— Мэтт, — сказала она, — когда ты появился здесь впервые, я пригласила тебя войти, надеясь выпытать, что ты знаешь об Эдди. Для этого мне было совсем не обязательно тащить тебя в кровать. Я легла с тобой в постель, потому что мне этого захотелось.
Я промолчал.
— Я не могла и подумать, что влюблюсь в тебя, — продолжала она. — Но это произошло против моей воли. Чувствую себя дурой, потому что знаю: ты извратишь и это признание, но такова правда. Не уверена, что ты любишь меня. Мне кажется, в какой-то момент ты был на грани, потому сейчас так зол на себя. Но с первой встречи между нами возникло что-то настоящее и сильное, и я все еще это ощущаю. Думаю, ты тоже. Разве нет?
— Сам не пойму, что сейчас чувствую.
— Мне кажется, все-таки понимаешь. Ты благотворно на меня влияешь: ты уже добился, что я завариваю хороший кофе. Мэтт, почему бы тебе не дать нам шанс?
— Каким образом?
— Попробуй забыть все, что мы сегодня вечером сказали друг другу. Мэтт, ты только что признался: не для того ты живешь, чтобы восстанавливать справедливость. Если бы Эдди доверился тебе, ты сохранил бы его рассказ в тайне. Почему ты не можешь так же поступить со мной?
— Не знаю.
— Сделай это для нас обоих...
Она наклонилась чуть ниже, я уловил запах виски в ее дыхании и вспомнил вкус ее губ. Она произнесла:
— Мэтт, я больше никого не убью. Клянусь тебе: с этим покончено навсегда. К тому же разве есть доказательства, что я вообще кого-то убила? Ну, нашли у нескольких стариков в крови следы самого обычного лекарства. Что дальше? Никто не докажет, что я дала его им. Никто не сможет подтвердить, что я хранила хлоралгидрат в своей аптечке.
— Я переписал надпись с этикетки. У меня есть номер рецепта, день его выдачи, имя врача, известна выдавшая лекарство аптека...
— Врач скажет тебе, что я страдала от бессонницы. И купила хлоралгидрат для себя. Мэтт, у тебя нет прямых улик. А я — уважаемая дама, у меня есть собственность, я могу нанять хороших адвокатов. Располагая только косвенными уликами, разве ты сможешь убедительно обосновать выдвинутые против меня обвинения?
— Хороший вопрос!
— Зачем же нам терзать себя? Зачем обрекать себя на судебные передряги? — Она коснулась ладонью моей щеки. — Мэтт, любимый, мы оба на взводе. Какое-то сплошное безумие! Совершенно сумасшедший день! Почему бы нам не расслабиться? Прямо сейчас. Почему бы не сбросить одежду, не лечь рядом и не попытаться забыть об этой истории? Что скажешь?..
— Вилла, как ты его убила?
— Поверь, он ничего не почувствовал. Я постучала к нему и сказала, что нам надо поговорить. Мы поболтали о том о сем, затем я налила ему чашку чая и добавила в нее капли. Через некоторое время спустилась к себе. Когда снова заглянула к Эдди, он спал, как ягненок.
— И что же ты сделала?
— Ты верно все представил, как настоящий сыщик.
— Как же все-таки тебе удалось это провернуть?
— Он спал почти нагишом. На нем не было ничего, кроме майки. Я привязала к трубе бельевую веревку, усадила его и набросила петлю на шею. Он так и не проснулся. Мне оставалось только слегка подтянуть веревку, и он удавился под тяжестью собственного тела. Вот и все.
— Ну, а госпожа Грод?
— Все происходило, как ты сказал. Мне удалось подлить ей хлорал, а потом открыть ставни. Но я ее не убивала. Это сделал Эдди. Он же обставил дело так, будто госпожа Грод сопротивлялась. Затем он запер дверь изнутри и спустился по пожарной лестнице... Мэтт, все, кого я убила, уже устали от жизни. Я их только подтолкнула туда, куда они направлялись сами.
— Милосердный ангел смерти!
— Мэтт?..
Я убрал ее руки, освободив плечи, и отступил назад. Ее глаза расширились, и было предельно ясно: она пытается определить, к какому решению я склоняюсь. Глубоко вздохнув, я снял пиджак и повесил на спинку стула.
