Фримантлу и Саю 100 долларов, в четыре приема по 25 долларов, с внесением первого взноса немедленно и выплатой остатка поквартально… По успешном завершении тяжбы Фримантл и Сай получают 10 процентов от общей суммы штрафа, выплаченного истцу (ам) за нанесение ущерба…»
Эти десять процентов были вставлены на всякий случай, поскольку едва ли удалось бы добиться какого-либо возмещения. Однако в юриспруденции тоже случаются порою странные вещи, а Эллиот Фримантл старался предусмотреть все.
– Я информировал вас о существующих законах, – сказал он. – Теперь я намерен дать вам один совет. – И он озарил аудиторию одной из своих редких улыбок, которая вспыхнула и тотчас погасла. – Этот совет будет бесплатным, совсем как рекламный тюбик зубной пасты, но за каждый последующий тюбик уже придется платить. – Раздался смех, который он резко оборвал мановением руки. – Совет мой заключается в том, что время не ждет, пора действовать. И действовать немедленно.
Это вызвало аплодисменты и еще большее одобрение.
– Некоторые, – продолжал Фримантл, – склонны считать, что процедура закона отнимает слишком много времени и растягивается до бесконечности. Нередко это действительно так, но при наличии решимости и хорошего знания законов судопроизводство можно ускорить. В данном случае необходимо немедленно подавать в суд, иначе аэропорт и авиакомпании смогут сослаться на то, что самолеты взлетают над Медоувудом уже несколько лет, и в шуме, который они производят, нет ничего необычного. – В эту минуту, словно для придания большей весомости его словам, очередной самолет с грохотом поднялся в воздух. Перекрывая шум, Эллиот Фримантл крикнул: – Повторяю: я советую вам больше не ждать! Решение должно быть принято сегодня. Сейчас!
Моложавый мужчина в пиджаке из альпаки и спортивных брюках, сидевший в одном из передних рядов, вскочил на ноги.
– Скажите же, с чего начать!
– Для начала, если хотите, можете нанять меня представителем ваших законных интересов.
Двести – триста голосов разом ответили:
– Да, хотим.
Теперь, в свою очередь, на ноги вскочил председатель и поднял руку, требуя тишины. Он был явно доволен. Репортеры с интересом наблюдали за возбужденной аудиторией.
Сработало – как и рассчитывал Эллиот Фримантл. Теперь все пойдет по заведенному образцу. В ближайшие полчаса большинство соглашений, лежавших в его портфеле, будет подписано, а остальные унесут домой, там их обсудят и, скорей всего, завтра отправят ему по почте. Эти люди не боялись подписывать бумаги или обращаться в суд: они привыкли к тому и к другому, когда приобретали свои дома. Да и сто долларов – не такая уж крупная сумма. Кое-кому она может даже показаться заниженной. И лишь немногим придет в голову заняться подсчетом, который проделал в уме Эллиот Фримантл. Но даже если они и поднимут разговор об общей сумме, он всегда может сказать, что столь высокий гонорар объясняется тем, что ему придется защищать слишком много народу.
К тому же за эти денежки он покажет им недурной спектакль с фейерверком – и в суде, и еще кое-где. Он взглянул на часы: пора закругляться. Теперь, когда он уже был связан с ними, ему хотелось закрепить эту связь, поставив первый акт пьесы. Как и все, что он делал до сих пор, это тоже было заранее спланировано и должно было привлечь внимание читателей завтрашних газет куда больше, чем митинг. А кроме того, это явится подтверждением его слов о том, что он не намерен терять зря время.
Актерами в пьесе будут жители Медоувуда, пришедшие на митинг, а Фримантл рассчитывал, что все присутствующие согласятся покинуть зал и еще какое-то время побыть вне дома.
Местом действия будет аэропорт.
Время – сегодняшний вечер.
11
Итак, Эллиот Фримантл наслаждался успехом, а приблизительно в это же время бывший строитель-подрядчик по имени Д.О.Герреро, озлобленный и доведенный до крайности своими неудачами, решил сдаться и прекратить борьбу с жизнью.
