Питер щелчком отправил окурок в камин.
— Моя фамилия тебе никогда в твоих материалах не встречалась?
Уэст отвел глаза, не в силах выдержать пристальный взгляд Торпа, и направился к двери, ведущей в главный зал.
— Пойдем, Питер.
Торп спрыгнул со стола и пошел следом.
— Тебе не действует на нервы вся эта деликатная информация, хранящаяся у тебя в голове?
— Да. Уже многие годы я не могу спокойно спать.
Он открыл дверь и оказался перед тяжелыми портьерами, которыми закрывали вход. Офицер из секретной службы попросил его предъявить приглашение, и Уэст показал карточку. Охранник нашел его фамилию в списке гостей и пропустил Ника взмахом руки. Торп тоже показал свое приглашение и прошел вслед за Уэстом.
Он остановился у портьер и сказал:
— Кажется, показалось высшее руководство. Последняя возможность смыться, Ники.
Уэст покачал головой и собрался было пройти дальше, когда Торп положил ему руку на плечо.
— Подожди, парень, начинается торжественная часть.
Уэст остановился. Он почувствовал, как Торп сжимает его плечо все крепче и крепче. С Питером Торпом ему было как-то неуютно. У этого человека все было чрезмерным: он был слишком властен, слишком привлекателен, слишком богат. Но, как ни странно, что-то притягивало к нему Уэста.
— За тобой есть сегодня наблюдение? — поинтересовался Торп.
— Наверное, — пожал плечами Уэст.
— Ты их видишь?
— Иногда.
— Хорошо, я их вычислю. Потом мы оторвемся и сходим в местечко, о котором я говорил.
— Их не волнует, хожу ли я по борделям. Их вообще ничего не будет волновать до тех пор, пока я не соберусь отвезти какой-нибудь чемоданчик в советское посольство. Или не куплю билет в путешествие в никуда.
— Приятно слышать, что ты еще можешь по этому поводу шутить.
Уэст взглянул на Торпа.
— Насколько я могу судить, сегодня за мной ведешь наблюдение ты.
— Нет, не я, Ники.
— Я так и думал, — улыбнулся Уэст.
За последнее время он несколько раз допускал профессиональные ошибки, ведя с Торпом слишком откровенные служебные разговоры. Но вот присоединяться к шалостям Торпа он не хотел. Торп был другом, но и соблазнителем тоже. Он соблазнял одинаково и мужчин, и женщин. Уэст чувствовал, что Торпу нужна часть его души, хотя и не мог понять зачем.
— Пока ты со мной, Николас, с тобой не случится ничего плохого, — сказал Питер.
— Пока я с тобой, ничего хорошего со мной тоже не случится.
Торп засмеялся, но тут же выражение его лица изменилось. Он обнял Уэста за плечи и притянул к себе, тихо прошептав на ухо:
— Они собираются тебя схватить. Ты им нужен в Москве, и они тебя достанут.
Уэст обернулся к Торпу:
— Нет. Контора меня оберегает.
Торп заметил, как сильно Уэст побледнел. Он грустно улыбнулся и покачал головой:
— Они не могут охранять тебя вечно, и им это прекрасно известно. Более того, они даже не хотят охранять тебя, потому что ты, мой друг, знаешь слишком много. Когда кончится срок твоего контракта, они не станут морочить себе голову проблемой с твоими новыми установочными данными. Они, скорее, просто уберут тебя. Это их методы. Да хранит тебя Господь, Ник, но твоя судьба висит сейчас между Москвой и Арлингтонским кладбищем.
Уэст почувствовал, что у него пересохло во рту. Он инстинктивно прижался к Торпу. Тот похлопал Уэста по спине:
— Я смогу помочь тебе. У нас есть еще немного времени.
Часть третья
Встреча
16
Питер Торп и Николас Уэст вошли в главный зал, который на самом деле был спортивным залом, высотой с четырехэтажный дом, а по площади — больше футбольного поля. Наклонный потолок с большими сводчатыми окнами был укреплен чугунными балками.
Зал ярко освещали огромные люстры. По обеим его сторонам возвышались ступенями ряды для сидения, способные вместить тысячу человек. Торп вгляделся в затемненную верхнюю часть этих рядов прямо над помостом. Там не было гостей, зато через каждые тридцать футов стояли сотрудники секретной службы с биноклями. Торп знал, что на скамейках перед ними лежали винтовки с оптическим прицелом.
