Они словно плавали в воздухе на некотором расстоянии от моего лица.
— Я еще не совсем на месте, — сказала она.
— Не совсем на месте?
— Ну да, не пришла в себя окончательно. Но я стараюсь! Была в парилке: так все вокруг пропиталось мартини. Наверное, придется включить вентилятор. Проходи сюда, я сейчас немного отдышусь, — здесь она жестом поправила рассыпавшуюся копну волос на голове. — Что тебя привело сюда, Скотти?
— Как так, ты ведь сама меня приглашала!
— Я имею в виду, что еще, кроме этого?
Я решил действовать напрямик.
— Я пришел сюда в надежде, что ты сможешь рассказать мне кое-что о Ральфе. И каким образом он связан с Сильверманом. Откровенно говоря, какие-то люди изо всех сил пытаются убить меня, и ты, возможно, сможешь помочь мне узнать, кто они.
— Убить... тебя? — Это, кажется, еще немного протрезвило ее.
— Да. Всеми доступными средствами.
— Но Ральф? Он же не может быть замешан в это, верно?
— Не знаю, может быть, не непосредственно. Косвенно, может быть. Если он связан с Сильверманом.
— А кто такой Сильверман?
Верно: она ведь сказала мне, насколько я помню, прошлой ночью, что не знает, кто живет на Страда Веччиа Роуд, — просто «клиент».
— Тот тип, которого Ральф навещал прошлой ночью, когда мы встретились.
— О... Я не знаю. У Ральфа тут в сейфе миллион бумаг и прочих вещей. Если он во что-то впутался, то это, наверное, скрыто здесь, в этом чудовище. Оно похоже на фальшивый склеп, где похоронены милые сердцу тайны... — она нахмурилась. — Но... я ничего не знаю.
— Ты говоришь, что у него в сейфе бумаги? Здесь, в этом доме?
Она поморщилась, словно от головной боли, и кивнула. Затем взяла меня за руку и потащила за собой.
Чтобы взять меня за руку, ей пришлось отпустить простыню, которая моментально соскользнула с ее плеч. Это длилось всего одно мгновение, пока она снова не поймала простыню, которое продемонстрировало мне настоящую Эрлэйн! Словно вспышка магния сверкнула в темноте, запечатлев на моей сетчатке ослепительно гладкую обнаженную кожу, и пикантные округлости ее фигуры. Как я только не ослеп — не знаю!
Она подхватила простыню и снова закуталась в нее.
— Ай! Я чуть не потеряла это проклятое полотенце!
— Да... Ты чуть не потеряла...
За последнее время я прошел через множество эмоциональных потрясений, словно меня распинали на нервной дыбе. Я видел Эрлэйн танцующей, я сам танцевал с ней — это было грациозно! Но даже все это вместе взятое не потрясло меня так, как мимолетный взгляд на обнаженную Эрлэйн. Зрение у меня нормальное, 20x20, но я готов был смотреть на нее во все сорок, жаль только, что простыня снова была на ней.
Мы расположились на диване. У одного конца его стоял стол, на котором удобно разместились ведерко со льдом, высокий стакан и несколько бутылок. Когда Эрлэйн села, простыня опять соскользнула с нее, не так откровенно, как в прошлый раз, но достаточно, чтобы обнажить одну из ее ног до самой поясницы. Я почувствовал себя, как грешник на костре, только костер этот был внутри, а не снаружи. Я сознавал, что улыбаюсь самым дурацким образом, глядя на ее голое бедро, но ничего не мог с собой поделать. В подобных ситуациях я просто бессилен: обнаженные женские бедра оказывают на меня магическое действие. Эрлэйн на сей раз даже не позаботилась, чтобы прикрыться, очевидно, считала, что нечего беспокоиться из-за одной ноги. Да, это была всего лишь одна нога, но какая!
— Эрлэйн, — пробормотал я. — Я пришел сюда... чтобы... Послушай, зачем я сюда пришел?.. Ах, да, — Ральф!
Я глядел куда-то в сторону, в пространство, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли... «Возьми себя в руки, Шелл! — убеждал я себя. — Это очень важно. Смотри... и... нет, лучше не смотри! Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили, верно?»
Эрлэйн наклонилась ко мне и протянула стакан. От меня как-то ускользнуло, что она уже успела налить мне чего-то из бутылки, стоявшей на столе.
— Это «бурбон», — сказала она. — Мне помнится, ты предпочитаешь именно его. Судя по твоему лицу, стаканчик тебе не повредит.
