Называется Колумбус-парк. Это справа от Чайна-таун. Оттуда мы можем перейти улицу и оказаться в здании уголовного суда, где ты тоже будешь в полной безопасности. Я знаю там многих людей. Эти люди доверяют мне. Они сделают все, что я скажу. Я отведу тебя в отдельную комнату. Ты сможешь сесть. И все будет закончено. Ты слышишь меня?
Тишина и шипение.
– Но я хочу быть уверен, что и я тоже в безопасности. Я хочу видеть, как ты сделаешь все, о чем я прошу. Поэтому ты должен пойти в Колумбус-парк определенной дорогой, а я буду наблюдать за тобой. Я хочу видеть, что ты четко выполняешь мои требования. Я хочу видеть, что ты делаешь именно то, о чем я попросил.
Когда от Коко не послышалось в ответ ни слова, Гарри сказал:
– Завтра днем, без десяти три, ты должен начать свой путь с Боуэри, с северной части Конфуциус-Плаза. Зайди в арку посредине квартала, что между Вайард-стрит и Кэнел-стрит, и выйди на Элизабет-стрит. Поверни налево и дойди до Вайард-стрит. Иди по ней к западу, пока не окажешься у Малберри-стрит. Через улицу увидишь Колумбус-парк. Перейди улицу и войди на территорию парка. Пройди по дорожке и садись на первую скамейку. Ровно через две минуты я войду в парк через южный вход и присоединюсь к тебе. И все будет кончено.
Гарри глубоко вздохнул. Он чувствовал, как покрывается потом. Он хотел сказать что-то еще – что-нибудь вроде: “Нам обоим это нужно”, но на другом конце провода повесили трубку и раздались гудки.
Гарри еще долго сидел в темноте. Затем он включил настольную лампу и набрал номер десятого полицейского участка. Не называясь, он оставил для лейтенанта Мэрфи сообщение, что Тимоти Андерхилл прибывает в аэропорт “Ля-Гардиа” в два часа следующего дня рейсом из Милуоки.
Этой ночью он долго лежал с открытыми глазами, даже не пытаясь уснуть.
3
Преступление и смерть окружали слона, преступление и смерть составляли атмосферу, сквозь которую он двигался. Из них состоял сам воздух, который он вдыхал в свои легкие. Коко знал одно: даже когда ты идешь по городу, джунгли смотрят на тебя, следят за каждым твоим шагом. Нет джунглей кроме джунглей, и они растут прямо посреди тротуаров, за окнами и дверьми. И птицы кричат прямо посреди потока уличного движения.
Если бы он смог подняться к пожилой леди на Уэст Энд-авеню, она одела бы его в красивую одежду и приручила бы, облегчив его сердце. Но швейцар Пилофейдж не пустил его, и страшные звери стали скалиться, показывать зубы, и сердца его никто не облегчил. Дверь открылась и...
Дверь открылась, и в комнату проскользнул Мясник Кровь. И здесь же был демон Неудачи, а рядом с ним летучая мышь с проволочными волосами – Страх.
Коко сидел один в своей комнате, своей келье, своем яйце, своей пещере. Зажегся свет, и яйцо-келья-клетка поймала его и стала отражать от стенки к стенке, так чтобы не ускользнуло ни лучика, потому что Коко нужна была каждая крупинка.
Пламя плясало по полу комнаты Коко, но не причиняло ему вреда. Мертвые дети толпились вокруг и что-то кричали, другие кричали, казалось, изнутри стен. Рты их были широко открыты, локти прижаты к бокам. Дети издавали почти что львиный рык, потому что они жили в пещере, как и он жил в пещере, от конца к началу и обратно.
Дверь открылась и...
Запрыгал огонь, раздуваемый ветром.
– Пощади мою жизнь, — кричали дети на языке летучих мышей.
Генерал Пилофейдж позировал для портрета художнику Юстинену. Генерал выглядел величественно и красиво, держа в одной руке шляпу с плюмажем. Лейтенант стоял в углу пещеры, вовсе не великолепный и не красивый, держа перед собой доску для серфинга. Свою лопатку. И девочка на аллее на Фэт Понг-роуд смотрела на него и знала.
Хотите знать, что такое тьма?
