Мать рассказывала, что икону купил еще дед перед своей свадьбой на ярмарке в Твери. Лик Богоматери покрывал слой копоти. Жена как-то хотела занести икону знакомому реставратору освежить лик, но Полуянов не дал. Пусть все будет как есть. Не грязь же, в конце концов, а копоть от лампады и свечей. Еще дед смотрел на нее. И Антон представил себе деда, которого помнил только старым. Ни одной старой фотографии не сохранилось, все сгорели в войну.
"И почему он выбрал именно эту икону? Вот спросить бы. Наверное, дед ответил бы просто:
«Приглянулась!»". Дед помнился ему старым, седым, с окладистой бородой. Но самого лица сразу не мог вспомнить, помнил лишь седую бороду и косматые брови. Лицо ушло навсегда, ушло из жизни и из памяти.
«Удивительно! Кроме этой иконы, у меня из родительского дома ничего не осталось, если не считать воспоминаний, – и Полуянов ласково провел ладонью по гладкой поверхности иконы. – Сволочь я все-таки! Даже на могилу к матери, к деду не сходил. И не потому, что поленился, просто забыл. О кладбище вспомнил, себе место на нем купить хотел, а о них забыл».
Что-то хрустнуло, зазвенело в столовой.
«Может, жена? А если она спала? Тогда почему в столовой?»
Антону стало страшно, как случалось в детстве, когда происходило что-нибудь непонятное, необъяснимое. Он почему-то на цыпочках прокрался в столовую и ничего подозрительного не услышал. Звон повторился. Звенели хрустальные подвески на люстре.
«Сквозняк, что ли?»
И только сейчас Антон разглядел взъерошенного воробья, нагло усевшегося на бронзовый рожок. Птица дрожала, вертела маленькой головкой. Полуянов распахнул окно и взмахнул рукой, сгоняя воробья с люстры. Испуганная птица метнулась к потолку, пронеслась над буфетом и с разгону ударилась в стекло – средняя часть окна не открывалась. Воробей упал на подоконник с распростертыми крыльями.
«Глупая птица».
Антон с опаской положил на ладонь неподвижного воробья. Почувствовал биение сердца птицы и принялся гладить по перьям. Воробей встрепенулся и сел на ладонь. Воробей преспокойно почистил перышки, затем, взмахнув крыльями, легко полетел в раскрытое окно.
Полуянов, опершись на подоконник, проводил его взглядом, пока не потерял из виду.
«Хоть одно доброе дело сделал за сегодняшний день».
И только сейчас Полуянов изумился:
«Как он сюда попал? Окно же было закрыто!» – Полуянов точно помнил, что и дверь в столовую тоже оставалась закрыта.
Хрустнул в замке ключ, и Полуянов с улыбкой вышел в прихожую. Жена вернулась из магазина и не удивилась тому, что муж уже находится дома. Дежурное «привет», поцелуй в щеку. Антон взял корзину с покупками и понес на кухню. Супруга отправилась мыть руки, даже не спросив у мужа, где он был все это время.
Глава 11
Ранним утром Антон Полуянов подогнал свою «Волгу» к подъезду Сергея Краснова. Подниматься в квартиру не стал: знал, что Сергей человек обязательный, задерживаться без нужды не станет. К тому же не хотелось снова видеть вместе Сергея и Марину. Тогда мысли у Антона путались и вел он себя непредсказуемо.
Мог сморозить какую-нибудь глупость, из-за которой потом бы злился.
Даже утром воздух в столице не хочется вдыхать в полную грудь. Антон открыл дверцу и спустил ноги на асфальт. Он сидел, изучая трещину, сквозь которую пробивалась невероятно зеленая, нежная и беззащитная травинка.
«Что поделаешь, – подумал Антон, – обязательно кто-нибудь растопчет, проедет по ней колесом».
Краснов выходил из подъезда не спеша, под руку с ним Марина.
«Опять увязалась!»
Но тут же злость на любовницу сменилась у Полуянова предвкушением близости, причем скорой. Он не сомневался, что Марина поедет вместе с ними. Оделась она как в дорогу – джинсы, рубашка, наброшенный на плечи свитер, рукава завязаны на груди. Было в этом что-то детское и в то же время возбуждающее.
Сергей забросил сумку в багажник и устроился на переднем сиденье.
– Погоди, – поднял он указательный палец, – все нужно проверить.