— Да, да, конечно! — жидкость в стакане была коричневого цвета. — Я пью с водой, — скромно заявил я. — Я не какой-нибудь пижон, чтобы...
— А он уже с водой.
Я глотнул. Жидкость потекла по моим жилам, как холодная лава, и немного расслабила натянутые нервы. Я сделал еще один глоток и повернулся к Эрлэйн.
— Милая, если Ральф...
Она засмеялась:
— Ты раньше никогда не называл меня милой!
— Ну, мы... не были тогда такими близкими друзьями! Так вот, милая, послушай. Если у Ральфа имеется здесь сейф, то я бы отдал все, чтобы взглянуть на него. В него. Нельзя ли его взорвать или что-нибудь в этом роде? Может быть, можно налить эту жидкость из стакана в замок и расплавить...
— Я знаю цифровую комбинацию, но я ни за что не смогу открыть его.
— Ты знаешь?
— Я несколько раз подглядывала, когда он думал, что я не смотрю. Да, я знаю ее, но я ни за что не посмею...
— Милая! Дорогая! Ты не представляешь, какая ты прелесть! — постепенно я снова обрел способность рассуждать здраво. — А что произошло между тобой и Ральфом? Твой голос звучал не очень-то приветливо, когда ты упоминала по телефону его имя!
— А мы повздорили, даже подрались. И все из-за тебя!
— Из-за меня! А я-то здесь причем?
— Он спросил, кто был тот мужчина, который подходил ко мне в машине прошлой ночью. Он хотел знать, где я с тобой познакомилась, и так далее, и тому подобное. Ну, я и рассказала, как мы с тобой танцевали на яхте, вот и все. Он взвился чуть ли не до потолка. Ух! Бах-трарах! С этого все и началось, потом я назвала его старой тощей свиньей, в общем, дала ему как следует! Так что скоро в усадьбе Митчелла будет новая экономка.
— Мне очень жаль, но... я, право, не имею ни малейшего намерения...
— Нечего жалеть. Мы и так уже... как ты говоришь? Пффт? Вот-вот: мы были уже «пффт»! Просто это оказалось удобным предлогом.
— А я все-таки хотел бы заглянуть в сейф.
Она засмеялась немного натянуто.
— Это поможет мне расквитаться с ним? — Кажется, она снова начала пьянеть. — Э? — повторила она. — Если ты найдешь то, что ты там ищешь, это поломает всю его телегу?
— Угу. Поломает так, что ни одна фирма не возьмется ее отремонтировать.
С минуту она размышляла, затем покачала головой:
— Я боюсь... Я сначала должна это хорошенько обдумать...
Она потянулась к столику и схватила высокий стакан, до половины наполненный коктейлем. Прежде чем я успел ее остановить, она одним глотком осушила стакан и поставила его обратно на стол.
— Ваше здоровье... — сказала она.
— Эрлэйн! — воскликнул я, неожиданно сообразив, почему она снова покатилась под гору. Мартини действует на человека, как горная лавина: сначала один незаметный камешек, а потом все валится ко всем чертям!
Она слегка откашлялась и посмотрела на меня осоловевшими глазами:
— Кажется, я на этот раз проглотила маслину... Гей-ха-хо, бой!
— Эрлэйн... — я начал приходить в отчаяние. Если эта очаровательная пьянчужка достигнет критического пункта или просто ускользнет от меня, растворившись в мартини, чудовище-сейф и я никогда не встретимся!
От волнения я проглотил остатки «бурбона» в стакане и схватил Эрлэйн за руку:
— Милая, дорогая Эрлэйн, я серьезно прошу тебя! Я должен проникнуть в этот сейф! И если ты не откроешь его, у меня очень мало шансов на то, что я сумею сделать это сам!
Такого рода довод показался мне вполне логичным и убедительным. Эрлэйн тоже согласилась с этим, кивая головой, как китайский болванчик.
— Угу... верно, бой!
Она отдернула руку и потянулась за бутылкой. Я попытался было ее остановить, но не успел. Она налила полный стакан «бурбону» и вручила его мне.
— Ты же на разбавила его, детка! — напомнил я.
Она посмотрела на меня очень пристально, если неуверенный и плавающий в хмельном тумане взгляд можно назвать «пристальным», и заявила:
— А он уже разбавлен... В бутылке! Разве ты не знал?
— Н-нет... я не имел понятия...
— Ну, так оно и есть!
