И сам себе поведал:
– Ну та латно. Ты ест партизана, который просто кушайт!
Какие бы скидки ни делал Пульхерии Сиязбовне местный трактирщик, как бы ни старался накормить на славу, а дармовые сосиски были значительно вкуснее. Она задвигала челюстями еще активнее:
– Ты, милок, ежели чего супротив меня задумал, так говори сразу – не стесняйся!
Дитрих сдвинул брови, переваривая услышанное, а затем, как отличник на уроке русского языка, протараторил:
– Матка никокта ест не фольноваца!
И, подняв кружку с пивом, демонстративно чокнулся с входящей во вкус змеебабушкой:
– От лиса феликий Германья и фьюрер зольдатен саранее тебья блаходарит за сатрут… – тут он набрал полную грудь воздуха, – сат-рут-ни-чес-тфо, фот!
Ганс неодобрительно оглядел своего командира. Он гораздо менее оптимистично смотрел на будущее сотрудничество немецких солдат и этого кошмарного существа, хотя бы по той причине, что именно его кружка сейчас красовалась в одной из проворных цепких ручек. Он понимающе переглянулся с Генрихом, который предусмотрительно отодвинулся со своей сосиской подальше.
А Морунгена уже несло дальше на всех парусах:
– Что-то мне коворьитъ, что ты ест допрый фрау! И ты покасыфайт нам прафильный дороха до кутор Белохатки! Гут?!
Сиязбовна отрицательно покачала головой:
– Не-е-е, родимый, не гут. В этом деле я тебе не помощник! У меня своих дел полно, щас покушаю, и, как говорится, до скорого! Ау-фидер-дзень!
Она прикончила последнюю сосиску на общем блюде и машинально потянулась за ближайшими.
Вальтер не растерялся и ловко притянул свою тарелку к себе.
Доблестный барон помрачнел и насупился:
– Тебья трутно понимайт!
Пульхерия не дала ему договорить:
– А чего тута понимать? Нет – значит, нет! Не знаю я никаких Белохатков и знать не хочу. Проблемы индейцев, как говорят знающие люди, не волнуют шерифа.
Дитрих почесал в затылке и искренне огорчился развитию событий. Он с тоской осознал, что содержимое его тарелки перешло к новому владельцу, а точнее – владелице:
– Это очен пльохо! Так не есть прафильно! – И совершил героическую попытку выдрать из шести ручек Сиязбовны свою закуску. – Токта ты не кушайт мой сосисен, ферштейн?!
Змеебабушка с добычей расставаться не желала. Она застучала по полу хвостом и зашипела:
– Ишь чего надумал – у пожилого человека, можно сказать, последнюю крошку хлеба отбираешь! Ирод окаянный, и как тебе не стыдно! Морда твоя наглая! Чему тебя родители только в детстве учили! – И все это с напором, с огоньком и восклицательными интонациями.
Дитриху стало не по себе, он отпустил тарелку и покраснел, сознавая свою вину. А Пульхерия тем временем ловко ретировалась к выходу, унося с собой кружку с пивом Ганса и тарелку с сосисками Морунгена. Это победоносное отступление сопровождалось комментариями:
– Повырастают, понимаешь, черт знает в кого, а потом от них добрым людям просто проходу нет! Куда смотрит отдел пропаганды и общество «Спасения на водах»?
Морунген обвел экипаж изумленным взглядом. Пожал плечами. Вальтер подумал было, что командир заслужил то, что получил, но ведь он действовал из самых лучших побуждений.
– Не переживайте, герр майор, – утешил Треттау своего грустного командира. – Этих русских фрау никогда не поймешь.
Генрих наконец расслабился и снова уютно умостился за столом:
– Угу, лучше держаться от них подальше.
Дитрих тяжело вздохнул и, уставившись на пустое блюдо в центре стола, подвел итог своим наблюдениям:
– Да… Как говорится, старость не радость.
Ганс тоже счел своим долгом подбодрить барона:
– Не принимайте близко к сердцу, гepp майор. Мой дедушка говаривал: есть два способа справиться с женщиной, но никто их не знает. Давайте лучше еще что-нибудь закажем!
В маленьком домике, расположенном в живописном пригороде Дарта, ведьма Свахерея собирала свою внучатую племянницу на первый в ее жизни прибацуйчик.
