Но он знает, каким должен быть его первый шаг. Для начала. А уж потом станет видно, куда шагать дальше, и тогда можно будет думать: шагать или не шагать? Собственно, и тогда думать будет не о чем, потому что шагать все равно придется. Давно уже он ничего так не хотел, как пройти до конца эту дорогу.
Задумавшись, он едва не проскочил нужный этаж, но вовремя затормозил и толкнул дверь с рифленым стеклом, дробившим свет включенных в коридоре ламп на тысячи золотых искр. Этот коридор был ему знаком как свои пять пальцев, и чувствовать себя здесь гостем Юрию было странно. Он прошагал между двумя рядами дверей, радуясь тому, что в коридоре ему никто не встретился, и остановился перед дверью кабинета главного редактора – во всяком случае, так было, когда всеми делами здесь заправлял покойный Мирон. Номер кабинета был тринадцатый, и Юрий очень живо припомнил, как во время самой первой их встречи Мирон в шутку возмущался этим обстоятельством: дескать, в редакции собрались одни мракобесы, и никто, кроме главного редактора, не желает работать в комнате под таким номером…
Воспоминание о Мироне не вызвало в душе ничего, кроме легкой печали: этот счет был оплачен сполна и давно покоился в папке, где хранились другие оплаченные счета. Юрий подавил вздох: эта воображаемая папка уже разбухла до неимоверных размеров, а счета все продолжали поступать. «Разберемся», – подумал он и без стука – здесь никто никогда ни к кому не стучался – толкнул дверь.
В тесноватом кабинете было сине от табачного дыма.
Атмосферу отравлял хозяин кабинета, Димочка Светлов, старательно, но очень неумело пыхтевший сигаретой.
На столе перед ним стояла пепельница, полная окурков.
Юрий заметил, что Светлов курит не затягиваясь, то есть просто набирает полный рот дыма и, не вдыхая, с силой выдувает его вон. Монитор включенного компьютера бросал на его хмурое лицо голубоватый отсвет; глаза главного редактора скользили по строчкам, правая рука лежала на мыши, а левой он время от времени ерошил свои коротко остриженные волосы.
– Что за болваны! – с сердцем произнес господин главный редактор, даже не взглянув в сторону двери.
У Юрия сложилось совершенно определенное впечатление, что ему все равно, с кем разговаривать – с Юрием Филатовым, со случайным посетителем или с теми, кого он только что обозвал болванами. – Пишут черт знает что, а я потом отдувайся.
– А ты не отдувайся, – посоветовал Юрий. – Ты тоже начни, как раньше, писать черт знает что. Глядишь, полегчает.
– Да? – озадаченно переспросил Светлов – Ох, вряд ли…
Он наконец оторвал взгляд от монитора и перевел его на посетителя. Лицо его немного посветлело, залегшая между бровями жесткая морщинка разгладилась.
– Ба, – сказал он, – какие люди! Ты по делу или просто так?
– По делу, – признался Юрий.
– Естественно, – Светлов развернулся вместе со стулом, выбрался из-за стола и шагнул Юрию навстречу, протягивая руку. – С тех пор, как я сел в это кресло, – будь оно трижды проклято! – ко мне никто не приходит просто так. Всем от меня что-то надо: кому площадь под очередной опус, кому гонорар за предыдущий, кому отпуск, кому племянницу в отдел рекламы пристроить, а некоторым и вовсе моя кровь требуется… Тебе не требуется моя кровь? А окончившей школу племянницы у тебя нет?
– Кровь твоя мне не нужна, и племянницы у меня нет, – ответил Юрий, пожимая ему руку. – Что у меня есть, так это непреодолимая тяга к знаниям.
– А! – воскликнул Светлов. – Так это в библиотеку.
Он пососал сигарету, поморщился и не глядя сунул ее в переполненную пепельницу.
– Вкусно? – спросил Юрий.
– Ужасная дрянь.
– Тогда зачем?
– А для солидности. Создает атмосферу постоянной занятости. Творческую, в общем, атмосферу.
Филатов фыркнул.
– Это создает ядовитую атмосферу, а вовсе не творческую, – сообщил он. – У тебя тут как в газовой камере.
