Слева другие три ступени вели к точно такому же нефу со скамьей вдоль стены. Середина зала за величественной аркой представляла собой вытянутое, без колонн пространство, уровень которого был ниже уровня приделов и которое хорошо просматривалось со скамей. Все служило одной цели: сфокусировать внимание на предмете, покоящемся на большом квадратном престоле в глубине центральной части зала, и этот предмет — сердце Тэсс остановилось — был знакомым ей барельефом, где Митра, оседлав быка, перерезает ему горло. Она едва подавила вскрик, мысли ее смешались, казалось, она сходит с ума.
Скульптура была в два раза больше, чем та, которую она видела в спальне Джозефа. Белый мрамор местами потемнел, потрескался, кое-где откололся, и Тэсс инстинктивно поняла, что это не копия, какая была у Джозефа. Нет, это оригинал, тот самый барельеф, который горстка еретиков-фанатиков взяла с собой, когда по веревкам спустилась с горы в ночь накануне резни в крепости Монсегур.
— Как я и обещал, — проговорил Фулано, — вот она, Истина.
— Подойдите поближе, взгляните, — сказал Джеррард.
Встав между Тэсс и Крейгом, он положил им на плечи руки и повел к центральной части храма. Перед аркой Джеррард остановился у стоящей на пьедестале каменной чаши и опустил в нее правую руку. На его пальцах заблестела вода. Он поднес руку ко лбу, груди, к левому и правому плечу, перекрестившись.
Но Тэсс знала, Джеррард осенил себя не христианским крестом, то был крест — символ бога солнца.
— Чаша со святой водой? — не удержавшись, воскликнула Тэсс, ибо страх уступил место замешательству.
— Без сомнения, это напоминает вам католицизм, — проговорил Джеррард, — но обычай осенять себя крестом возник задолго до появления католицизма. Как и многие другие ритуалы, его заимствовали — украли — у нас после того, как Константин в четвертом веке обратился от митраизма к христианству. Разгромив наши храмы, эти ханжи христиане присвоили себе наш обряд освящения — причащения хлебом и вином. Но в отличие от их лжерелигии, где хлеб и вино якобы олицетворяют плоть и Кровь Христа, для нас хлеб и вино олицетворяют плодородие земли и щедрость природы. А эта вода в чаше не нуждается в освящении, она святая уже потому, что являет собой благодать дождей и рек, утоляющих жажду природы.
— Или утолявших, — поправил его Фулано, — до того, как отравленная атмосфера не превратила дожди в губительную кислоту. Вода в чаше набрана из ручья в этой долине, которую еще не успели загрязнить.
Они приблизились к барельефу — изображению вечной борьбы добра и зла, с содроганием подумала Тэсс.
— Ну, пора, — сказал Джеррард и, когда к ним присоединился Фулано, продолжал: — Хотя мы постепенно — одно откровение за другим — приобщали вас к нашей тайне, мне ясно, что, поднявшись на борт ВВС-два, вы уже подозревали, что я, пользуясь привычным вам термином, еретик, хотя для нас ересью является христианство. Причем вы без сомнения догадывались, что я знал о ваших подозрениях. Поэтому мы затеяли словесную игру, вели хитроумные беседы, где каждый пытался одурачить своего собеседника, но ни один из нас не преуспел. И даже в этом случае то, что вы сказали, Тэсс, произвело на меня сильное впечатление. Меня тронула ваша глубокая озабоченность проблемами окружающей среды, заинтересованность в судьбе нашей планеты. В Вашингтоне, узнав, что вы угрожаете Существованию нашей общины, я согласился с планом, согласно которому вас выводят на меня с тем, чтобы я лично организовал вашу ликвидацию. Осуществить это не представляло никакого труда. Однако побеседовав с вами, я засомневался в необходимости этой акции. В вашем отношении к природе я вижу возможность изменить наши первоначальные намерения. По-моему, ваше незаурядное журналистское мастерство способно принести нам пользу. Вы испытываете совершенно справедливый гнев из-за смерти матери. Я тоже. Это убийство было бессмысленным, глупым, ненужным. Но оно случилось, вашу мать уже не вернуть. Итак, я должен задать вам следующий вопрос: готовы ли вы, несмотря на вашу утрату, работать с нами и тем самым сохранить себе жизнь? Подумайте хорошенько, для вас сейчас это самый важный вопрос.