Герреро находился в пятнадцати милях от аэропорта; он сидел запершись в одной из комнат жалкого, неблагоустроенного дома на южной окраине города. Квартира его помещалась как раз над шумной грязной закусочной на 51-й улице, недалеко от складов.
Д.О.Герреро был худой, долговязый, сутуловатый. На длинном, узком лице с острым подбородком тускло поблескивали глубоко запавшие глаза, тонкие губы были бескровны, над ними тоненькой полоской выделялись рыжеватые усы. На тощей шее выступал острый кадык. Лоб из-за больших залысин казался даже высоким. Руки вечно что-то крутили, пальцы никогда не знали покоя. Он дымил не переставая, прикуривая одну сигарету от другой. Ему было около пятидесяти, но выглядел он старше. Небритый, в несвежей рубашке, он сидел весь взмокший, хотя в комнате было прохладно.
Герреро был женат уже восемнадцать лет. Брак его принадлежал к числу удачных, хоть и не самых ярких. Д.О. – так, звали его друзья и знакомые – и Инес Герреро относились друг к другу вполне терпимо, и мысль о том, что можно было найти другого спутника жизни, не приходила ни тому, ни другому в голову. Во всяком случае, Д.О.Герреро никогда не интересовался женщинами, бизнес и финансовые дела куда больше занимали его. Однако за последний год в отношениях между супругами образовалась трещина, и Инес, как ни старалась, не сумела ее залатать. Объяснялось это отчасти целым рядом неудач в делах, которые привели к тому, что семья от сравнительного благополучия дошла до нищеты: Герреро пришлось расстаться со своим уютным и просторным, хоть и заложенным за большую сумму, пригородным домом и переехать в менее респектабельное жилище, а оттуда – в эту жалкую, продуваемую сквозняками, наводненную тараканами двухкомнатную квартиру.
Хотя Инес Герреро это крайне огорчало, она бы стойко снесла все беды, если бы муж с каждым днем не становился все мрачнее и не вскипал по пустякам, так что порой с ним просто невозможно было разговаривать. Недели две назад, вспылив, он ударил Инес, рассек ей лицо и даже не попросил прощения. да и потом ни словом не обмолвился, хотя, заговори он об этом, она, конечно, простила бы его. Опасаясь подобных вспышек, она отослала двух детей-подростков, мальчика и девочку, к своей замужней сестре в Кливленд, а сама осталась с мужем и устроилась официанткой в кафе. Работа была тяжелая, платили мало, но она, по крайней мере, зарабатывала себе на хлеб. Муж, казалось, совершенно не интересовался ею и не замечал отсутствия детей; настроение его становилось все более подавленным, и он все больше замыкался в себе.
Сейчас Инес была на работе. Д.О.Герреро находился в квартире один. Он мог бы и не запирать дверь маленькой спальни и все-таки запер ее, чтобы никто не мог ему помешать.
Д.О.Герреро, как и многим другим персонажам этого повествования, предстояло вскоре ехать в аэропорт. У него было забронировано место – что подтверждалось билетом, – на самолет «Транс-Америки», вылетавший сегодня рейсом два «Золотой Аргос» в Рим. Сейчас билет этот находился в кармане его пальто, которое лежало рядом с ним, на колченогом стуле.
Инес Герреро ничего не знала ни о предстоявшем полете в Рим, ни о причинах, побудивших мужа решиться на него.
Билет этот давал право на полет туда и обратно и стоил четыреста семьдесят четыре доллара. Правда, Герреро с помощью обмана удалось получить кредит. Он заплатил всего сорок семь долларов, которые добыл, заложив последнюю ценность своей жены – кольцо ее матери (Инес еще не заметила его исчезновения), – и подписал обязательство выплатить остальную сумму вместе с процентами путем ежемесячных взносов в течение двух лет.
Однако это свое обязательство он вовсе не собирался выполнять.
