– У нас лучше всех, вода хорошая. Такой воды нигде в округе нет, – хвастался Григорий.
– Я так понимаю, – прищурившись, говорил экскаваторщик, – копать больше не будем, во всяком случае сегодня?
– Думаю, нет, – сказал Полуянов, глядя на синюю крышку.
Петрович чутко улавливал настроение работодателей. Через пять минут на берегу реки уже стоял импровизированный стол – двое козел, на них хорошо струганные половые доски.
Марина накрывала на стол. Все уже было порезано, оставалось только разложить в пластиковые тарелки. Григорий с экскаваторщиком устроились неподалеку, от приезжих их отделяли кусты. От старой ивы падала тень, вот в ней и устроились.
Краснов собственноручно разлил самогон по пластиковым стаканам. Себе плеснул чуть-чуть, на два пальца, попробовать.
– Ну, за приезд, – сказал Петрович и, чокнувшись, мигом осушил стакан.
Тут же бросил взгляд на бутылку коньяка.
К самогону он был привычен и не считал его чем-то экзотическим.
Марина осторожно понюхала напиток, словно в стаканчик была налита соляная кислота, и брезгливо наморщила нос.
– Керосином пахнет, – наконец поставила она жестокий диагноз.
– Быть того не может! – Полуянов помочил язык в продукте. – Пивал я, конечно, и лучше, но и этот неплох. Только теплый. Хотя холодный самогон – чистое извращение. Лучше всего его пить теплым, прямо из-под крана змеевика.
Краснов выпил и почувствовал, как мгновенно расширились сосуды, а назойливая головная боль сразу улетучилась.
– Ну? – глядя на Марину, спросил Полуянов. – Как тебе?
– Никак не могу решиться.
– Давай одним махом. Это тебе не вино и не коньяк.
Женщина зажмурилась и залпом выпила самогон. Тут же закашлялась.
– Грушин предупреждал, пятьдесят градусов.
– Может, он еще и горит? – поинтересовалась Марина, наконец откашлявшись, и тут же закусила кусочком сыра.
– Горит даже водка. Если сорок градусов есть, то поджечь можно.
Полуянов плеснул немного продукта на стол и щелкнул зажигалкой. По струганым доскам побежал едва различимый голубой огонек. Через несколько секунд доски уже оказались сухими.
– Вот так-то, – назидательно произнес Антон.
Петровича священнодействие не интересовало. Он смотрел на бутылку коньяка, переливавшуюся на солнечном свете.
– Теперь кому что? – спросил Краснов, прикоснувшись к бутылке с коньяком.
Петрович, как человек наемный, не стал выдавать истинных желаний, ждал, что скажет Полуянов.
– Мне самогона.
– Тогда и мне, – решительно сказала Марина. – Мешать спиртное нельзя.
Петрович было уже скис, но Полуянов просчитал ход его мыслей.
– Петровичу коньячины, думаю, потому как самогон для него не в диковину. Он его каждый день если не пьет, то видит.
– Это правда, – признался прораб.
В пластиковый стакан прораба полился коньяк. Краснов по привычке, как делал это в Москве, смотрел в глаза Петровичу, ожидая, когда тот кивнет или скажет «хватит». Петрович умудрился даже не моргнуть, боясь, что спугнет удачу. Пластиковый двухсотграммовый стакан наполнился доверху и даже больше – коньяк стоял в нем выпуклым мениском, и только после этого Петрович произнес:
– Хватит.
Все затаив дыхание следили за тем, как Петрович медленно подводит руку к стакану, бережно берет его, отрывает от досок. Петрович рисковать не любил, вдруг кто стол толкнет. Стакан завис в воздухе, и прораб прошептал:
– За здоровье всех присутствующих.
Он шумно выдохнул, а затем вместе с жидкостью вытянутыми губами втянул воздух.
– Класс! – восхитилась Марина.
Петрович крякнул, на всякий случай заглянул в стакан и убедился, что выпил до дна.
После того как выпили по третьей и закусили, Краснов предложил искупаться. Не дожидаясь согласия, сбросил рубашку. Марина вопросительно посмотрела на Антона. Тот качнул головой:
– Пока что-то не хочется.
– Полуянов, не ленись, хорошо станет, пыль дорожную смыть надо.
Петрович, понимая, что стал лишним, налил себе половину стакана и, чинно выпив, извинился.
