В первый момент яркий свет больно ударил по глазам. Через парковочную площадку Гладден направился к конторе мотеля. На нем была футболка с изображением Плуто, персонажа его любимого мультфильма. Он часто надевал эту футболку, что избавляло детей от первого страха при знакомстве.
В стеклянной клетке офиса дежурила плохо одетая блондинка с татуировкой на левой груди, когда-то выпуклой. Теперь формы увяли, а татуировка расплылась так, что едва отличалась от синяка.
Женщина носила парик, губы были ярко накрашены, а макияжа хватило бы на небольшой торт или на то, чтобы пройти конкурс в телепроповедницы. Днем раньше Гладден поселился в мотеле как раз в ее смену.
Протянув в окошко доллар, он попросил разменять купюру на три четвертака, две монеты по десять и одну в пять центов. Трудно сказать, сколько стоят газеты в Лос-Анджелесе.
— Извини, парниша, у меня нет мелочи, — сказала женщина таким голосом, каким обычно просят сигарету.
— Вот херня, — грубо ответил Гладден. Он сразу набычился. В этом мире больше нет нормального обслуживания. — Почему не пошуровать в бумажнике? Я не собираюсь шататься по улицам из-за гребаной газеты.
— Сейчас посмотрю. И следите за своей речью. Грубить не стоит.
Он молча смотрел, как женщина встала со своего места и повернулась к нему спиной. На ней была короткая черная юбка, бесформенная и открывавшая заднюю часть бедер с замысловатым переплетением вен, вздувшихся от варикоза.
Трудно сказать, сколько этой бабе лет — то ли это замученная жизнью «девушка за тридцать», то ли окончательно вышедшая в тираж сорокапятилетняя дама. Могло даже показаться, что тетка нарочно демонстрировала свои прелести, наклоняясь к нижнему ящику стола за бумажником.
Вытащив бумажник, женщина стала в нем копаться, выбирая мелочь. Она держала кошелек словно ручного зверька, как вдруг взглянула через стекло прямо на Гладдена.
— Что, нравлюсь?
— Нет, спасибо, — невпопад ответил Гладден. — Нашли мелочь?
Вытащив руку из внутренностей кошелька, она посмотрела на свою ладонь.
— Тебе не идет быть грубым. В любом случае у меня только семьдесят один цент.
— Давайте сюда.
Она потянула к себе долларовую купюру.
— Уверен? Шесть монеток вообще по центу.
— Уверен. Такие же деньги.
Она высыпала монеты в окошко, и Гладден с трудом собрал ускользавшую из-под пальцев мелочь.
Женщина посмотрела в список.
— Ты ведь в шестом номере? И записан там один. И как ты обходишься? Сам?
— Это что, допрос?
— Простая проверка. Так чем ты один занимаешься? Надеюсь, не запачкаешь покрывало?
Она ухмыльнулась. Ее слова мгновенно вернули Гладдена в агрессивное состояние. Хотя он знал, что не следовало проявлять свои эмоции, сдержаться было уже невозможно.
— Кто из нас здесь грубый... хм... Вы ведь сами знаете, на кого похожи, на особу совершенно непривлекательную. А вены на ваших ногах — это карта, по которой едут на хер. Вот так, мадам.
— Эй, ты последил бы...
— А то что, выселишь меня?
— Фильтруй базар.
Гладден взял с прилавка последнюю монетку в десять центов и вышел вон, не произнеся больше ни слова. На улице, подойдя к стойке с газетами, он купил себе утренний выпуск.
Вернувшись назад, в безопасную прохладу комнаты, он наскоро пролистал газетенку в поисках раздела криминальной хроники. Здесь точно будет статья про него. Быстро читая заголовки на всех восьми страницах, он не обнаружил ни одной строчки об убийстве в мотеле.
Совершенно расстроенный, Гладден подумал, что в этом городе убийство чернокожей горничной просто не может стать событием.
Бросив газету на кровать, он обратил внимание на фотографию с полосы, раскрывшейся при падении. Снимок изображал мальчика, катившегося вниз на роликовой доске. Взяв страницу в руки, Гладден прочитал текст, напечатанный внизу фотографии.