Ни одна уважающая себя финансовая компания или банк не дали бы Д.О.Герреро взаймы даже на автобусный билет до ближайшего городка, не говоря уже о билете на самолет, да еще в Рим. Они бы прежде всего изучили состояние его дел и обнаружили, что он уже многие годы неплатежеспособен и у него куча долгов, а его компания по строительству домов «Герреро контрактинг инкорпорейтед» год назад объявлена банкротом.
Более тщательное расследование выявило бы, что на протяжении последних восьми месяцев, используя имя жены, Герреро пытался сколотить капитал для земельных спекуляций, но и тут потерпел неудачу. Естественно, что при этом он все больше и больше запутывался в долгах. И вот теперь некоторые подтасовки, на которые он пошел, а также то обстоятельство, что он по-прежнему числился в банкротах, грозили ему уголовным преследованием и почти неизбежно тюрьмой. Нависла над ним и другая угроза – менее серьезная, но столь же неотвратимая: он уже три недели не платил за свою жалкую квартиру, и хозяин грозился завтра выселить его. А если их выселят, им некуда будет деваться.
Д.О.Герреро дошел до полного отчаяния. Все его средства иссякли.
Общеизвестно, что авиакомпании легко предоставляют кредит, а если выплата долга задерживается, не слишком строги при взыскании его. Одним словом, Герреро все рассчитал. За многие годы существования авиации выяснилось, что пассажиры ведут себя на удивление честно и большинство авиакомпаний терпит лишь незначительные убытки. Неудачники вроде Д.О.Герреро редко пытаются за их счет поправить свои дела, поэтому авиакомпании – за отсутствием надобности – не разработали системы, которая позволила бы им вскрыть уловку, использованную Герреро.
С помощью двух простейших приемов он исключил всякую возможность хотя бы поверхностной проверки своего финансового положения. Во-первых, он изготовил «справку с предприятия», отпечатав ее на бланке усопшей компании, которую сам же раньше возглавлял (другой, не той, что обанкротилась), и указав в качестве адреса компании собственный почтовый адрес. Во-вторых, печатая эту справку, он намеренно исказил свою фамилию, поставив букву «Б» вместо «Г»; таким образом, обычная проверка кредитоспособности некоего «Берреро» не могла дать никаких результатов. Затем в качестве удостоверения личности он предъявил билет социального страхования и водительские права, предварительно изменив на обоих заглавную букву своей фамилии, а потом снова написал ее так, как надо. И наконец, заполняя долговое обязательство, он постарался поставить подпись неразборчиво, чтобы никто не мог понять – Герреро это или Берреро.
В результате кассир, выдавая ему вчера билет, проставил в нем: «Д.О.Берреро», и Герреро призадумался, взвешивая, как это обстоятельство может отразиться на его планах. Он решил, что все будет в порядке. Если впоследствии начнется дознание, то ошибку в одной букве можно объяснить просто опиской. Ничто ведь не доказывает, что он это сделал злонамеренно. Тем не менее он решил, что, регистрируясь в аэропорту, попросит исправить свою фамилию – и в списке пассажиров, и у себя на билете. Ему было крайне важно лететь под собственной фамилией, чтобы тут все было в ажуре. Так уж он задумал.
А задумал Герреро взорвать самолет. Вместе с самолетом он, естественно, уничтожит и себя, но это соображение его не останавливало: он пришел к убеждению, что его жизнь не приносит больше пользы ни ему, ни другим.
Зато смерть его может принести пользу, а на это-то он и делал ставку. Прежде чем взойти на борт самолета «Транс-Америки», он застрахует свою жизнь на семьдесят пять тысяч долларов в пользу жены и детей. Он рассуждал: до сих пор он мало что сделал для них, зато этим своим последним поступком сразу им все возместит. Это будет жертва, продиктованная любовью.