Задний проход самого Дьявола, вот что такое тьма. Коко вошел в пещеру и в задний проход Дьявола, и он встретил там лейтенанта Гарри Биверса, держащего перед собой доску для серфинга, лопатку, оружие. Его хватали, в него стреляли, он сам стрелял. Вам хочется кусок всего этого? Лейтенант с выпирающим из штанов членом и с горящими глазами. Затем Дьявол зажал себе нос, закрыл глаза, заткнул уши, и вечность грянула, подобно грому, вечность мгновенно вступила в свои права, от начала к концу и обратно. Женщина появилась из Никарагуа, дала жизнь ребенку и умерла посреди черного облака, голая и покрытая замерзшей грязью.
При мысли о Гарри Биверсе дети заскулили и стали обнимать друг друга. Исходившее от них зловоние становилось все сильнее.
Добрый день, джентльмены, и добро пожаловать в задний проход Дьявола. Сейчас никакое время никакого числа никакого года. Сейчас вы окажетесь у арки на Боуэри и вам предстоит вновь увидеть слона.
4
Когда Варвар лег в постель, он не мог уснуть. Несогласие и неудача поселились в Селествилле. За окнами его шептались демоны. Когда Генерал Пилофейдж открыл рот, оттуда посыпались змеи и летучие мыши.
Мы вернули каждого на его путь, вернули каждого на его путь. Тапитор, Капулос, Барбаколь, Джустинен, Дуламор, Путифур. Хатчибомбитар, которого ребенок, заключенный внутри Варвара, любил больше всех, в красной рубашке и клетчатой кепке, с массивными плечами и широкой спиной – дворник, человек, у которого никогда не было никаких амбиций, призванием которого было содержать улицы в чистоте, добрый, честный человек, который выметал, выметал и выметал грязь.
5
В середине ночи он услышал за окном хлопанье крыльев, которые принадлежали не птицам, как ему показалось вначале, а черным ужасным созданиям в два раза больше летучих мышей. Эти чудовища вылетели из недр земли, чтобы найти его, и они будут долго биться
о стекло, прежде чем улетят и вернутся обратно в землю. Никто больше не видит и не слышит их, никто не способен видеть их и слышать. Гарри и сам никогда не видел их. С того места, где стояла его кровать, в маленьком алькове рядом с ванной, окна вообще не было видно. Гарри долго лежал в темноте, прислушиваясь к настойчивому шуршанию крыльев. Наконец он начал стихать. Одна за другой твари возвращались к зияющей в земле дыре, где они сшибали друг друга, пытаясь первыми попасть внутрь, толкаясь, кусаясь и с мечтательным видом слизывая кровь друг друга. Гарри слышал, как их становилось все меньше и меньше, не считая тех, которые продолжали остервенело биться о стекло. Вскоре и эти сдались. До утра оставалось всего несколько часов.
В результате он поспал час или два, а когда проснулся, то, как всегда, чудовища показались ему нереальными. В свете наступившего утра было очень легко считать их плодом воображения. Они прилетали по ночам. Четыре или пять ночей после того, как он демобилизовался, чудовища были реальными. Он знал, что может увидеть их, если осмелится взглянуть.
Но у них опять ничего не вышло, и в девять часов Гарри встал с постели, чувствуя себя одновременно усталым и полным новых сил. Он долго и с удовольствием мылся под душем, затем надел те же джинсы и свитер, что и вчера, но под свитер – чистую накрахмаленную рубашку.
Когда Гарри посмотрел на себя в зеркало возле кровати, то подумал, что выглядит как один из “коммандос”, зеленых беретов. Он выпил две чашки кофе и вспомнил, как он чувствовал себя иногда по утрам в Кэмп Крэнделл, прежде чем отправляться на патрулирование. Горечь кофе, тяжесть автоматического пистолета у бедра. Иногда в таких случаях у него было так тяжело на сердце, кожа покрывалась мурашками, ему казалось тогда, что он обретает слух и зрение орла. Он остро видел цвет каждой палатки, пыль на дороге, блеск проволоки, натянутой по периметру. В воздухе висела туманная призрачная дымка. Кроме запахов мужского тела и оружейной смазки, он чувствовал резкий аромат зелени, тонкий и одновременно острый, как лезвие бритвы. Для Гарри это был основной запах Вьетнама. В Я-Тук он схватил за плечо старуху и развернул ее к себе, выкрикивая какой-то вопрос, которого сейчас не помнил, и за грубым запахом дыма от тела ее пахнуло все тем же острым зеленым ароматом.
