Нет, точно, все женщины – ведьмы…
Разбудило меня бормотанье. Спросонку мне показалось, что кто-то молится. Бу-бу-бу, бу-бу-бу…
Я открыл глаза и первым делом посмотрел на окно. Там виднелись деревья, освещенные солнечным светом, безоблачное небо чертили черными молниями ласточки, звонко чирикали воробьи, доедая хлебные корки из кормушки, которую Дейз в гуманитарном порыве и явно подшофе прибил к окну офиса, а со двора (что за углом) доносился мат дворника со странной фамилией Чижмотря.
Он был страшный сквернослов. И большой не любитель вставать с утра пораньше, как положено людям его профессии.
Судя по ярким, хорошо запоминающимся выражениям, которые могли перещеголять даже словарный запас матерной фени видавшего виды боцмана, похмельный Чижмотря только-только взялся за метлу. А это значило, что стрелки часов приближаются к цифре «11».
Ого, подумал я. Так недолго и обед проспать…
Потом я перевел взгляд в ту сторону, откуда доносилось беспрестанное «бу-бу-бу». И увидел там Дейза. Он сидел перед работающим компьютером, обхватив голову руками, и, раскачиваясь взад-вперед, как буддийский монах, тихо причитал:
– Сволочь ты, Шеболдаев, какая сволочь… Сколько раз тебе нужно говорить, урод ты эдакий – не смешивай водку с пивом… водку с пивом не смешивай! Сколько раз ты закаивался не иметь никаких дел с Иво… с этим паразитом! По нему давно тюрьма плачет. А тебе, Шеболдаев, через два дня заказ нужно сдавать. А ты нажрался, как свинья… как свинья! Теперь голова не варит… не варит… ни хрена не соображаю!!! – Это уже был крик души.
Я осклабился, увидев до боли знакомую картину утреннего пробуждения компьютерного гения, встал, потянулся до хруста в костях, и сказал:
– Дейз, а не испить ли нам кофию?
– Пошел ты!…
– Понял. Где тут у тебя кофейник?
Услышав в ответ все то же «бу-бу-бу», я решительно направился в «кухонный» уголок офиса, где находилась газовая плита и кособокий, хлипкий шкафчик для посуды. Похоже, Дейз откопал его где-то на свалке.
Спустя десять-пятнадцать минут ароматный запах кофе наполнил помещение офиса, напрочь истребив миазмы от перегара.
Я сел за стол, налил себе полную чашку, и стал неторопливо прихлебывать горячую маслянистую жидкость, незаметно кося глазом на безутешного Дейза. По его напрягшейся спине я понял, что до носа Дейзика тоже долетели аппетитные запахи. И теперь он мужественно преодолевает желание составить мне компанию. Конечно же, из вредности.
– Дейз! Ходи сюда, орел сизокрылый. Кофе стынет. И перестань дуться. От этого похмельный синдром не исчезнет.
– Гад ты, Арсеньев! – злобно и с выражением сказал Дейз, усаживаясь напротив меня. – Опять из-за тебя, бездельника, все мои планы полетели коту под хвост.
– Почитай Экклезиаста.
– Зачем? – с подозрением спросил Дейз.
– Что мне там понравилось, так это единственное выражение «Все в мире сущем суета сует». За дословность не ручаюсь, но смысл тебе, надеюсь, понятен.
– Объясни. Я сегодня тупой.
– От того, выполнишь ты свой заказ в срок или задержишь его сдачу дня на два, на три, ничего в мире не изменится. Все что мы делаем – это написание мемуаров невидимыми чернилами на чистом листе бумаги. Изменить ничего нельзя, все заранее предопределено и взвешено. Наша жизнь – это мышиная возня над коркой хлеба.
– Хорошо тебе философствовать… с полным кошельком. – Дейз глотнул кофе, обжегся и тихо выругался. – А тут в кармане вошь на поводке и та скоро ноги от голодухи протянет.
– Жена меня выгнала практически без достойного выходного пособия. Дала лишь на дорогу и на булочку с ливерной колбасой. Так что теперь мы с тобой одного поля ягоды. С единственным, но существенным, отличием: ты можешь зашибить деньгу в любой момент, благо специальность у тебя, как по нынешним временам, просто козырная; а у меня, как ты уже знаешь, руки выросли не из того места. Вот так-то, мученик. Пей кофе и радуйся, что вчера мы провели вечер несуетливо, тем самым приблизившись на шаг к источнику великой истины.
