- Катапульта. Мы сами рубим лес, чтобы топить камины. Мы спроектировали катапульту, разобрали ее на части и разбросали их по всему лесу. Однажды, несколько недель назад, когда начались холода, мы собрали ее, завернули майора Додсона в войлочные одеяла и перебросили через колючую проволоку. Мы собирались перекинуть еще троих человек, затем разобрать катапульту по частям и сжечь ее в наших каминах. Но совершенно случайно между проволочными оградами проехал моторизованный патруль, он направил на нас фары и осветил катапульту. Мы все бросили и спрятали части катапульты по домам. Но поднялась тревога, и поэтому у Джека Додсона осталось очень мало времени, чтобы скрыться. - Остин перевел взгляд с Холлиса на Лизу. - Как видите, им уже известно, как Додсон выбрался отсюда. Я проверял вашу храбрость.
- Мы не нуждаемся в подобной проверке, генерал.
- Я этого не знаю. И даже не знаю, что привело вас обоих сюда.
- Судьба и рок привели нас сюда, генерал, - произнес Холлис.
- Мы воспринимаем ваше появление здесь как хороший знак, - добавил Остин. Он наклонился на своей качалке к Холлису. - Скажу вам еще кое-что, полковник. Поскольку нам всем хотелось бы оказаться дома, то я думаю, что мы все пожертвовали бы своими жизнями, если бы знали, что хоть один человек выберется отсюда и расскажет об этом проклятом месте миру. Если этим человеком будете вы и если у вас есть какой-нибудь план, то вам достаточно сказать только слово. Мы уже готовы на все. Холлис утвердительно кивнул.
- Это очень смело, - сказала Лиза, глядя на Холлиса. - Ну что, Сэм?
Тот промолчал. Тогда заговорил Пул:
- Что касается катапульты, полковник, то она сейчас находится за зданием штаба и охраняется двадцать четыре часа в сутки. Никто не рассказал нам зачем, но мы и сами уже догадываемся. А вот вы догадываетесь? А вы, мисс Родз?
Холлис и Лиза не ответили, и Пул продолжил:
- Если они схватят Додсона, он станет первым... и на этот раз его не будут заворачивать в одеяла. Если они не найдут его и не узнают, кто состоит в "комитете по побегу", то просто-напросто выберут человек десять из нас, наугад. Так что даже если вы считаете нас презренными предателями, то не думайте, что мы послушные домашние животные у русских. Мы предприняли кое-что, рискнув своими жизнями.
- Я не сужу вас, - сказал Холлис Пулу. - Я просто напоминаю вам, что, сотрудничая с врагом, все вы нарушили Кодекс поведения военнопленных. Да, конечно, то же в некоторой степени совершил и я. И поскольку мы все осознаем это, то, значит, можем продолжать претворять в жизнь следующее положение статьи III этого Кодекса. А это означает побег. Я не считаю побег двух человек за двадцать лет вашим достижением.
Лицо Пула побагровело.
- Не хотите ли вы сказать, полковник, что...
- Полковник совершенно прав, - перебил Остин. - Много лет русские уничтожали тех из нас, кто отказывался сотрудничать с ними, другие совершали самоубийства, активно или пассивно, неважно. И те, кого вы видите здесь, полковник Холлис и мисс Родз, - предатели. Вот почему мы остались живы. И вот почему Эрни Симмз погиб вместе с остальными. Верно, полковник?
- Верно, генерал.
Пул поднялся и сказал:
- Полковник, позвольте я процитирую вам некоторые правила относительно военнопленных. Первое: "Даже попав в плен, вы продолжаете считаться гражданами Соединенных Штатов, и вы не будете забыты". Второе: "Будут использованы все возможные способы установить с вами контакт, чтобы поддержать вас и добиться вашего освобождения". Глядя мне в глаза, полковник, - продолжал Пул, - подтвердите, что правительство выполняет свой долг по отношению к нам. Подтвердите, что мы не забыты и не брошены на произвол судьбы. Подтвердите, что они просто не знают, где мы находимся.
Холлис, глядя Пулу прямо в глаза, ответил:
- Если бы там знали, что вы здесь, коммандер, они бы что-нибудь предприняли, чтобы вызволить вас отсюда.
Пул пристально посмотрел на Холлиса и глубоко вздохнул.