В его исковерканном жизнью, затуманенном отчаянием мозгу не возникло даже и мысли о команде самолета или о пассажирах, которые полетят вместе с ним и должны будут тоже погибнуть. Подобно многим психопатам, он смотрел на остальных людей лишь как на возможную помеху в осуществлении, его плана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Эти десять процентов были вставлены на всякий случай, поскольку едва ли удалось бы добиться какого-либо возмещения. Однако в юриспруденции тоже случаются порою странные вещи, а Эллиот Фримантл старался предусмотреть все.
– Я информировал вас о существующих законах, – сказал он. – Теперь я намерен дать вам один совет. – И он озарил аудиторию одной из своих редких улыбок, которая вспыхнула и тотчас погасла. – Этот совет будет бесплатным, совсем как рекламный тюбик зубной пасты, но за каждый последующий тюбик уже придется платить. – Раздался смех, который он резко оборвал мановением руки. – Совет мой заключается в том, что время не ждет, пора действовать. И действовать немедленно.
Это вызвало аплодисменты и еще большее одобрение.
– Некоторые, – продолжал Фримантл, – склонны считать, что процедура закона отнимает слишком много времени и растягивается до бесконечности. Нередко это действительно так, но при наличии решимости и хорошего знания законов судопроизводство можно ускорить. В данном случае необходимо немедленно подавать в суд, иначе аэропорт и авиакомпании смогут сослаться на то, что самолеты взлетают над Медоувудом уже несколько лет, и в шуме, который они производят, нет ничего необычного. – В эту минуту, словно для придания большей весомости его словам, очередной самолет с грохотом поднялся в воздух. Перекрывая шум, Эллиот Фримантл крикнул: – Повторяю: я советую вам больше не ждать! Решение должно быть принято сегодня. Сейчас!
Моложавый мужчина в пиджаке из альпаки и спортивных брюках, сидевший в одном из передних рядов, вскочил на ноги.
– Скажите же, с чего начать!
– Для начала, если хотите, можете нанять меня представителем ваших законных интересов.
Двести – триста голосов разом ответили:
– Да, хотим.
Теперь, в свою очередь, на ноги вскочил председатель и поднял руку, требуя тишины. Он был явно доволен. Репортеры с интересом наблюдали за возбужденной аудиторией.
Сработало – как и рассчитывал Эллиот Фримантл. Теперь все пойдет по заведенному образцу. В ближайшие полчаса большинство соглашений, лежавших в его портфеле, будет подписано, а остальные унесут домой, там их обсудят и, скорей всего, завтра отправят ему по почте. Эти люди не боялись подписывать бумаги или обращаться в суд: они привыкли к тому и к другому, когда приобретали свои дома. Да и сто долларов – не такая уж крупная сумма. Кое-кому она может даже показаться заниженной. И лишь немногим придет в голову заняться подсчетом, который проделал в уме Эллиот Фримантл. Но даже если они и поднимут разговор об общей сумме, он всегда может сказать, что столь высокий гонорар объясняется тем, что ему придется защищать слишком много народу.
К тому же за эти денежки он покажет им недурной спектакль с фейерверком – и в суде, и еще кое-где. Он взглянул на часы: пора закругляться. Теперь, когда он уже был связан с ними, ему хотелось закрепить эту связь, поставив первый акт пьесы. Как и все, что он делал до сих пор, это тоже было заранее спланировано и должно было привлечь внимание читателей завтрашних газет куда больше, чем митинг. А кроме того, это явится подтверждением его слов о том, что он не намерен терять зря время.
Актерами в пьесе будут жители Медоувуда, пришедшие на митинг, а Фримантл рассчитывал, что все присутствующие согласятся покинуть зал и еще какое-то время побыть вне дома.
Местом действия будет аэропорт.
Время – сегодняшний вечер.
11
Итак, Эллиот Фримантл наслаждался успехом, а приблизительно в это же время бывший строитель-подрядчик по имени Д.О.Герреро, озлобленный и доведенный до крайности своими неудачами, решил сдаться и прекратить борьбу с жизнью.