— О мой любимый!.. — с облегчением сказала она.
Развязав галстук, бросил его туда же, расстегнул и вытянул рубашку из-под ремня брюк. Улыбнувшись, она приблизилась, чтобы меня обнять. Отстраняясь, я поднял руку.
— Мэтт...
Я поднял майку повыше, затем снял и ее. Теперь Вилла не могла не заметить провод. Обмотав вокруг пояса, я прикрепил его к телу клейкой лентой. Она увидела его сразу, но прошла еще минута, а может, две, пока она поняла, что это значит.
Ее плечи опустились, лицо осунулось. Чтобы не упасть, она ухватилась за край стола.
Пока она наливала виски, я успел быстро одеться.
Глава 19
Я сам привел ее в участок. Джо Деркин эффектно завершил расследование при помощи Беллами и Андреотти. В тюрьме Вилла пробыла недолго. Под залог домов она получила кредит и внесла приличную сумму в федеральную копилку, чтобы на свободе дожидаться начала судебного разбирательства.
Не думаю, впрочем, что дело Виллы когда-нибудь дойдет до суда. Газеты подняли вокруг этой истории шумиху, чему отнюдь не повредили ни ее радикальное политическое прошлое, ни привлекательная внешность. Суду еще предстоит установить, принять ли в качестве улики магнитофонную запись ее признания. Ее защитник, несомненно, предпримет все, что в его силах, чтобы добиться изъятия ленты. Других же улик наверняка будет недостаточно, чтобы обвинить Виллу в серии убийств. Уже сейчас многие готовы побиться об заклад, что адвокат предложит окружному прокурору Манхэттена сделку и тот согласится: Вилла признает себя виновной в обмен на сокращение срока. Вероятно, ей придется отсидеть всего один-два года. Многие, возможно, посчитают, что этого маловато, но ведь сами они в большинстве своем не сидели в тюрьме и не представляют, каково тем, кто оказался там.
Из квартиры Эдди я унес кое-какие вещи, главным образом — книги. Кроме того, я взял и его бумажник. Как-то вечером я захватил на собрание в Собор Святого Павла все издания общества «Анонимных алкоголиков», которые принадлежали ему, и положил на свободный стол рядом с другими брошюрами. «Большую книгу», «Двенадцать и двенадцать» отдал новичку по имени Рей, которого с тех пор больше никогда не встречал. Не знаю, посещает ли он другие собрания и остается ли трезвенником. В любом случае не думаю, что эти книги могли толкнуть его к пьянству.
Себе оставил Библию, принадлежавшую матери Эдди. У меня есть еще одна — в переводе, известном как версия короля Якова. Но я подумал, что неплохо будет иметь и католическую Библию. Версия короля Якова мне по-прежнему нравится больше, впрочем, раскрываю я обе эти книги не слишком часто.
Распутывая загадку смерти Эдди Данфи, я израсходовал энергии куда больше, чем могли компенсировать семьдесят два бакса из Библии и бумажника моего приятеля. Но обижаться не приходилось: в конечном счете я сам назначил себя исполнителем его завещания и задним числом нанял себя же расследовать его убийство. За проделанную работу решил вознаградить себя этими семьюдесятью двумя долларами, а пустой бумажник швырнул в мусорный бак, где наверняка его найдет какой-нибудь глазастый стервятник.
...Представители погребальной конторы «Туми и сыновья» похоронили Эдди на кладбище неподалеку от Собора Святого Бернарда. О церемонии договорился Микки Баллу. Он же оплатил счет. «Все, что мы могли сделать, — это организовать ему приличные похороны со священником на достойном кладбище, — сказал он. — Хотя мы с тобой скорее всего будем единственными, кто придет с ним попрощаться». Но я сообщил о дате похорон на одном из собраний, и около двух десятков наших ребят пришли проводить Эдди в последний путь.
Баллу был потрясен. Он отвел меня в сторону.
— Я думал, будем только мы с тобой, — повторил он. — Если бы я предполагал, что соберется столько народу, то поставил бы пару бутылок и закуску. Как ты считаешь, можно их пригласить к Грогану на пару стаканчиков?
— Они откажутся.
— А-а... — сказал он, задумчиво осматриваясь. — Значит, они не пьют?
— Сегодня — нет.