- Тогда позвольте я расскажу вам, чем мы тут занимаемся вместо того, чтобы бежать. У нас есть оправдание того, что мы еще остаемся в живых. Если мы сможем прожить достаточно долго, чтобы дать возможность выбраться отсюда хоть одному из нас, то сможем предупредить нашу страну о существовании этого места. И в этом есть доля правды, полковник. Поскольку, как видите, здесь не просто лагерь военнопленных и действуют иные правила. Мы стараемся сохранить нашу офицерскую честь и достоинство. Для примера могу сообщить вам, что среди нас не было ни одного доносчика. Мы можем доверять друг другу, и никогда, ни разу мы не вступали в дружеские отношения ни с одним русским. Разумеется, ситуация сложилась весьма и весьма необычная, и мы стараемся действовать по мере ее развития. С этой целью генерал Остин основал офицерский комитет. - Пул посмотрел на Лизу и Холлиса. - Надеюсь, что вы не пробудете здесь двадцать лет, но если это случится, думаю, вам удастся сохранить чувство долга и чести.
- Вы хотите сказать, что было бы неплохо, если бы я взял свои слова обратно, - проговорил Холлис.
- Совершенно верно, - твердо ответил Пул.
- Что ж, возможно, я сделаю это, - сказал Холлис, вставая.
Лиза тоже поднялась и обратилась к Пулу и Остину:
- Судя по тому, что я видела и слышала, я... я считаю, вы делаете все, что от вас зависит.
- Ну, мы-то знаем, что это не совсем так, - вздохнул генерал. - И ваш друг это тоже понимает. - Он взглянул на Холлиса и добавил: - Крах во Вьетнаме, позор Уотергейта, иранские контрас, постыдные эпизоды с заложниками в Иране, Ливане и много еще чего. Почти два десятка лет мы были удаленными свидетелями бедствий и унижений Америки. Однако мы не воспользовались этим, чтобы оправдать свой собственный позор и слабость.
Генерал поднялся с кресла и направился к двери, давая понять, что разговор закончен.
- Вам не надо оправдываться передо мной или перед кем-либо еще, кроме специального и в должное время назначенного конституционного расследования, которое состоится, если вы когда-нибудь вернетесь домой.
Мысли Остина, казалось, где-то блуждали, и Холлис подумал, а слышал ли он его вообще. Наконец генерал задумчиво произнес:
- Домой... знаете, мы все смотрели пленку, как военнопленные возвращались из Вьетнама. Мы видели знакомые лица. Некоторые из нас увидели даже своих жен и детей. Люди бескорыстно делились радостью с семьями тех, с кем они переживали общее горе. Не думаю, что русские смогли бы изобрести более жестокую пытку для нас, чем показать это.
Лиза повернулась и быстро вышла. Холлис направился к двери.
- Мы читали о постоянных попытках частных лиц и семей обнаружить местонахождение военнопленных. И заметьте, не правительства, - остановил его Пул. - Вы понимаете, как это мучило нас? И почему никто не оказался достаточно умен, чтобы провести некоторые сопоставления? Ракеты класса "земля-воздух", сбивавшие американских летчиков... Господи, да русские и северные вьетнамцы были союзниками. Насколько надо быть тупым, чтобы не понимать этого? Почему ни у кого даже мысли не возникло, что мы можем оказаться здесь? В России? - Пул испытующе разглядывал лицо Холлиса. - Или они все-таки догадались об этом? И Вашингтон слишком обеспокоен тем, что это может вызвать нежелательный резонанс? И поэтому ничего не предпринимает? Так? А, полковник?
- Я не могу ответить ни на один из этих вопросов, - сказал Холлис и добавил: - Но даю вам мое личное честное слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы возвратить всех вас домой. Спокойной ночи, генерал, спокойной ночи, коммандер. - Холлис взял фонарик и вышел из избы вслед за Лизой.
Она плакала. Сэм взял ее за руку, и они отыскали в темноте тропинку. Вернувшись на главную дорогу, они зашагали к своему коттеджу.
Успокоившись и взяв себя в руки, Лиза проговорила:
- Ты был жесток.
- Знаю.
- Но почему... как ты мог быть настолько жестоким с людьми, претерпевшими столько несчастий?!
- Я не могу одобрить их действия.
- Не понимаю тебя. Не понимаю твоего кодекса и твоего...