В заметке говорилось, что детские качели и другие аттракционы наконец построены вновь в Мак-Артур-парке после долгого периода, когда их работе мешало сооружение станции метро.
Гладден снова посмотрел на фото. Судя по информации, мальчика, изображенного на снимке, звали Мигель Аракс. Район, примыкавший к парку, не был знаком Гладдену, но можно предположить, что вблизи метро живут люди с невысокими доходами. Значит, большинство детей окажутся из бедных семей, скорее всего чернокожих.
Гладден решил, что должен пойти в парк, но позже, когда закончит с делами и разберется в обстановке. С бедняками всегда проще. Они нуждаются, а потому более отзывчивы.
Тут Гладден подумал про обстановку. Овладеть ситуацией он считал задачей номер один. Если хочешь скрыться, то не следует оставаться ни в этом мотеле, ни в любом другом. В таких местах всегда небезопасно. Ставки растут, и скоро за ним могли начать охоту. Овладевшее им чувство опасности не основывалось ни на чем, кроме почти животного инстинкта. Скоро за ним придут, и нужно искать новое, более защищенное логово.
Отложив газету, Гладден протянул руку к телефонной трубке. Глубокий прокуренный голос, прозвучавший в аппарате после того, как он набрал «ноль», оказался вполне узнаваем.
— Это Ричард... из шестого. Хотел бы просто извиниться за то, что наговорил вам только что. Я был очень груб и прошу меня извинить.
Она не отвечала, и Гладден решил: нужно наступать.
— Знаете, вы в общем-то правы, здесь ужасно одиноко, и как мне кажется, это действительно могло дать основание сказать то... Ну, о чем вы говорили...
— Какое основание?
Она явно не хотела разговаривать. Гладден продолжал:
— Послушайте, вы же спросили, нравитесь ли мне. Пожалуй, отвечу «да, нравитесь».
— Какое мне дело? Ты довольно раздражителен. Не люблю таких. Кто знает, что у тебя на уме?
— Я сам не знаю. Но есть сотка баксов в подтверждение добрых намерений.
Она снова помолчала секунду.
— Ладно, я уезжаю из этой конюшни в четыре. Потом у меня выходной. Если так настаиваешь, могу взять с собой, за компанию.
Гладден улыбнулся, стараясь не выдать себя голосом.
— Дождаться не могу.
— Знаешь, я тоже извиняюсь за все, что сказала...
— Ласкаешь слух. Скоро увидимся... Эй, ты еще здесь?
— Конечно, милый.
— Как тебя зовут?
— Дарлена.
— Дарлена, я не могу терпеть до четырех.
Она рассмеялась и повесила трубку.
Гладден не улыбнулся.
Глава 18
Утром пришлось ждать до десяти часов, прежде чем в Денвере Лори Прайн оказалась за своим рабочим столом. Меня уже одолели заботы, а ее день только начинался, так что беседа завязалась с дежурных приветствий и расспросов, где я, чем занят и каким образом туда попал. Наконец я с трудом добрался до сути вопроса.
— Когда ты составляла выборку по самоубийствам полицейских, в нее вошли материалы из «Балтимор сан»?
— Да, конечно.
Я так и думал, но проверить никогда не мешает... И потом, компьютеры иногда глючат.
— Хорошо, тогда сделай поиск по выпускам «Сан» с ключевым сочетанием «Джон Маккэффри».
Фамилию я продиктовал по буквам.
— Сделаю. За какой период?
— Точно не знаю, давай за пять лет.
— Когда нужны результаты?
— Вчера вечером.
— Кажется, ты хочешь повисеть на трубке?
— Именно так.
Я услышал, как Лори застучала по клавиатуре, набирая запрос. Чтобы занять время, я положил на колени томик По и стал перечитывать стихи.
При дневном свете они не оказывали такого угнетающего действия, как прошлой ночью.
— Так, приехали, и здесь довольно много ссылок. Целых двадцать восемь. Тебя интересует что-то конкретное?
— Э-э-э... нет. Пройдемся по самым свежим.
Я неплохо представлял себе процесс поиска: перед Лори на экране заголовки статей и примерно один абзац текста из каждой.
