Но я был слишком большим оптимистом.

Часть вторая
Суббота
1
Я очень люблю Моцарта, так что, похоже, мелодию на мобильном мне придется сменить – он приносил мне одни неприятные известия. Я закрыл глаза в половине первого и только-только поплыл, как раздалась увертюра к «Фигаро». Мой ночной сон длился минуты три.
– Анри? – Уже по голосу Николая я понял, что он улыбается. Не из злорадства – ему и самому доставалось, а потому что в экстремальных ситуациях лучше смеяться, чем плакать. – Как договорились, через три часа.
Я ответил ему, как и полагается, по-английски, но от души:
– Пошел к черту!
Николай расхохотался и повесил трубку.
Ночью условленным местом встречи было бистро напротив Восточного вокзала. В это время людей там немного, и проверяться не сложнее, чем на пустынной улице днем. Я понимал, что, в отличие от меня, приезжего американца или испанца, Николая как сотрудника российского посольства, принадлежность которого к Конторе наверняка уже давно была установлена, могли пасти круглосуточно. Так что он скорее всего уже вовсю колесил по Парижу, и его подстраховывала, как минимум, пара сотрудников. История с моими вещами в номере мне не нравилась, и я тоже решил провериться по всем правилам.
Вы уже запомнили, что «через три часа» означало «через час»? Сполоснув лицо холодной водой, я убрал обе бутылки вина – и замерзшую, и теплую – в холодильник, взял свою сумку и спустился вниз. В маленьком холле был полумрак, за стойкой – никого. Я подошел вплотную и стукнул по закрепленному на ней звонку.
Приоткрытая дверь соседней комнатки тут же растворилась, и появился высокий худой араб в светлой рубашке с закатанными рукавами. Я как-то видел его мельком – наверняка какой-нибудь двоюродный брат дневного, приветливого администратора. Он был еще смурной со сна, но сомнений по поводу того, что я хочу, у него не было. Он тут же направился к входной двери, доставая из кармана брюк связку ключей.
– Вы скоро рассчитываете вернуться? – спросил он, распахивая дверь передо мной.
– Не знаю, как получится.
Это прозвучало сухо – парень, наверное, просто хотел понимать, стоит ли ему снова укладываться спать. Но почему я должен перед ним отчитываться?
– Всего хорошего!
Слово «месье» он не говорил принципиально. Наверное, недавно из своей Кабилии.
– Спокойной ночи!
Я направился вверх по улице, прошел мимо открытой всю ночь арабской бакалейной, того самого ADC, из которого негромко доносилась андалузская музыка, и выбрался на угол авеню Карно. Вокруг было пустынно – только слева от меня, у отеля «Белфаст», какие-то люди с чемоданами загружались в такси. На стоянке напротив стояли две свободные машины. Я не стал подниматься к «зебре», а пересек авеню прямо перед собой – это позволило мне, не вызывая подозрений, посмотреть налево и направо и убедиться, что хвоста за мной нет. По правой стороне я дошел до первого такси и плюхнулся на заднее сидение.
– Здравствуйте! На Северный вокзал, пожалуйста.
Мне нужно было на Восточный вокзал, но Северный находился совсем рядом.
– Здравствуйте, месье! Севелный вокзал, Севелный вокзал.
Раньше большинство таксистов в Париже были арабы – теперь это китайцы.
Но дело свое парень знал: он не поехал через Елисейские Поля, на которых самые пробки – с полуночи до трех ночи. Он тут же развернул свое «пежо» и зашуршал мимо двух рядов плотно припаркованных машин по улице генерала Ланрезака, направляясь к авеню Мак-Магона. Проезжая мимо «Бальмораля», я мысленно попрощался с Метеком, скорее всего, до утра.
Машина бесшумно скользила по улицам. Париж не спит кварталами, бoльшая часть города подтверждает правило «нет туристов – нет и народа». По таким районам мы сейчас и ехали -17-й округ, потом 9-й. С водителем связался по рации коллега, и теперь они оживленно тарахтели по-китайски. Как ни странно, в отличие от черных и арабов, среди которых много безработных, бедных и, соответственно, уличной шпаны, к китайцам французы относятся достаточно терпимо. Они, по крайней мере, здесь все при деле, все трудяги, а разборки происходят внутри колонии. Во всяком случае, пока – в Штатах тоже было так долгое время, но потом китайцам стало тесно.