— Так вот откуда эти парни! Надо же — ради него они собрались здесь... — Баллу призадумался, потом удовлетворенно кивнул. — Пожалуй, с последним испытанием Эдди справился.
— Похоже, что так.
* * *
Вскоре после похорон Эдди мне позвонил Уоррен Хольдтке. Он сказал, что только вернулся из собора, где прошла поминальная служба по Пауле. Наверное, этот звонок был частью траурной церемонии.
— Мы объявили, что она погибла на море в результате несчастного случая, — сказал он. — Мы посчитали, что не стоило вдаваться в детали. В конце концов это правда, хотя и не вся.
Они с женой пришли к заключению, что за услуги мне заплачено слишком мало, сообщил Хольдтке.
— Почтой я отправил вам чек, — добавил он.
Я не стал препираться. Достаточно долго я проработал в нью-йоркской полиции, чтобы научиться не возражать тем, кто хочет дать мне денег.
— Если вам когда-нибудь понадобится машина, — продолжал он, — я буду рад предложить то, что у меня есть, без торговой наценки. Мне будет приятно вам помочь.
— Не представляю, где бы я мог ее оставлять на ночь.
— Понимаю, — согласился Хольдтке. — Лично я не стал бы держать машину в Нью-Йорке, даже если бы мне ее подарили. Но я вообще не хотел бы там жить — с машиной или без нее. Ну, что ж, чек вы получите через несколько дней.
Через три дня пришел чек на сумму в полторы тысячи долларов. Я снова засомневался, стоит ли принимать от Хольдтке деньги, но все же решил, что заслужил их. В конце концов я немало поработал и добился конкретных результатов. Изрядно побившись головой о стену, я все-таки сумел ее чуточку сдвинуть. Значит, я действительно не зря получил эти деньги.
Я зашел в банк, взял небольшую сумму наличными и оплатил кое-какие счета. Десятую часть, как всегда, попросил выдать купюрами по одному доллару, чтобы всегда иметь мелочь под рукой, — я продолжал раздавать деньги нищим на улицах.
В тот день, когда принесли чек, я встретился с Джимми Фабером и рассказал ему эту историю. Просто нужно было с кем-то поделиться тем, что стало мне известно, а он оказался настолько добр, что согласился выслушать меня.
Я сообщил ему, за что получил деньги:
— Тысячу долларов за то, что узнал, как Паула умерла, а пятьсот — за придуманную историю о ее гибели.
— Но ты же не мог сказать им правду!..
— Да, не представляю, как бы я это сделал. Однако и в том, что я рассказал, была правда: она действительно умерла потому, что в неподходящее время оказалась в неподходящем месте. Он знает и то, что убивший ее человек мертв. Быть поглощенным морской бездной — куда более пристойно, чем найти кончину в свинарнике. Но так ли уж велика разница? И в том, и в другом случае речь идет о смерти; так или иначе кто-то пожирает несчастных.
— Это уж точно.
— Рыбы ли, кабаны ли — какая разница, если результат от этого не меняется?
Он кивнул, соглашаясь, а затем спросил:
— А почему ты решил поговорить с Хольдтке при Вилле?
— Нельзя было допускать, чтобы она подготовилась к тому, что ей предстояло услышать. Вот почему я хотел отвлечь ее внимание от расследования обстоятельств гибели Эдди и переключить на Паулу. Кроме того, было важно, чтобы она услышала ту же версию, что и родители Паулы. Тогда она ничего не разболтала бы, оказавшись за решеткой.
Подумав, я добавил:
— А может, мне просто хотелось ее обмануть...
— Зачем?
— Я привязался к ней. Это произошло раньше, чем я получил данные о вскрытии Эдди, раньше, чем нашел в ее аптечке хлоралгидрат. Но как только это случилось, я стал постепенно от нее отдаляться. Больше не спал с нею. В последний раз, когда мы ужинали вместе, мне кажется, я даже ее поощрял, когда она пила. Я хотел, чтобы она опьянела, потеряла контроль над собой, тогда мне не пришлось бы раздеваться. В то время я еще точно ничего не знал, но подсознательно начал чего-то опасаться. Я боялся не только близости, но даже иллюзии близости с ней.
— Она становилась тебе дорога?
— Все больше.
— А как сейчас себя чувствуешь?
— Не очень хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35