жили его родители, когда он служил в армии. По нынешним временам вовсе не обязательно уточнять, в какой войне, катастрофе или грандиозной полицейской акции вам довелось участвовать. Если вы американец определенного возраста, то, не исключено, что вы были на одной из войн. Ирония судьбы заключалась в том, что Томми вернулся с войны живым и невредимым, а его родители погибли при автомобильной аварии. Томми был владельцем всего дома, но жил в комнате над гаражом.
Анджела сказала, что Томми перебрался туда в начале месяца, после безобразной сцены, закончившейся дракой, причем такой страшной, что их трехлетняя дочурка с громким плачем выбежала из комнаты. Вообще-то это Анджела вышвырнула его вон. Она кричала, чтоб он убирался ко всем чертям и чтоб ноги его здесь не было, пока он не бросит свою бабу. Именно так и сказала — бабу... Томми собрал кое-какие вещички и уехал. Две недели назад он позвонил ей и сообщил, что летит по делам в Калифорнию. Позавчера опять позвонил и сказал, что вернулся. И вот сегодня Карелла нанес ему визит.
Предварительно он предупредил по телефону о своем приходе, поэтому знал, что его ждали. Он не хотел звонить в дверь. Не хотел лезть к Томми с расспросами. Он поднялся по ступенькам деревянной лестницы и все-таки позвонил.
— Стив? — спросили из-за двери.
— Угу.
— Секундочку.
Дверь открылась.
— Эй, Стив! — воскликнул Томми, широко раскрывая руки. Они обнялись. — Увы, я не знал, что случилось с папой, — продолжал Томми. — Я бы моментально вернулся, но Анджела мне не позвонила. Я узнал только вчера, Стив, мне очень жаль. Прими мои соболезнования.
— Спасибо.
— Я его действительно любил.
— Я знаю...
— Входи, входи, ты когда-нибудь мог бы подумать, что я буду жить вот так — один? Господи!
Томми стоял рядом со Стивом. Он малость похудел с тех пор, когда Стив видел его в последний раз... Когда стареешь, невольно выдают усталость, в первую очередь, глаза. Это — жизнь, это всегда так, даже если ты и не поссорился с женой.
В комнате стояла софа, скорее всего софа-раскладушка; пара старых кресел с цветными ковриками, торшер, телевизор на столике-каталке, гардероб с вентилятором наверху и кофейный столик рядом с софой и креслами. Над софой висела картина, на которой был изображен Иисус Христос с исходящими прямо из его сердца яркими лучами света и рукой, поднятой в благословении. Карелла знал, что такую же картину можно было увидеть в каждой городской католической семье.
— Выпьешь чего-нибудь? — спросил Томми.
— А что у тебя есть?
— Виски или джин, выбирай. После твоего звонка я специально сбегал в лавочку за свежими лимонами. Именно для такой оказии. Есть также содовая, и если...
— Джин с тоником. То, что надо.
Томми подошел к стенке, состоящей из мойки, выдвижных столиков, полок и холодильника. Он достал миску со льдом, затем извлек непочатую бутылку джина «Гордон», нарезал лимон и бросил по дольке в два высоких бокала, на которых были нанесены юмористические рисунки; Карелла не разглядел их сюжет. Затем Томми смешал два добрых коктейля и поднес Карелле, сидевшему на софе.
Они чокнулись.
— За твое здоровье, — сказал Томми.
— И за твое! — откликнулся Карелла.
Стоявший на шкафу вентилятор разбрасывал вокруг теплый воздух. Окна — одно над мойкой, другое над софой — были широко раскрыты, но тем не менее в комнате царила невыносимая жара. На обоих были джинсы и рубашки с короткими рукавами.
— Итак? — сказал Карелла.
— А что она тебе рассказала?
— О вашем побоище. О том, что вышвырнула тебя.
— Ну да! — произнес Томми, покачав головой. — А сказала она — почему?
— Сказала, что у тебя кто-то есть.
— Да нет у меня никого.
— Она уверена, что есть.
— Но у нее нет никаких оснований для подозрений. Я люблю ее до смерти. Что с ней стряслось? Не пойму.
Карелла вспомнил гул органа, перекрывавший веселое шушуканье в храме, покуда его отец вел за руку Анджелу к алтарю, где стоял испуганный Томми...
— Я же ей сказал, — продолжал Томми, — что она для меня единственная женщина в мире, вообще — одна. И раньше была только одна.
А священник читал молитву и кропил пару святой водой. Томми тогда отчаянно вспотел, у Анджелы под фатой губы дрожали. Было 22 июня, Карелла этот день никогда не забудет. Не только потому, что сестра вышла замуж, но в такой же день у него родились двойняшки. Стив считал тогда, что он — счастливейший человек на свете. Близнецы!
— Но она, — бубнил Томми, — то и дело повторяет, что у меня кто-то есть.
Карелла ясно увидел: Тедди сидит в церкви рядом с ним, глядя на алтарь, в церкви стояла тишина ожидания... Стив вспомнил, с каким умилением он думал тогда: вот его сестра обручается! Он считал, что всему свое время, все взрослеют...
« — Согласен ли ты, Томас Джордано, взять эту женщину в законные жены и жить с нею вместе, пребывая в священном браке? Будешь ли ты любить, почитать и считать ее любящей, верной...»
Да, время разбрасывать камни и время собирать их, сеять злаки и пожинать их...
— Никогда, — торжественно заявил Томми, — я ей не изменял. Даже когда мы только женихались, ну, ты понимаешь, Стив. Стоило мне увидеть ее однажды, и больше я ни на кого смотреть даже не мог! И вот теперь она...
" — ...И отвергать всех, посягающих на тебя, до той поры, пока смерть не разлучит вас?..
— Да, согласен.
— А ты, Анджела Луиза Карелла, согласна ли ты взять этого мужчину в законные мужья и жить вместе, пребывая в священном браке? Будешь ли ты любить, почитать, заботиться и лелеять его, как обязана делать каждая верная жена, а также делить с ним горе и радость, болезни, богатство, несчастья и превратности судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45