Мне пришло в голову, что это очень разумно — разбавить «бурбон» прямо в бутылке. На вкус, правда, он напоминал чистый «бурбон», но Эрлэйн должна была знать, о чем говорила. Она была чертовски хорошенькой, эта Эрлэйн, настоящая прелесть!
— Здорово придумано, — сказал я.
Она продолжала упорно о чем-то размышлять.
— Это наверняка поломает всю его телегу... — бормотала она. — Но я не могу... не могу...
— Но там, возможно, даже и нет ничего! — возразил я. — Мы сможем сейчас посмотреть и убедиться...
— Там целая куча всякого барахла! Битком набито бумагами и документами... Книги, фотографии, разные папки... Револьвер... Я тебе говорила: настоящее чудовище!
— Дай мне взглянуть...
Она пьяным жестом отшатнулась от меня:
— Ты сам — чудовище!
— Что ты — я просто так выгляжу сначала! А внутри я — Шелл Скотт. Ну так как же, Эрлэйн!
Без всякого предупреждения она вдруг раскинула руки в стороны и распахнула прикрывавшую ее простыню. Несколько секунд она лежала так, откинувшись на подушки, совершенно голая и неподвижная. Нежно молочно-белая грудь с торчащими вверх розовыми упругими сосками не шевелилась, одна нога лежала на диване, другая безвольно свисала вниз на ковер...
Голова у меня пошла кругом. Мне показалось, что Эрлэйн не дышит, и я было бросился делать ей искусственное дыхание...
— Что это я делаю? — послышался вдруг ее высокий и совершенно трезвый голос. В мгновение ока она оказалась снова завернутой в простыню. — А ты тоже хорош: напоил женщину до чертиков и рад! Сидишь тут и глазеешь... Тебе надо протрезветь!
— Я не совсем уверен...
— А я уверена! Пошли!
— Куда?
— В парилку! Ты ведь совсем окосел. Тот «бурбон», что я тебе давала, был не разбавлен водой, как всякий «бурбон», понимаешь? Иначе он был бы сухой, как песок, верно?
— Так ты, значит, его не разбавляла совсем?
— Чтоб меня повесили, если я сделала это!
— Я так и предполагал...
Эта Эрлэйн, очевидно, была совершенно пьяная, в стельку. Она расплывалась перед моими глазами, качалась и окутывалась каким-то туманом. Откуда-то издалека до меня доносились ее слова:
— Теперь нам обоим придется лезть в парилку! Сейчас я тебе поддам пару...
— Ч-что?
— Отрезвлять тебя буду! Пошли!
Она провела меня через гостиную к двери, возле которой на вешалке висели разнообразные предметы женской одежды.
Очевидно, Эрлэйн сняла их перед тем, как в первый раз сегодня решила принять паровую ванну. Остановившись у двери, она обернулась, так что простыня разлетелась вокруг нее.
— Что же ты стоишь?
— Я не стою...
— Ладно, заходи! Займемся делом!
Займемся делом?.. Моим первым делом было выслеживать негодяев и по мере возможности избегать ответных пуль и ударов ножом. Поэтому я сделал последнюю попытку:
— А нельзя ли прежде заглянуть в сейф, Эрлэйн?
— Нет! — на этот раз голос ее звучал сердито по-настоящему. — Я сказала тебе, что намерена отрезвить нас обоих. Я не в состоянии открывать никаких сейфов до тех пор, пока не буду в состоянии сообразить, нужно ли мне это или нет, понял? Мне действительно надо трезво это обдумать. Может быть, я решусь... — она помолчала. — Но если ты вообразишь, что я намерена снова сидеть в одиночестве в этом дурацком пару, так ты ошибаешься! Так я и оставила тебя здесь одного, пока я буду там, в парилке, как же, дожидайся! Мало ли чего ты сможешь натворить, да еще в пьяном виде. Так что не возражай мне! А то никакого сейфа я не открою!
— Что ж, о'кей, — пробормотал я и взялся за пиджак.
— Ч-что это ты собираешься делать?
— Как что: снимаю пиджак, — сказал я.
— Хо-хо! Видали? Знаю я вас: сначала снимают пиджак, а потом принимаются за штаны! Нет уж, оставьте пиджак в покое, мистер! Мне эти штучки известны!
— Мне тоже, но...
— Никаких «но»! — голос ее звучал твердо и решительно. — Оставьте вашу одежду на себе, а я оставлю свое полотенце на себе. Мы отлично протрезвеем и в таком виде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36