– Тебя не переговоришь, – мрачно заметил Дейзик, допивая свою чашку; по его посветлевшим глазам я понял, что кофеин сделал свое дело и теперь компьютерный гений постепенно возвращается в рабочее состояние. – В спецназе все такие болтуны?
– Смотря в каком.
– Но тебя, я вижу, учили на профессора, – с иронией сказал Дейз. – И языки знаешь, и Экклезиаста читал, и руки-ноги людям ломаешь лихо.
– Гены, Дейз, все это гены. Мне на роду написано быть воином. Правда, не простым…
– Чушь! Причем здесь гены? Где в моем организме записано, что я должен стать именно программистом? Наука до сих не разобралась во всех этих делах. Между прочим, когда был сотворен человек (это если следовать библейским легендам), о компьютерах даже сам Господь не имел никакого понятия.
– А вот тут ты неправ. Вспомни, он сказал «Да будет свет!» и на небе появились звезды, солнце, луна. Не напоминает ли тебе это нынешнее состояние электронной техники, пусть и отдаленно?
– Не говори загадками. Что ты имеешь ввиду?
– А то, что уже сейчас в домах хорошо упакованных господ ставится электронная аппаратура, реагирующая на голос хозяина, которая включает по его приказу все, что угодно – от люстр до кондиционера, телевизора и кухонного комбайна. Теперь понял?
– Ну, допустим…
– Не допустим, а вполне вероятно. Просто в Библии из каких-то соображений не стали углубляться в детали подготовительной работы, которую Господь провел перед тем, как создать наш мир. Наверное, потому, что простому обывателю-потребителю (в нашем случае Адаму, Еве и их потомству) совершенно неинтересно, на каких принципах работает, например, компьютер и сколько в нем проводков, транзисторов, плат и прочей дребедени. Главное, чтобы комп не зависал и не глючил, когда на него наезжает спам.
– Ловко ты умеешь зубы заговаривать, – буркнул Дейз, очнувшись от гипноза моих бредней, и встал. – Все, мне нужно работать, – сказал он решительно и с многозначительным видом.
– Понял. Сваливаю…
Я кротко взвалил свой крест себе на загривок и потащился к выходу. А что поделаешь? Конечно, я бы мог остаться у Дейза. Но, зная его невыносимый характер, особенно ярко проявляющий себя во время творческого процесса, понимал, что мое пребывание в офисе через день-другой станет настоящей пыткой.
А мне и так хватало личных моральных терзаний.
День обещался быть просто великолепным. Но меня это не радовало. Немного поразмыслив, я направил свои стопы еще по одному адресу. Если и там у меня получится облом, тогда…
Тогда точно придется податься в бомжи и ночевать в люках теплотрассы.
Глава 4
У меня оставался последний шанс попробовать свою удачу на предмет внедрения в качестве постояльца в мастерскую Кирилла Алдошина. Это был коллега Венедикта, несомненно талантливый художник-график и просто гигант по части выпивки.
Поэтому у него была уйма прозвищ: от тривиального, как в паспорте, – по имени и по батюшке – Кир Кирыч, то есть, Кирилл Кириллович, до общеупотребительных, чисто народных – Кир Вмазыч и Кир Непросыхающий.
Кир Кирыч пил с утра до вечера и даже ночью, при этом ухитряясь быть лишь навеселе. Похоже, в его организме находился какой-то антисамогонный аппарат, моментально разлагающий спиртное на молекулы воды и сопутствующих газов.
Он был ярко-рыжий, низкорослый и любвеобильный как козлоногий сатир. Кир Кирыча всегда окружали классные девахи, и я иногда диву давался, сам себя спрашивая: чем их привлекает этот вечно пахнущий перегаром ловелас?
Жилплощади у Кир Кирыча было предостаточно, это я знал хорошо. Он выкупил весь этаж дома, где устроил свои апартаменты и мастерскую, которой завидовали многие его коллеги.
