Но это из-за того, что вылеты задерживаются, а ваши бары торгуют вовсю.
Мел усмехнулся.
– Не нападайте на бары. Аэропорт получает отчисления с каждого выпитого стакана, а мы в этих доходах очень и очень нуждаемся.
– Так же, как и авиакомпании, насколько, я понимаю. Во всяком случае, судя по количеству пассажиров, которых они стараются протрезвить, чтобы их можно было взять на борт самолета. И тут уж они обычно прибегают к моему снадобью.
– Кофе?
– Разумеется. Стоит только захмелевшему пассажиру появиться у регистрационной стойки, как ему тотчас приносят чашку кофе и вливают в глотку. Авиакомпании до сих пор никак не могут взять в толк одной простой вещи: накачивая пьяного кофе, они добиваются только того, что этот пьяный долго не угомонится. Чаще всего именно тогда им приходится прибегать к нашей помощи.
– Ничего, вы, я думаю, с этим справляетесь.
Мел знал, что полицейские Ордвея набили себе руку в обращении с пьяными, которых – если они не вели себя буйно – редко подвергали штрафу. Чаще всего это были бизнесмены или коммивояжеры, возвращавшиеся домой после заключения какой-либо изнурительной сделки, измочаленные борьбой с конкурентами и легко пьянеющие после двух-трех порций виски. Если экипаж самолета отказывался принять пьяного на борт – а капитаны, за которыми в этих случаях оставалось последнее слово, обычно были непреклонны, – его отводили в камеру предварительного заключения и оставляли там, пока он не протрезвится. После чего отпускали его на все четыре стороны – чаще всего порядком сконфуженного.
– Да, вот еще что, – сказал полицейский. – Ребята с автомобильной стоянки говорят, что там как будто обнаружено еще несколько брошенных машин. В такую погоду трудно сказать наверняка, но мы постараемся это проверить, как только будет возможность.
Мел поморщился. В последнее время на стоянках стало появляться все больше и больше брошенных за ненадобностью машин. Это приняло характер форменного бедствия во всех аэропортах при больших городах. Когда какая-нибудь старая колымага полностью выходит из строя, отделаться от нее на редкость трудно и с каждым годом становится все труднее и труднее. Сборщики железного лома и старья уже до отказа забили свои помещения и не желают больше ничего принимать – разве что за плату. Таким образом, перед владельцем автомашины возникала проблема: либо платить за то, чтобы от нее избавиться, либо арендовать какой-нибудь сарай, либо найти такое местечко, где можно бросить машину без риска, что тебя отыщут и возвратят ее по принадлежности. И стоянки в аэровокзалах оказались как раз таким удобным местом.
Старую машину пригоняли в аэропорт, а потом украдкой снимали с нее номер и уничтожали все, что могло навести на след владельца. Уничтожить номер, выбитый на моторе, при этом, разумеется, не удавалось, но искать владельца по номеру было слишком сложно и потому нерентабельно. В результате аэропорт вынужден был заниматься тем, чего не желал делать владелец машины: оплачивать расходы по вывозу машины на свалку, и притом в самом срочном порядке, так как она даром занимала платное место на стоянке. В последнее время в международном аэропорту Линкольна ежемесячные расходы по избавлению от брошенных машин выросли в довольно значительную сумму.
Разговаривая с Ордвеем, Мел в оживленной толпе пассажиров, заполнявшей зал, заметил капитана Вернона Димиреста.
– А в общем, я считаю, что мы в боевой готовности и можем с честью принять ваших гостей из Медоувуда, – весело сказал лейтенант Ордвей. – Я сообщу вам, когда они прибудут. – И, дружелюбно кивнув, начальник полицейского отделения пошел по своим делам.
Вернон Димирест, в форме компании «Транс-Америка», как всегда уверенно и твердо шагая, направлялся в сторону Мела. Мел почувствовал, как в нем снова вспыхнуло раздражение: ему вспомнилась неблагоприятная докладная комиссии по борьбе с заносами, о которой он уже слышал, но ознакомиться с которой еще не успел.