– Правильно, – Светлов хитро улыбнулся. – Редкий посетитель способен высидеть в этой душегубке больше полутора минут. Правда, высиживают обычно как раз самые вредные – доморощенные поэты, например, и вообще графоманы всех мастей.
– Мирон, помнится, предлагал их на входе дустом посыпать, – сказал Юрий. – Автоматически. И все искал, бедняга, изобретателя, который склепал бы ему прибор, способный отличить графомана от нормального человека.
– Нормальных человеков не бывает, – откровенно дурачась, заявил Светлов. – В этом была главная ошибка Мирона. Я ее исправил: травлю всех подряд, не делая исключения даже для себя самого.
Он заглянул Юрию в лицо, смешался и замолчал.
– Выпить хочешь? – спросил он.
– Хочу, но не буду, – ответил Филатов. – Я за рулем.
– Человек-гора, – грустно сказал Светлов. – Железная маска, хозяин и повелитель своих желаний. Всегда держит себя в руках, и всегда за рулем… Все-все, молчу. Что у тебя опять случилось?
– Понимаешь, Дима, – присаживаясь на край стола, сказал Юрий, – человека убили.
Светлов плюнул.
– У тебя другие новости бывают? Хоть бы раз пришел и сказал что-то другое! Человека убили… В Москве каждый день кого-нибудь убивают. Надеюсь, это не ты его.., того? А?
Юрий встал, обогнул стол главного редактора, подошел к окну и, дотянувшись до форточки, открыл ее настежь. В комнату ворвалась струя свежего воздуха, заставив заколебаться матерчатые ленты вертикальных жалюзи, висевшая под потолком дымовая завеса буквально на глазах начала редеть. Тогда Филатов вынул из кармана сигареты и закурил. На вопрос Светлова, который, собственно, был вовсе не вопросом, а просто неуклюжей попыткой обратить серьезный разговор в шутку, пускай себе и глупую, он не прореагировал.
– Извини, – верно оценив его молчание, уже совсем другим тоном сказал Светлов. – Это я так… Ты не поверишь, но я перед тобой до сих пор немного робею, оттого и говорю всякие глупости…
Юрий невесело усмехнулся, глядя в окно. Люди меняются медленно, и под маской разбитного циника Дмитрий Светлов все еще оставался домашним мальчиком – хорошо воспитанным, по самую макушку напичканным позаимствованными из художественной литературы положительными примерами и высокими идеями. А маска… Что ж, после ухода Мирона его маска осталась лежать на его рабочем столе, и Светлов унаследовал ее вместе с должностью и кабинетом – унаследовал, примерил разок и решил, наверное, что это то самое, что ему необходимо для успешного руководства газетой. Робеет он… Что ж, у главного редактора газеты «Московский полдень» Дмитрия Светлова были веские причины робеть перед бывшим редакционным водителем Юрием Филатовым; что до Юрия, то он бы дорого дал, чтобы этих причин у Димочки Светлова не было.
– Хочешь рассказать? – спросил Светлов.
– Не хочу, – по-прежнему стоя к нему спиной, ответил Юрий, – но придется. Иначе ты не будешь знать, что именно искать. Только учти, пожалуйста, что мой рассказ не предназначен для публикации.
– Как и все твои рассказы, – с горечью, которая показалась Юрию наигранной, заметил господин главный редактор. – Валяй, Юрий Алексеевич, я тебя внимательно слушаю. Обещаю ничего не писать и никому ничего не рассказывать.., до тех пор, пока ты мне этого не позволишь. Только имей в виду, что человек ты жестокий. Делишься с профессиональным журналистом умопомрачительной информацией, а потом говоришь: стоп, нельзя. Только попробуй это опубликовать – голову отвинчу!
– А ты уже и испугался, – сказал Юрий, поворачиваясь к нему лицом и сбивая пепел со своей сигареты в набитую бычками пепельницу. Места в пепельнице не было совсем, и сантиметровый столбик пепла, скатившись с горки окурков, упал на стол. – Голову не отвинчу.
Но здороваться перестану, только и всего.
– Ты катастрофически теряешь чувство юмора, – вздохнул Светлов. – Буквально на глазах… Значит, дело и впрямь серьезное. Черт тебя подери, Юрий Алексеевич! Вечно ты куда-нибудь вступишь… Ну, рассказывай, что ли. Кофе хочешь?