– Пойду посмотрю, что мужики делают, – сообщил он с таким видом, словно мужиков было человек сто и они могли быть заняты чем-то другим, кроме выпивки.
– Вы чего? – спохватился Краснов, когда уже сбросил брюки.
– Я купальник не взяла, – тихо сказала Марина.
– Зайди за кусты и купайся. Там никто тебя не увидит.
Краснов уже стоял по колено в воде и растирался водой. Антон по-прежнему сидел за столом, вертя в пальцах пластиковый стакан.
– Я пошла, – бросила ему Марина и, не дожидаясь ответа, поднялась.
Полуянов смотрел на женщину, как она идет к реке. Ему хотелось, чтобы они оказались здесь только вдвоем, тогда не нужно думать, есть купальник или нет, и вообще ни о чем не надо думать.
И тут резкая боль пронзила его спину, воспаление напомнило о себе.
"Странно, – подумал Полуянов, – я же выпил, даже сумел на время забыть о болезни.
И тут снова…"
Глава 9
Марина специально стала так, чтобы Полуянов видел, как она раздевается. Антон наперед знал, что в первую очередь женщина снимет джинсы и лишь затем рубашку. Марина почему-то всегда соблюдала эту последовательность.
– Чего сидишь? – крикнул Краснов. – Некого здесь стесняться, никто твоей спины не увидит.
Антон быстро разделся и так же быстро вошел в воду. Боль как рукой сняло. Речка была здесь неглубокой, лишь в одном месте доходила до шеи. Антон стоял, чувствуя, как течение выносит из-под ступней песок и он медленно оседает. Из-за поворота выплыла Марина, она высоко держала голову, боясь замочить волосы. Из-под воды выскользнула рука, женщина помахала ею в воздухе и улыбнулась.
И Краснов подумал, что этот взмах предназначается только ему, и Антон подумал то же самое. Проплывая мимо Антона, Марина коснулась его рукой.
– Хорошо-то как! – сказала она.
Антон нырнул, проплыл метров десять под водой и вынырнул на противоположном берегу. Тут было довольно мелко, и ему пришлось встать.
Он услышал тихий женский вскрик:
– Боже, что это у тебя?
Полуянов резко развернулся. Марина плыла к нему.
– Не бойся, незаразное, – засмеялся Краснов, – во всяком случае, он так говорит.
– Нет, ты покажи.
– Нашла что смотреть, – зло сказал Полуянов, вновь нырнул и, проплыв под женщиной, выбрался на берег.
Не вытираясь, набросил рубашку на мокрое тело, взялся натягивать брюки. Краснов схватил жену за руку.
– Оставь его! Не видишь, злится. Не любит он, когда про болезнь говорят.
– А что это такое?
– Не знаю. От всех прятал. Я тоже, когда в первый раз в бане увидел, испугался. Хорошо, еще, что у меня этой заразы нет. А у тебя? – Краснов, взяв Марину за плечи, развернул ее спиной к себе. В воде женщина не могла сопротивляться. – И у тебя какая-то дрянь на лопатке выскочила, наверное, начальная стадия.
– Пошел ты, дурак! – Марина вырвалась и, уже не заботясь о прическе, поплыла. Когда она, одетая, с мокрым бельем в руках вернулась к столу, Полуянова не было. Сидели Петрович – спиной к реке – и Краснов. Петрович пил коньяк, а Сергей – самогон.
– Тебе же за руль! – возмутилась женщина.
– В случае чего ты поведешь.
– Я тоже пила.
– К завтрашнему утру выветрится.
– – – Мы же собирались сегодня возвращаться.
– – Мне здесь понравилось.
Краснов закинул руки за голову и прогнулся, – Райские места! И почему-то «мобильник» не беспокоит.
Полуянов подошел к Григорию и экскаваторщику. Мужчины устроились комфортно – животами на траве, глядя друг другу в глаза. Между ними на газете лежала нехитрая закуска: поллитровая банка с капустой, хлеб и поредевший пучок лука. В банке еще оставалось на три пальца прозрачной жидкости.
– Присаживайся, – сказал Гриша, глядя на босые ноги своего удачливого земляка. – Антон присел. – Не побрезгуешь из моего стакана?
– Нет, – сказал Антон.
– Самогонка, она дезинфицирует…
Лежа на животе, Григорий умело налил самогон в граненые стаканы.
– Ваше здоровье, – произнес заискивающим тоном экскаваторщик.