“Если женщина пахнет так, – подумал Гарри, – она может вонзить в тебя когти, и тебе не увернуться”.
Гарри выпил еще чашку кофе, сидя на раскладной кушетке, и постарался представить себе каждый шаг на пути к встрече с Коко под аркой на Боуэри-стрит. В час сорок пять он возьмет такси на углу Боуэри-стрит и Кэнел-стрит. Будет как раз около двух, и лейтенант Мэрфи со своими помощниками как раз будет встречать рейс из Милуоки в аэропорту “Ля-Гардиа”. В Чайна-таун будет стоять холодная и серая зимняя погода, и людей на улицах будет немного. Гарри собирался пройти через Боуэри и встать на островке посреди дорожной развязки к северу от Конфуциус-Плаза, чтобы просмотреть квартал, посреди которого находится арка. Он представил себе этот длинный квартал, отделанные плиткой фасады ресторанов с огромными окнами.
Несколько мужчин и женщин спешат мимо в своих тяжелых пальто. Если Спитални решит спрятаться в дверном проеме или за окнами ресторана, Гарри увидит его и немедленно ретируется в Конфуциус-Плаза, где подождет, пока Спитални поймет, что что-то идет не так, и тогда его охватит паника. А когда Спитални выйдет из укрытия, Гарри последует за ним и покончит с ним, как только они окажутся в безлюдном месте. Если же он не увидит Спитални, который притаился, чтобы напасть на него – а скорее всего, так и будет, – Гарри собирался перейти через Боуэри и быстро пройти через арку, просто чтобы убедиться, что лестница не закрыта и ничем не блокирована. Если под аркой что-нибудь будет не так, то Гарри придется последовать за Спитални на Элизабет-стрит и подобраться к нему поближе, прежде чем тот попадет на Вайард-стрит. Элизабет-стрит была для Гарри запасным путем к отступлению – мало ресторанов, в основном мрачного вида помещения, сдаваемые в аренду. Но если все пойдет так, как рассчитал Гарри, то он вернется назад через Боуэри и спрячется среди деревьев и скамеек у основания Конфуциус-Плаза. Там он дождется, пока до времени, назначенного им Коко, останется не больше пятнадцати минут, затем перейдет через Боуэри еще один, последний раз, опять пройдет через арку на Элизабет-стрит, чтобы убедиться, что там все спокойно, и будет ждать Коко на лестнице.
Сидя на кушетке с чашкой теплого кофе в руках, Гарри ясно видел перед собой кафельный пол, ведущий к широкому выходу из-под арки. Гарри сможет увидеть при естественном свете, падающем с улицы, всех, кто проходит мимо, – когда они будут заворачивать к входу, их будет видно, как если бы он направил на них прожектор. Кожа Виктора Спитални наверняка успела потемнеть от стольких лет жизни под солнцем Сингапура, на лице его будут глубокие морщины, а волосы остались по-прежнему черными. А в карих глазах – все то же выражение грустно-вопросительное выражение, что и во время военной службы.
Гарри мысленно увидел, как он поднимается молча по лестнице, как только Спитални войдет в арку, осторожно ступая по плиткам пола, чтобы подобраться к нему сзади. Он медленно достанет из кармана нож. Спитални немного помедлит, прежде чем выйти из-под арки, так же как и перед тем, как войти в нее. Напряженный, зажатый внутри своих уродливых одежд, внутри своего сумасшествия, он на несколько секунд окажется незащищенным. И Гарри сделает ему левой рукой стальной зажим и втащит Спитални обратно под арку.
Гарри поднес к губам чашку кофе и очень удивился, когда оказалось, что тот остыл. Потом он усмехнулся – чудовища пришли за Виктором Спитални.
Не в силах больше бороться с голодом, Гарри спустился в магазинчик на Девятой авеню и купил сэндвич с куриным салатом и банку “пепси”. Но, вернувшись в квартиру, он смог съесть только половину сэндвича – горло его как бы сжалось и отказывалось проглотить еще хотя бы кусок. Гарри завернул оставшуюся половину в бумагу и положил в холодильник.
