Важно было только то, что Эдди мертв и его тайна умерла вместе с ним.
— О какой тайне ты говоришь?
— О тайне, с которой ему было трудно жить. Ты не могла допустить, чтобы он поделился ею со мной. Я имею в виду людей, которых ты убила.
Она молчала, и я продолжил:
— Несчастная госпожа Менген! Все ее друзья умерли, а она никак не дождется собственной кончины. Те, кто еще жив, съезжают. Совсем рядом, за углом, домовладелец вселил в здание бомжей, чтобы те запугали жильцов, которые вносят фиксированную квартплату. За это, правда, его оштрафовали. А следовало бы посадить мерзавца в тюрьму!
Она посмотрела мне прямо в глаза. Трудно было понять, что скрывается за новой маской, под которой она прятала свои мысли.
— Многие выезжают из этого района добровольно, — продолжал я. — Домовладельцы откупаются от жильцов, предлагая кому пять, кому — десять или двадцать тысяч долларов за квартиру. Когда людям предлагают заплатить за жилье больше, чем те внесли в качестве квартплаты за всю жизнь, это совершенно сбивает их с толку. Но, взяв деньги, они уже не могут подыскать себе жилье по карману.
— Такова система.
— Странная система! В течение двадцати-тридцати лет вы вносите постоянную сумму за пару комнат, а тип, которому принадлежит здание, неожиданно предлагает вам небольшое состояние только за то, чтобы вы съехали. Вы-то думали, что он будет дорожить надежным квартирантом, но нет, он вас ни во что не ставит! Нечто подобное часто происходит и в бизнесе. Компании выплачивают своим лучшим работникам большую компенсацию, чтобы побудить их досрочно уйти на пенсию, то есть хотят сплавить их ко всем чертям! Их тут же заменяют молодыми ребятами, готовыми вкалывать за более низкое жалованье. Никогда не подумаешь, что такой механизм может сработать, ан нет — получается.
— Не пойму, к чему ты клонишь.
— Да неужели? Мне удалось заполучить протокол вскрытия Гертуды Грод. Она жила прямо над квартирой Эдди. Госпожа Грод скончалась как раз в то время, когда он бросал пить. Ей досталось почти столько же хлоралгидрата, что и ему. Врач никогда не прописывал ей это лекарство. Не рекомендовали ей принимать хлоралгидрат ни в Рузвельтовской клинике, ни в больнице Святой Клары. Так и вижу, как ты стучишь в ее дверь, затем напрашиваешься на чашку чая, а когда старушка отворачивается, добавляешь снадобье в чай. Уходя, ты могла взглянуть, открыты ли ставни. Ведь через несколько часов туда должен был проникнуть Эдди с ножом в руке.
— С какой стати он стал бы помогать мне?
— Предполагаю, что он находился от тебя в сексуальной зависимости, но могла быть и другая причина. Он только бросал пить и в то время, несомненно, переживал душевное расстройство. А ты прекрасно умеешь убеждать людей поступать так, как тебе нужно. Вероятно, ты убедила Эдди в том, что, лишив старушку жизни, он окажет ей услугу. Я помню твои рассуждения о том, что никто не должен доживать до дряхлой старости. Бабушка ничего не почувствует, говорила ему ты, потому что крепко спит под воздействием снотворного. Эдди следовало только выбраться из окна, подняться этажом выше и вонзить нож в спящую женщину.
— Почему же я сама не зарезала ее? Раз уж все равно проникла в ее квартиру и подмешала снотворного в чай?
— Тебе хотелось, чтобы преступление списали на квартирного взломщика. В этом Эдди был куда убедительнее тебя. Он сумел запереть дверь изнутри и набросить цепочку перед тем, как выбраться через окно. Полицейским пришлось взламывать дверь. Я видел их отчет. Какая предусмотрительность! Благодаря ей ты никак не могла попасть под подозрение.
— Зачем мне нужна была ее смерть?
— Ну, это совсем просто: из-за квартиры.
— Осмотрись-ка! У меня есть квартира. Причем невысоко, так что мне не надо каждый день карабкаться по лестнице. Зачем же мне могла понадобиться ее квартира?