– Хреновое у меня здоровье.
Антон выпил и только сейчас сообразил, что нарушил один из основных законов: хозяин никогда не должен пить с наемными рабочими.
Прочувствовал это и экскаваторщик. Закашлялся, заерзал.
– Вы тут уж меня извините, пойду гляну машину. Кажется, я кабину не закрыл, – он быстро поднялся и ушел.
– Что ты там про здоровье, Антон, говорил?
Ты уж меня извини, я видел. Когда она закричала, думал, кто-то тонет. Выглянул, гляжу, а у тебя такая гадость на спине. Не дай бог!
И вдруг Антона прорвало:
– Я столько денег, Гриша, извел, чтобы вылечиться. Машину можно было купить. Кому я только не платил! И профессорам, и докторам…
Все бесполезно. Никто даже толком не знает, что это такое. Все врут, друг на друга кивают, один к другому отсылают.
Григорий Грушин задумался. Он смотрел на удачливого земляка, подперев голову рукой.
– Сильно болит?
– Когда как. Выпью – отпускает. А на спине спать не могу.
– Не завидую я тебе. Только зря ты на докторов деньги тратишь. Ни хрена они не умеют.
Тебе к бабке сходить надо. Может, порчу кто-нибудь навел, сглазил тебя… Деньгам твоим позавидовал…
– Не верю я во всю эту ерунду! – дрогнувшим голосом, сказал Полуянов. – Лучше еще выпьем.
Выпили.
Полуянов пожевал перышко лука.
Григорий изменил позу, сел по-турецки сложив ноги, закурил «Беломор» и, выпустив в сторону струю голубого дыма, с уверенностью сказал:
– А водой из источника пробовал спину протирать?
Полуянов задумался. Его пальцы рвали на мелкие кусочки зеленый лук.
– Нет, не пробовал.
– Попробуй прямо сейчас. До источника двести метров.. Пошел, помылся, никто не увидит. Там сейчас ни души. Хочешь, пособлю? – Грушин взял граненый стакан. – Себе на спину не польешь, вдвоем идти надо. – Антон услышал за спиной торопливые шаги.
Оглянулся. По тропинке бежала Марина.
– Вы куда?
– Дело у нас есть, – резко бросил Полуянов, желая остановить женщину.
– Я с вами. Сергей какой-то смурной сидит, о стройке с Петровичем разговаривает. А мне совсем неинтересно.
Грушин немного презрительно взглянул на Марину. Всех женщин он считал существами низшего сорта. Даже жена очень богатого мужа для Григория Грушина в первую очередь была женщиной.
– Я хочу пойти с тобой, Почему ты мне не сказал? – шептала Марина.
– Я думал, ты видела, только говорить мне не хочешь.
– Да врешь ты все. Ты специально от меня прятался.
– Молчи! Мы не одни, – прошептал Антон и пошел немного быстрее, догоняя Григория.
Тот, привыкший преодолевать пешком большие расстояния, размашисто шагал по дороге.
Вскоре они взошли на пригорок. Григорий остановился как вкопанный: у источника на скамейке сидели отец Павел и советник Патриарха. Григорий спрятал граненый стакан в брючный карман.
– Здравствуйте, – благостным голосом произнес он, и правая рука, не найдя на голове кепки, пригладила волосы.
Полуянов довольно сдержанно поздоровался, зная отношение отца Павла к стройке возле Святого источника. Марина смотрела растерянно, переводя взгляд с отца Павла на Холмогорова.
«Наверное, тоже священник», – подумала женщина, – и, судя по всему, важный, приезжий".
– Мы вот с Антоном Петровичем, решили подняться, воды святой попить, жажду утолить… – и, словно получил соизволение отца Павла, Григорий зачерпнул воды.
Подал женщине. Марине ничего не оставалось, как выпить до дна. Вода имела странный. привкус, немного кисловатый, но приятный.
Гриша еще раз зачерпнул и подал стакан Полуянову. Тот пил долго, мелкими глотками. Зубы ломило от холода. Сам Гриша выпил быстро, как водку.
– Хороша водичка!
– Ну вот, причастились.
Холмогоров остановил Антона, когда тот уже собирался уйти, так и не помывшись в ключе.
– Меня зовут Андрей Алексеевич, – представился советник Патриарха. – А вы, как я понимаю, Антон Петрович Полуянов? Мне о вас отец Павел говорил.
– Да, я родом из Погоста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44