Все, что он делал, казалось сегодня особенным, преисполненным значения, как сцены из фильма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Тишина и шипение.
– Но я хочу быть уверен, что и я тоже в безопасности. Я хочу видеть, как ты сделаешь все, о чем я прошу. Поэтому ты должен пойти в Колумбус-парк определенной дорогой, а я буду наблюдать за тобой. Я хочу видеть, что ты четко выполняешь мои требования. Я хочу видеть, что ты делаешь именно то, о чем я попросил.
Когда от Коко не послышалось в ответ ни слова, Гарри сказал:
– Завтра днем, без десяти три, ты должен начать свой путь с Боуэри, с северной части Конфуциус-Плаза. Зайди в арку посредине квартала, что между Вайард-стрит и Кэнел-стрит, и выйди на Элизабет-стрит. Поверни налево и дойди до Вайард-стрит. Иди по ней к западу, пока не окажешься у Малберри-стрит. Через улицу увидишь Колумбус-парк. Перейди улицу и войди на территорию парка. Пройди по дорожке и садись на первую скамейку. Ровно через две минуты я войду в парк через южный вход и присоединюсь к тебе. И все будет кончено.
Гарри глубоко вздохнул. Он чувствовал, как покрывается потом. Он хотел сказать что-то еще – что-нибудь вроде: “Нам обоим это нужно”, но на другом конце провода повесили трубку и раздались гудки.
Гарри еще долго сидел в темноте. Затем он включил настольную лампу и набрал номер десятого полицейского участка. Не называясь, он оставил для лейтенанта Мэрфи сообщение, что Тимоти Андерхилл прибывает в аэропорт “Ля-Гардиа” в два часа следующего дня рейсом из Милуоки.
Этой ночью он долго лежал с открытыми глазами, даже не пытаясь уснуть.
3
Преступление и смерть окружали слона, преступление и смерть составляли атмосферу, сквозь которую он двигался. Из них состоял сам воздух, который он вдыхал в свои легкие. Коко знал одно: даже когда ты идешь по городу, джунгли смотрят на тебя, следят за каждым твоим шагом. Нет джунглей кроме джунглей, и они растут прямо посреди тротуаров, за окнами и дверьми. И птицы кричат прямо посреди потока уличного движения.
Если бы он смог подняться к пожилой леди на Уэст Энд-авеню, она одела бы его в красивую одежду и приручила бы, облегчив его сердце. Но швейцар Пилофейдж не пустил его, и страшные звери стали скалиться, показывать зубы, и сердца его никто не облегчил. Дверь открылась и...
Дверь открылась, и в комнату проскользнул Мясник Кровь. И здесь же был демон Неудачи, а рядом с ним летучая мышь с проволочными волосами – Страх.
Коко сидел один в своей комнате, своей келье, своем яйце, своей пещере. Зажегся свет, и яйцо-келья-клетка поймала его и стала отражать от стенки к стенке, так чтобы не ускользнуло ни лучика, потому что Коко нужна была каждая крупинка.
Пламя плясало по полу комнаты Коко, но не причиняло ему вреда. Мертвые дети толпились вокруг и что-то кричали, другие кричали, казалось, изнутри стен. Рты их были широко открыты, локти прижаты к бокам. Дети издавали почти что львиный рык, потому что они жили в пещере, как и он жил в пещере, от конца к началу и обратно.
Дверь открылась и...
Запрыгал огонь, раздуваемый ветром.
– Пощади мою жизнь, — кричали дети на языке летучих мышей.
Генерал Пилофейдж позировал для портрета художнику Юстинену. Генерал выглядел величественно и красиво, держа в одной руке шляпу с плюмажем. Лейтенант стоял в углу пещеры, вовсе не великолепный и не красивый, держа перед собой доску для серфинга. Свою лопатку. И девочка на аллее на Фэт Понг-роуд смотрела на него и знала.
Хотите знать, что такое тьма?