Димирест, по-видимому, не намерен был задерживаться, но Мел сказал:
– Добрый вечер, Вернон.
– Привет. – Тон был холодный, безразличный.
– Я слышал, что ты у нас стал теперь большим специалистом по расчистке снега.
– Не надо быть большим специалистом, чтобы видеть, когда работают спустя рукава, – резко ответил Димирест.
Мел сделал над собой усилие и произнес спокойно:
– А ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько тут было снега?
– Вероятно, такое же, как и ты. Ознакомление с метеосводками входит в мои обязанности.
– В таком случае ты должен знать, что за последние двадцать четыре часа в аэропорту выпало десять дюймов осадков, не говоря уже о том снеге, который выпал раньше.
Димирест пожал плечами.
– Так уберите его.
– Мы это и делаем.
– Медленно, черт побери, и плохо.
– По официальным данным, еще не было случая, – не отступал Мел, – когда бы максимальное количество осадков, выпавших здесь за сутки, превысило двенадцать дюймов. И двенадцать было катастрофой. Жизнь аэропорта замирала. Мы сейчас включились в борьбу и отстояли аэропорт. Нет ни одного аэропорта, который лучше бы справился с этим снегопадом, чем мы. Все наши снегоуборочные машины до единой укомплектованы людьми и работают круглосуточно.
– Значит, у вас недостаточно машин.
– Честное слово, Вернон, у кого же может хватить машин, когда такая метель бушует три дня! Конечно, можно использовать сколько угодно машин, но никто не покупает снегоочистители в расчете на чрезвычайную ситуацию – никто, у кого есть хоть крупица здравого смысла. Приобретается экономически рентабельное, оптимальное количество, а затем в особых, чрезвычайных случаях в ход пускают весь наличный инвентарь и выжимают из него все, что он может дать. Именно это и делают мои служащие, и делают, черт побери, превосходно!
– Ну что ж, – сказал Димирест, – у тебя свое мнение, у меня – свое. На мой взгляд, вы делаете недостаточно. Так я и написал в своей докладной.
– Я полагал, что это докладная не твоя, а комиссии. Или ты вытеснил всех остальных, чтобы иметь возможность свести счеты со мной?
– Как работает комиссия, это уж наше дело. Выводы комиссии – вот что должно тебя интересовать. Копию докладной ты получишь завтра.
– Весьма признателен. – Вернон даже и не пытается отрицать, отметил про себя Мел, что эта докладная направлена персонально против него. – Что бы вы там ни написали, это ничего не меняет, – продолжал Мел. – Докладная создает лишь ненужные осложнения и в этом смысле достигнет своей цели, если именно это тебе нужно. Завтра мне придется потратить какое-то время на то, чтобы доказать, сколь ты невежествен в некоторых областях.
Мел разгорячился, он уже не пытался скрыть раздражения, и это вызвало у Димиреста усмешку.
– Однако тебя это все-таки задело за живое, а? Не очень-то у тебя ловко получилось насчет твоего драгоценного времени и бессмысленных осложнений. Я с удовольствием вспомню об этом завтра, когда буду греться на итальянском солнышке. – И, продолжая усмехаться, Димирест зашагал прочь.
Впрочем, усмешка вскоре сбежала с его лица, брови сдвинулись.
Причиной этого был вид стоек страховой компании в центральном зале: здесь сегодня работа кипела вовсю, и именно это вызвало недовольство капитана Димиреста, напомнив ему, сколь эфемерна была его победа над Мелом Бейкерсфелдом – пустяк, в сущности, булавочный укол. Пройдет неделя, и неблагоприятное заключение комиссии будет предано забвению, а стойки страховой компании останутся на своих местах. И, следовательно, настоящую победу все же одержал его чопорный шурин, наголову разбивший все доводы Димиреста на заседании Совета уполномоченных и оставивший его с носом.