Питер осмотрел зал. Над помостом висели три флага: американский, британский и французский, а также выполненный в коричневых тонах большой портрет человека, создавшего УСС, — генерала Уильяма Донована, Дикого Билла.
Торп насчитал около двухсот столиков, накрытых голубыми скатертями и сервированных серебром, фарфором и хрусталем.
— Где наш столик? — спросил Торп.
— Номер четырнадцать, у самого помоста.
Торп посмотрел на помост, расположенный у северной стены. Он узнал Рэя Клайна, бывшего заместителя директора ЦРУ по информации и офицера УСС в прошлом.
Почетный караул морских пехотинцев внес знамя, и все гости поднялись. Военный оркестр заиграл национальный гимн. Около двух тысяч человек разом запели.
Уэст встал по стойке «смирно» и тоже запел. Торп опять посмотрел на помост. Слева от Клайна стоял Майкл Бэрк — бывший офицер УСС и бывший президент команды «Янкиз» и корпорации «Мэдисон Скуэйр-гарден». За Бэрком он увидел Чарльза Коллинвуда, журналиста и летописца операций УСС во время войны, а рядом с ним стояла Клэр Бут Льюс. Слева от нее — Ричард Хэлмс, также бывший сотрудник УСС и бывший директор ЦРУ, человек, привлекший Уэста к работе в конторе. Торп обернулся к Николасу:
— Вон твой старый босс, Ник. Не забудь поблагодарить его за работу.
Уэст перестал петь и пробормотал что-то нецензурное.
Торп улыбнулся:
— Он уже выбрался, а ты все еще повязан.
Гимн кончился и заиграли «Боже, храни Королеву».
Торп заметил:
— Эй, это напоминает мне о полковнике Рандольфе Карбури, знаешь его?
Уэст стоял, заложив руки за спину.
— Я слышал о нем, а что?
— Он тоже будет здесь сегодня.
Уэст кивнул. Оркестр доиграл британский гимн и начал «Марсельезу». Торп увидел на сцене, сбоку от Президента Соединенных Штатов, Джефри Смита, президента Союза ветеранов УСС, и своего отца Джеймса Аллертона, почетного гостя. Слева от Аллертона стоял Билл Кейси, бывший офицер УСС и нынешний глава ЦРУ. Рядом был Уильям Колби, служивший в свое время в УСС и возглавлявший недавно ЦРУ.
Торп отметил вслух:
— Ребята неплохо сохранились.
Доиграли французский гимн, и архиепископ Нью-Йорка начал молитву.
Торп спародировал слова молитвы:
— Господи Боже, спаси нас от оборотней в ночи. — Он обернулся к Уэсту: — Ты в последнее время слышал их вой?
Уэст ничего не ответил.
Архиепископ закончил чтение молитвы, и все сели на свои места. Джефри Смит начал свою приветственную речь.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал Торп Уэсту.
Уэст чуть не расхохотался:
— Ты меня до ужаса испугал. — Ник взглянул на Питера. — У меня неприятности?
— Совсем нет. Просто над тобой нависла смертельная опасность.
— И какая же?
— Извини, секрет. Но ты, наверное, догадываешься. Что касается КГБ, то тебе следует быть максимально осторожным. Что же касается конторы, то ты должен подумать о страховке. Понимаешь меня?
— Что-то вроде: «В случае моей преждевременной кончины или исчезновения следующие документы и письменные показания, данные под присягой, направляются в редакции „Нью-Йорк таймс“ и „Вашингтон пост“…»
— Вот-вот.
Уэст кивнул.
— Я помогу тебе с деталями, — сказал Торп.
— В обмен на что?
— Всего лишь на твою дружбу. — Он улыбнулся и взял Уэста за руку. — Пойдем лицезреть гнев леди, которую заставили ждать. Бери удар на себя. Я и так уже весь в дерьме.
Кэтрин Кимберли с неудовольствием посмотрела на приближающегося Торпа.
— Ник застрял в аэропорту, — сказал Торп, чмокнув ее в щеку.
— Извините, это моя вина, нужно было провести важный разговор. Как дела, Кейт? — Уэст наклонился и поцеловал ее.
Кэтрин взяла его за руку и улыбнулась:
— Ты разговаривал с Энн?
— Вчера вечером. С ней все в порядке. Шлет тебе привет.
Уэст оглядел столик и поздоровался за руку с О'Брайеном:
— Мистер О'Брайен, очень рад снова видеть вас.