Скажем сразу: что там Наташа Ростова с ее предпраздничными треволнениями и ее первым балом, вместе взятыми? Толстой обратился к сей скудной теме лишь потому, что не имел возможности наблюдать, как собираются не на бал, а на прибацуйчик. Вот бы где разгуляться великому русскому классику. Но ему не повезло – он не успел на пароход этой истории и так и остался за бортом, не узнав, как отправляют любимых чад настоящие мастера своего дела.
Торжественная и сосредоточенная Свахерея расположилась в кресле под фикусом, держа в руках толстенную амбарную книгу с заклинаниями.
– Ты должна быть самой красивой и эффектной изо всех этих кикимор. Ну, что до красоты – то Душара тебя не обидел, тут ничего делать не надо. А вот что касается того, как ты будешь одета и в чем приедешь на прибацуйчик – об этом стоит как следует подумать. Дамочки при нашем дворе соберутся сплошь состоятельные и знатные, и не утереть им нос просто неприлично.
Галя, читавшая в детстве сказку про Золушку, чувствовала, что голова у нее идет кругом. Но, будучи женщиной самостоятельной и твердых правил, она напомнила бабуле:
– Не больно-то мне нужен ваш король. Я на сам… прибацуйчик хочу попасть, а стоять в длинной очереди невест – это, тетенька, увольте. Это же срам один – за мужиком бегать, задравши хвост. Да еще не он решать будет, а эта ваша Гедвига. Тьфу! Даже думать противно.
– Привыкла, что за тобой ухаживают? – лукаво осведомилась Свахерея.
– Не без того, – солидно отвечала Галя. – Я это дело люблю. Конечно, чтобы без всяких глупостев и вольностев – а с уважением. Я – девушка приличная, себя блюла. Мне мужу после не стыдно будет в глаза посмотреть.
– Розанчик ты мой! – умилилась ведьма. – Вся в нас с сестренкой. Мы точно такие же в молодости были. Гордые… Так, гордая моя, неси-ка ты с огорода тыковку побольше: карету станем колдовать.
– Ой! – по-детски всплеснула руками Галя.
Все остальные мысли разом вылетели из ее хорошенькой головки. Какой король? Какие смотрины? Главное – ей сделают настоящую карету, как у принцессы.
Она притащила в дом увесистую тыквищу и замерла в ожидании.
– Нет, – скривилась бабуля. – Чтой-то не то. Нам нужно всех потрясти, а кареты – это явление привычное. У кого – с позолотой, у кого – в эмали и вензельках, у кого – вообще не поймешь в чем. Здесь мы оригинальностью никого не потрясем: у меня воображения не хватит. А в этом справочнике вообще предлагают только типовые проекты – золотая подножка и форейтор на запятках. Нет! Не бывать такому, чтобы моя племянница явилась на прибацуйчик в сопровождении какого-то старомодного форейтора. А что это у тебя в уголке стоит?
– Бочонок с селедкой, – ответила ошарашенная резкой сменой темы внучатая племянница.
– То, что доктор прописал! – восхитилась ведьма. – Йа!
– Какой доктор? – всполошилась Галя.
– Мублап, наверное. Это чародей Хухлязимус, когда чем-то доволен, говорит: это то, что доктор прописал.
– Я такую карету как-то видела: огромную, с такими рогами длиннющими – их можно будет сделать золотыми, убрать лентами и цветочными гирляндами, – с хрустальными окнами, и двери самодвижущиеся.
– Это как?
– Сами открываются. Без лакея.
– Чудеса!
– На том стоим, – скромно сказала ведьма.
Затем она сосредоточилась, зашевелила губами, сделала пару замысловатых жестов, в одном из которых привиделось Гале нечто неприличное, о чем она с трудом умолчала.
Бочка с селедкой стала подпрыгивать и кружиться по комнате, подгоняемая незримой силой, затем затуманилась стыдливо, окуталась розовым дымком и… исчезла.
– Ой, – разочарованно сказала Галя.
– Что ж «ой»? – изумилась Свахерея. – Все в лучшем виде.
– А где же карета?
– Во дворе, как же бы она в доме-то уместилась?
– Бабуля!