За страховыми стойками две молоденькие девушки – одна из них блондинка с очень пышным бюстом – торопливо заполняли страховые полисы; в очереди стояло человек пять-шесть, и почти все уже приготовили и держали в руках деньги. Вот они – живые доходы страховых компаний, угрюмо подумал Димирест. Он ни секунды не сомневался, что автоматы, расположенные в разных концах аэровокзала, тоже работают вовсю.
Интересно, есть ли среди этих страхующихся пассажиры его корабля, подумал Димирест. Его так и подмывало спросить и, если ответ будет утвердительный, попытаться отговорить их, изложив свои доводы. Однако он тут же отказался от этой мысли. Однажды Вернон Димирест уже пробовал проделать подобную штуку – пытался уговорить отлетавших пассажиров не приобретать страховых полисов в аэропорту. Но это привело лишь к тому, что на него поступили жалобы и он получил хороший нагоняй от руководства компании. Хотя самим авиакомпаниям выдача страховых полисов в аэропорту была не больше по душе, чем пилотам, им приходилось занимать в этом вопросе нейтральную позицию вследствие оказываемого на них с разных сторон давления. С одной стороны, управления аэропортов утверждали, что они не могут лишиться отчислений, получаемых ими от страховых компаний. В этом случае, заявляли они, авиакомпаниям придется возмещать им эти потери за счет повышения стоимости пользования взлетно-посадочными полосами. С другой стороны, авиакомпании боялись восстановить против себя пассажиров, которые явно будут недовольны, если их лишат привычного для них способа приобретать страховые полисы. Таким образом, пилотам оставалось лишь вести борьбу в одиночку – и шишки сыпались только на их головы.
Размышляя над этим и наблюдая за работой агентов, капитан Димирест задержался на несколько секунд возле страховых стоек. Он заметил, что в очереди прибавился еще один пассажир – нервозного вида мужчина, долговязый, сутуловатый, с тоненькими рыжеватыми усиками. В руках у него был чемоданчик. Пассажир, как видно, очень спешил и волновался. Он то и дело поглядывал на часы и был явно расстроен тем, что впереди него столько людей к страховым агентам.
Димирест подумал с негодованием: «Этот тип прибежал сюда в последнюю минуту. Ну и плюнул бы на страховку и шел бы к самолету».
Однако ему самому пора уже быть в пилотской кабине, напомнил себе Димирест и быстро зашагал к выходу на летное поле. В любую секунду могут объявить посадку. Ну вот, пожалуйста!
– Объявляется посадка в самолет, вылетающий в Рим рейсом два «Золотой Аргос».
Капитан Димирест задержался в аэровокзале дольше, чем предполагал Он ускорил шаг. Объявление о посадке продолжало звучать, перекрывая шум зала.
12
– …посадка в самолет, вылетающий в Рим рейсом два «Золотой Аргос». Экипаж готов принять пассажиров на борт. Всех пассажиров, прошедших регистрацию, просят…
Разные люди слушали объявление о посадке, и для кого-то оно означало одно, а для кого-то – совсем другое. Для одних оно звучало совершенно обыденно, было лишь прелюдией к еще одной скучной деловой поездке, от которой они, будь на то их коля, с удовольствием отказались бы. Для других в нем было что-то многообещающее, манившее к приключениям, а еще кому-то оно сулило скорое окончание пути, возвращение домой. Одним оно несло разлуку и печаль, другим, наоборот, обещало радость встречи. Были и такие, которые, слушая это объявление, думали не о себе: улетали их родственники или друзья, а для них самих названия городов звучали загадочно и маняще, рождая смутные образы каких-то отдаленных уголков земли, которых они никогда не увидят. Кое-кто слушал объявление о посадке со страхом; лишь немногие – с безразличием. Объявление было сигналом, означающим, что процесс отлета, в сущности, начался. Самолет приведен в готовность, пора подняться на борт, мешкать нельзя. Лишь в крайне редких случаях авиакомпании задерживали отлет из-за отсутствия какого-либо пассажира. Пройдет еще немного времени, и самолет окунется в непривычную для человека стихию, взмоет в небо, и именно потому, что в самом этом факте есть что-то противоестественное, объявление о посадке всегда несет в себе привкус приключений и романтики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Мел усмехнулся.
