Кстати, постоянным клиентам – тем же троллям, Пульхерии Сиязбовне (которая вытребовала себе скидку и как пожилая женщина, и как редкое существо, изучаемое Шеттским университетом), и шеттским профессорам, которые наезжали сюда раз в два месяца изучать Пульхерию, и ландсхутским патрульным, охранявшим этот неспокойный участок границы, – новая вывеска пришлась по душе. И ее оставили.
За поворотом дороги мелькнуло симпатичное одноэтажное строение, и оттуда повеяло вкусным запахом. Испуганно заржали и затанцевали на месте привязанные к деревянной ограде лошади – под пышными разноцветными попонами и богатыми седлами. Их хозяева – типичные рыцари, не многим отличающиеся от гостеприимных обитателей замка, с которым не так давно расстался экипаж «Белого дракона», похватались за оружие и повскакивали со своих мест, заслышав рев двигателя.
Однако вид бронированного монстра произвел на них крайне отрезвляющее воздействие: они подбежали к своим взволнованным скакунам, забрались в седла и стремительно удалились с места событий.
Эти рыцари были настоящими философами и наверняка знали, что если противник находится в пределах досягаемости – значит, и они тоже. А этого их тонкие и чувствительные натуры вынести явно не могли.
Экипаж танка воспринимал происходящее с воистину арийской невозмутимостью. Пятеро танкистов уже привыкли к тому, что русские всегда куда-то разбегаются – тенденция такая, что ли? – и что на этом не стоит акцентировать внимание. Главное, чтобы никуда не делись вожделенные сосиски и пиво.
Клаус виртуозно остановил машину возле харчевни и доложил:
– Герр майор, прибыли точно по расписанию!
Морунген оторвался от увлекательной беседы с Гансом и заглянул в свой перископ:
– Ты смотри, все-таки закусочная. Не обманули.
Ганс тоже пристально изучал здание в свою смотровую щель. Его внимание привлекла странная надпись на вывеске:
– Герр майор, а что значит эта странная надпись? Выглядит так, будто написано по-польски.
Морунген прищурился, разглядывая буквы:
– Видишь ли, Ганс, язык этой страны такой же загадочный, как и все остальное. Поэтому я не могу в точности перевести, что здесь говорится. Насколько я понимаю, вывеска повествует не то о двух сосисках, которые почему-то быстрые, не то о сосисках, которые надо есть очень быстро.
Вальтер выдвинул оригинальную гипотезу:
– У них давно уже проблемы с очередями. Это, наверное, воззвание, чтобы очередь не собиралась.
– А нельзя здесь заказать обычные сосиски, чтобы съесть их не торопясь? Можно – в танке, – взволнованно уточнил Генрих, которому вовсе не улыбалась перспектива давиться горячими сосисками и захлебываться пивом. Сей достойный сын Германии любил покушать с чувством, с толком – обстоятельно.
Морунген уже зарекался что-либо обещать своим подчиненным.
– Не знаю, Генрих, – честно сказал он. – Это еще необходимо выяснить.
Дитрих бодро выскочил из танка, прекрасно ощущая себя под прикрытием верного МР-40, который так замечательно смотрелся в могучих руках Генриха Дица, и пистолета «Вальтер», которым был вооружен Вальтер (уж простите за каламбур – так оно и было, а мы не виноваты).
Осмотревшись, танкисты обнаружили, что к их приходу очереди были ликвидированы как явление: закусочная была пуста, как в первый день творения, когда один-единственный человек попирал ногами прекрасную и цветущую землю.
Правда, этот единственный человек чувствовал себя не слишком уверенно. Он прятался за стойкой бара – и только изредка высовывал наружу нос. По идее хозяин тоже должен был смыться при виде грозно рычащего исполинского чудовища, но трактирщик – это не совсем человек, это иное существо, которое мыслит совершенно иначе.
Клиента упускать нельзя. Каким бы огнедышащим, пыхающим ядовитым дымом, страшным и разгневанным он ни казался на первый взгляд. Бывали, конечно, печальные инциденты, когда подобные клиенты не дожидались, пока им подадут меню, и бодро закусывали трактирщиками и прислугой. Но это уже издержки профессии, так же как завалы на шахтах, смерть в бою или иной несчастный случай на производстве. К этому готов всякий настоящий специалист.