Николас взглянул на Патрика О'Брайена. Ему было шестьдесят с лишним, но светлые, лишь слегка тронутые сединой волосы, розоватое лицо и живые светло-голубые глаза делали его моложе. Уэст знал, что О'Брайен очень следит за собой и, как говорили, даже прыгает с парашютом, причем часто — лунными ночами, как привык еще в «оккупированной Европе». О'Брайен кивнул на пару, сидевшую за столом:
— Вы оба, конечно, знаете Китти и Джорджа ван Дорнов.
Торп и Уэст поприветствовали их и заняли свои места. Кэтрин указала на мужчину, сидевшего напротив нее:
— А это мой друг Тони Абрамс. Он работает в нашей фирме.
Абрамс поздоровался за руку с Уэстом. Он протянул руку и Торпу, но тот наливал себе водку из бутылки «Столичной». Торп взглянул на Абрамса.
— Да, мы уже встречались.
Затем он поднял бокал с кристально прозрачной жидкостью.
— Кто-то мудро вспомнил о моей любви к русской водке. Ваше здоровье!
Он залпом осушил половину бокала и выдохнул, затем обратился к присутствующим:
— Вам может показаться странным, что такой патриот и боец холодной войны, как я, пьет русскую водку. — Взглянув прямо на Абрамса, он продолжил: — Я пью русскую водку подобно тому, как наши предки пили кровь своих врагов.
— В знак презрения или для храбрости? — спросил Абрамс.
— Ни то ни другое, мистер Абрамс. Мне просто нравится ее вкус. — И он, засмеявшись, облизал губы.
— Если насчет крови, то у вас она на правой манжете, мистер Торп, — заметил Абрамс.
Питер Торп опустил бокал и посмотрел на свою манжету. Красновато-рыжее пятно запеклось возле запонки из оникса. Он потер его пальцами и спросил:
— Похоже на кровь, правда?
— Да, похоже, — ответил Абрамс.
Кэтрин обмакнула кончик салфетки в стакане с водой.
— Сотри, пока не въелось.
Торп улыбнулся, беря салфетку:
— Для женщин всего мира характерны три фразы: «Вынеси мусор», «У меня болит голова», и «Сотри, пока не въелось».
Он промокнул пятнышко и заметил:
— Определенно кровь.
— Ты что, порезался? — спросила Кэтрин холодно.
— Порезался? Да нет.
Джордж ван Дорн заметил с другого конца стола:
— Тогда, мистер Торп, учитывая вашу профессию, вы, вероятно, порезали кого-то другого. — Он улыбнулся.
Торп ответил ему также улыбкой. В разговор вмешалась Китти ван Дорн:
— Может быть, это кетчуп?
Торп скорчил гримасу и закатил глаза:
— Кетчуп? Мадам, я с детства смотреть не могу на кетчуп. Кэтрин наверняка думает, что это губная помада, но я должен оправдаться. Это — кровь. Я могу различить кровь, когда я ее вижу. — Взглянув на Абрамса, он добавил: — Вы очень наблюдательны, мистер Абрамс. Вам бы надо работать детективом.
— Я им и был.
Группа курсантов академии Уэст-Пойнт собралась у помоста и начала исполнять попурри из модных песен.
Торп обратился к Абрамсу, стараясь перекричать пение:
— Ваши родители случайно не были большевистскими агитаторами? Леон и Руфь Абрамс? Их, часом, не арестовывали за организацию стачки и беспорядков на швейной фабрике?
Абрамс уставился на Торпа. Его родители действительно имели определенную известность в профсоюзных кругах, и их имена, возможно, даже упоминались в некоторых книгах, посвященных рабочему движению. Но они не были настолько знамениты, чтобы Торп мог о них знать.
— Да, Леон и Руфь — это мои родители. Вы что, занимаетесь рабочим движением?
— Нет, сэр. Я занимаюсь красными.
Под столом Кэтрин пнула Торпа ногой. Питер сказал, обращаясь к ней:
— Это очень интересно. И очень романтично. Тони — сын народных героев Америки. — Он повернулся к Абрамсу. — Кстати, а почему Тони?
Абрамс слегка улыбнулся:
— Мое настоящее имя Тобиас. Уменьшительное от него Тоби. Но там, где я вырос, были распространены имена типа Дино и Вито. Так Тоби превратилось в Тони.
— Америка! Этот великий сплав наций. И вы удачно сюда вплавились.
Над столом повисло неловкое молчание. Затем Торп спросил:
— Ваши родители все еще коммунисты, мистер Абрамс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Моя фамилия тебе никогда в твоих материалах не встречалась?