Зачем ему такое большое помещение для работы? – недоуменно спрашивали те, кому улыбнулась удача посетить Кира Вмазыча в том момент, когда он пропивал гонорар за оформление очередной книги. Ведь за мастерскую приходилось платить коммунальщикам немалые деньги.
Действительно, все его рабочее оборудование – стол с компьютером и двумя принтерами, кресло, стеллаж с инструментами (там же находились расходные материалы) и небольшой ручной пресс (дань традиции) для изготовления авторских эстампов – помещалось возле окна, в закутке, который закрывался от любопытных глаз ширмой.
Остальная площадь представляла собой пространство, заставленное диванами, пуфиками, модерновыми креслами и столиками. Когда я был у Кир Кирыча последний раз (месяца два назад), он как раз ругался с нерадивыми грузчиками, доставившими из мебельного магазина настоящего монстра.
Это был последний писк моды – очень низкий и просто огромный диван, явно предназначенный для любовных игр целого гарема. Чтобы удобно и со вкусом разместить всю мягкую мебель, к которой Кир Вмазыч явно был неравнодушен, он произвел реконструкцию квартиры, убрав некапитальные перегородки.
Визит к Алдошину для моего кошелька оказался не очень накладным. Хвала аллаху, что водка у нас стоит гораздо дешевле продуктов. Пей, хоть залейся.
Но водки мне пришлось взять много, притом литровыми бутылками. Поллитра для Кира Непросыхающего была, что слону дробинка.
Возле его двери топталась молодая гражданка с сильно выпирающим животом. «Уж не Кир ли ее обрюхатил?», – подумал я, вежливо кивнув. И получил в ответ полный горечи и презрения взгляд мужененавистницы.
Наверное, до моего прихода дамочка отдыхала. Появление заинтересованного зрителя придало ей силы, и она закричала, стуча кулачками в фирменную дубовую дверь:
– Кирилл, открой! Я знаю, ты дома. Кирюша, ну пожалуйста. Котик, открой…Открой, кому говорю!!! Ты!…
Дальше последовало несколько слов совсем не из дамского лексикона. Самыми ласковыми и толерантными из них были «рыжее конопатое чмо, кобель вшивый и гадюка мирмидонская».
Похоже, гражданка получила филологические образование, если в такой критический момент ей на ум пришли мирмидоняне, ахейское племя, возглавляемое Ахиллом во время похода на Трою.
Впрочем, не исключено, что это была всего лишь игра слов.
– Зачем же стучать? – вмешался я в ее несколько вульгарный монолог, когда он начал иссякать и сменился тихими и жалобными стенаниями. – Вон справа дверной звонок. Нажмите кнопочку и ждите.
– Этот гад… сволочь!… отключил звонок.
Гражданка посмотрела на меня внимательней и начала суетливо вытирать носовым платком размазанную по щекам тушь, смытую слезами с ресниц. Я терпеливо ждал.
Нужно сказать, что в порядок она привела себя за считанные секунды. Безутешная пассия Кир Кирыча оказалась достаточно миловидной особой, но, увы, не первой свежести. Как она ухитрилась забеременеть от этого ловеласа, уму непостижимо.
Я хорошо знал вкусы Кира Непросыхающего. Для него двадцатипятилетние девицы уже были старухами. А эта гражданка давно разменяла третий десяток, хотя и сохранилась довольно-таки неплохо.
– Вы тоже к нему? – спросила она сурово.
Быстро спрятав за спину пакет с бутылками, я промямлил:
– В общем… м-м… да…
– Зачем?
Во, блин! Разговаривает как следователь прокуратуры. И что мне ответить, чтобы не попасть впросак?
– Мы с Кир Кирычем коллеги… – начал я почему-то с заискивающей улыбкой.
Но беременная гражданка не дала мне закончить пока еще не оформившуюся мысль.
– Коллега? Поня-ятно… – протянула она многозначительно. – Такая же пьянь, как и Кирилл. Сразу видно. Что там у тебя в пакете? – вдруг спросила она, нацелив не меня остро прищуренный глаз.
Час от часу не легче. Она уже перешла на «ты», а еще немного, гляди, начнет вымещать на мне все свои горести и обиды в физической форме. То есть, расцарапает мою физиономию до крови.
Ответить я, естественно, не могу – все-таки, женщина, да еще в положении – но и ходить с пластырями на самом видном месте никакой охоты не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49