– Не нападайте на бары. Аэропорт получает отчисления с каждого выпитого стакана, а мы в этих доходах очень и очень нуждаемся.
– Так же, как и авиакомпании, насколько, я понимаю. Во всяком случае, судя по количеству пассажиров, которых они стараются протрезвить, чтобы их можно было взять на борт самолета. И тут уж они обычно прибегают к моему снадобью.
– Кофе?
– Разумеется. Стоит только захмелевшему пассажиру появиться у регистрационной стойки, как ему тотчас приносят чашку кофе и вливают в глотку. Авиакомпании до сих пор никак не могут взять в толк одной простой вещи: накачивая пьяного кофе, они добиваются только того, что этот пьяный долго не угомонится. Чаще всего именно тогда им приходится прибегать к нашей помощи.
– Ничего, вы, я думаю, с этим справляетесь.
Мел знал, что полицейские Ордвея набили себе руку в обращении с пьяными, которых – если они не вели себя буйно – редко подвергали штрафу. Чаще всего это были бизнесмены или коммивояжеры, возвращавшиеся домой после заключения какой-либо изнурительной сделки, измочаленные борьбой с конкурентами и легко пьянеющие после двух-трех порций виски. Если экипаж самолета отказывался принять пьяного на борт – а капитаны, за которыми в этих случаях оставалось последнее слово, обычно были непреклонны, – его отводили в камеру предварительного заключения и оставляли там, пока он не протрезвится. После чего отпускали его на все четыре стороны – чаще всего порядком сконфуженного.
– Да, вот еще что, – сказал полицейский. – Ребята с автомобильной стоянки говорят, что там как будто обнаружено еще несколько брошенных машин. В такую погоду трудно сказать наверняка, но мы постараемся это проверить, как только будет возможность.
Мел поморщился. В последнее время на стоянках стало появляться все больше и больше брошенных за ненадобностью машин. Это приняло характер форменного бедствия во всех аэропортах при больших городах. Когда какая-нибудь старая колымага полностью выходит из строя, отделаться от нее на редкость трудно и с каждым годом становится все труднее и труднее. Сборщики железного лома и старья уже до отказа забили свои помещения и не желают больше ничего принимать – разве что за плату. Таким образом, перед владельцем автомашины возникала проблема: либо платить за то, чтобы от нее избавиться, либо арендовать какой-нибудь сарай, либо найти такое местечко, где можно бросить машину без риска, что тебя отыщут и возвратят ее по принадлежности. И стоянки в аэровокзалах оказались как раз таким удобным местом.
Старую машину пригоняли в аэропорт, а потом украдкой снимали с нее номер и уничтожали все, что могло навести на след владельца. Уничтожить номер, выбитый на моторе, при этом, разумеется, не удавалось, но искать владельца по номеру было слишком сложно и потому нерентабельно. В результате аэропорт вынужден был заниматься тем, чего не желал делать владелец машины: оплачивать расходы по вывозу машины на свалку, и притом в самом срочном порядке, так как она даром занимала платное место на стоянке. В последнее время в международном аэропорту Линкольна ежемесячные расходы по избавлению от брошенных машин выросли в довольно значительную сумму.
Разговаривая с Ордвеем, Мел в оживленной толпе пассажиров, заполнявшей зал, заметил капитана Вернона Димиреста.
– А в общем, я считаю, что мы в боевой готовности и можем с честью принять ваших гостей из Медоувуда, – весело сказал лейтенант Ордвей. – Я сообщу вам, когда они прибудут. – И, дружелюбно кивнув, начальник полицейского отделения пошел по своим делам.
Вернон Димирест, в форме компании «Транс-Америка», как всегда уверенно и твердо шагая, направлялся в сторону Мела. Мел почувствовал, как в нем снова вспыхнуло раздражение: ему вспомнилась неблагоприятная докладная комиссии по борьбе с заносами, о которой он уже слышал, но ознакомиться с которой еще не успел.