– Кофе хочу. Только, если можно, не растворимого, а нормального, молотого.
– Знаю, знаю твои предпочтения. Знаю и разделяю.
Сейчас изобразим. Ты говори, я слушаю.
Юрий вкратце описал ситуацию, начав со случайной встречи с Бондаревым и Шайтаном в парке и закончив сегодняшней беседой с капитаном уголовного розыска. Пока он говорил, Светлов наполнил водой из стеклянного кувшина кофеварку, засыпал туда преизрядную порцию кофе и щелкнул клавишей включения. Его манипуляции с импортным кофейным агрегатом живо напомнили Юрию процесс приведения в боевую готовность некоего сложного стрелкового оружия, наподобие зенитного пулемета или скорострельной пушки. Кофеварка немного помолчала, а потом зашипела, заскворчала, забулькала, и по кабинету, перебивая табачную вонь, пополз восхитительный запах хорошего кофе.
Филатов закончил говорить даже раньше, чем поспел кофе. Собственно, говорить было особенно нечего: ну, встретились, выпили, условились встретиться еще раз; условленная встреча не состоялась ввиду того, что одна из договаривающихся сторон приказала долго жить…
Что тут рассказывать?
Светлов поставил перед ним курящуюся горячим паром, исходящую щекочущим ноздри ароматом чашку, высыпал содержимое пепельницы в мусорную корзину и уселся на свое место за столом. Поток свежего воздуха из открытой форточки сдувал пар с поверхности кофе, как будто они сидели под навесом уличного кафе.
– Ты все-таки связался с «Кирасой», – констатировал господин главный редактор и пригубил кофе.
– Почему ты так решил? А если бы Бондарь работал на АЗЛК, тогда бы ты сказал, что я связался с АЗЛК, так, что ли?
Это прозвучало вяло и совсем неубедительно, Юрий и сам это почувствовал. АЗЛК – это АЗЛК, а ЧОП, сотрудники которого тренируются по программе спецназа, – совсем другое дело.
– АЗЛК – это АЗЛК, – вторя его мыслям, произнес Светлов. – Хотя связываться с АЗЛК я бы тебе тоже не посоветовал. И вообще, по моим наблюдениям, единственный способ дожить до старости – это ни с кем и ни с чем не связываться. Да и этот способ, увы, не дает никаких гарантий. У нас весь бизнес в той или иной степени криминален. Большой – в большей степени, малый – в меньшей, но весь. Мы ведь проходим с нуля тот путь, который уже однажды проходили и о котором весь цивилизованный мир давным-давно позабыл. Маши олигархи еще помнят, как ездили на разборки в гнилых «Фордах» и «Жигулях»… Ты заметил, что из нашего обихода исчезло слово «рэкет»? Это ведь не потому, что предприниматель теперь платит только государству.
Просто все давно поделено, границы проведены, все под контролем…
– Иди ты к черту, – прервал эту лекцию Юрий. – Если тебе сказать нечего, лучше помолчи, не мешай кофе пить. Кофе у тебя, кстати, хороший, а ты мне все удовольствие портишь своей болтовней. «Все крупные состояния современности нажиты самым бесчестным путем…» Ильф и Петров, Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин, а теперь еще некто Светлов – хороша компания! Я к тебе пришел не затем, чтобы ты мне пересказывал труды классиков.
– Вот и видно, что ты в своей армии на политзанятиях дурака валял да письма девушкам строчил, – парировал Светлов. – Каждая грамотно построенная речь должна начинаться с пространного вступления, изобилующего цитатами и ссылками на классиков. Это вроде легкой закуски, после которой можно подавать горячее.
А горячее – вот.
Он открыл лежавшую на столе толстую редакторскую папку, вынул из нее один листок и протянул его Юрию через стол. Листок был варварски исчерчен красным карандашом; судя по всему, это была статья, готовая к сдаче в набор.
– Выйдет в завтрашнем номере, – сказал Светлов. – Читай.
Юрий стал читать. Перед ним была, собственно, не статья, а просто довольно подробная заметка, в которой были изложены имевшие место накануне события в районе старого Арбата. События и впрямь были любопытные:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56