– Целуй вот сюда, – подставила бабуля румяную щеку. – То ли еще будет, красавица моя. Сейчас мы тебе слуг наворожим. Пойдем-ка к ручью. Полуфабрикат ловить будем.
Глава, в которой такое делается, такое делается!
В любовь и ревматизм не верят до первого приступа.
На прибацуйчик Галя ехала настоящей королевой.
Ее платье заслуживает отдельного описания, но мы ограничимся только одним комментарием: Пьер Карден, Соня Рикель и взыскательный Балансиага просто лопнули бы от зависти, глядя на это чудо портновского искусства.
Туфельки на ее ногах были оторочены мехом и расшиты золотом и жемчужинками.
Роскошная смоляная коса была уложена самым причудливым образом и украшена самозитными и яшкуфонными заколочками, и это было роскошнее любой королевской короны. Потому что корону может заказать ювелиру всякий, у кого достаточно денег, золота и камней, а такие волосы случаются раз в сто лет.
Пышная грудь соблазнительно выглядывала из пены розовых кружев, а высокая шея была украшена восхитительным ожерельем.
Галя изящно ступала маленькими ножками, и – о чудо! – ей не мешали многослойные пышные юбки, сотканные будто из лунного света.
– Что значит порода! – восхитилась Свахерея. – Королева! Вся в нас с бабкой!
Галя и впрямь ощущала себя в своей тарелке, и драгоценный наряд сидел на ней как влитой, нисколько ее не стесняя. От счастья и предвкушения восторга глаза ее разгорелись, и без того яркие губы вообще стали пунцовыми… Словом, красота ее стала очевидной всем.
Когда же ведьма и ее любимая внучка вышли во двор, там их ждала диковинная карета.
Свахерея потрудилась на славу. Огромный экипаж упирался в небо прямыми тонкими рогами, с которых свисали гирлянды цветов, лент и драгоценностей. Золотые колеса сверкали на солнце. Стенки были исписаны и изрисованы самыми невероятными картинками и лозунгами. Галя прищурилась и прочитала по слогам:
– Выбирайте Мабольчаку! Мабольчака уже выбрал вас!
– Душара знает, что это такое! – развела руками Свахерея. – Но выглядит внушительно. А что с другой стороны?
С другой стороны щерился громадный хаббский череп, под которым было написано:
– Кисель Туляптиздам – это улыбка, которая всегда с тобой!
– Здорово! – восхитилась ведьма. – Это именно та карета, которую я мечтала заполучить для своего самурязного пинчончика.
Галя улыбнулась и вошла в салон экипажа. Вдоль стен, которые состояли почти сплошь из громадных окон, рядами стояли кожаные кресла. Они были вышиты шелком, а их ручки и какие-то странные перекладины, тянувшиеся вдоль всего экипажа под самым потолком, сделаны из золота. В передней части кареты была видна стеклянная кабинка для кучера.
– Что-то мне это напоминает, – прошептала Галя.
Надо упомянуть, что она никогда в жизни не выезжала с хутора Белохатки и потому не видела даже заурядной конки, не говоря уже об остальных чудесах техники. По этой причине Галя не признала в своей карете модификацию чешского троллейбуса. А может, и хвала Душаре?
Изнутри карета была также увешана яркими плакатиками:
– Нипригнацкие решетки для окон – это качество, которое говорит само за себя!
– Заказывайте все по сети укакдомп, и вам не придется ни о чем думать, кроме как об отдыхе на Уналишнянских островах!
– Напиток Горьмалух – твоя бодрость!
– Прокладки Незатяп защитят вас от того, чего вы боитесь больше всего на свете!
Свахерея заходить не торопилась. Она возилась с пакетиком, в котором сидели две крупные лягушки и тревожно дышали, тараща на нее прозрачные желтые глазки.
– Зачем же нам лягушки? – певучим голосом спросила Галя.
– Ты на прибацуйчике одна появиться никак не можешь. Тебе нужны сопровождающие лица, – пояснила бабуля. – И не какие-нибудь там лакеи, как у прочих вертихвосток, а такие, от которых глаз не смогут оторвать. Лягухи для этих целей в самый раз.
Наконец она упаковала квакающий и брыкающийся обслуживающий персонал и заняла место в карете возле дорогой внученьки.
– Осторожно, двери закрываются, – сообщил на всю карету невесть откуда взявшийся кучер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Ну та латно. Ты ест партизана, который просто кушайт!