Эти размышления не мешали мне поглядывать по сторонам. Сомнений не было – за мной никто не следил. Скорее всего, в моих вещах всё-таки шарила горничная.
Площадь перед Северным вокзалом была ярко освещена, но и там народу было немного. Я взглянул на часы – у меня в запасе было еще двадцать минут. Я расплатился с таксистом и вышел на тротуар.
У меня один большой недостаток – я не курю. Другой бы человек моей профессии сейчас набил бы не спеша трубочку и постоял бы здесь, наслаждаясь прохладой и свежим воздухом. Напротив, человек с сумкой через плечо, но не курящий, застрявший посреди тротуара в ночном городе, смотрится странно.
Я всё же постоял так минуту. Ехавший за нами несколько кварталов темный «ситроэн», как сейчас стало понятно, синий, высадил у вокзала двух молоденьких очкастеньких японочек с разноцветными рюкзаками и укатил. Я поправил ремень сумки на плече и двинулся к Восточному вокзалу.
От одного вокзала до другого от силы пять минут ходьбы. До встречи с Николаем оставалась еще четверть часа. Я вошел в бистро, в котором была назначена встреча, устроился у окна и заказал двойной эспрессо. Я не гадал по поводу того, зачем меня подняли посреди ночи. Меня занимал только Метек – я боялся его упустить.
В появившемся на тротуаре прохожем я узнал Николая – он, видимо, припарковался, не доезжая до вокзала. К себе домой он явно успел наведаться – на нем теперь была тенниска в белую и синюю полоску, как у яхтсмена. Он тоже увидел меня в освещенном окне и вошел в бистро. Вопреки правилам конспирации, согласно которым он должен был бы сесть в противоположном углу, чтобы я убедился, что хвоста за ним нет, он тут же подошел ко мне и негромко сказал по-французски:
– Поехали, это срочно!
Я посмотрел на чек, принесенный вместе с моим заказом, выложил на него столбик мелочи и, не допив кофе, вышел за ним.
Мой связной быстро шел по пустынной улице метрах в десяти от меня. Так непривычно слышать звук шагов в центре города! Николай свернул за угол на бульвар де Мажанта, щелкнул сигнализацией, открыл дверцу своей «рено-меган» и бухнулся на место водителя. Я поставил ногу на бампер, завязывая несуществующий шнурок – вокруг не было ни души. Я открыл дверцу, перебросил назад валяющуюся на сиденье пассажира легкую ветровку и тоже уселся в машину. Зажужжал стартер, схватился двигатель, и мы рванулись с места. Николай сделал погромче радио – он слушал «Ностальжи» – и сказал:
– Похоже, нашего друга прикончили в «Клюни». Деталей не знаю. Ты же можешь вернуться туда ночевать? Узнай, что сумеешь!
– Ты мог намекнуть мне по телефону, я бы поехал прямо туда.
Николай пожал плечами: указания старших товарищей не обсуждаются. Потом посмотрел на меня и хихикнул:
– Кстати, там любят только клиентов с бритым лицом.
Голову он не терял. Я откинул шторку перед своим сиденьем – зеркальце там было – и аккуратно оторвал усы и брови. Ото всех этих манипуляций они уже начали терять вид. Надеюсь, я вскоре смогу их выбросить.
Николай ехал быстро. Мы проскочили остров Ситэ, свернули правее перед фонтаном – по бульвару Сен-Мишель движение встречное – и остановились на углу улицы Сент-Андрэ-дез-Ар. Я приехал.
– Свяжись со мной, когда получится, – попросил Николай.
– Скорее всего, уже утром.
Он кивнул.
Я обогнул въезд в подземный паркинг и пустынным проулком вышел на Сен-Мишель. Перед моей гостиницей стояли с включенными маячками полицейская машина и скорая помощь.
Сталкиваться с полицией мне совершенно не хотелось. Но, с другой стороны, в момент убийства меня в отеле не было – портье может это подтвердить. И как свидетель я никакой ценности не представлял – в худшем случае меня попросят показать паспорт. А вот услышать какую-то ценную наводку я и вправду мог.