Выложил на приборную панель портмоне, паспорт и билет. Подумал и добавил к ним ключи от квартиры.
– Все, полный набор. Трогай.
Марина тихо сидела на заднем сиденье, зажав ладони между коленями.
«У нее же красивые ноги, – думал Полуянов, выводя машину со двора. – И почему она так любит дурацкие джинсы? Если она считает, что выглядит от этого моложе, то ошибается. Моложе всего она смотрится обнаженной».
– Бензином у тебя пахнет, – поморщился Краснов. – «Волга» – не машина, а трактор, на ней только председателям колхозов ездить.
Ты бы еще бахрому по периметру стекла пристроил и пару переводных картинок на панель прилепил с красавицами.
– Таких теперь не делают, иначе они бы уже здесь красовались. Умерло государство ГДР, и нет немецких красавиц.
Краснов огляделся в салоне:
– Тебе вот чего не хватает: нужно коврами сиденья обтянуть. А то кожаные с «Волгой» не очень сочетаются.
– Брось, Сергей, нормальная машина, просторная, что тебе еще надо?
– Везут, скажи спасибо, – заступилась за Полуянова Марина.
– Я люблю, чтобы ничего не стучало, не гремело, не протекало и ехалось быстро. А здесь только сидишь и прислушиваешься: сзади стук, спереди скрежет, потом гудение. Ты же можешь себе пристойную тачку купить.
– Мне нравится.
Уже на выезде из города неподалеку от Кольцевой на автобусной остановке Краснов заприметил девушку в синей форме и распахнутом плаще.
– Тормози! – закричал он. И если бы Антон не нажал на педаль тормоза, то сделал бы это сам с пассажирского места.
– Ты чего?
– Вон, стюардессу прихватим. В стюардессы некрасивых не берут, – хозяйским жестом Краснов распахнул дверцу и крикнул:
– Доброе утро! В аэропорт не подбросить?
Девушка смерила взглядом не такого уж и молодого мужчину. Во взгляде сквозила настороженность. Но, заметив, что на заднем сиденье женщина, стюардесса подошла к машине.
– Вообще-то, меня автобус должен подобрать, но на машине приятнее.
– Вы, случаем, не рейс Москва-Ханты-Мансийск обслуживаете?
– Нет, я на Сыктывкар.
– А жаль, – Краснов причмокнул языком.
Стюардесса, как и все представительницы этой профессии, оказалась общительной. Она защебетала с Мариной как со старой знакомой.
Краснов опустил стекло, закурил и мечтательно посмотрел на бегущую дорогу. Он любил уезжать, улетать, уплывать. Ему нравилось подолгу не бывать дома, а затем наслаждаться возвращением, ощущать, что тебя ждали, тебе рады. В отъезде можно почудачить, а вернувшись, вновь стать если не примерным, то, во всяком случае, терпимым семьянином.
Поняв, что Антон не настроен на разговор, Краснов просунул голову между спинками сидений и посмотрел на колено стюардессы, затянутое в тонкий чулок.
– Вас, наверное, Жанной зовут?
– Не приставай к чужим женщинам.
– Ты сама в дорогу напросилась. Я уже настроился на вольный образ жизни.
– Да, – удивленно ответила стюардесса и, отвернув полу плаща, показала запаянный в пластик бэдж. – А как вы догадались?
– Всех стюардесс зовут или Жаннами, или Анжелами. Другие мне не встречались.
– А вот и нет! У нас в отряде я одна Жанна, а Анжел нет и в помине.
– Не страшно летать? Муж вас с легким сердцем отпускает?
– Я не замужем. А летать вовсе не страшно.
Уже третий год летаю. На машинах, кстати, куда больше, чем на самолетах, разбиваются.
– Разговорчики у вас, – вставила Марина. – Вы всегда на Сыктывкар летаете?
– Как получится. После Сыктывкара будет четыре чартерных рейса. Я чартеры не люблю: и туда все пьяные летят, и оттуда. А курят так, что в салоне от дыма не продохнуть.
– Вы, конечно, не курите?
– Не курила, не курю и, надеюсь, курить не буду.
– Ну да, от этого цвет лица портится, – засмеялся Краснов.
Стюардесса запахнула полу плаща, прикрыв полукруглое колено, и Краснов тут же потерял к ней всякий интерес.