— Сегодня я провел немало времени в нижней части города. Почти все утро. В городском архиве нелегко найти то, что ищешь, но если знаешь, как взяться за дело, все-таки можно обнаружить много интересного. Я выяснил, кто владеет этим зданием. Это компашка под названием «Дескап Риэлти Корп».
— Я и сама могла бы тебе это сказать.
— Знаешь, что еще я установил? Эта компания принадлежит женщине по имени Вильма Россер. Не сомневаюсь, будет очень легко доказать, что Вильма Россер и Вилла Росситер — одно и то же лицо. Ты купила этот дом и въехала сюда, повторяя всем и каждому, что работаешь домоуправом, а квартиру тебе предоставили служебную.
— Ты должен понять: мне пришлось так поступить, — сказала она. — Ни один домовладелец не сможет жить в собственном здании, если жильцы будут знать, кто он. Они просто не отвяжутся от него. Я должна была сохранить возможность пожать плечами и сказать, что домовладелец не согласен или неуловим, в том случае, если кто-то, проявляя излишнюю настойчивость, качал права.
— Наверное, было трудно, — сказал я, — обеспечивать прирост дохода, если жильцы платили за квартиры на порядок ниже их рыночной стоимости?
— Да, нелегко, — подтвердила она. — Вот, например, женщина, о которой ты говорил, — Гертруда Грод. Ее квартплата была заморожена. За целый год я получила от нее меньше, чем заплатила за отопление этой квартиры. Но неужели ты думаешь, что по этой причине я могла ее убить?
— Ее, как и прочих. Тебе принадлежит не только это здание. Помимо «Дескапа», ты владеешь еще двумя корпорациями. Одна из них распоряжается соседним зданием. Вторая, являющаяся собственностью В. П. Таггарт, распоряжается двумя домами на противоположной стороне улицы. Ты и там служишь домоуправом. Интересное совпадение: несколько лет назад Вильма П. Россер развелась в Нью-Мехико с неким Элроем Хью Таггартом.
— Ну и что же? Я привыкла менять имена. Ты же знаешь о моем прошлом.
— После того как ты приобрела эти дома, там стало опасно жить. За последние полтора года умерло пять человек! Одна особа покончила с собой. Просто сунула голову в духовку. Остальные ушли из жизни вследствие естественных причин: сердечные приступы, трудности с дыханием... Когда умирает дряхлый, одинокий старик, никто внимательно не изучает причины его смерти. А старика так легко пришить во сне! Старушку же — пристукнуть, протащить по полу и оставить, поместив предварительно ее голову в духовку! Последнее, правда, небезопасно: сохраняется угроза взрыва. Кто же захочет взорвать дом только для того, чтобы избавиться от жильца? Вероятно, поэтому ты всего один раз воспользовалась подобной идеей.
— У тебя нет никаких доказательств, — сказала она. — Старики умирают постоянно. Разве я виновата, что смертность престарелых жильцов не вписывается в статистические показатели?
— Вилла, все они были напичканы хлоралом.
Она хотела возразить и даже открыла рот, но внезапно остановилась. Ее дыхание стало тяжелым, ладонь прижалась к губам, а указательный палец коснулся десны у двух вставных зубов, заменивших потерянные в Чикаго. Еще один мучительный вздох. Ее лицо, весь ее облик неуловимо изменились.
Схватив чашку, она выпила кофе в мойку. Достала бутылку виски из шкафчика и плеснула себе. После глубокого глотка передернула плечами.
— Боже! — произнесла она. — Как тебе, должно быть, этого не хватает!
— Временами.
— Я бы, наверное, очень страдала без выпивки. Мэтт, но они же просто дожидались смерти! Застряли здесь и не могли уйти сами.
— И ты им оказывала любезность?
— Услугу я оказывала всем, включая себя. В этом здании двадцать четыре квартиры. Их планировка примерно одинакова. После капитального ремонта каждая квартира, если ее превратить в кооперативное совладение, принесет как минимум сто двадцать пять тысяч долларов. А за те, окна которых выходят на улицу, возможно, удастся получить даже больше: они просторнее, там больше света и воздуха. Если провести действительно хороший ремонт, наверное, можно установить цену еще выше. Ты представляешь, сколько бы это принесло?!
— Два миллиона долларов?