Димирест, по-видимому, не намерен был задерживаться, но Мел сказал:
– Добрый вечер, Вернон.
– Привет. – Тон был холодный, безразличный.
– Я слышал, что ты у нас стал теперь большим специалистом по расчистке снега.
– Не надо быть большим специалистом, чтобы видеть, когда работают спустя рукава, – резко ответил Димирест.
Мел сделал над собой усилие и произнес спокойно:
– А ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько тут было снега?
– Вероятно, такое же, как и ты. Ознакомление с метеосводками входит в мои обязанности.
– В таком случае ты должен знать, что за последние двадцать четыре часа в аэропорту выпало десять дюймов осадков, не говоря уже о том снеге, который выпал раньше.
Димирест пожал плечами.
– Так уберите его.
– Мы это и делаем.
– Медленно, черт побери, и плохо.
– По официальным данным, еще не было случая, – не отступал Мел, – когда бы максимальное количество осадков, выпавших здесь за сутки, превысило двенадцать дюймов. И двенадцать было катастрофой. Жизнь аэропорта замирала. Мы сейчас включились в борьбу и отстояли аэропорт. Нет ни одного аэропорта, который лучше бы справился с этим снегопадом, чем мы. Все наши снегоуборочные машины до единой укомплектованы людьми и работают круглосуточно.
– Значит, у вас недостаточно машин.
– Честное слово, Вернон, у кого же может хватить машин, когда такая метель бушует три дня! Конечно, можно использовать сколько угодно машин, но никто не покупает снегоочистители в расчете на чрезвычайную ситуацию – никто, у кого есть хоть крупица здравого смысла. Приобретается экономически рентабельное, оптимальное количество, а затем в особых, чрезвычайных случаях в ход пускают весь наличный инвентарь и выжимают из него все, что он может дать. Именно это и делают мои служащие, и делают, черт побери, превосходно!
– Ну что ж, – сказал Димирест, – у тебя свое мнение, у меня – свое. На мой взгляд, вы делаете недостаточно. Так я и написал в своей докладной.
– Я полагал, что это докладная не твоя, а комиссии. Или ты вытеснил всех остальных, чтобы иметь возможность свести счеты со мной?
– Как работает комиссия, это уж наше дело. Выводы комиссии – вот что должно тебя интересовать. Копию докладной ты получишь завтра.
– Весьма признателен. – Вернон даже и не пытается отрицать, отметил про себя Мел, что эта докладная направлена персонально против него. – Что бы вы там ни написали, это ничего не меняет, – продолжал Мел. – Докладная создает лишь ненужные осложнения и в этом смысле достигнет своей цели, если именно это тебе нужно. Завтра мне придется потратить какое-то время на то, чтобы доказать, сколь ты невежествен в некоторых областях.
Мел разгорячился, он уже не пытался скрыть раздражения, и это вызвало у Димиреста усмешку.
– Однако тебя это все-таки задело за живое, а? Не очень-то у тебя ловко получилось насчет твоего драгоценного времени и бессмысленных осложнений. Я с удовольствием вспомню об этом завтра, когда буду греться на итальянском солнышке. – И, продолжая усмехаться, Димирест зашагал прочь.
Впрочем, усмешка вскоре сбежала с его лица, брови сдвинулись.
Причиной этого был вид стоек страховой компании в центральном зале: здесь сегодня работа кипела вовсю, и именно это вызвало недовольство капитана Димиреста, напомнив ему, сколь эфемерна была его победа над Мелом Бейкерсфелдом – пустяк, в сущности, булавочный укол. Пройдет неделя, и неблагоприятное заключение комиссии будет предано забвению, а стойки страховой компании останутся на своих местах. И, следовательно, настоящую победу все же одержал его чопорный шурин, наголову разбивший все доводы Димиреста на заседании Совета уполномоченных и оставивший его с носом.
За страховыми стойками две молоденькие девушки – одна из них блондинка с очень пышным бюстом – торопливо заполняли страховые полисы; в очереди стояло человек пять-шесть, и почти все уже приготовили и держали в руках деньги. Вот они – живые доходы страховых компаний, угрюмо подумал Димирест. Он ни секунды не сомневался, что автоматы, расположенные в разных концах аэровокзала, тоже работают вовсю.