— Убийство, шантаж, терроризм — у вас не те методы, — сказала Тэсс.
— Но они необходимы, потому что никакие другие не дали результатов, — возразил Джеррард. — Тем не менее я ценю ваш искренний ответ прежде всего потому, что вы не хитрите. Учитывая, что вы взяты на мушку, у вас было большое искушение солгать, но вы этого не сделали. Замечательно; вероятно, еще есть надежда, и мне действительно не хочется, чтобы вы были уничтожены. Вы энергичная, здоровая, спортивная женщина с благородными стремлениями — великолепный образчик жизненной силы, которую мы пытаемся спасти. Я буду искренне сожалеть, если придется вас ликвидировать.
Крейг кашлянул, и Джеррард, обратившись к нему, проговорил:
— Вы хотите что-то добавить, лейтенант? Имейте в виду, что вас оставили в живых только из-за ваших романтических отношений с Тэсс. Если бы вас убили, она не согласилась бы сотрудничать с нами.
— Да, у меня есть что добавить, — кивнул головой Крейг. — Нам с Тэсс очень хочется остаться в живых, потому что мы любим друг друга. Но, допустим, мне удастся забыть, что я работаю в нью-йоркском управлении полиции. Допустим, Тэсс удастся забыть, что вы, ублюдки, убили ее мать. — Он остановился.
Джеррард с каменным лицом произнес:
— Продолжайте.
— Если мы согласимся с вашими условиями, откуда вы узнаете, что мы не лжем? Как вы можете быть уверены, что нам стоит доверять?
— Вы уже ответили на первую часть своего вопроса, — сказал Джеррард. — Вы с Тэсс любите друг друга достаточно сильно, чтобы понапрасну подвергать свое будущее неотвратимой опасности. Задача, которую наши предки поставили сотни лет назад, выполнена. Мы проникли в правительства всех мировых держав и руководство важнейших компаний, не говоря уж о коммуникационной сети и крупнейших финансовых организациях. Вам с Тэсс не скрыться от нашего надзора. Наши оперативники будут постоянно наблюдать за вами. Вас убьют в тот же момент, как вы попытаетесь открыть наши секреты и призвать к борьбе с нашей верой.
Тэсс в страхе вспомнила те же самые угрозы отца Болдуина. «Если вы попытаетесь открыть тайну, что инквизиция жива и по сей день, наши оперативники, постоянно следящие за вами, заставят вас замолчать». Она попала в западню между двумя противоборствующими силами — добром и злом. Но какая из них добро, а какая зло? Обе использовали одни и те же порочные методы.
— Что ж, это звучит разумно, — признал Крейг. — Но судя по вашим словам, я ответил только на первую часть своего вопроса. Как насчет второй? Если мы с Тэсс пообещаем сотрудничать, откуда вы узнаете, что нам можно доверять, и какие у нас гарантии, что мы будем в безопасности?
— Да, — согласился Джеррард. — Действительно, как мы это узнаем? В этом вопросе я должен положиться на мнение Хосе, тут моей власти приходит конец, ибо хоть я и являюсь американским вице-президентом, Хосе — прямой потомок главы еретиков, сбежавших от резни в Монсегуре, и ваша судьба в его руках.
Тэсс повернулась к Фулано.
Испанец суровым тоном спросил:
— Вы признаете всю ценность наскальной живописи? Храмов животных?
— Да, признаю, хоть я и очень напугана. Они невероятно прекрасны, — ответила Тэсс.
— И поняли их значение?
— Поняла, они — душа природы.
Фулано испытующе посмотрел на нее.
— Тогда, несмотря на разницу во взглядах, у нас больше общего, чем вы предполагаете. Вероятно, наше примирение возможно. — Он нахмурился. — Но чтобы завоевать наше доверие, вам придется доказать свою преданность нам.
— Что вы имеете в виду? Каким образом?