Герреро находился в пятнадцати милях от аэропорта; он сидел запершись в одной из комнат жалкого, неблагоустроенного дома на южной окраине города. Квартира его помещалась как раз над шумной грязной закусочной на 51-й улице, недалеко от складов.
Д.О.Герреро был худой, долговязый, сутуловатый. На длинном, узком лице с острым подбородком тускло поблескивали глубоко запавшие глаза, тонкие губы были бескровны, над ними тоненькой полоской выделялись рыжеватые усы. На тощей шее выступал острый кадык. Лоб из-за больших залысин казался даже высоким. Руки вечно что-то крутили, пальцы никогда не знали покоя. Он дымил не переставая, прикуривая одну сигарету от другой. Ему было около пятидесяти, но выглядел он старше. Небритый, в несвежей рубашке, он сидел весь взмокший, хотя в комнате было прохладно.
Герреро был женат уже восемнадцать лет. Брак его принадлежал к числу удачных, хоть и не самых ярких. Д.О. – так, звали его друзья и знакомые – и Инес Герреро относились друг к другу вполне терпимо, и мысль о том, что можно было найти другого спутника жизни, не приходила ни тому, ни другому в голову. Во всяком случае, Д.О.Герреро никогда не интересовался женщинами, бизнес и финансовые дела куда больше занимали его. Однако за последний год в отношениях между супругами образовалась трещина, и Инес, как ни старалась, не сумела ее залатать. Объяснялось это отчасти целым рядом неудач в делах, которые привели к тому, что семья от сравнительного благополучия дошла до нищеты: Герреро пришлось расстаться со своим уютным и просторным, хоть и заложенным за большую сумму, пригородным домом и переехать в менее респектабельное жилище, а оттуда – в эту жалкую, продуваемую сквозняками, наводненную тараканами двухкомнатную квартиру.
Хотя Инес Герреро это крайне огорчало, она бы стойко снесла все беды, если бы муж с каждым днем не становился все мрачнее и не вскипал по пустякам, так что порой с ним просто невозможно было разговаривать. Недели две назад, вспылив, он ударил Инес, рассек ей лицо и даже не попросил прощения. да и потом ни словом не обмолвился, хотя, заговори он об этом, она, конечно, простила бы его. Опасаясь подобных вспышек, она отослала двух детей-подростков, мальчика и девочку, к своей замужней сестре в Кливленд, а сама осталась с мужем и устроилась официанткой в кафе. Работа была тяжелая, платили мало, но она, по крайней мере, зарабатывала себе на хлеб. Муж, казалось, совершенно не интересовался ею и не замечал отсутствия детей; настроение его становилось все более подавленным, и он все больше замыкался в себе.
Сейчас Инес была на работе. Д.О.Герреро находился в квартире один. Он мог бы и не запирать дверь маленькой спальни и все-таки запер ее, чтобы никто не мог ему помешать.
Д.О.Герреро, как и многим другим персонажам этого повествования, предстояло вскоре ехать в аэропорт. У него было забронировано место – что подтверждалось билетом, – на самолет «Транс-Америки», вылетавший сегодня рейсом два «Золотой Аргос» в Рим. Сейчас билет этот находился в кармане его пальто, которое лежало рядом с ним, на колченогом стуле.
Инес Герреро ничего не знала ни о предстоявшем полете в Рим, ни о причинах, побудивших мужа решиться на него.
Билет этот давал право на полет туда и обратно и стоил четыреста семьдесят четыре доллара. Правда, Герреро с помощью обмана удалось получить кредит. Он заплатил всего сорок семь долларов, которые добыл, заложив последнюю ценность своей жены – кольцо ее матери (Инес еще не заметила его исчезновения), – и подписал обязательство выплатить остальную сумму вместе с процентами путем ежемесячных взносов в течение двух лет.
Однако это свое обязательство он вовсе не собирался выполнять.