— Вот последняя: «Детектив уволен из-за причастности к смерти напарника».
— Очень странно. Почему эта информация не выплыла при первом поиске? Прочитай, что пишут в самой статье.
Я вновь услышал перестук кнопок.
— Вот слушай: «Детектив из полиции Балтимора уволен со службы в прошедший понедельник из-за своего вмешательства в расположение улик на месте преступления. Ранее, весной, уволенный пытался представить дело так, будто его напарник вовсе не покончил с собой. Увольнение детектива Даниела Бледшоу инициировал Совет по правам служащих департамента полиции после двухдневных закрытых слушаний. Бледшоу там не присутствовал и никак не прокомментировал решение, однако офицер полиции, представлявший на слушании его интересы, отметил, что в департаменте с его коллегой поступили излишне жестоко, особенно учитывая его более чем двадцатилетний послужной список. Если верить официальной информации, напарник Бледшоу, детектив Джон Маккэффри, скончался от огнестрельного ранения, нанесенного из его личного оружия 8 мая текущего года. Тело обнаружила супруга жертвы, Сюзанна, которая и вызвала Бледшоу, оказавшегося на месте до приезда полиции. Утверждается, что Бледшоу вошел в комнату своего напарника и уничтожил посмертную записку, найденную им в кармане жертвы, а также изменил расположение предметов, чтобы позднее представить ситуацию как убийство. Полиция заявила...» Джек, ты слышишь меня, продолжать?
— Да-а, да. Продолжай.
— "Полиция заявила, что Бледшоу пошел еще дальше: он прострелил мертвому Маккэффри ногу. После этого Бледшоу велел Сюзанне позвонить по 911, а сам покинул место происшествия, позже изобразив изумление в ответ на информацию о гибели своего напарника. Считается, что Маккэффри сначала выстрелил в пол и лишь после этого вложил ствол пистолета себе в рот, чтобы произвести второй, ставший смертельным, выстрел.
Следствие пришло к выводу, что Бледшоу попытался представить эту смерть убийством из-за того, что в последнем случае жена Маккэффри, Сюзанна, могла претендовать на значительные выплаты по страхованию жизни и здоровья супруга, а также на увеличенную пенсию.
Схема, построенная Бледшоу, вышла наружу во время допроса Сюзанны Маккэффри относительно всех обстоятельств дня, когда умер ее муж. Она случайно проговорилась, что наблюдала за действиями Бледшоу". Я читаю не слишком быстро? Ты записываешь?
— Все в порядке. Продолжай.
— Ладно, слушай дальше: "Бледшоу отверг какое бы то ни было участие в создании ложной схемы событий и также отказался от любых свидетельств в свою пользу на слушаниях в Совете по правам служащих департамента полиции. Джерри Либлинг, коллега Бледшоу и его защитник на слушаниях, заявил, что тот поступил как человек, лояльный по отношению к своему напарнику.
Вот что сказал нам Либлинг: «Все, что он сделал, — попытался как-то облегчить жизнь вдове своего товарища. Что касается чиновников из департамента, то они явно зашли дальше, чем следовало. В итоге детектив Бледшоу потерял работу, карьеру, средства к существованию. Знаете, о чем это говорит остальным сотрудникам?»
Другие офицеры полиции, с которыми корреспонденты встречались в понедельник, выразили те же чувства. В то же время высокопоставленные руководители департамента заявляют, что обошлись с Бледшоу достаточно гуманно, и цитируют свое решение не возбуждать уголовное дело против Бледшоу и Сюзанны Маккэффри, называя это выражением сочувствия. Маккэффри и Бледшоу были напарниками семь лет и расследовали ряд громких убийств, произошедших за это время в городе. Одно из расследований, как считают, частично связано со смертью самого Маккэффри.
Полиция заявила, что депрессивное состояние детектива объяснялось его неудачей в расследовании дела об убийстве Поли Амхерст, учительницы начальных классов, похищенной из кампуса в частной школе Хопкинса, тело которой обнаружили изуродованным. Считают, что извращенная жестокость, с которой расчленили тело женщины, постепенно привела детектива к мысли расстаться с жизнью. К тому же у Маккэффри были проблемы со спиртным.