— Вам придется совершить обряд крещения.
— Что?
— Вы должны принять нашу веру.
— Митраизм?
— Это для вас единственный путь, — сказал Фулано. — Если вы вступите в нашу секту и, познав таинство посвящения, на себе испытаете великую силу обряда, вам и в голову не придет нас предать.
— Мы должны креститься? — спросила Тэсс.
Фулано кивнул.
Тэсс лихорадочно размышляла. «Все, что угодно, только побыстрее выбраться отсюда. Ну, плеснут мне на лоб воды. Прочитают пару молитв. Это ничто по сравнению с тем, что я пережила». Она сделала вид, будто колеблется, раздумывает, и наконец проговорила:
— Хорошо.
— Не думайте, что сможете провести нас, — предупредил ее Джеррард. — Наше крещение совсем не похоже на христианское. Знайте: это первозданный обряд, и вам предстоит испытать намного более глубокие чувства, чем вы себе представляете.
«Что это может быть? — недоумевала Тэсс. — Насколько их крещение отличается от христианского? Полное погружение в ледяную воду подземного ручья?» Ее страх умереть от переохлаждения или захлебнуться был действительно глубоким. Но она знала, что крещение с полным погружением в воду практиковалось некоторыми фундаменталистскими христианскими сектами, а Джеррард сказал, что их крещение совсем не похоже на христианское, и, стало быть, на его фундаменталистские варианты тоже.
И тут же Тэсс вспомнила, что обряд полного погружения в воду встречается не только в христианстве, но, например, в некоторых религиозных сектах в Индии, и к тому же Присцилла Хардинг говорила, что там сохранились отдельные группы последователей митраизма.
«Ну и что? — мрачно решила Тэсс. — Беспомощно барахтаться в ледяной воде нисколько не страшнее того, что мне пришлось пережить».
— Спасибо за предупреждение, — сказала она, — но я уже подумала и согласилась. Я сделаю все, что нужно. Я приму крещение и перейду в вашу веру, если это необходимо, чтобы нас с Крейгом оставили в покое и избавили от вечного страха за свою жизнь.
— Да, вы не будете жить в страхе, однако это не означает, что вас оставят в покое: вы станете помогать нам, — сказал Джеррард.
— Если моя помощь не будет связана с насилием.
— Конечно, — согласился Джеррард. — Вы будете помогать нам только как журналистка, посвятившая себя спасению Земли.
— Это моя работа и мой долг.
— Лейтенант, вы тоже согласны? — спросил Джеррард.
— Я присоединяюсь к решению Тэсс, — ответил Крейг. — У нас с ней один путь.
— Тогда прошу вас пройти сюда, — распорядился Фулано, указывая на арку в дальнем конце храма, справа от барельефа Митры.
Тэсс решительным шагом направилась в указанную сторону, хотя ноги у нее не гнулись от напряжения. Внезапно она запнулась, услышав странный звук в темноте за аркой. Что-то глухо стукнуло. Тэсс резко повернулась к Фулано и с искаженным страхом лицом в замешательстве спросила:
— Что это?
И тут же раздалось громкое фырканье.
— Похоже, там какое-то… — Хриплый голос Крейга от волнения пресекся.
— …животное, — пролепетала Тэсс.
— Вас предупредили, — произнес Фулано. — Наше крещение очень необычное.
— Первозданное.
— Да. И в зависимости от того, как вы его воспримете, вы останетесь жить или умрете, — продолжал Фулано. — Мы сразу же узнаем, обратились ли вы в нашу веру, прочувствовали ли великую силу обряда. — Таинственное невидимое животное второй раз стукнуло огромным, как показалось Тэсс, копытом и стало шумно рыть земляной пол пещеры. Усиленный эхом звук доносился до них из темноты арки. Затем животное свирепо фыркнуло. Тэсс окаменела от ужаса. Но Хью Келли и охранники, окружив ее и Крейга, неумолимо подталкивали их вперед, к арке.
Джеррард и Фулано, опередив их, стали зажигать один за другим светильники, и колеблющееся пламя, поднявшись из чаш, осветило то, что скрывалось за аркой.
