Фишер вернулся к машине. Он захлопнул дверцу, сделал звук потише и медленно поехал по дорожкам мимо обелиска Кутузову, мимо братской могилы советских гвардейцев, павших в бою в 1941 году, мимо памятника французским воинам и мимо множества маленьких мемориальных досок погибшим русским.
Уже заметно стемнело, когда он сообразил, что потерял счет времени и заблудился. Грег оказался на узкой дороге, ведущей к сосновому лесу. Он хотел найти место, где можно было бы развернуть машину. Включил фары, но видел впереди лишь темно-зеленые сосны, стеною возвышающиеся по обеим сторонам.
- О, всемогущий Боже!..
Внезапно фары осветили деревянный указатель, прибитый к дереву, и Фишер остановил машину. Он внимательно всматривался в буквы кириллицы и наконец разобрал знакомое слово "СТОП". Остальное написанное было ему непонятно, кроме одного также знакомого слова "СССР".
Уставившись на указатель, Грег размышлял, что делать дальше. Он так долго смотрел на него, что ему стал мерещиться за ним просвет. Грег достал из-под сиденья карманный фонарик и вышел из машины. Он прошел десять метров, направляясь к просвету. Им оказалась покрытая гравием маленькая площадка, явно предназначенная для разворота, чтобы позволить опрометчивому водителю послушно последовать указанию знака. "Русская точность", - подумал Фишер и пнул носком ботинка кусок щебенки. Он направился обратно к машине, но тут застыл от странного звука.
Грег услышал, как осыпается хвоя с деревьев. "Наверное, фары привлекли оленя, - подумал он. - Ну, конечно же". Он шагнул к машине. Где-то неподалеку залаяла собака. "Недружелюбный лай", - отметил Грег.
Яркий свет фар слепил глаза, и Фишер прошагал несколько метров к машине, заслонив их рукой. Раз, два, три, четыре, пять...
- Русская точность, - произнес голос в нескольких шагах справа от Грега.
Фишер почувствовал, как колени его слабеют.
Глава 2
Лиза Родз, пресс-атташе американского посольства, отметила, что уже пять часов. Она налила в бумажный стаканчик из-под кока-колы глоток виски. Окна ее кабинета на седьмом этаже выходили на запад, на Москву-реку. На противоположном берегу, на набережной Тараса Шевченко, возвышалась гостиница "Украина", двадцатидевятиэтажное строение сталинской архитектуры.
Внизу берега реки соединял Калининский мост, переходящий в Кутузовский проспект, который бежал на запад мимо гостиницы "Украина" дальше, переходя в автостраду Москва - Минск. Она проследила взглядом проспект до того места, где он исчезал в лучах солнца на горизонте. "Россия... Огромное и негостеприимное пространство, более подходящее диким кочевникам и жвачным животным, и весьма непохожее на те территории, где раскинулась мощная империя европейцев и их города. Безусловно, это самое холодное государство из всех, когда-либо существовавших на земле", - думала Лиза.
Зазвонил внутренний телефон. Она отошла от окна и взяла трубку.
- Родз слушает.
- Хэлло, - отозвался мужской голос. - Сегодня первый день Суккота*.
_______________
* Суккот - еврейский религиозный праздник.
- И что из этого?
- Меня пригласили на вечер в Садовники. Религиозные диссиденты. Тебе бы это тоже могло доставить удовольствие.
- У меня сегодня вечером дежурство.
- Давай я перенесу.
- Нет... благодарю тебя, Сэз.
- Значит, окончательно отказываешься?
- Думаю, да.
- Я получу экземпляр?
- Сейчас я должна закончить пресс-релиз.
- Ну что ж, по крайней мере, ты не влипнешь сегодня вечером в какие-нибудь неприятности. Спасибо тебе, Лиза.
Она не поняла, имел ли в виду Сэз Айлеви неприятности или вечер, и ответила:
- Разумеется, со мной все будет в порядке.
- Пока.