«Полиция лишилась не одного детектива, — сказал Либлинг на слушаниях в понедельник, — она потеряла двух своих лучших следователей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
В стеклянной клетке офиса дежурила плохо одетая блондинка с татуировкой на левой груди, когда-то выпуклой. Теперь формы увяли, а татуировка расплылась так, что едва отличалась от синяка.
Женщина носила парик, губы были ярко накрашены, а макияжа хватило бы на небольшой торт или на то, чтобы пройти конкурс в телепроповедницы. Днем раньше Гладден поселился в мотеле как раз в ее смену.
Протянув в окошко доллар, он попросил разменять купюру на три четвертака, две монеты по десять и одну в пять центов. Трудно сказать, сколько стоят газеты в Лос-Анджелесе.
— Извини, парниша, у меня нет мелочи, — сказала женщина таким голосом, каким обычно просят сигарету.
— Вот херня, — грубо ответил Гладден. Он сразу набычился. В этом мире больше нет нормального обслуживания. — Почему не пошуровать в бумажнике? Я не собираюсь шататься по улицам из-за гребаной газеты.
— Сейчас посмотрю. И следите за своей речью. Грубить не стоит.
Он молча смотрел, как женщина встала со своего места и повернулась к нему спиной. На ней была короткая черная юбка, бесформенная и открывавшая заднюю часть бедер с замысловатым переплетением вен, вздувшихся от варикоза.
Трудно сказать, сколько этой бабе лет — то ли это замученная жизнью «девушка за тридцать», то ли окончательно вышедшая в тираж сорокапятилетняя дама. Могло даже показаться, что тетка нарочно демонстрировала свои прелести, наклоняясь к нижнему ящику стола за бумажником.
Вытащив бумажник, женщина стала в нем копаться, выбирая мелочь. Она держала кошелек словно ручного зверька, как вдруг взглянула через стекло прямо на Гладдена.
— Что, нравлюсь?
— Нет, спасибо, — невпопад ответил Гладден. — Нашли мелочь?
Вытащив руку из внутренностей кошелька, она посмотрела на свою ладонь.
— Тебе не идет быть грубым. В любом случае у меня только семьдесят один цент.
— Давайте сюда.
Она потянула к себе долларовую купюру.
— Уверен? Шесть монеток вообще по центу.
— Уверен. Такие же деньги.
Она высыпала монеты в окошко, и Гладден с трудом собрал ускользавшую из-под пальцев мелочь.
Женщина посмотрела в список.
— Ты ведь в шестом номере? И записан там один. И как ты обходишься? Сам?
— Это что, допрос?
— Простая проверка. Так чем ты один занимаешься? Надеюсь, не запачкаешь покрывало?
Она ухмыльнулась. Ее слова мгновенно вернули Гладдена в агрессивное состояние. Хотя он знал, что не следовало проявлять свои эмоции, сдержаться было уже невозможно.
— Кто из нас здесь грубый... хм... Вы ведь сами знаете, на кого похожи, на особу совершенно непривлекательную. А вены на ваших ногах — это карта, по которой едут на хер. Вот так, мадам.
— Эй, ты последил бы...
— А то что, выселишь меня?
— Фильтруй базар.
Гладден взял с прилавка последнюю монетку в десять центов и вышел вон, не произнеся больше ни слова. На улице, подойдя к стойке с газетами, он купил себе утренний выпуск.
Вернувшись назад, в безопасную прохладу комнаты, он наскоро пролистал газетенку в поисках раздела криминальной хроники. Здесь точно будет статья про него. Быстро читая заголовки на всех восьми страницах, он не обнаружил ни одной строчки об убийстве в мотеле.
Совершенно расстроенный, Гладден подумал, что в этом городе убийство чернокожей горничной просто не может стать событием.
Бросив газету на кровать, он обратил внимание на фотографию с полосы, раскрывшейся при падении. Снимок изображал мальчика, катившегося вниз на роликовой доске. Взяв страницу в руки, Гладден прочитал текст, напечатанный внизу фотографии.
В заметке говорилось, что детские качели и другие аттракционы наконец построены вновь в Мак-Артур-парке после долгого периода, когда их работе мешало сооружение станции метро.