Какие бы скидки ни делал Пульхерии Сиязбовне местный трактирщик, как бы ни старался накормить на славу, а дармовые сосиски были значительно вкуснее. Она задвигала челюстями еще активнее:
– Ты, милок, ежели чего супротив меня задумал, так говори сразу – не стесняйся!
Дитрих сдвинул брови, переваривая услышанное, а затем, как отличник на уроке русского языка, протараторил:
– Матка никокта ест не фольноваца!
И, подняв кружку с пивом, демонстративно чокнулся с входящей во вкус змеебабушкой:
– От лиса феликий Германья и фьюрер зольдатен саранее тебья блаходарит за сатрут… – тут он набрал полную грудь воздуха, – сат-рут-ни-чес-тфо, фот!
Ганс неодобрительно оглядел своего командира. Он гораздо менее оптимистично смотрел на будущее сотрудничество немецких солдат и этого кошмарного существа, хотя бы по той причине, что именно его кружка сейчас красовалась в одной из проворных цепких ручек. Он понимающе переглянулся с Генрихом, который предусмотрительно отодвинулся со своей сосиской подальше.
А Морунгена уже несло дальше на всех парусах:
– Что-то мне коворьитъ, что ты ест допрый фрау! И ты покасыфайт нам прафильный дороха до кутор Белохатки! Гут?!
Сиязбовна отрицательно покачала головой:
– Не-е-е, родимый, не гут. В этом деле я тебе не помощник! У меня своих дел полно, щас покушаю, и, как говорится, до скорого! Ау-фидер-дзень!
Она прикончила последнюю сосиску на общем блюде и машинально потянулась за ближайшими.
Вальтер не растерялся и ловко притянул свою тарелку к себе.
Доблестный барон помрачнел и насупился:
– Тебья трутно понимайт!
Пульхерия не дала ему договорить:
– А чего тута понимать? Нет – значит, нет! Не знаю я никаких Белохатков и знать не хочу. Проблемы индейцев, как говорят знающие люди, не волнуют шерифа.
Дитрих почесал в затылке и искренне огорчился развитию событий. Он с тоской осознал, что содержимое его тарелки перешло к новому владельцу, а точнее – владелице:
– Это очен пльохо! Так не есть прафильно! – И совершил героическую попытку выдрать из шести ручек Сиязбовны свою закуску. – Токта ты не кушайт мой сосисен, ферштейн?!
Змеебабушка с добычей расставаться не желала. Она застучала по полу хвостом и зашипела:
– Ишь чего надумал – у пожилого человека, можно сказать, последнюю крошку хлеба отбираешь! Ирод окаянный, и как тебе не стыдно! Морда твоя наглая! Чему тебя родители только в детстве учили! – И все это с напором, с огоньком и восклицательными интонациями.
Дитриху стало не по себе, он отпустил тарелку и покраснел, сознавая свою вину. А Пульхерия тем временем ловко ретировалась к выходу, унося с собой кружку с пивом Ганса и тарелку с сосисками Морунгена. Это победоносное отступление сопровождалось комментариями:
– Повырастают, понимаешь, черт знает в кого, а потом от них добрым людям просто проходу нет! Куда смотрит отдел пропаганды и общество «Спасения на водах»?
Морунген обвел экипаж изумленным взглядом. Пожал плечами. Вальтер подумал было, что командир заслужил то, что получил, но ведь он действовал из самых лучших побуждений.
– Не переживайте, герр майор, – утешил Треттау своего грустного командира. – Этих русских фрау никогда не поймешь.
Генрих наконец расслабился и снова уютно умостился за столом:
– Угу, лучше держаться от них подальше.
Дитрих тяжело вздохнул и, уставившись на пустое блюдо в центре стола, подвел итог своим наблюдениям:
– Да… Как говорится, старость не радость.
Ганс тоже счел своим долгом подбодрить барона:
– Не принимайте близко к сердцу, гepp майор. Мой дедушка говаривал: есть два способа справиться с женщиной, но никто их не знает. Давайте лучше еще что-нибудь закажем!
В маленьком домике, расположенном в живописном пригороде Дарта, ведьма Свахерея собирала свою внучатую племянницу на первый в ее жизни прибацуйчик.