Интересно, есть ли среди этих страхующихся пассажиры его корабля, подумал Димирест. Его так и подмывало спросить и, если ответ будет утвердительный, попытаться отговорить их, изложив свои доводы. Однако он тут же отказался от этой мысли. Однажды Вернон Димирест уже пробовал проделать подобную штуку – пытался уговорить отлетавших пассажиров не приобретать страховых полисов в аэропорту. Но это привело лишь к тому, что на него поступили жалобы и он получил хороший нагоняй от руководства компании. Хотя самим авиакомпаниям выдача страховых полисов в аэропорту была не больше по душе, чем пилотам, им приходилось занимать в этом вопросе нейтральную позицию вследствие оказываемого на них с разных сторон давления. С одной стороны, управления аэропортов утверждали, что они не могут лишиться отчислений, получаемых ими от страховых компаний. В этом случае, заявляли они, авиакомпаниям придется возмещать им эти потери за счет повышения стоимости пользования взлетно-посадочными полосами. С другой стороны, авиакомпании боялись восстановить против себя пассажиров, которые явно будут недовольны, если их лишат привычного для них способа приобретать страховые полисы. Таким образом, пилотам оставалось лишь вести борьбу в одиночку – и шишки сыпались только на их головы.
Размышляя над этим и наблюдая за работой агентов, капитан Димирест задержался на несколько секунд возле страховых стоек. Он заметил, что в очереди прибавился еще один пассажир – нервозного вида мужчина, долговязый, сутуловатый, с тоненькими рыжеватыми усиками. В руках у него был чемоданчик. Пассажир, как видно, очень спешил и волновался. Он то и дело поглядывал на часы и был явно расстроен тем, что впереди него столько людей к страховым агентам.
Димирест подумал с негодованием: «Этот тип прибежал сюда в последнюю минуту. Ну и плюнул бы на страховку и шел бы к самолету».
Однако ему самому пора уже быть в пилотской кабине, напомнил себе Димирест и быстро зашагал к выходу на летное поле. В любую секунду могут объявить посадку. Ну вот, пожалуйста!
– Объявляется посадка в самолет, вылетающий в Рим рейсом два «Золотой Аргос».
Капитан Димирест задержался в аэровокзале дольше, чем предполагал Он ускорил шаг. Объявление о посадке продолжало звучать, перекрывая шум зала.
12
– …посадка в самолет, вылетающий в Рим рейсом два «Золотой Аргос». Экипаж готов принять пассажиров на борт. Всех пассажиров, прошедших регистрацию, просят…
Разные люди слушали объявление о посадке, и для кого-то оно означало одно, а для кого-то – совсем другое. Для одних оно звучало совершенно обыденно, было лишь прелюдией к еще одной скучной деловой поездке, от которой они, будь на то их коля, с удовольствием отказались бы. Для других в нем было что-то многообещающее, манившее к приключениям, а еще кому-то оно сулило скорое окончание пути, возвращение домой. Одним оно несло разлуку и печаль, другим, наоборот, обещало радость встречи. Были и такие, которые, слушая это объявление, думали не о себе: улетали их родственники или друзья, а для них самих названия городов звучали загадочно и маняще, рождая смутные образы каких-то отдаленных уголков земли, которых они никогда не увидят. Кое-кто слушал объявление о посадке со страхом; лишь немногие – с безразличием. Объявление было сигналом, означающим, что процесс отлета, в сущности, начался. Самолет приведен в готовность, пора подняться на борт, мешкать нельзя. Лишь в крайне редких случаях авиакомпании задерживали отлет из-за отсутствия какого-либо пассажира. Пройдет еще немного времени, и самолет окунется в непривычную для человека стихию, взмоет в небо, и именно потому, что в самом этом факте есть что-то противоестественное, объявление о посадке всегда несет в себе привкус приключений и романтики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86