Выбравшись из поселка, он прибавил скорость, через несколько минут выехал на автостраду и менее чем через час был уже дома. Он принял душ, чтобы освежиться после поездки по жаре, переоделся и, достав из холодильника лимонад, сел за свой письменный стол. Но он не собирался продолжать работу над методичкой, сейчас он, как примерный сын, позвонит своей матушке. Он спросит, как она поживает, услышит в ответ: хорошо, а ты. Как обычно, не жалуюсь. Я уже беспокоилась, что ты не звонишь. Простите, я был очень занят. Видимо, в мире человеческих существ эти слова играют такую же роль, как в мире муравьев быстрые опознавательные касания усиками, когда они встречаются друг с другом в пути, они как бы говорят: ты свой, а теперь можно продолжать наши дела. А как твои проблемы, спросила мать. Не беспокойтесь, они уже почти разрешились. А я и не беспокоюсь, будто мне больше делать нечего. Хорошо, что вы не принимаете это слишком близко к сердцу. Ты так думаешь, потому что не видишь, какое у меня сейчас лицо. Успокойтесь, мама. Я успокоюсь, когда ты приедешь. Теперь уже скоро. А как твои отношения с Марией да Пас. На этот вопрос не так-то легко ответить. А ты попробуй. Она мне нравится, она мне нужна. Люди женятся и с меньшими на то основаниями. А вдруг она нужна мне только сейчас, потом это пройдет, что я тогда буду делать. Но ведь она тебе нравится. Да, что вполне естественно для мужчины, который, как я, живет один и которому посчастливилось встретить приятную миловидную женщину, способную на искреннее чувство. Это совсем не мало. Я не говорю, что мало, я говорю, что недостаточно. Ты любил свою жену. Не знаю, не помню, прошло уже шесть лет. Шесть лет не такой большой срок, чтобы забыть. Я думал, что люблю ее, она, наверное, тоже так думала, а потом выяснилось, что мы оба ошиблись, такое часто случается. И ты не хочешь, чтобы у тебя с Марией да Пас вышла такая же ошибка. Нет, не хочу. Ради себя или ради нее. Ради нас обоих. Ради себя, главным образом. Я далеко не совершенство, но я не хочу, чтобы ей было так же плохо, как мне, я не такой эгоист, в каком-то смысле я пытаюсь защитить и ее. Может быть, она бы не прочь рискнуть. Еще один развод, для меня второй, для нее первый, нет, мама, об этом нечего и думать. А вдруг все будет хорошо, мы не знаем, к чему могут привести наши действия. Конечно. Почему ты сказал это таким тоном. Каким. Как если бы мы сидели в темноте, а ты зажег бы свет и тут же его погасил. Вам показалось. Повтори. Повторить что. То, что ты сейчас сказал. Зачем. Повтори, прошу тебя. Хорошо, конечно. Скажи только последнее слово. Конечно. Не так. Почему не так. Не так, и все тут. Мама, не надо фантазировать, излишние фантазии редко приводят к миру и спокойствию, мои слова были только подтверждением, выражением согласия. Знаю, я достаточно образованна, чтобы это понять, в молодости я тоже пользовалась словарями. Не сердитесь. Когда ты приедешь. Я же сказал, скоро. Нам нужно поговорить. Поговорим, сколько вам будет угодно. Мне нужен только один разговор. Какой. Не делай вид, что не понимаешь, я хочу знать, что с тобой происходит, и не надо сочинять всякие там истории, выкладывай карты на стол. Вам такая манера выражаться несвойственна. Так говорил твой отец, надеюсь, ты еще не забыл. Я открою вам все свои карты. И ты обещаешь мне открытый разговор, без фальши. Да, открытый, без фальши. Вот таким я хочу видеть своего сына. Посмотрим, что вы скажете, когда я выложу первую карту из этой колоды. Думаю, я уже видела все, что можно увидеть в жизни. Оставайтесь в таком заблуждении до нашего разговора. Это так серьезно, что ли. Будущее покажет. Не задерживайся, пожалуйста. Я, наверное, приеду на той неделе. Буду ждать. Целую вас, мама. И я целую тебя, сынок. Тертулиано Максимо Афонсо положил трубку и вверился свободному полету мысли, как