Морунген прокашлялся и миролюбиво обратился к хозяину заведения:
– О, не нато так бояца! Немеский зольдат не ест стреляйт, а ест котьеть кушайт! – И он в силу отпущенного ему таланта изобразил процесс поглощения сосисок и пива. – Корошо?!
До смерти перепуганный бармен очень хорошо понял эту пантомиму. Он уразумел, что есть его не будут – иначе бы и не вступали в переговоры, а это означает, что прибыли потенциальные постоянные клиенты. И теперь нужно угодить посетителям, чтобы они надолго запомнили гостеприимство хозяев и высокое качество здешней кухни. Глядишь, и другим драконам порекомендуют заглядывать в «Дви ковбасы». А здесь всегда найдутся несколько лишних сосисок, пара кружек пива или какой-нибудь проезжий рыцарь со своей лошадью.
Он закивал так энергично, что Дитрих слегка забеспокоился: не отвалится ли? И каково там, внутри черепа, мозгам при такой тряске. Однако наметившееся взаимопонимание ему понравилось, и он продолжил:
– Битте, мнохо «цвай сосисен» унд пиво сьюда, – и повелительно указал на ближайший столик, накрытый миленькой скатеркой в шашечку, – ферштейн?
Бармен снова закивал и озарился ангельской улыбкой. Жестом фокусника он выкатил на полированную стойку четыре высокие оловянные кружки и огромный кувшин со свежим пивом.
За его спиной, на кухне, суетилась заплаканная, но деловитая жена. Ее благоверный, как всегда, оказался прав. Подумать только, даже драконы и демоны знают об их заведении. А как она тряслась и плакала, когда сюда впервые явились трое троллей с вершины ближних гор! Сколько страху тогда натерпелась – словами не передашь. И ничего, утряслось как-то: каждый день являются похлебать котел-другой фирменного супа и обязательно что-нибудь на второе. Интересно, что пожелают господа демоны?
Господа демоны чинно расселись по длинным деревянным лавкам.
– Ну вот, – предвкушающе сказал Дитрих, – как будто все в порядке, надо только подождать пару минут.
– Пара минут – это не проблема, – согласился Вальтер. – Очень даже милое заведение. Где-нибудь в горах Гарца оно смотрелось бы как родное. Среди русских, как я погляжу, тоже есть предприимчивые люди. Интересно, это частная харчевня?
– Судя по скатертям, да, – уверенно отвечал Генрих. – Да и скорость обслуживания – как в Берлине. Не знаю, как вам, а мне иногда очень нравится эта диковинная страна.
Хозяин бесшумно возник около стола с полными руками всякой снеди: на расписном подносе стояли тарелки с дымящимися копчеными сосисками, холодное пиво пенилось пышной шапкой, квашеные овощи благоухали, шкворчащая яичница с колбасой кокетливо подмигивала желтыми глазками.
– Ганс, – скомандовал майор, – отнеси Клаусу его порцию. И никакого пива – он за рулем. А нам еще ехать и ехать.
– Бедный Клаус, – посочувствовал Вальтер. – Так любить пиво – и стать механиком-водителем. Горестная судьба.
Надо сказать, что бедный хозяин харчевни «Дви ковбасы» пребывал в крайней растерянности. Дело в том, что приближалось время, когда обедать заползала его давняя клиентка Пульхерия Сиязбовна.
Он свято верил в то, что эта особа может отпугнуть всех остальных клиентов, и потому выделил ей личное время, сделал неслыханные скидки и всячески ублажал старую ведьму с одним лишь условием – никогда не приставать к путешественникам на территории его харчевни. Возле дороги – сколько угодно. В лесу – пожалуйста. На берегу реки – хоть с исполнением эротических танцев. Но только не портить репутацию почтенного заведения.
Договоренность была достигнута, и надо отдать ей должное – Пульхерия Сиязбовна со своей стороны ее соблюдала. Какими усилиями давалась ей подобная сдержанность, можно только догадываться, однако она никогда не подводила трактирщика.