Гладден снова посмотрел на фото. Судя по информации, мальчика, изображенного на снимке, звали Мигель Аракс. Район, примыкавший к парку, не был знаком Гладдену, но можно предположить, что вблизи метро живут люди с невысокими доходами. Значит, большинство детей окажутся из бедных семей, скорее всего чернокожих.
Гладден решил, что должен пойти в парк, но позже, когда закончит с делами и разберется в обстановке. С бедняками всегда проще. Они нуждаются, а потому более отзывчивы.
Тут Гладден подумал про обстановку. Овладеть ситуацией он считал задачей номер один. Если хочешь скрыться, то не следует оставаться ни в этом мотеле, ни в любом другом. В таких местах всегда небезопасно. Ставки растут, и скоро за ним могли начать охоту. Овладевшее им чувство опасности не основывалось ни на чем, кроме почти животного инстинкта. Скоро за ним придут, и нужно искать новое, более защищенное логово.
Отложив газету, Гладден протянул руку к телефонной трубке. Глубокий прокуренный голос, прозвучавший в аппарате после того, как он набрал «ноль», оказался вполне узнаваем.
— Это Ричард... из шестого. Хотел бы просто извиниться за то, что наговорил вам только что. Я был очень груб и прошу меня извинить.
Она не отвечала, и Гладден решил: нужно наступать.
— Знаете, вы в общем-то правы, здесь ужасно одиноко, и как мне кажется, это действительно могло дать основание сказать то... Ну, о чем вы говорили...
— Какое основание?
Она явно не хотела разговаривать. Гладден продолжал:
— Послушайте, вы же спросили, нравитесь ли мне. Пожалуй, отвечу «да, нравитесь».
— Какое мне дело? Ты довольно раздражителен. Не люблю таких. Кто знает, что у тебя на уме?
— Я сам не знаю. Но есть сотка баксов в подтверждение добрых намерений.
Она снова помолчала секунду.
— Ладно, я уезжаю из этой конюшни в четыре. Потом у меня выходной. Если так настаиваешь, могу взять с собой, за компанию.
Гладден улыбнулся, стараясь не выдать себя голосом.
— Дождаться не могу.
— Знаешь, я тоже извиняюсь за все, что сказала...
— Ласкаешь слух. Скоро увидимся... Эй, ты еще здесь?
— Конечно, милый.
— Как тебя зовут?
— Дарлена.
— Дарлена, я не могу терпеть до четырех.
Она рассмеялась и повесила трубку.
Гладден не улыбнулся.
Глава 18
Утром пришлось ждать до десяти часов, прежде чем в Денвере Лори Прайн оказалась за своим рабочим столом. Меня уже одолели заботы, а ее день только начинался, так что беседа завязалась с дежурных приветствий и расспросов, где я, чем занят и каким образом туда попал. Наконец я с трудом добрался до сути вопроса.
— Когда ты составляла выборку по самоубийствам полицейских, в нее вошли материалы из «Балтимор сан»?
— Да, конечно.
Я так и думал, но проверить никогда не мешает... И потом, компьютеры иногда глючат.
— Хорошо, тогда сделай поиск по выпускам «Сан» с ключевым сочетанием «Джон Маккэффри».
Фамилию я продиктовал по буквам.
— Сделаю. За какой период?
— Точно не знаю, давай за пять лет.
— Когда нужны результаты?
— Вчера вечером.
— Кажется, ты хочешь повисеть на трубке?
— Именно так.
Я услышал, как Лори застучала по клавиатуре, набирая запрос. Чтобы занять время, я положил на колени томик По и стал перечитывать стихи.
При дневном свете они не оказывали такого угнетающего действия, как прошлой ночью.
— Так, приехали, и здесь довольно много ссылок. Целых двадцать восемь. Тебя интересует что-то конкретное?
— Э-э-э... нет. Пройдемся по самым свежим.
Я неплохо представлял себе процесс поиска: перед Лори на экране заголовки статей и примерно один абзац текста из каждой.
— Вот последняя: «Детектив уволен из-за причастности к смерти напарника».
— Очень странно. Почему эта информация не выплыла при первом поиске? Прочитай, что пишут в самой статье.