Уэст отвел глаза, не в силах выдержать пристальный взгляд Торпа, и направился к двери, ведущей в главный зал.
— Пойдем, Питер.
Торп спрыгнул со стола и пошел следом.
— Тебе не действует на нервы вся эта деликатная информация, хранящаяся у тебя в голове?
— Да. Уже многие годы я не могу спокойно спать.
Он открыл дверь и оказался перед тяжелыми портьерами, которыми закрывали вход. Офицер из секретной службы попросил его предъявить приглашение, и Уэст показал карточку. Охранник нашел его фамилию в списке гостей и пропустил Ника взмахом руки. Торп тоже показал свое приглашение и прошел вслед за Уэстом.
Он остановился у портьер и сказал:
— Кажется, показалось высшее руководство. Последняя возможность смыться, Ники.
Уэст покачал головой и собрался было пройти дальше, когда Торп положил ему руку на плечо.
— Подожди, парень, начинается торжественная часть.
Уэст остановился. Он почувствовал, как Торп сжимает его плечо все крепче и крепче. С Питером Торпом ему было как-то неуютно. У этого человека все было чрезмерным: он был слишком властен, слишком привлекателен, слишком богат. Но, как ни странно, что-то притягивало к нему Уэста.
— За тобой есть сегодня наблюдение? — поинтересовался Торп.
— Наверное, — пожал плечами Уэст.
— Ты их видишь?
— Иногда.
— Хорошо, я их вычислю. Потом мы оторвемся и сходим в местечко, о котором я говорил.
— Их не волнует, хожу ли я по борделям. Их вообще ничего не будет волновать до тех пор, пока я не соберусь отвезти какой-нибудь чемоданчик в советское посольство. Или не куплю билет в путешествие в никуда.
— Приятно слышать, что ты еще можешь по этому поводу шутить.
Уэст взглянул на Торпа.
— Насколько я могу судить, сегодня за мной ведешь наблюдение ты.
— Нет, не я, Ники.
— Я так и думал, — улыбнулся Уэст.
За последнее время он несколько раз допускал профессиональные ошибки, ведя с Торпом слишком откровенные служебные разговоры. Но вот присоединяться к шалостям Торпа он не хотел. Торп был другом, но и соблазнителем тоже. Он соблазнял одинаково и мужчин, и женщин. Уэст чувствовал, что Торпу нужна часть его души, хотя и не мог понять зачем.
— Пока ты со мной, Николас, с тобой не случится ничего плохого, — сказал Питер.
— Пока я с тобой, ничего хорошего со мной тоже не случится.
Торп засмеялся, но тут же выражение его лица изменилось. Он обнял Уэста за плечи и притянул к себе, тихо прошептав на ухо:
— Они собираются тебя схватить. Ты им нужен в Москве, и они тебя достанут.
Уэст обернулся к Торпу:
— Нет. Контора меня оберегает.
Торп заметил, как сильно Уэст побледнел. Он грустно улыбнулся и покачал головой:
— Они не могут охранять тебя вечно, и им это прекрасно известно. Более того, они даже не хотят охранять тебя, потому что ты, мой друг, знаешь слишком много. Когда кончится срок твоего контракта, они не станут морочить себе голову проблемой с твоими новыми установочными данными. Они, скорее, просто уберут тебя. Это их методы. Да хранит тебя Господь, Ник, но твоя судьба висит сейчас между Москвой и Арлингтонским кладбищем.
Уэст почувствовал, что у него пересохло во рту. Он инстинктивно прижался к Торпу. Тот похлопал Уэста по спине:
— Я смогу помочь тебе. У нас есть еще немного времени.
Часть третья
Встреча
16
Питер Торп и Николас Уэст вошли в главный зал, который на самом деле был спортивным залом, высотой с четырехэтажный дом, а по площади — больше футбольного поля. Наклонный потолок с большими сводчатыми окнами был укреплен чугунными балками.
Зал ярко освещали огромные люстры. По обеим его сторонам возвышались ступенями ряды для сидения, способные вместить тысячу человек. Торп вгляделся в затемненную верхнюю часть этих рядов прямо над помостом. Там не было гостей, зато через каждые тридцать футов стояли сотрудники секретной службы с биноклями. Торп знал, что на скамейках перед ними лежали винтовки с оптическим прицелом.