Домчались быстро. Стюардесса даже не стала предлагать деньги, понимая, что их не возьмут. Во-первых, мужчины состоятельные, а во-вторых, сами вызвались ее подбросить.
– Вроде как и в самолете уже полетал, – Краснов не отрывал взгляда от стройной фигуры стюардессы, направлявшейся к терминалу.
– Ты еще со мной, – напомнила Марина, – потом будешь девушек разглядывать.
– Потом неинтересно. В твоем присутствии забавнее, – сказал это Краснов без всякой злобы.
Жене он сознательно не изменял. Если случалось, не упускал случай, а специально никогда не искал приключений.
Еще не достав сумку из багажника, Краснов расстегнул молнию и продемонстрировал Полуянову бутылку.
– Твоя, из Погоста. Из банки перелил. В самолете опробую. Назад буду лететь – пить нельзя, с деньгами. А туда – дорога быстрее покажется.
Он поцеловал жену и тряхнул на прощание руку Полуянова.
– Встретить не прошу, сам знаю, примчишься. Если не меня, то хотя бы деньги приедешь встречать.
Краснов уезжал часто, и поэтому прощание не было долгим. Никаких наставлений Марина не давала. Еще раз обернувшись, уже из-за стеклянной двери, Сергей махнул рукой и смешался с толпой.
– Грустно? – спросил Полуянов, глядя в глаза Марины. В маленьких точках зрачков поблескивали искорки.
– А ты как думаешь?
– Не отвечай вопросом на вопрос. Не люблю.
– А ты не задавай глупых вопросов, тогда и глупых ответов не услышишь.
Марина изящно развернулась на каблуках и пошла к машине. Они сидели в салоне, боясь заговорить.
– Успела позавтракать? – без лишних эмоций, как у жены спросил Антон.
– Заедем по дороге. Я знаю одно место.
– Ты даже не дождешься, пока самолет взлетит?
– Откуда я могу знать, какой самолет его?
Они здесь взлетают каждые десять минут.
Впервые Антон оказался с Мариной в аэропорту. Раньше он приезжал сюда или один, или с кем-нибудь из друзей.
– Чего стоять? Только место занимаем, людям припарковаться негде.
Машина выехала на шоссе.
Краснов не стал сдавать сумку в багаж, он запихнул ее под сиденье в самолете. Уже давно Краснов не волновался перед взлетом. Привык летать с самого детства. Менялись марки самолетов, отделка салонов, острота ощущений давным-давно ушла. Рядом с ним сидел мужчина интеллигентной внешности. Он, пока самолет разбегался, крепко сжимал подлокотники кресла, лицо покрыли бисеринки пота. Когда же самолет оторвался от полосы, мужчина мгновенно успокоился и принялся обмахиваться газетой.
– Не люблю взлет и посадку, – проговорил он хриплым голосом.
– Но без взлета и посадки полета не бывает, – усмехнулся Краснов. – Не оттолкнешься – не прыгнешь.
Мужчина выглядел как бывший партийный функционер. Бесцветные глаза, аккуратно причесанные седые волосы, безукоризненный, хоть и достаточно дешевый костюм. И часы на руке неброские, но чувствовалось, что человек с деньгами. Такое ощущается во взгляде, в том, как смотрят на других.
Стюардессы катили по проходу сервировочный столик, предлагая пассажирам завтрак.
Краснов уже успел познакомиться с попутчиком.
Того звали Савелий Иванович, работал он по поставкам нефти – финансовым инспектором.
– Я вас первый раз на этом рейсе вижу, – говорил Савелий Иванович. – Случайные люди здесь редко попадаются. Ханты-Мансийск – не курорт, чтобы туда без дела летать. А у кого одна сделка наметилась, за ней и другая последует.
Вы же по делу летите, не к родственникам?
– К друзьям.
Стюардесса склонилась к Савелию Ивановичу как к старому знакомому и сказала только ему:
– Доброе утро.
– Мне, как всегда, апельсиновый сок и два пустых стакана. Вы же не откажетесь?
– Не только не откажусь, но даже и предложу, – обрадовался Краснов. Он-то уже начинал опасаться, что попутчик попался непьющий, а в одиночестве Краснов пить не умел. – Мне чего-нибудь поесть. Что у вас там?
– Советую курицу.
– На меня не смотрите, я в полете не завтракаю. Да и курица для моего желудка достаточно острая. В моем возрасте нужно беречься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44