бы продолжая говорить с матерью. Ох уж эти проклятые слова, нам кажется, что мы произносим только те, которые считаем необходимыми, но вдруг у нас вырывается некое словечко, мы и сами не понимаем, каким образом, и мы даже потом не всегда можем его вспомнить, но благодаря ему направление разговора резко меняется, и мы начинаем утверждать то, что ранее отрицали, и наоборот, наша беседа лучший тому пример, я не собирался говорить своей матери о безумии, вторгшемся в мою жизнь, я не собирался вводить ее в курс дела, и внезапно, я и сам не понимаю почему, мне пришлось пообещать, что я расскажу ей все, она, наверное, уже отметила крестиком в календаре понедельник на будущей неделе, чтобы я не застал ее врасплох, я ее знаю, если она отметила какой-то день, в тот день я и должен приехать, если не приеду, то не по ее вине. Но Тертулиано Максимо Афонсо почему-то не огорчен, наоборот, он испытывает огромное облегчение, как если бы у него камень с плеч свалился, и он спрашивает себя, какой ему был прок от того, что он все время молчал, и не находит ни одного приемлемого ответа, скоро он, возможно, найдет тому тысячу объяснений, одно лучше другого, но сейчас он только мечтает излить наконец душу, в воскресенье он встречается с Антонио Кларо, а в понедельник утром сядет в машину и уж тогда откроет матери все карты, составляющие эту головоломку, действительно все, потому что, если бы он сказал ей еще в самом начале: существует человек, такой похожий на меня, что нас и родная мама бы спутала, было бы еще одно, а сейчас, когда он скажет: я с ним встретился, и теперь я не знаю, кто я, то будет совсем другое. И в этот миг призрачное утешение, милосердно убаюкивавшее его, внезапно исчезло, и его снова охватил страх. Мы не знаем, к чему могут привести наши действия, сказала мать, и эта банальная истина, доступная любой провинциальной домохозяйке, обыденная истина, одна из бесконечного количества прописных истин, перечислять которые означало бы даром терять время, сия общеизвестная истина в определенной ситуации может повергнуть в отчаяние и ужаснуть, словно самая страшная угроза. Каждая проходящая секунда подобна двери, открывающейся, чтобы впустить то, что еще не произошло и что мы называем будущим, однако, вопреки тому, что тут было только что сказано, следует, возможно, признать, что будущее это не более чем бесконечная пустота, не более чем время, питающее вечное настоящее. Но если будущее есть пустота, подумал Тертулиано Максимо Афонсо, то, следовательно, не существует и того, что можно было бы назвать воскресением, вероятность его случайного существования зависит только от моего существования, и если бы я сейчас умер, то какая-то часть будущего или возможных будущих осталась бы навсегда нереализованной. Но рассуждение Тертулиано Максимо Афонсо: для того чтобы воскресение существовало в действительности, необходимо, чтобы существовал я, было резко прервано телефонным звонком. Звонившим оказался Антонио Кларо, он спросил: вы получили план. Получил. Я собирался позвонить вам завтра, но подумал, что письмо, наверное, уже пришло, и звоню, чтобы подтвердить нашу договоренность о встрече. Хорошо, я буду там в шесть часов. Пусть вас не смущает, что вам придется проехать по поселку, я воспользуюсь дорогой, которая ведет прямо к дому, и никто не увидит двоих людей с одинаковым лицом. А что машина. Какая машина. Моя. Это не важно, если кто-нибудь примет вас за меня, то решит, что я сменил машину, к тому же в последнее время я ездил туда очень редко. Хорошо. До послезавтра. До воскресенья. Закончив разговор, Тертулиано Максимо Афонсо подумал, что следовало предупредить Антонио Кларо о том, что у него будет накладная борода. А впрочем, это не имеет значения, он сразу же ее снимет. Воскресенью суждено было стать важным этапом в развертывании событий.
