Самым тщательным образом изучаю иностранную денежку. Все как положено. То, что нужно, прощупывается. То, что надо, просматривается. Волоски, портрет, подпись ответственного финансового лица — соответствуют нормам и стандартам.
— Все! — откидываюсь на спинку, довольный проделанной работой. — Как говорил Козьма Прутков…
— Помню, — оживает напарница. — Три года в прошлом году за махинации в особо крупных размерах. Сама брала. Отстреливался сволочь. А ты откуда его знаешь?
— Неважно, — отмахиваюсь я. — Так вот, как Козьма этот, Прутков который, говорил — надо зрить в корень.
— А мне он совершенно другое на уши вешал, — скрипит зубами некогда сотрудник самого злобного отряда по борьбе с организованной преступностью.
— В корень! — кричу я, недовольный, что меня постоянно перебивают, — Вот она в чем фальшивая. “Подделка билетов банка Росии преследуется по закону”. Дураки фальшивомонетчики. Россия с двумя буквами “сы” пишется.
— Кончил дело, попей чайку смело, — хвалит Машка.
Хлебнуть чаю не получается. Осторожно звякает телефон.
— Отдел “Пи” на проводе.
В трубке голос капитана Угробова.
— Хочу видеть обоих. По дороге ни к кому не приставать, секретаршу мою не унижать, детей и омоновцев не пугать.
— Уже бежим.
Баобабова проверяет обоймы личного оружия.
— Живой не дамся.
— Может, и не про наши души, — отвечаю, не совсем уверенный в сказанном. — Мало ли зачем зовет.
Руководствуясь приказом, спешим в кабинет начальства. В точности до ста процентов выполнить указания не получается. Сталкиваемся в коридоре с секретаршей Лидочкой. Такое вот право у гражданских секретарш, на час позже на работу являться.
На временнбй почве между Лидочкой и Машкой завязывается конфликт, в который постепенно вовлекаются сотрудники соседних кабинетов, отряд омоновцев, а также группа юных правонарушителей, ожидающих профилактического собеседования. Пристраиваюсь у стенки и вполуха слушаю о “стервозах, дурах, негодяйках, рыжих бездельницах”. Много чего слушаю.
Конфликт заканчивается только после вооруженного вмешательства выскочившего на шум капитана Угробова. Пальнув пару раз в потолок, Угро-бов силком заталкивает Баобабову в свой кабинет. Меня запихивают следом. На ходу приводим себя в порядок. Счет остался в нашу пользу. ОМОН выведен из строя. Юные правонарушители вместо собеседования отправлены на обследование в поликлинику, секретарша Лидочка побежала рыдать в туалет. Машка умудрилась-таки выдрать клок рыжих волос.
— Вот вы у меня где, — зло колотит капитан реб-Ром ладони по баобабовской шее. Мы не обижаемся. Мы привычные.
В кабинете капитана Угробова идет незапланированный ремонт.
Качаясь на стремянке, тощий электрик корячится с рожковой люстрой. Постоянно замыкает проводку на себя и от этого сильно страдает. Пятеро малярш в перепачканных краской комбинезонах возятся с обоями. По желанию Угробова, жена которого три дня посещала курсы визажистов, стены кабинета оклеиваются развернутыми по ширине газетами “Криминальный вестник”. Лучшие в городе плотники пытаются вставить на место выбитую самим же Угробовым оконную раму, через которую капитан имеет привычку вышвыривать разных бандитских элементов.
Угробов первым пробирается между стремянками на свое место. К табурету в уголке. Там уже ждут нашего появления три товарища из головного министерства.
— Сюда! — зовет Угробов, показывая наиболее безопасный маршрут, проложенный опытным путем с розыскной собакой по имени Муха. Мимо ревущего компрессора, мимо штабелей строительных материалов, мимо пятерых отсыпающихся строителей с больными лицами. — Все в сборе? Предлагаю начать секретное совещание. Эй, потише там! Перекурите.