- Тебе не нужно этого понимать. Это мой мир, а не твой.
- Иди ты к черту! Из-за твоего мира я угодила сюда.
- Нет. Ты угодила сюда из-за КГБ, - возразил Холлис. - Здесь творится огромная несправедливость, которую необходимо исправить, Лиза. Я не судья и не жюри присяжных, а просто чертовски беспристрастный свидетель. Я прекрасно разбираюсь в том, что вижу, и твердо знаю, что я - не один из тех преступников, которые находятся здесь. И заруби себе это на носу.
Она посмотрела на него, и до нее наконец дошло, что Сэм очень расстроен этой встречей.
- Ты поставил себя на их место? - спросила она. - Когда-то они были твоими согражданами. И ты не испытываешь к ним гнева или презрения. Только жалость, настолько глубокую, что она не вмещается в тебе. Ведь так?
Он кивнул.
- Да, это так. - Сэм обнял ее за плечи. - Я не могу подать им надежду, Лиза. Это было бы более жестоко, чем любые мои обвинения. И они прекрасно все понимают.
Она прижалась к нему.
- Эрни Симмз погиб и похоронен, Сэм. Теперь ты обретешь мир.
Глава 35
Хэллоуин встретил их холодным и морозным рассветом. Холлис вылез из постели и прошел в ванную. Вода казалась едва теплой, значит, газовая колонка опять барахлила.
Лиза проснулась и, накинув на ночную рубашку халат, пошла разжигать камин и готовить кофе.
Холлис побрился, принял душ и надел спортивный костюм. Они взяли кружки кофе в гостиную и уселись возле камина.
- Завтра твоя очередь готовить кофе и разжигать камин, - сказала Лиза.
- Я знаю.
- Ты хорошо спал?
- По-моему, да.
- Ничего, что мы спали вместе и не занимались любовью?
- Нет. Правда, у тебя были очень холодные ноги.
- Я тут подумала, что как бы ни было примитивно это жилище, это дворец по сравнению с избой генерала Остина. У нас есть электрокофеварка, тостер, электроплитка, холодильник, туалет внутри, горячая вода...
- Ты, наверное, хотела сказать - теплая.
- Опять?
- Я разберусь с ней попозже.
- Хорошо, когда в доме есть мужчина.
- Для ремонтных работ.
- Мне очень жаль, что так получается с сексом...
- Мне тоже. Но честно говоря, у меня тоже нет настроения заниматься любовью. По-моему, это место подавляет мое либидо.
Она обеспокоенно посмотрела на него.
- Ты серьезно?
- Да. Я больше не чувствую, что мне это нравится.
- Ты уверен? - спросила она, ставя кружку на стол.
- Совершенно.
Лиза задумалась.
- Ну... они не в состоянии сотворить подобное с нами.
- Верно.
- Нет, неверно. - Она положила руку ему на плечо. - Почему бы нам не пойти... не вернуться в постель?
- Не уверен, что у меня все получится, как надо.
- Ты будешь великолепен, Сэм, поверь.
- Что ж... хорошо. - Он встал, и они вернулись в спальню. Холлис взглянул на икону, которая теперь висела над двуспальной кроватью. - Разве это подходящее место для религиозной живописи? - спросил он.
- Ода.
- Ну, если ты так утверждаешь... - Он взглянул на кровать. Они оба в нерешительности стояли возле нее, чувствуя себя неловко, как будто это происходило с ними впервые. Лиза скинула халат и ночную рубашку. Яркие оранжевые блики от решетки обогревателя играли на ее белой коже.
Холлис разделся, и они обнялись. Он целовал ее губы, грудь, встав на колени, кончиком языка лаская ее живот, опускаясь все ниже и ниже...
- О... Боже... - Она тоже опустилась на колени рядом с ним, и они начали нежно ласкать друг друга.
- Ты в полном порядке, Сэм, - простонала Лиза. - Ты обманным путем выманил меня из одежды!
- Не я.
Он взял ее на руки и положил на постель. Она привлекла его к себе и обняла изо всех сил.
- Сэм... - шептала она... - Какая же я была дура... вот что мне было нужно, а я... мне была нужна твоя любовь!
- Это все, что нам здесь осталось, Лиза.
- Сэм, я хочу жить! Нам надо побольше бывать вместе... слишком быстро все кончается...
- Да, это случится очень быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67