— Около трех. Причем — за каждое здание. Чтобы их приобрести, я потратила все наследство родителей, до последнего цента. Дома заложены, и не раз. Того, что я получаю от жильцов, едва хватает, чтобы покрыть расходы на содержание домов, на налоги и различные выплаты. В каждом здании у меня есть несколько арендаторов, которые вносят квартирную плату, близкую к рыночной, иначе я бы просто не смогла содержать жилье в порядке. Мэтт, как ты считаешь, разве это честно — заставлять домовладельца субсидировать жильцов, позволяя им платить десятую часть истинной стоимости квартир?
— Конечно, нет. Куда честнее было бы умереть и дать тебе возможность заработать двенадцать миллионов.
— Столько бы я все равно не получила. Освободив определенное количество квартир, я могла бы продать здания тем, кто специализируется на их превращении в кооперативные совладения. Если бы мне это удалось, то доход составил бы около миллиона за каждый дом.
— Значит, тебе перепало бы около четырех миллионов?
— Возможно, одно из зданий все-таки оставлю за собой. Еще не решила. В любом случае получу кучу денег.
— Меня тоже впечатляет эта сумма.
— В действительности она не так велика. Прошло время, когда миллионеров считали богатыми людьми. Сейчас, когда миллион можно выиграть в лотерею, он весит меньше, чем раньше. Но на пару миллионов я могла бы прекрасно прожить.
— Просто позор, что у тебя это дельце не выгорит.
— Почему же? — Она взяла мою руку, и я ощутил что ее переполняет жизненная энергия. — Мэтт, ведь больше убийств не будет. С ними давно покончено.
— Меньше двух месяцев назад в этом доме умер жилец...
— В этом доме? Мэтт, но это был Карл Уайт! Побойся Бога, он умер от рака!
— Вилла, он тоже был напичкан хлоралом.
Ее плечи опустились.
— Он умирал от рака. Еще месяц или два, и он умер бы сам. Страшно страдал. — Она смотрела на меня. — Ты можешь думать обо мне, Мэтт, все что хочешь. Ты волен считать, что я — живое воплощение Лукреции Борджиа, но тебе все же не удастся представить смерть Карла Уайта убийством из корыстных побуждений. Единственное, что я выгадала, — потеря квартплаты, которую он внес бы за остававшиеся месяцы жизни.
— Так зачем же ты его убила?
— Ты можешь, как тебе вздумается, толковать мои поступки, но это действительно был акт милосердия.
— Ну, а что скажешь об Эдди Данфи? Тоже акт милосердия?
— О Боже! — сказала она. — Только о нем я и сожалею. Остальные должны были бы сами покончить с собой, если бы у них мозгов хватило. Нет, с Эдди все обстояло иначе. Это был акт самозащиты.
— Ты боялась, что он заговорит?
— Я знала, что он заговорит. Он чуть ли не протанцевал сюда и радостно заявил, что все расскажет. Бедный дурачок сдвинулся на идеях анонимных алкоголиков, его речь напоминала бред религиозного фанатика, которому на стенке кухни вдруг привиделся Иисус Христос!.. Он говорил, что ему предстоит с кем-то встретиться, и тогда он выложит тому парню все. Эдди утверждал, что мне, мол, нечего беспокоиться: моего имени он не назовет. «Я убил человека в своем доме, чтобы домовладелец мог заполучить его квартиру. Но я не скажу вам, кто попросил меня сделать это» — вот что он собирался рассказать тебе. Он также уверял, что его собеседник никому ничего не передаст.
— Он говорил правду: я бы никому не выдал его тайну.
— Ты посмотрел бы сквозь пальцы на многократные убийства?
Я кивнул.
— Конечно, я бы нарушил закон, но это со мной случалось и раньше. И не впервые я посмотрел бы сквозь пальцы на убийство. Бог не поручал мне тратить все силы на восстановление справедливости. Но хоть я и не священник, что бы Эдди мне ни рассказал, я хранил бы это в секрете, словно тайну исповеди. Во всяком случае, сделал бы все возможное, чтобы сдержать слово, раз обещал ему.
— А мой секрет ты сохранишь?..
Она теснее прижалась ко мне, ее пальцы охватили и сжали мои запястья, а затем поднялись к предплечьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35