Я толкнул стеклянную дверь и по винтовой лестнице поднялся на второй этаж. Тело, помещенное в пластмассовый чехол и пристегнутое ремнями к носилкам, лежало слева от стойки портье, в холле, где, похоже, по утрам постояльцы пили кофе. Сейчас там толкалось человек шесть – полицейские, санитары в форме, снимающий отпечатки пальцев эксперт в штатском, фотограф с «кэноном» и тот же негр-портье. Один из полицейских – молодой коротко стриженый парень в кепи – без особого интереса посмотрел на меня.
– Что случилось? – спросил я у портье.
– Сердечный приступ, – торопливо ответил негр. Он явно хотел, чтобы всё это поскорее вошло в норму. – 401-й?
– Да, 401-й.
Портье протянул мне ключ.
Полицейский подошел ко мне и отдал честь.
– Старший инспектор Бонжан, комиссариат 5-го округа. Я могу задать вам пару вопросов?
– Разумеется.
Я взглянул еще раз на тело, лежавшее на носилках, и сказал портье:
– Я бы чего-нибудь выпил, – потом посмотрел на полицейского и добавил. – Вы не хотите?
Полицейский с улыбкой поблагодарил меня – весь его вид говорил, что он на работе. Я не жалел, что так очевидно глупо предложил ему выпить – по-моему, я отыграл эту сценку вполне естественно. А выпивка всегда позволяет задержаться.
Справа от стойки был небольшой бар с тремя высокими табуретами, в котором обслуживал тот же портье.
– Виски, – сказал я ему и взобрался на крайний табурет.
– «Баллентайнз», «Джек Дэниэлс»?
– «Джек Дэниэлс», двойной.
Полицейский подошел к стойке и положил на нее желтый блокнот в клеточку.
– Ваше имя и фамилия, пожалуйста. У вас с собой есть документ?
– Эрнесто Лопес. Да вот мой паспорт, вам так будет удобнее.
Пока полицейский доставал ручку, я успел придумать себе домашний адрес: Сарагоса, улица Кальдерона, 16. Но полицейский счел этот вопрос лишним – он лишь переписал фамилию и номер паспорта.
– Когда вы остановились здесь?
– Сегодня вечером.
– Лед? Содовая? – спросил портье.
Я знаком остановил его, взял стакан и отхлебнул половину.
– Извините! – сказал я полицейскому.
Его прозрачно-голубые глаза не выражали никаких эмоций.
– Посмотрите, пожалуйста, на человека, который лежит на носилках. Вы не сталкивались с ним?
Я допил виски, поставил стакан и обернулся. По знаку допрашивающего меня полицейского его коллега отстегнул молнию почти до груди трупа. Штайнер был в темном костюме с белой рубашкой и галстуком, в которых он, по-моему, и обедал на теплоходике, на бато-муш. Его лошадиная голова была повернута к нам, глаза закрыты, крошечный лоб неандертальца сморщен, как от внезапной боли.
Странная вещь, в его бутоньерке остался цветок. Но это была не роза, с которыми к вам во всех парижских ресторанах и кафе пристают смуглые уличные торговцы, арабы или бенгальцы. Нет, Штайнер элегантно украсил свой темно-синий, почти черный костюм двойным цветком герани.
– Так что? – спросил инспектор.
– Нет, я его не видел, – очнулся я, знаком попросил портье налить мне еще порцию и добавил. – Я снял номер вечером, где-то около девяти, и сразу пошел ужинать. А вернулся вот только сейчас.
– Спасибо, месье, – полицейский закрыл блокнот и попытался сунуть его в карман. Блокнот не помещался.
– Сожалею, что не смог вам помочь, – вежливо отозвался я.
Новая порция виски позволяла мне задержаться в холле еще минут на пять-десять. Инспектор отдал распоряжение санитарам – они подхватили носилки и пошли вниз, чертыхаясь на крутой винтовой лестнице. Уходя, полицейский обернулся к портье.
– Завтра в десять, – напомнил он.
– Конечно! Спасибо, г-н старший инспектор.
Видимо, портье удалось уговорить полицейских убраться поскорее. Не лучшая реклама гостинице – люди приезжают в Париж, чтобы наслаждаться жизнью, а не сталкиваться со смертью. Эксперты тоже потянулись на выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41