Питер осмотрел зал. Над помостом висели три флага: американский, британский и французский, а также выполненный в коричневых тонах большой портрет человека, создавшего УСС, — генерала Уильяма Донована, Дикого Билла.
Торп насчитал около двухсот столиков, накрытых голубыми скатертями и сервированных серебром, фарфором и хрусталем.
— Где наш столик? — спросил Торп.
— Номер четырнадцать, у самого помоста.
Торп посмотрел на помост, расположенный у северной стены. Он узнал Рэя Клайна, бывшего заместителя директора ЦРУ по информации и офицера УСС в прошлом.
Почетный караул морских пехотинцев внес знамя, и все гости поднялись. Военный оркестр заиграл национальный гимн. Около двух тысяч человек разом запели.
Уэст встал по стойке «смирно» и тоже запел. Торп опять посмотрел на помост. Слева от Клайна стоял Майкл Бэрк — бывший офицер УСС и бывший президент команды «Янкиз» и корпорации «Мэдисон Скуэйр-гарден». За Бэрком он увидел Чарльза Коллинвуда, журналиста и летописца операций УСС во время войны, а рядом с ним стояла Клэр Бут Льюс. Слева от нее — Ричард Хэлмс, также бывший сотрудник УСС и бывший директор ЦРУ, человек, привлекший Уэста к работе в конторе. Торп обернулся к Николасу:
— Вон твой старый босс, Ник. Не забудь поблагодарить его за работу.
Уэст перестал петь и пробормотал что-то нецензурное.
Торп улыбнулся:
— Он уже выбрался, а ты все еще повязан.
Гимн кончился и заиграли «Боже, храни Королеву».
Торп заметил:
— Эй, это напоминает мне о полковнике Рандольфе Карбури, знаешь его?
Уэст стоял, заложив руки за спину.
— Я слышал о нем, а что?
— Он тоже будет здесь сегодня.
Уэст кивнул. Оркестр доиграл британский гимн и начал «Марсельезу». Торп увидел на сцене, сбоку от Президента Соединенных Штатов, Джефри Смита, президента Союза ветеранов УСС, и своего отца Джеймса Аллертона, почетного гостя. Слева от Аллертона стоял Билл Кейси, бывший офицер УСС и нынешний глава ЦРУ. Рядом был Уильям Колби, служивший в свое время в УСС и возглавлявший недавно ЦРУ.
Торп отметил вслух:
— Ребята неплохо сохранились.
Доиграли французский гимн, и архиепископ Нью-Йорка начал молитву.
Торп спародировал слова молитвы:
— Господи Боже, спаси нас от оборотней в ночи. — Он обернулся к Уэсту: — Ты в последнее время слышал их вой?
Уэст ничего не ответил.
Архиепископ закончил чтение молитвы, и все сели на свои места. Джефри Смит начал свою приветственную речь.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал Торп Уэсту.
Уэст чуть не расхохотался:
— Ты меня до ужаса испугал. — Ник взглянул на Питера. — У меня неприятности?
— Совсем нет. Просто над тобой нависла смертельная опасность.
— И какая же?
— Извини, секрет. Но ты, наверное, догадываешься. Что касается КГБ, то тебе следует быть максимально осторожным. Что же касается конторы, то ты должен подумать о страховке. Понимаешь меня?
— Что-то вроде: «В случае моей преждевременной кончины или исчезновения следующие документы и письменные показания, данные под присягой, направляются в редакции „Нью-Йорк таймс“ и „Вашингтон пост“…»
— Вот-вот.
Уэст кивнул.
— Я помогу тебе с деталями, — сказал Торп.
— В обмен на что?
— Всего лишь на твою дружбу. — Он улыбнулся и взял Уэста за руку. — Пойдем лицезреть гнев леди, которую заставили ждать. Бери удар на себя. Я и так уже весь в дерьме.
Кэтрин Кимберли с неудовольствием посмотрела на приближающегося Торпа.
— Ник застрял в аэропорту, — сказал Торп, чмокнув ее в щеку.
— Извините, это моя вина, нужно было провести важный разговор. Как дела, Кейт? — Уэст наклонился и поцеловал ее.
Кэтрин взяла его за руку и улыбнулась:
— Ты разговаривал с Энн?
— Вчера вечером. С ней все в порядке. Шлет тебе привет.
Уэст оглядел столик и поздоровался за руку с О'Брайеном:
— Мистер О'Брайен, очень рад снова видеть вас.