Глава 13
В узком загоне, вырубленном в сероватом камне пещеры и загражденном железной решетчатой дверью, стоял громадный белый бык, которого Тэсс видела сегодня днем с вертолета, подлетая к имению Фулано. Тот самый, что пасся отдельно от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Скульптура была в два раза больше, чем та, которую она видела в спальне Джозефа. Белый мрамор местами потемнел, потрескался, кое-где откололся, и Тэсс инстинктивно поняла, что это не копия, какая была у Джозефа. Нет, это оригинал, тот самый барельеф, который горстка еретиков-фанатиков взяла с собой, когда по веревкам спустилась с горы в ночь накануне резни в крепости Монсегур.
— Как я и обещал, — проговорил Фулано, — вот она, Истина.
— Подойдите поближе, взгляните, — сказал Джеррард.
Встав между Тэсс и Крейгом, он положил им на плечи руки и повел к центральной части храма. Перед аркой Джеррард остановился у стоящей на пьедестале каменной чаши и опустил в нее правую руку. На его пальцах заблестела вода. Он поднес руку ко лбу, груди, к левому и правому плечу, перекрестившись.
Но Тэсс знала, Джеррард осенил себя не христианским крестом, то был крест — символ бога солнца.
— Чаша со святой водой? — не удержавшись, воскликнула Тэсс, ибо страх уступил место замешательству.
— Без сомнения, это напоминает вам католицизм, — проговорил Джеррард, — но обычай осенять себя крестом возник задолго до появления католицизма. Как и многие другие ритуалы, его заимствовали — украли — у нас после того, как Константин в четвертом веке обратился от митраизма к христианству. Разгромив наши храмы, эти ханжи христиане присвоили себе наш обряд освящения — причащения хлебом и вином. Но в отличие от их лжерелигии, где хлеб и вино якобы олицетворяют плоть и Кровь Христа, для нас хлеб и вино олицетворяют плодородие земли и щедрость природы. А эта вода в чаше не нуждается в освящении, она святая уже потому, что являет собой благодать дождей и рек, утоляющих жажду природы.
— Или утолявших, — поправил его Фулано, — до того, как отравленная атмосфера не превратила дожди в губительную кислоту. Вода в чаше набрана из ручья в этой долине, которую еще не успели загрязнить.
Они приблизились к барельефу — изображению вечной борьбы добра и зла, с содроганием подумала Тэсс.
— Ну, пора, — сказал Джеррард и, когда к ним присоединился Фулано, продолжал: — Хотя мы постепенно — одно откровение за другим — приобщали вас к нашей тайне, мне ясно, что, поднявшись на борт ВВС-два, вы уже подозревали, что я, пользуясь привычным вам термином, еретик, хотя для нас ересью является христианство. Причем вы без сомнения догадывались, что я знал о ваших подозрениях. Поэтому мы затеяли словесную игру, вели хитроумные беседы, где каждый пытался одурачить своего собеседника, но ни один из нас не преуспел. И даже в этом случае то, что вы сказали, Тэсс, произвело на меня сильное впечатление. Меня тронула ваша глубокая озабоченность проблемами окружающей среды, заинтересованность в судьбе нашей планеты. В Вашингтоне, узнав, что вы угрожаете Существованию нашей общины, я согласился с планом, согласно которому вас выводят на меня с тем, чтобы я лично организовал вашу ликвидацию. Осуществить это не представляло никакого труда. Однако побеседовав с вами, я засомневался в необходимости этой акции. В вашем отношении к природе я вижу возможность изменить наши первоначальные намерения. По-моему, ваше незаурядное журналистское мастерство способно принести нам пользу. Вы испытываете совершенно справедливый гнев из-за смерти матери. Я тоже. Это убийство было бессмысленным, глупым, ненужным. Но оно случилось, вашу мать уже не вернуть. Итак, я должен задать вам следующий вопрос: готовы ли вы, несмотря на вашу утрату, работать с нами и тем самым сохранить себе жизнь? Подумайте хорошенько, для вас сейчас это самый важный вопрос.