* * *
В пять минут седьмого Тертулиано Максимо Афонсо остановил машину перед домом по другую сторону дороги. Автомобиль Антонио Кларо стоял уже там у стены, рядом с входной дверью. Между обеими машинами разница была в целое механическое поколение, Даниел Санта-Клара никогда бы не поменял свой автомобиль на нечто, подобное Тертулиановой колымаге. Калитка была открыта, дверь дома тоже, но окна оставались затворенными. Внутри кто-то есть, с дороги его почти не видно, но из дома доносится звучный голос, четко выговаривающий слова, голос актера: заходите, будьте как дома. Тертулиано Максимо Афонсо поднялся по четырем ступенькам крыльца и остановился на пороге. Входите, входите, повторил голос, не стесняйтесь, хотя, как я вижу, вы не тот человек, которого я ждал, я думал, что из нас двоих артист это я, но я, как видно, ошибся. Не говоря ни слова, Тертулиано Максимо Афонсо со всеми предосторожностями снял бороду и вошел. Вот истинный драматический эффект, вы напоминаете мне тех персонажей, которые внезапно появляются на сцене со словами, а вот и я, как будто это может иметь какое-то значение, произнес Антонио Кларо, выходя из полумрака на свет, лившийся в открытую дверь. Какое-то время они стояли, разглядывая друг друга. Медленно, будто с трудом поднимаясь из глубин невозможного, огромное изумление преобразило лицо Антонио Кларо, лицо же Тертулиано Максимо Афонсо, который знал, что ему предстоит увидеть, нисколько не изменилось. Я тот, кто вам звонил, сказал он, я приехал, чтобы убедить вас, что не собирался вас разыгрывать, утверждая, что мы абсолютно одинаковые. Да, действительно, пролепетал Антонио Кларо голосом, уже совершенно другим, чем у Даниела Санта-Клары, я предполагал, поскольку вы на этом настаивали, что между нами имеется известное сходство, но, признаться, не готов к тому, что я сейчас вижу, вы просто мой портрет. Вы убедились, теперь я могу уйти, сказал Тертулиано Максимо Афонсо. Нет, нет, я попросил вас войти, теперь прошу вас остаться, давайте сядем, поговорим, дом немного заброшен, но диваны в порядке, да и выпить найдется, вот только льда нет. Я не хочу затруднять вас. Пустяки, мы бы приняли вас гораздо лучше, если бы здесь была моя жена, но вы представляете себе, что бы она сейчас почувствовала, она бы растерялась намного больше, чем я. Судя по тому, что в свое время довелось испытать мне, я в этом не сомневаюсь, за последние недели я пережил такое, что и худшему врагу своему не пожелаю. Садитесь, пожалуйста, что вы предпочитаете, виски или коньяк. Я почти не пью, налейте мне чуть-чуть коньяку, самую капельку. Антонио Кларо принес бутылки и рюмки, налил коньяку гостю, себе немного виски без воды, потом сел по другую сторону маленького стола. Не могу прийти в себя от удивления, сказал он. Я уже прошел через это, ответил Тертулиано Максимо Афонсо, теперь я только спрашиваю себя, что же будет дальше. Как вы это открыли. Я же вам сказал, когда говорил с вами по телефону, что увидел вас в фильме. Да, да, помню, я сыграл там дежурного администратора. Именно. Потом вы видели меня в других фильмах. Да. А как вы до меня добрались, ведь имени Даниел Санта-Клара нет в телефонной книге. Сначала мне пришлось вычислить вас в списках второстепенных актеров, имена которых приводятся без указания исполненной ими роли. Действительно. Это заняло какое-то время, но я добился своего. А зачем вы взяли на себя такой труд. Думаю, на моем месте любой человек сделал бы то же самое. Да, наверное, случай совершенно необыкновенный. Я позвонил людям, носящим фамилию Санта-Клара, которых нашел в телефонной книге. И они вам сказали, что не знают меня. Да, но один из них вспомнил, что я уже второй, кто спрашивает о Даниеле Санта-Кларе. До вас обо мне спрашивал еще кто-то. Да. Какая-нибудь почитательница. Нет, это был мужчина. Странно. Еще более странно, что, как мне сказали, он явно старался говорить измененным голосом. Почему измененным. Не знаю, не имею ни малейшего представления. Возможно, вашему собеседнику показалось. Возможно. А как же вы все-таки на меня вышли. Написал в кинокомпанию. Меня удивляет, что они дали вам мой адрес. Не только адрес, но и ваше настоящее имя, Я думал, вы узнали его от моей жены во время первого телефонного разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47