Скажем сразу: что там Наташа Ростова с ее предпраздничными треволнениями и ее первым балом, вместе взятыми? Толстой обратился к сей скудной теме лишь потому, что не имел возможности наблюдать, как собираются не на бал, а на прибацуйчик. Вот бы где разгуляться великому русскому классику. Но ему не повезло – он не успел на пароход этой истории и так и остался за бортом, не узнав, как отправляют любимых чад настоящие мастера своего дела.
Торжественная и сосредоточенная Свахерея расположилась в кресле под фикусом, держа в руках толстенную амбарную книгу с заклинаниями.
– Ты должна быть самой красивой и эффектной изо всех этих кикимор. Ну, что до красоты – то Душара тебя не обидел, тут ничего делать не надо. А вот что касается того, как ты будешь одета и в чем приедешь на прибацуйчик – об этом стоит как следует подумать. Дамочки при нашем дворе соберутся сплошь состоятельные и знатные, и не утереть им нос просто неприлично.
Галя, читавшая в детстве сказку про Золушку, чувствовала, что голова у нее идет кругом. Но, будучи женщиной самостоятельной и твердых правил, она напомнила бабуле:
– Не больно-то мне нужен ваш король. Я на сам… прибацуйчик хочу попасть, а стоять в длинной очереди невест – это, тетенька, увольте. Это же срам один – за мужиком бегать, задравши хвост. Да еще не он решать будет, а эта ваша Гедвига. Тьфу! Даже думать противно.
– Привыкла, что за тобой ухаживают? – лукаво осведомилась Свахерея.
– Не без того, – солидно отвечала Галя. – Я это дело люблю. Конечно, чтобы без всяких глупостев и вольностев – а с уважением. Я – девушка приличная, себя блюла. Мне мужу после не стыдно будет в глаза посмотреть.
– Розанчик ты мой! – умилилась ведьма. – Вся в нас с сестренкой. Мы точно такие же в молодости были. Гордые… Так, гордая моя, неси-ка ты с огорода тыковку побольше: карету станем колдовать.
– Ой! – по-детски всплеснула руками Галя.
Все остальные мысли разом вылетели из ее хорошенькой головки. Какой король? Какие смотрины? Главное – ей сделают настоящую карету, как у принцессы.
Она притащила в дом увесистую тыквищу и замерла в ожидании.
– Нет, – скривилась бабуля. – Чтой-то не то. Нам нужно всех потрясти, а кареты – это явление привычное. У кого – с позолотой, у кого – в эмали и вензельках, у кого – вообще не поймешь в чем. Здесь мы оригинальностью никого не потрясем: у меня воображения не хватит. А в этом справочнике вообще предлагают только типовые проекты – золотая подножка и форейтор на запятках. Нет! Не бывать такому, чтобы моя племянница явилась на прибацуйчик в сопровождении какого-то старомодного форейтора. А что это у тебя в уголке стоит?
– Бочонок с селедкой, – ответила ошарашенная резкой сменой темы внучатая племянница.
– То, что доктор прописал! – восхитилась ведьма. – Йа!
– Какой доктор? – всполошилась Галя.
– Мублап, наверное. Это чародей Хухлязимус, когда чем-то доволен, говорит: это то, что доктор прописал.
– Я такую карету как-то видела: огромную, с такими рогами длиннющими – их можно будет сделать золотыми, убрать лентами и цветочными гирляндами, – с хрустальными окнами, и двери самодвижущиеся.
– Это как?
– Сами открываются. Без лакея.
– Чудеса!
– На том стоим, – скромно сказала ведьма.
Затем она сосредоточилась, зашевелила губами, сделала пару замысловатых жестов, в одном из которых привиделось Гале нечто неприличное, о чем она с трудом умолчала.
Бочка с селедкой стала подпрыгивать и кружиться по комнате, подгоняемая незримой силой, затем затуманилась стыдливо, окуталась розовым дымком и… исчезла.
– Ой, – разочарованно сказала Галя.
– Что ж «ой»? – изумилась Свахерея. – Все в лучшем виде.
– А где же карета?
– Во дворе, как же бы она в доме-то уместилась?
– Бабуля!