Ни одна уважающая себя финансовая компания или банк не дали бы Д.О.Герреро взаймы даже на автобусный билет до ближайшего городка, не говоря уже о билете на самолет, да еще в Рим. Они бы прежде всего изучили состояние его дел и обнаружили, что он уже многие годы неплатежеспособен и у него куча долгов, а его компания по строительству домов «Герреро контрактинг инкорпорейтед» год назад объявлена банкротом.
Более тщательное расследование выявило бы, что на протяжении последних восьми месяцев, используя имя жены, Герреро пытался сколотить капитал для земельных спекуляций, но и тут потерпел неудачу. Естественно, что при этом он все больше и больше запутывался в долгах. И вот теперь некоторые подтасовки, на которые он пошел, а также то обстоятельство, что он по-прежнему числился в банкротах, грозили ему уголовным преследованием и почти неизбежно тюрьмой. Нависла над ним и другая угроза – менее серьезная, но столь же неотвратимая: он уже три недели не платил за свою жалкую квартиру, и хозяин грозился завтра выселить его. А если их выселят, им некуда будет деваться.
Д.О.Герреро дошел до полного отчаяния. Все его средства иссякли.
Общеизвестно, что авиакомпании легко предоставляют кредит, а если выплата долга задерживается, не слишком строги при взыскании его. Одним словом, Герреро все рассчитал. За многие годы существования авиации выяснилось, что пассажиры ведут себя на удивление честно и большинство авиакомпаний терпит лишь незначительные убытки. Неудачники вроде Д.О.Герреро редко пытаются за их счет поправить свои дела, поэтому авиакомпании – за отсутствием надобности – не разработали системы, которая позволила бы им вскрыть уловку, использованную Герреро.
С помощью двух простейших приемов он исключил всякую возможность хотя бы поверхностной проверки своего финансового положения. Во-первых, он изготовил «справку с предприятия», отпечатав ее на бланке усопшей компании, которую сам же раньше возглавлял (другой, не той, что обанкротилась), и указав в качестве адреса компании собственный почтовый адрес. Во-вторых, печатая эту справку, он намеренно исказил свою фамилию, поставив букву «Б» вместо «Г»; таким образом, обычная проверка кредитоспособности некоего «Берреро» не могла дать никаких результатов. Затем в качестве удостоверения личности он предъявил билет социального страхования и водительские права, предварительно изменив на обоих заглавную букву своей фамилии, а потом снова написал ее так, как надо. И наконец, заполняя долговое обязательство, он постарался поставить подпись неразборчиво, чтобы никто не мог понять – Герреро это или Берреро.
В результате кассир, выдавая ему вчера билет, проставил в нем: «Д.О.Берреро», и Герреро призадумался, взвешивая, как это обстоятельство может отразиться на его планах. Он решил, что все будет в порядке. Если впоследствии начнется дознание, то ошибку в одной букве можно объяснить просто опиской. Ничто ведь не доказывает, что он это сделал злонамеренно. Тем не менее он решил, что, регистрируясь в аэропорту, попросит исправить свою фамилию – и в списке пассажиров, и у себя на билете. Ему было крайне важно лететь под собственной фамилией, чтобы тут все было в ажуре. Так уж он задумал.
А задумал Герреро взорвать самолет. Вместе с самолетом он, естественно, уничтожит и себя, но это соображение его не останавливало: он пришел к убеждению, что его жизнь не приносит больше пользы ни ему, ни другим.
Зато смерть его может принести пользу, а на это-то он и делал ставку. Прежде чем взойти на борт самолета «Транс-Америки», он застрахует свою жизнь на семьдесят пять тысяч долларов в пользу жены и детей. Он рассуждал: до сих пор он мало что сделал для них, зато этим своим последним поступком сразу им все возместит. Это будет жертва, продиктованная любовью.
В его исковерканном жизнью, затуманенном отчаянием мозгу не возникло даже и мысли о команде самолета или о пассажирах, которые полетят вместе с ним и должны будут тоже погибнуть. Подобно многим психопатам, он смотрел на остальных людей лишь как на возможную помеху в осуществлении, его плана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86