Ремонтные работы враз прекращаются. Глохнет, выплевывая черный выхлоп, компрессор. По кабинету проносится запах табака, явственно слышится легкий храп одного из отдыхающих. Рабочие, как мужского, так и женского пола, устраиваются у стен и с интересом прислушиваются к раскатистому рыку капитана Угробова.
— Это товарищи из нашего управления, — кивает капитан на полковников. Примета такая — как из управления, так полковники. Нет, чтобы хоть раз майора прислали. — А это отдел “Подозрительной информации” в полном составе. Старший лейтенант Пономарев и прапорщик Баобабова.
Полковники кивают в знак того, что они о нас наслышаны и имеют представление о том, с кем общаются.
— Дело такое… — Внимание капитана на мгновение отвлекает потревоженный прыщик на носу, но многолетняя выучка заставляет его оторваться от увлекательного занятия и перейти к существу вопроса. — Плохое дело. В нашем районе труп.
Баобабова, забыв, что мы не за столом, больно пихается ногой. Мол, начинается. Капитан и полковники делают вид, что не замечают болевой прием прапорщика.
— Труп как труп, — говорю я. — Ничего особенного. Убойщики разберутся. Мы с Машкой, простите, мы с Баобабовой здесь ни при чем.
— Лешка в том подземном переходе и не был вовсе, — поддакивает Мария, подтверждая мое алиби. — А с теми, кто в преступнике Пономарева признал, с теми я лично готова поговорить.
Капитан достает из кармана пустую пачку “Примы”, задумчиво изучает табачные остатки, комкает и швыряет коробку в кучу мусора.
— Баобабова. Ты бы это… помолчала. Не среди подружек.
Угробов поглаживает кобуру, но у прапорщика Баобабовой их больше, поэтому вынимать пистолет капитан не решается. Да и известно всем в отделении, что Машкина скорострельность на порядок превышает все допустимые нормативы. Хоть с упором, хоть без. Хоть по-французски, хоть по-испански, хоть в полете, хоть спросонья.
— Дело, как я уже отметил, убойное. Убили нашего товарища. Постового. Что? Один труп, говорите вы, еще не труп, а всего лишь недоразумение? Мы с напарницей ничего не говорим, но согласно киваем. К нам присоединяются три полковника из министерства и даже рабочие у стен.
— Не спорю. Но! — Капитан оттопыривает указательный палец и задирает его к потолку. Провожает взглядом направление, показанное собственным пальцем: — Хреново потолок побелили.
У стен ропщут, но перебивать капитана стесняются.
— Но мало того, что обнаружен труп нашего товарища по борьбе с коррумпированными преступниками. Так он еще и без головы. Как так, спросите вы? Неужели нет ни одного свидетеля? Ни одного очевидца столь страшного преступления?
Я тяну руку, но Машка громко на меня шикает. Приходится делать вид, что мне тоже потолок не нравится. Рабочие в мой адрес высказывают более разборчивые возражения.
— Положение усугубляется тем, что мы имеем дело с серийным убийцей.
Мы с Машкой переглядываемся. Это для нас что-то новое.
— Вижу, вас заинтересовало сообщение? — Капитан постоянно отвлекается на прыщик, но продолжает связно вести совещание. — Прошу вас, товарищи.
Один из полковников старательно прокашливается, поднимая тучу строительной пыли, вытаскивает из-под себя кожаную папочку и выуживает толстую пачку фотографий.
— Волна страшных преступлений прокатилась по городу. — Голос полковника тих и суров. Строители даже с места встают, чтобы слышать каждое слово большого начальника. — Мы имеем дело с безжалостным маньяком, который нападает на честных наших граждан, убивает их без какой-либо видимой причины и похищает с места преступления головы.
Баобабова тянется к пачке фотографий, но полковник останавливает ее натренированным прищуром.
— Не стану напоминать вам, товарищи, что информация, которую мы обсуждаем здесь, имеет гриф “совершенно секретно”. Никакой прессы, никакой утечки. Жители города должны спать спокойно и видеть, как говорится, спокойные сны.