Николас взглянул на Патрика О'Брайена. Ему было шестьдесят с лишним, но светлые, лишь слегка тронутые сединой волосы, розоватое лицо и живые светло-голубые глаза делали его моложе. Уэст знал, что О'Брайен очень следит за собой и, как говорили, даже прыгает с парашютом, причем часто — лунными ночами, как привык еще в «оккупированной Европе». О'Брайен кивнул на пару, сидевшую за столом:
— Вы оба, конечно, знаете Китти и Джорджа ван Дорнов.
Торп и Уэст поприветствовали их и заняли свои места. Кэтрин указала на мужчину, сидевшего напротив нее:
— А это мой друг Тони Абрамс. Он работает в нашей фирме.
Абрамс поздоровался за руку с Уэстом. Он протянул руку и Торпу, но тот наливал себе водку из бутылки «Столичной». Торп взглянул на Абрамса.
— Да, мы уже встречались.
Затем он поднял бокал с кристально прозрачной жидкостью.
— Кто-то мудро вспомнил о моей любви к русской водке. Ваше здоровье!
Он залпом осушил половину бокала и выдохнул, затем обратился к присутствующим:
— Вам может показаться странным, что такой патриот и боец холодной войны, как я, пьет русскую водку. — Взглянув прямо на Абрамса, он продолжил: — Я пью русскую водку подобно тому, как наши предки пили кровь своих врагов.
— В знак презрения или для храбрости? — спросил Абрамс.
— Ни то ни другое, мистер Абрамс. Мне просто нравится ее вкус. — И он, засмеявшись, облизал губы.
— Если насчет крови, то у вас она на правой манжете, мистер Торп, — заметил Абрамс.
Питер Торп опустил бокал и посмотрел на свою манжету. Красновато-рыжее пятно запеклось возле запонки из оникса. Он потер его пальцами и спросил:
— Похоже на кровь, правда?
— Да, похоже, — ответил Абрамс.
Кэтрин обмакнула кончик салфетки в стакане с водой.
— Сотри, пока не въелось.
Торп улыбнулся, беря салфетку:
— Для женщин всего мира характерны три фразы: «Вынеси мусор», «У меня болит голова», и «Сотри, пока не въелось».
Он промокнул пятнышко и заметил:
— Определенно кровь.
— Ты что, порезался? — спросила Кэтрин холодно.
— Порезался? Да нет.
Джордж ван Дорн заметил с другого конца стола:
— Тогда, мистер Торп, учитывая вашу профессию, вы, вероятно, порезали кого-то другого. — Он улыбнулся.
Торп ответил ему также улыбкой. В разговор вмешалась Китти ван Дорн:
— Может быть, это кетчуп?
Торп скорчил гримасу и закатил глаза:
— Кетчуп? Мадам, я с детства смотреть не могу на кетчуп. Кэтрин наверняка думает, что это губная помада, но я должен оправдаться. Это — кровь. Я могу различить кровь, когда я ее вижу. — Взглянув на Абрамса, он добавил: — Вы очень наблюдательны, мистер Абрамс. Вам бы надо работать детективом.
— Я им и был.
Группа курсантов академии Уэст-Пойнт собралась у помоста и начала исполнять попурри из модных песен.
Торп обратился к Абрамсу, стараясь перекричать пение:
— Ваши родители случайно не были большевистскими агитаторами? Леон и Руфь Абрамс? Их, часом, не арестовывали за организацию стачки и беспорядков на швейной фабрике?
Абрамс уставился на Торпа. Его родители действительно имели определенную известность в профсоюзных кругах, и их имена, возможно, даже упоминались в некоторых книгах, посвященных рабочему движению. Но они не были настолько знамениты, чтобы Торп мог о них знать.
— Да, Леон и Руфь — это мои родители. Вы что, занимаетесь рабочим движением?
— Нет, сэр. Я занимаюсь красными.
Под столом Кэтрин пнула Торпа ногой. Питер сказал, обращаясь к ней:
— Это очень интересно. И очень романтично. Тони — сын народных героев Америки. — Он повернулся к Абрамсу. — Кстати, а почему Тони?
Абрамс слегка улыбнулся:
— Мое настоящее имя Тобиас. Уменьшительное от него Тоби. Но там, где я вырос, были распространены имена типа Дино и Вито. Так Тоби превратилось в Тони.
— Америка! Этот великий сплав наций. И вы удачно сюда вплавились.
Над столом повисло неловкое молчание. Затем Торп спросил:
— Ваши родители все еще коммунисты, мистер Абрамс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83