— Убийство, шантаж, терроризм — у вас не те методы, — сказала Тэсс.
— Но они необходимы, потому что никакие другие не дали результатов, — возразил Джеррард. — Тем не менее я ценю ваш искренний ответ прежде всего потому, что вы не хитрите. Учитывая, что вы взяты на мушку, у вас было большое искушение солгать, но вы этого не сделали. Замечательно; вероятно, еще есть надежда, и мне действительно не хочется, чтобы вы были уничтожены. Вы энергичная, здоровая, спортивная женщина с благородными стремлениями — великолепный образчик жизненной силы, которую мы пытаемся спасти. Я буду искренне сожалеть, если придется вас ликвидировать.
Крейг кашлянул, и Джеррард, обратившись к нему, проговорил:
— Вы хотите что-то добавить, лейтенант? Имейте в виду, что вас оставили в живых только из-за ваших романтических отношений с Тэсс. Если бы вас убили, она не согласилась бы сотрудничать с нами.
— Да, у меня есть что добавить, — кивнул головой Крейг. — Нам с Тэсс очень хочется остаться в живых, потому что мы любим друг друга. Но, допустим, мне удастся забыть, что я работаю в нью-йоркском управлении полиции. Допустим, Тэсс удастся забыть, что вы, ублюдки, убили ее мать. — Он остановился.
Джеррард с каменным лицом произнес:
— Продолжайте.
— Если мы согласимся с вашими условиями, откуда вы узнаете, что мы не лжем? Как вы можете быть уверены, что нам стоит доверять?
— Вы уже ответили на первую часть своего вопроса, — сказал Джеррард. — Вы с Тэсс любите друг друга достаточно сильно, чтобы понапрасну подвергать свое будущее неотвратимой опасности. Задача, которую наши предки поставили сотни лет назад, выполнена. Мы проникли в правительства всех мировых держав и руководство важнейших компаний, не говоря уж о коммуникационной сети и крупнейших финансовых организациях. Вам с Тэсс не скрыться от нашего надзора. Наши оперативники будут постоянно наблюдать за вами. Вас убьют в тот же момент, как вы попытаетесь открыть наши секреты и призвать к борьбе с нашей верой.
Тэсс в страхе вспомнила те же самые угрозы отца Болдуина. «Если вы попытаетесь открыть тайну, что инквизиция жива и по сей день, наши оперативники, постоянно следящие за вами, заставят вас замолчать». Она попала в западню между двумя противоборствующими силами — добром и злом. Но какая из них добро, а какая зло? Обе использовали одни и те же порочные методы.
— Что ж, это звучит разумно, — признал Крейг. — Но судя по вашим словам, я ответил только на первую часть своего вопроса. Как насчет второй? Если мы с Тэсс пообещаем сотрудничать, откуда вы узнаете, что нам можно доверять, и какие у нас гарантии, что мы будем в безопасности?
— Да, — согласился Джеррард. — Действительно, как мы это узнаем? В этом вопросе я должен положиться на мнение Хосе, тут моей власти приходит конец, ибо хоть я и являюсь американским вице-президентом, Хосе — прямой потомок главы еретиков, сбежавших от резни в Монсегуре, и ваша судьба в его руках.
Тэсс повернулась к Фулано.
Испанец суровым тоном спросил:
— Вы признаете всю ценность наскальной живописи? Храмов животных?
— Да, признаю, хоть я и очень напугана. Они невероятно прекрасны, — ответила Тэсс.
— И поняли их значение?
— Поняла, они — душа природы.
Фулано испытующе посмотрел на нее.
— Тогда, несмотря на разницу во взглядах, у нас больше общего, чем вы предполагаете. Вероятно, наше примирение возможно. — Он нахмурился. — Но чтобы завоевать наше доверие, вам придется доказать свою преданность нам.
— Что вы имеете в виду? Каким образом?
— Вам придется совершить обряд крещения.
— Что?
— Вы должны принять нашу веру.
— Митраизм?
— Это для вас единственный путь, — сказал Фулано. — Если вы вступите в нашу секту и, познав таинство посвящения, на себе испытаете великую силу обряда, вам и в голову не придет нас предать.