Со стороны строителей доносится шепоток. Последние слова полковника очень понравились работягам, особенно маляршам.
— Эти фотографии сделаны с места преступлений. Все началось две недели назад. Каждый день в городе обнаруживалось несколько трупов.
Баобабова свистит, но тут же хлопает ладошкой по губам. Вспоминает про секретность.
— Вы не ослышались, товарищи, — понижает голос полковник. — В день по пять и более ни в чем не повинных трупов. И ни одной головы в наличии.
От группы строителей приходит записка на куске “Криминального вестника” с просьбой говорить громче.
— Ни одной головы! — громко повторяет полковник и скромно тупится под благодарными взглядами строителей. — Мы работаем, не опуская рук, не жалея сыщиков и засекреченных информаторов. Однако наши поиски, к сожалению, напрасны. Маньяк продолжает терроризировать городскую милицию, не прерывая свои кровавые злодеяния ни на выходные, ни на праздничные дни.
Баобабова недоуменно фыркает:
— Это что же получается? — Она достает из косметички калькулятор, снимает с пояса мачете и его острием нажимает кнопки. — Минимум пять штук в день. В месяц сто пятьдесят голов. За год микрорайон. За десятилетие вообще жуть. Того гляди все население вырежет и двинется по стране?
— Как раз это нас и пугает, — хмурится капитан, воображая пустые улицы полностью вырезанного города.
— Что наработали оперативники? — Это я задаю вопрос. Всегда интересен результат, достигнутый товарищами по службе.
— Оперативники? — переспрашивает полковник, косясь на работяг.
Строители всех специальностей встают по стойке “смирно”, и я понимаю, что в кабинете нет посторонних.
— В результате оперативно-розыскных мероприятий установлено, что никакой связи между жертвами не существовало. Практически никто из покойных друг с другом по жизни не пересекался. В долг не просили, сами не давали. Установлено также, что головы от вышеназванных тел отделялись неизвестным, предположительно острым, предметом. Места преступлений расположены хаотично и никакой классификации не поддаются.
Угробов, желая подтвердить слова полковника из министерства, поворачивается к карте города и шикает на электрика. Товарищ с типичным лицом постового сержанта карабкается на стремянку, ковыряется в проводах, несколько раз замыкает на себя контуры, но в результате героических усилий и стиснутых зубами контактов на карте вспыхивают огоньки.
Информация достоверна. Красные лампочки натыканы по карте без всякого смысла. Тут больше, а тут чуть меньше. А здесь, в лесопосадках, в самых криминальных местах, вообще ни одного.
— Неужели нет никакого мотива? — удивляется прапорщик Баобабова, рассматривая фотографии обезглавленных граждан.
— Почему же? — морщится полковник. — Есть одна зацепка. Только одна. Но, боюсь, вам, товарищ прапорщик, она не понравится. Причина весьма, э-э, необычна. Именно благодаря этой причине мы намерены передать дело о городском маньяке в ваш секретный отдел, который зарекомендовал себя с самой лучшей стороны при раскрытии таинственных дел. Выдержите ли вы возложенную на вас с лейтенантом ответственность?
— Начхать! — фыркает Баобабова. — У нас все таинственное только в цирках происходит. Выкладывай, полковник, а то мы еще утренний чай не допили.
Полковник долго мнется, смущенный наглостью прапорщика в армейских ботинках и с улыбающимся амуром на плече. С сомнением поглядывает на нас, на Угробова, на притихших работяг. Строители задирают большие пальцы к плохо побеленному потолку, где мается под напряжением электрик.
— Первая необычность, я бы сказал, странность уголовного дела заключается в том, что все убитые были лысыми.
В наступившей тишине капитан Угробов складывает из “Криминального вестника” бумажную треуголку и протягивает головной убор Баобабовой.
— Прикройся.
— Идите вы к черту! — Баобабова слегка бледнеет, слегка возбуждается. В задумчивости перекидывает ногу на ногу, отчего бледнеют и возбуждаются полковники из министерства. Со стороны строителей доносятся улюлюканье и свист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62