Она повесила трубку, скинула туфли и положила ноги на письменный стол. Держа стаканчике виски на колене, прикурила сигарету и, созерцая потолок со звукопоглощающей плиткой, размышляла о новом здании американского посольства. Строительство его вела западногерманская фирма в соответствии с договором, заключенным с американской компанией в Нью-Йорке. Если Советское правительство и было оскорблено таким пренебрежением к социалистическому труду и строительному опыту, то по крайней мере ни разу не выразило это вслух. Но оно не отказало себе в удовольствии создать кучу мелких неудобств и бюрократических проволочек и рассматривало проект пять раз, прежде чем окончательно утвердить. А потом выяснилось, что каждая железобетонная плита, доставленная Советами на стройплощадку, была напичкана подслушивающими устройствами. После нашумевшей истории с "жучками" произошло несколько скандальных разборок с морскими пехотинцами из охраны старого посольства на улице Чайковского и последовавшие за этим предписания и контрпредписания между Москвой и Вашингтоном. Больше года американскую дипломатическую миссию в Советском Союзе смешивали с дерьмом, и вся эта грязь со страниц газет прямиком шла в Соединенные Штаты.
Судя по источникам Сэза Айлеви, русские долго потешались над этим. И по ее собственным наблюдениям, американские дипломаты в Москве чувствовали себя круглыми идиотами и какое-то время избегали контактов с представителями других посольств.
В конце концов изобретательность и американские доллары расставили все по своим местам. Лиза Родз знала, что у многих американских сотрудников все же осталось чувство горечи после всех этих разборок. Остатки прошлой доброжелательности сменились чуть ли не открытой враждой между ними и русскими. В Госдепартаменте теперь серьезно подумывали о полной замене штата посольства. Лизе очень хотелось остаться здесь на своей должности, и она не теряла надежды.
Сейчас она думала о Сээе Айлеви. Быть в связи с руководителем управления ЦРУ в Москве не так уж плохо для карьеры. Он может дернуть за веревочки, и ее оставят в посольстве, даже если департамент будет против. И она любила его. Или когда-то любила. Она не была уверена... Но почему-то связь с ним для нее была равноценна связи с его миром, а вот это ей как раз не нравилось. Это совсем не то, чего ей хотелось для своей карьеры и жизни. К тому же это было опасно. Да и само пребывание в Москве - это уже опасно.
Глава 3
Грегори Фишер определил свое местонахождение по памятнику Кутузову, освещенному луной. Среди мемориальных плит русским полкам он обнаружил тропинку, затем увидел белое здание музея, и уже через минуту очутился на дороге, ведущей к железным воротам. Но теперь они были закрыты. "О Боже!.." - прошептал он. Нажав на акселератор, он врезался в ворота и с треском распахнул их.
- К чертовой матери отсюда! - вскричал он.
Через несколько минут Фишер увидел наконец впереди пустынную старую московскую дорогу. Фары машины выхватили из темноты указатель, который он уже проезжал раньше. Грег резко свернул на нее и поехал назад, к главной магистрали Минск - Москва.
- Надо было бы сразу ехать по этой дороге. И чего мне взбрело в голову смотреть на Бородино? Увидеть одновременно войну и мир...
Он сильно ударился грудью о руль, когда "понтиак" попал в выбоину. За пустыми полями горели огни деревенских домов. Грег чувствовал, что оказался там, где ему вовсе не следует быть, и что ему как можно скорее нужно добраться туда, где он должен находиться, в его номере в "России", а еще лучше - в Коннектикуте. "Я ведь знал это, знал, что в этой стране не оберешься неприятностей!" И действительно, он чувствовал огромное напряжение с тех самых минут, как пересек границу. А теперь в его голове вспыхивал один неоновый знак: кошмар, кошмар.
Наконец-то проселочная дорога пересеклась с автострадой. "О'кей... вот я и там, откуда начал свое путешествие!" Он быстро свернул на шоссе и направился на восток, к Москве.
Грег понимал, что, скорее всего, первый же милицейский пост остановит его, и тогда ему придется отвечать на множество разных вопросов. Он уже заготовил несколько достоверных и убедительных ответов, но в глубине души знал, что милиция не поверит ни одному слову.