— Мы должны креститься? — спросила Тэсс.
Фулано кивнул.
Тэсс лихорадочно размышляла. «Все, что угодно, только побыстрее выбраться отсюда. Ну, плеснут мне на лоб воды. Прочитают пару молитв. Это ничто по сравнению с тем, что я пережила». Она сделала вид, будто колеблется, раздумывает, и наконец проговорила:
— Хорошо.
— Не думайте, что сможете провести нас, — предупредил ее Джеррард. — Наше крещение совсем не похоже на христианское. Знайте: это первозданный обряд, и вам предстоит испытать намного более глубокие чувства, чем вы себе представляете.
«Что это может быть? — недоумевала Тэсс. — Насколько их крещение отличается от христианского? Полное погружение в ледяную воду подземного ручья?» Ее страх умереть от переохлаждения или захлебнуться был действительно глубоким. Но она знала, что крещение с полным погружением в воду практиковалось некоторыми фундаменталистскими христианскими сектами, а Джеррард сказал, что их крещение совсем не похоже на христианское, и, стало быть, на его фундаменталистские варианты тоже.
И тут же Тэсс вспомнила, что обряд полного погружения в воду встречается не только в христианстве, но, например, в некоторых религиозных сектах в Индии, и к тому же Присцилла Хардинг говорила, что там сохранились отдельные группы последователей митраизма.
«Ну и что? — мрачно решила Тэсс. — Беспомощно барахтаться в ледяной воде нисколько не страшнее того, что мне пришлось пережить».
— Спасибо за предупреждение, — сказала она, — но я уже подумала и согласилась. Я сделаю все, что нужно. Я приму крещение и перейду в вашу веру, если это необходимо, чтобы нас с Крейгом оставили в покое и избавили от вечного страха за свою жизнь.
— Да, вы не будете жить в страхе, однако это не означает, что вас оставят в покое: вы станете помогать нам, — сказал Джеррард.
— Если моя помощь не будет связана с насилием.
— Конечно, — согласился Джеррард. — Вы будете помогать нам только как журналистка, посвятившая себя спасению Земли.
— Это моя работа и мой долг.
— Лейтенант, вы тоже согласны? — спросил Джеррард.
— Я присоединяюсь к решению Тэсс, — ответил Крейг. — У нас с ней один путь.
— Тогда прошу вас пройти сюда, — распорядился Фулано, указывая на арку в дальнем конце храма, справа от барельефа Митры.
Тэсс решительным шагом направилась в указанную сторону, хотя ноги у нее не гнулись от напряжения. Внезапно она запнулась, услышав странный звук в темноте за аркой. Что-то глухо стукнуло. Тэсс резко повернулась к Фулано и с искаженным страхом лицом в замешательстве спросила:
— Что это?
И тут же раздалось громкое фырканье.
— Похоже, там какое-то… — Хриплый голос Крейга от волнения пресекся.
— …животное, — пролепетала Тэсс.
— Вас предупредили, — произнес Фулано. — Наше крещение очень необычное.
— Первозданное.
— Да. И в зависимости от того, как вы его воспримете, вы останетесь жить или умрете, — продолжал Фулано. — Мы сразу же узнаем, обратились ли вы в нашу веру, прочувствовали ли великую силу обряда. — Таинственное невидимое животное второй раз стукнуло огромным, как показалось Тэсс, копытом и стало шумно рыть земляной пол пещеры. Усиленный эхом звук доносился до них из темноты арки. Затем животное свирепо фыркнуло. Тэсс окаменела от ужаса. Но Хью Келли и охранники, окружив ее и Крейга, неумолимо подталкивали их вперед, к арке.
Джеррард и Фулано, опередив их, стали зажигать один за другим светильники, и колеблющееся пламя, поднявшись из чаш, осветило то, что скрывалось за аркой.
Глава 13
В узком загоне, вырубленном в сероватом камне пещеры и загражденном железной решетчатой дверью, стоял громадный белый бык, которого Тэсс видела сегодня днем с вертолета, подлетая к имению Фулано. Тот самый, что пасся отдельно от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72