Я вновь услышал перестук кнопок.
— Вот слушай: «Детектив из полиции Балтимора уволен со службы в прошедший понедельник из-за своего вмешательства в расположение улик на месте преступления. Ранее, весной, уволенный пытался представить дело так, будто его напарник вовсе не покончил с собой. Увольнение детектива Даниела Бледшоу инициировал Совет по правам служащих департамента полиции после двухдневных закрытых слушаний. Бледшоу там не присутствовал и никак не прокомментировал решение, однако офицер полиции, представлявший на слушании его интересы, отметил, что в департаменте с его коллегой поступили излишне жестоко, особенно учитывая его более чем двадцатилетний послужной список. Если верить официальной информации, напарник Бледшоу, детектив Джон Маккэффри, скончался от огнестрельного ранения, нанесенного из его личного оружия 8 мая текущего года. Тело обнаружила супруга жертвы, Сюзанна, которая и вызвала Бледшоу, оказавшегося на месте до приезда полиции. Утверждается, что Бледшоу вошел в комнату своего напарника и уничтожил посмертную записку, найденную им в кармане жертвы, а также изменил расположение предметов, чтобы позднее представить ситуацию как убийство. Полиция заявила...» Джек, ты слышишь меня, продолжать?
— Да-а, да. Продолжай.
— "Полиция заявила, что Бледшоу пошел еще дальше: он прострелил мертвому Маккэффри ногу. После этого Бледшоу велел Сюзанне позвонить по 911, а сам покинул место происшествия, позже изобразив изумление в ответ на информацию о гибели своего напарника. Считается, что Маккэффри сначала выстрелил в пол и лишь после этого вложил ствол пистолета себе в рот, чтобы произвести второй, ставший смертельным, выстрел.
Следствие пришло к выводу, что Бледшоу попытался представить эту смерть убийством из-за того, что в последнем случае жена Маккэффри, Сюзанна, могла претендовать на значительные выплаты по страхованию жизни и здоровья супруга, а также на увеличенную пенсию.
Схема, построенная Бледшоу, вышла наружу во время допроса Сюзанны Маккэффри относительно всех обстоятельств дня, когда умер ее муж. Она случайно проговорилась, что наблюдала за действиями Бледшоу". Я читаю не слишком быстро? Ты записываешь?
— Все в порядке. Продолжай.
— Ладно, слушай дальше: "Бледшоу отверг какое бы то ни было участие в создании ложной схемы событий и также отказался от любых свидетельств в свою пользу на слушаниях в Совете по правам служащих департамента полиции. Джерри Либлинг, коллега Бледшоу и его защитник на слушаниях, заявил, что тот поступил как человек, лояльный по отношению к своему напарнику.
Вот что сказал нам Либлинг: «Все, что он сделал, — попытался как-то облегчить жизнь вдове своего товарища. Что касается чиновников из департамента, то они явно зашли дальше, чем следовало. В итоге детектив Бледшоу потерял работу, карьеру, средства к существованию. Знаете, о чем это говорит остальным сотрудникам?»
Другие офицеры полиции, с которыми корреспонденты встречались в понедельник, выразили те же чувства. В то же время высокопоставленные руководители департамента заявляют, что обошлись с Бледшоу достаточно гуманно, и цитируют свое решение не возбуждать уголовное дело против Бледшоу и Сюзанны Маккэффри, называя это выражением сочувствия. Маккэффри и Бледшоу были напарниками семь лет и расследовали ряд громких убийств, произошедших за это время в городе. Одно из расследований, как считают, частично связано со смертью самого Маккэффри.
Полиция заявила, что депрессивное состояние детектива объяснялось его неудачей в расследовании дела об убийстве Поли Амхерст, учительницы начальных классов, похищенной из кампуса в частной школе Хопкинса, тело которой обнаружили изуродованным. Считают, что извращенная жестокость, с которой расчленили тело женщины, постепенно привела детектива к мысли расстаться с жизнью. К тому же у Маккэффри были проблемы со спиртным.
«Полиция лишилась не одного детектива, — сказал Либлинг на слушаниях в понедельник, — она потеряла двух своих лучших следователей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75