– Целуй вот сюда, – подставила бабуля румяную щеку. – То ли еще будет, красавица моя. Сейчас мы тебе слуг наворожим. Пойдем-ка к ручью. Полуфабрикат ловить будем.
Глава, в которой такое делается, такое делается!
В любовь и ревматизм не верят до первого приступа.
На прибацуйчик Галя ехала настоящей королевой.
Ее платье заслуживает отдельного описания, но мы ограничимся только одним комментарием: Пьер Карден, Соня Рикель и взыскательный Балансиага просто лопнули бы от зависти, глядя на это чудо портновского искусства.
Туфельки на ее ногах были оторочены мехом и расшиты золотом и жемчужинками.
Роскошная смоляная коса была уложена самым причудливым образом и украшена самозитными и яшкуфонными заколочками, и это было роскошнее любой королевской короны. Потому что корону может заказать ювелиру всякий, у кого достаточно денег, золота и камней, а такие волосы случаются раз в сто лет.
Пышная грудь соблазнительно выглядывала из пены розовых кружев, а высокая шея была украшена восхитительным ожерельем.
Галя изящно ступала маленькими ножками, и – о чудо! – ей не мешали многослойные пышные юбки, сотканные будто из лунного света.
– Что значит порода! – восхитилась Свахерея. – Королева! Вся в нас с бабкой!
Галя и впрямь ощущала себя в своей тарелке, и драгоценный наряд сидел на ней как влитой, нисколько ее не стесняя. От счастья и предвкушения восторга глаза ее разгорелись, и без того яркие губы вообще стали пунцовыми… Словом, красота ее стала очевидной всем.
Когда же ведьма и ее любимая внучка вышли во двор, там их ждала диковинная карета.
Свахерея потрудилась на славу. Огромный экипаж упирался в небо прямыми тонкими рогами, с которых свисали гирлянды цветов, лент и драгоценностей. Золотые колеса сверкали на солнце. Стенки были исписаны и изрисованы самыми невероятными картинками и лозунгами. Галя прищурилась и прочитала по слогам:
– Выбирайте Мабольчаку! Мабольчака уже выбрал вас!
– Душара знает, что это такое! – развела руками Свахерея. – Но выглядит внушительно. А что с другой стороны?
С другой стороны щерился громадный хаббский череп, под которым было написано:
– Кисель Туляптиздам – это улыбка, которая всегда с тобой!
– Здорово! – восхитилась ведьма. – Это именно та карета, которую я мечтала заполучить для своего самурязного пинчончика.
Галя улыбнулась и вошла в салон экипажа. Вдоль стен, которые состояли почти сплошь из громадных окон, рядами стояли кожаные кресла. Они были вышиты шелком, а их ручки и какие-то странные перекладины, тянувшиеся вдоль всего экипажа под самым потолком, сделаны из золота. В передней части кареты была видна стеклянная кабинка для кучера.
– Что-то мне это напоминает, – прошептала Галя.
Надо упомянуть, что она никогда в жизни не выезжала с хутора Белохатки и потому не видела даже заурядной конки, не говоря уже об остальных чудесах техники. По этой причине Галя не признала в своей карете модификацию чешского троллейбуса. А может, и хвала Душаре?
Изнутри карета была также увешана яркими плакатиками:
– Нипригнацкие решетки для окон – это качество, которое говорит само за себя!
– Заказывайте все по сети укакдомп, и вам не придется ни о чем думать, кроме как об отдыхе на Уналишнянских островах!
– Напиток Горьмалух – твоя бодрость!
– Прокладки Незатяп защитят вас от того, чего вы боитесь больше всего на свете!
Свахерея заходить не торопилась. Она возилась с пакетиком, в котором сидели две крупные лягушки и тревожно дышали, тараща на нее прозрачные желтые глазки.
– Зачем же нам лягушки? – певучим голосом спросила Галя.
– Ты на прибацуйчике одна появиться никак не можешь. Тебе нужны сопровождающие лица, – пояснила бабуля. – И не какие-нибудь там лакеи, как у прочих вертихвосток, а такие, от которых глаз не смогут оторвать. Лягухи для этих целей в самый раз.
Наконец она упаковала квакающий и брыкающийся обслуживающий персонал и заняла место в карете возле дорогой внученьки.
– Осторожно, двери закрываются, – сообщил на всю карету невесть откуда взявшийся кучер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50