Грегори внезапно ощутил, что двигается в пустоте, а затем возникло гнетущее чувство отстраненности. Он попытался убедить себя в том, что только что случившееся с ним не было правдой. "Боже... что же мне делать?"
Стараясь ни о чем больше не думать, он поставил кассету и попытался окунуться в волшебные песни Дженис Джоплин. Она пела "Бобби Мак-Ги", пела таким глубоким, хрипловатым голосом, что Грег снова пришел в себя. Интересно, как она выглядит?
Когда мысли Фишера снова вернулись к дороге, он заметил на черном горизонте какое-то странное мерцание. Грег взглянул на часы и спидометр. Москва! "Понтиак" пересек окружную дорогу - официальную границу города. В предыдущую ночь в номере смоленской гостиницы он несколько часов изучал карту Москвы. Теперь Грег без ошибки определил вдалеке справа Ленинские горы и Московский Государственный Университет, где он намеревался пообщаться со студентками. Однако его планы неожиданно изменились.
Впереди, посередине дороги, он увидел Триумфальную арку, установленную в честь Бородинского сражения. Автострада Минск - Москва перешла в Кутузовский проспект. Ему чертовски повезло, что его ни разу не остановили. "Так вот какая она - бдительность полицейского государства". Он медленно пересек площадь Победы, оставив слева статую Кутузова на коне, а сзади здание Бородинской панорамы. Его буквально преследовали символы великого сражения.
"Чертовы музеи... статуи... победы... войны..." - думал Фишер, остановив "понтиак" у первого светофора. Люди, переходящие проспект, глазели на его машину.
"Москва! Я - в Москве!" Он усмехнулся. Все города и селения от Бреста оказались просто "закусками". Это же было "основное блюдо". Столица, центр, как называли этот город русские. Он внимательно разглядывал людей и дома, запоминая каждую деталь, стараясь привыкнуть к тому, что он в самом деле находится на улицах Москвы. "Москва!"
Загорелся зеленый свет, и Фишер поехал вперед. Он хорошо выучил свой маршрут, поэтому без труда узнал шпиль гостиницы "Украина" - еще один свадебный пирог сталинизма, как и здание Московского Университета. Грег пересек Москву-реку по Калининскому мосту. Где-то рядом должно находиться американское посольство.
- Слава тебе. Господи!
На мосту Фишер попал в довольно сложную транспортную развязку. Он искал поворот, чтобы свернуть к посольству, когда рядом притормозил бело-зеленый милицейский автомобиль. Милиционер сделал ему знак остановиться. Двое милиционеров подошли к его машине, и Фишер опустил стекло.
- Американец? - по-русски спросили его.
- Да.
- Виза. Паспорт.
Грегори Фишер справился с дрожью в руках и протянул документы.
Милиционер внимательно изучал их, периодически поглядывая на Фишера. Второй ходил вокруг машины и с интересом рассматривал ее.
Долгое время они не произносили ни слова. Внезапно появился какой-то человек в штатском. Он внимательно рассмотрел Фишера через ветровое стекло, затем заговорил с очень сильным акцентом, однако на правильном английском:
- Будьте любезны, предъявите документы на машину. Ваши международные права, страховку, ваш автомобильный маршрут.
- Конечно. Да, - добавил Фишер по-русски и протянул мужчине прямоугольный конверт.
Человек в штатском проверил документы, щелкнул пальцами, и один из милиционеров поспешно протянул ему визу и паспорт Фишера.
- Выключите зажигание, дайте мне ваши ключи и выходите из машины.
Фишер повиновался. Он подумал, что этот светловолосый слишком высок и строен для русского, и скорее похож на скандинава.
Мужчина внимательно разглядывал лицо Фишера, затем фотографии на паспорте и визе, точно так же, как это делал до него милиционер. Наконец спросил:
- Вы приехали из Смоленска?
- Из Коннектикута.
- Сейчас вы приехали в Москву из Смоленска?
- О да.
- А уже два часа как стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67