Задний проход самого Дьявола, вот что такое тьма. Коко вошел в пещеру и в задний проход Дьявола, и он встретил там лейтенанта Гарри Биверса, держащего перед собой доску для серфинга, лопатку, оружие. Его хватали, в него стреляли, он сам стрелял. Вам хочется кусок всего этого? Лейтенант с выпирающим из штанов членом и с горящими глазами. Затем Дьявол зажал себе нос, закрыл глаза, заткнул уши, и вечность грянула, подобно грому, вечность мгновенно вступила в свои права, от начала к концу и обратно. Женщина появилась из Никарагуа, дала жизнь ребенку и умерла посреди черного облака, голая и покрытая замерзшей грязью.
При мысли о Гарри Биверсе дети заскулили и стали обнимать друг друга. Исходившее от них зловоние становилось все сильнее.
Добрый день, джентльмены, и добро пожаловать в задний проход Дьявола. Сейчас никакое время никакого числа никакого года. Сейчас вы окажетесь у арки на Боуэри и вам предстоит вновь увидеть слона.
4
Когда Варвар лег в постель, он не мог уснуть. Несогласие и неудача поселились в Селествилле. За окнами его шептались демоны. Когда Генерал Пилофейдж открыл рот, оттуда посыпались змеи и летучие мыши.
Мы вернули каждого на его путь, вернули каждого на его путь. Тапитор, Капулос, Барбаколь, Джустинен, Дуламор, Путифур. Хатчибомбитар, которого ребенок, заключенный внутри Варвара, любил больше всех, в красной рубашке и клетчатой кепке, с массивными плечами и широкой спиной – дворник, человек, у которого никогда не было никаких амбиций, призванием которого было содержать улицы в чистоте, добрый, честный человек, который выметал, выметал и выметал грязь.
5
В середине ночи он услышал за окном хлопанье крыльев, которые принадлежали не птицам, как ему показалось вначале, а черным ужасным созданиям в два раза больше летучих мышей. Эти чудовища вылетели из недр земли, чтобы найти его, и они будут долго биться
о стекло, прежде чем улетят и вернутся обратно в землю. Никто больше не видит и не слышит их, никто не способен видеть их и слышать. Гарри и сам никогда не видел их. С того места, где стояла его кровать, в маленьком алькове рядом с ванной, окна вообще не было видно. Гарри долго лежал в темноте, прислушиваясь к настойчивому шуршанию крыльев. Наконец он начал стихать. Одна за другой твари возвращались к зияющей в земле дыре, где они сшибали друг друга, пытаясь первыми попасть внутрь, толкаясь, кусаясь и с мечтательным видом слизывая кровь друг друга. Гарри слышал, как их становилось все меньше и меньше, не считая тех, которые продолжали остервенело биться о стекло. Вскоре и эти сдались. До утра оставалось всего несколько часов.
В результате он поспал час или два, а когда проснулся, то, как всегда, чудовища показались ему нереальными. В свете наступившего утра было очень легко считать их плодом воображения. Они прилетали по ночам. Четыре или пять ночей после того, как он демобилизовался, чудовища были реальными. Он знал, что может увидеть их, если осмелится взглянуть.
Но у них опять ничего не вышло, и в девять часов Гарри встал с постели, чувствуя себя одновременно усталым и полным новых сил. Он долго и с удовольствием мылся под душем, затем надел те же джинсы и свитер, что и вчера, но под свитер – чистую накрахмаленную рубашку.
Когда Гарри посмотрел на себя в зеркало возле кровати, то подумал, что выглядит как один из “коммандос”, зеленых беретов. Он выпил две чашки кофе и вспомнил, как он чувствовал себя иногда по утрам в Кэмп Крэнделл, прежде чем отправляться на патрулирование. Горечь кофе, тяжесть автоматического пистолета у бедра. Иногда в таких случаях у него было так тяжело на сердце, кожа покрывалась мурашками, ему казалось тогда, что он обретает слух и зрение орла. Он остро видел цвет каждой палатки, пыль на дороге, блеск проволоки, натянутой по периметру. В воздухе висела туманная призрачная дымка. Кроме запахов мужского тела и оружейной смазки, он чувствовал резкий аромат зелени, тонкий и одновременно острый, как лезвие бритвы. Для Гарри это был основной запах Вьетнама. В Я-Тук он схватил за плечо старуху и развернул ее к себе, выкрикивая какой-то вопрос, которого сейчас не помнил, и за грубым запахом дыма от тела ее пахнуло все тем же острым зеленым ароматом.