Вообще харчевня «Дви ковбасы» была чем-то вроде нейтрального государства, где никогда не возникало никаких разногласий и тролли пили на брудершафт с рыцарями, а рыцари – чуть ли не со своими конями. Но как отреагируют на Пульхерию Сиязбовну демоны, было тайной о семи печатях – и ставить рискованные эксперименты прозорливому трактирщику не хотелось.
Он как раз изыскивал какой-нибудь хитроумный способ развести своих гостей во времени и пространстве, однако изумленный вопль, донесшийся из обеденного зала, нарушил его уединение и пустил псу под хвост все великие планы.
Встреча состоялась.
Пульхерия Сиязбовна находилась в прескверном настроении и даже не повернула голову в сторону танка, стоявшего неподалеку от харчевни. Она ползла обедать, полностью погруженная в собственные скорбные мысли. Мысли эти были о том, что она теряет квалификацию.
До сих пор ни один человек не уходил от нее, не заплатив за обретенную свободу и душевный покой. Эти наглые путешественники были первыми. Пульхерия хотела надеяться, что и единственными.
Много всякого народа бродит по дорогам Вольхолла: всех и не упомнишь, со всеми и не познакомишься. Но чтобы второй раз подряд слышать такое!..
– Ой, матка-а-а! – взвизгнул Дитрих, когда в обеденный зал заползла старенькая русская фрау в цветастом платочке, валеночках – но со змеиным туловищем, тремя парами ножек и тремя парами ручек. – Ой, что ест с топой делайт коммунист та колектифисация! – И он в ужасе схватился за голову, как и боец партизанского отряда Жабодыщенко при виде этой «красоты».
Однако затем Дитрих подумал, что повел себя неприлично. Он взял себя в руки и жестом пригласил Пульхерию Сиязбовну за стол. Барон фон Морунген был человеком милосердным и понимал, что в советской стране такому вот существу должно житься нелегко. Впрочем, и в Германии ему жизнь медом не показалась бы. Это же какая-то горгулья с собора Нотр-Дам де Пари.
Однако в отделе пропаганды строго внушали, что при каждой возможности немецкий офицер должен пробуждать к себе теплые и дружественные чувства у жителей оккупированных территорий. И хотя лиры у Дитриха не было, а следовательно, затруднялся сам процесс пробуждения добрых чувств, он решил попробовать.
– Битте, кушайт с немеский зольдатен!
Змеебабушка, узнавшая недавно, что и на старуху бывает проруха, не торопилась действовать, а внимательно изучала ситуацию. Что-то подсказывало ей, что эти странники – такие же лопухи, как и все прочие, но перестраховаться было нелишне.
– Вы кто такие, откуда будете? – строго спросила она.
Генрих не спускал глаз со странной фрау, задумчиво пожевывая сосиску. Он хорошо помнил, чем завершилась встреча с предыдущей змеей, и свободной рукой поглаживал под столом лежавший на коленях МР-40. Так Диц чувствовал себя уверенней и спокойней.
– Кхе-кхе! – покашлял он, привлекая внимание Дитриха, уже поднимавшегося из-за стола навстречу Пульхерии.
Морунген недоуменно оглядел свой экипаж. Воцарилась какая-то странная, он бы даже сказал – гнетущая тишина. Его танкисты молчали о чем-то таком, что его настораживало и пугало. Они явно не собирались пробуждать у русского народа добрые чувства, а эта бабушка – вполне может быть, что и Яга, – должна была помочь отыскать вожделенные Белохатки. Ведь старики – люди мудрые и многое должны знать.
Барон решил разрядить напряженную обстановку и, широко улыбнувшись, продолжил:
– Я ест майор Дитрих фон Морунген, это Ганс, Генрих, Вальтер.
Невероятная старушка игнорировала его гостеприимство, и он заподозрил худшее:
– Ты ест партизана?! Ты не лубьить доплесный немеский зольдат?
Сиязбовна не сочла нужным отвечать на этот бред, а молча приблизилась к столу и, схватив одну сосиску, громко ею зачавкала. Дитрих вздрогнул, но вспомнил, что он настроен крайне миролюбиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50