“Если женщина пахнет так, – подумал Гарри, – она может вонзить в тебя когти, и тебе не увернуться”.
Гарри выпил еще чашку кофе, сидя на раскладной кушетке, и постарался представить себе каждый шаг на пути к встрече с Коко под аркой на Боуэри-стрит. В час сорок пять он возьмет такси на углу Боуэри-стрит и Кэнел-стрит. Будет как раз около двух, и лейтенант Мэрфи со своими помощниками как раз будет встречать рейс из Милуоки в аэропорту “Ля-Гардиа”. В Чайна-таун будет стоять холодная и серая зимняя погода, и людей на улицах будет немного. Гарри собирался пройти через Боуэри и встать на островке посреди дорожной развязки к северу от Конфуциус-Плаза, чтобы просмотреть квартал, посреди которого находится арка. Он представил себе этот длинный квартал, отделанные плиткой фасады ресторанов с огромными окнами.
Несколько мужчин и женщин спешат мимо в своих тяжелых пальто. Если Спитални решит спрятаться в дверном проеме или за окнами ресторана, Гарри увидит его и немедленно ретируется в Конфуциус-Плаза, где подождет, пока Спитални поймет, что что-то идет не так, и тогда его охватит паника. А когда Спитални выйдет из укрытия, Гарри последует за ним и покончит с ним, как только они окажутся в безлюдном месте. Если же он не увидит Спитални, который притаился, чтобы напасть на него – а скорее всего, так и будет, – Гарри собирался перейти через Боуэри и быстро пройти через арку, просто чтобы убедиться, что лестница не закрыта и ничем не блокирована. Если под аркой что-нибудь будет не так, то Гарри придется последовать за Спитални на Элизабет-стрит и подобраться к нему поближе, прежде чем тот попадет на Вайард-стрит. Элизабет-стрит была для Гарри запасным путем к отступлению – мало ресторанов, в основном мрачного вида помещения, сдаваемые в аренду. Но если все пойдет так, как рассчитал Гарри, то он вернется назад через Боуэри и спрячется среди деревьев и скамеек у основания Конфуциус-Плаза. Там он дождется, пока до времени, назначенного им Коко, останется не больше пятнадцати минут, затем перейдет через Боуэри еще один, последний раз, опять пройдет через арку на Элизабет-стрит, чтобы убедиться, что там все спокойно, и будет ждать Коко на лестнице.
Сидя на кушетке с чашкой теплого кофе в руках, Гарри ясно видел перед собой кафельный пол, ведущий к широкому выходу из-под арки. Гарри сможет увидеть при естественном свете, падающем с улицы, всех, кто проходит мимо, – когда они будут заворачивать к входу, их будет видно, как если бы он направил на них прожектор. Кожа Виктора Спитални наверняка успела потемнеть от стольких лет жизни под солнцем Сингапура, на лице его будут глубокие морщины, а волосы остались по-прежнему черными. А в карих глазах – все то же выражение грустно-вопросительное выражение, что и во время военной службы.
Гарри мысленно увидел, как он поднимается молча по лестнице, как только Спитални войдет в арку, осторожно ступая по плиткам пола, чтобы подобраться к нему сзади. Он медленно достанет из кармана нож. Спитални немного помедлит, прежде чем выйти из-под арки, так же как и перед тем, как войти в нее. Напряженный, зажатый внутри своих уродливых одежд, внутри своего сумасшествия, он на несколько секунд окажется незащищенным. И Гарри сделает ему левой рукой стальной зажим и втащит Спитални обратно под арку.
Гарри поднес к губам чашку кофе и очень удивился, когда оказалось, что тот остыл. Потом он усмехнулся – чудовища пришли за Виктором Спитални.
Не в силах больше бороться с голодом, Гарри спустился в магазинчик на Девятой авеню и купил сэндвич с куриным салатом и банку “пепси”. Но, вернувшись в квартиру, он смог съесть только половину сэндвича – горло его как бы сжалось и отказывалось проглотить еще хотя бы кусок. Гарри завернул оставшуюся половину в бумагу и положил в холодильник.
Все, что он делал, казалось сегодня особенным, преисполненным значения, как сцены из фильма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100