– Все зависит только от группенфюрера, – повторил Карл. – Думаю, кое-что перепадет и вам.
– Кое-что… кое-что… – со злостью произнес оберштурмфюрер.
– В погоне за большим можно утратить и малое! – менторским тоном сказал Карл, и Рехан сразу согласился с ним.
– Да, да… – покачал головой. – Я надеюсь, что вы не забудете обо мне. – Еще раз пнул носком сапога гнома, встал и взял Кремера под руку. – Вы хотели посмотреть бумаги Линдера? – льстиво заглянул ему в глаза. – Пожалуйста.
– Сейчас у меня нет времени, – деланно равнодушно ответил Карл. – Я загляну к вам вечером.
– Нет, нет, – не сдавался оберштурмфюрер. – Я хочу, чтобы вы сейчас же посмотрели на них и чтобы между нами не осталось недомолвок. Кстати, – спросил якобы мимоходом, – когда у вас встреча с этим, как его… американцем?
– С Се… – чуть было не попался Кремер, но вовремя спохватился. – Вы имеете в виду Сеттонса? – Карл назвал вымышленную фамилию.
– Мне безразлично, кто он, Сеттонс или Сейнере… – И чтобы не выдать своей радости, Руди отвернулся и носком сапога отшвырнул камешек, лежавший на аллее. – Могли бы вы привести его ко мне, чтобы он удостоверился собственными глазами, что мы тут не сидим без дела?
«А ты установишь с ним личные связи… – Карл понял, к чему клонит Рехан. – И тогда можно будет наплевать и на Вайганга, и на Кремера. Американцев же интересуют документы, и только документы, и им все равно, кому платить за них».
– Сомневаюсь, чтобы мистер Сеттонс согласился с вашим предложением, – сказал Карл задумчиво. – Он очень осторожен и предпочитает иметь дело с одним человеком.
– Мне все равно, – смутился Рехан. – Я так… для общей нашей выгоды… Нет так нет.
Кремер успел перехватить его враждебный взгляд: Руди не так прост, как кажется…
Разговор с Реханом не на шутку встревожил Кремера. Вечером, еще раз вспоминая его, Карл пришел к выводу, что оберштурмфюрер не остановится на полдороге и сделает все, только бы встретиться с американцами и самому получить деньги. Чем больше Кремер размышлял над этой проблемой, тем больше убеждался в том, что Рехана необходимо убрать с пути. Но как это сделать? Проще всего было бы снова обратиться к Ветрову – тот нашел бы способ избавиться от Руди. Но ветровские методы теперь не годились. Убийство Шрикеля расследовала комиссия Главного управления имперской безопасности. Допрашивали и Карла, но для проформы. Вайганг так красочно расписал самообладание и храбрость, проявленные Кремером во время покушения на него (комиссия приняла эту версию), что на Карла не могло пасть и тени подозрения. Комиссия решила, что покушение совершила диверсионная группа союзников, заброшенная на парашютах в немецкий тыл. Ее искали, но пришли к выводу, что диверсанты ушли в Чехословакию – к партизанам, действующим в горах. Нет, убивать Рехана было бы безумием. Это сразу же насторожило бы гестаповцев. А привлекать их внимание сейчас было бы просто легкомысленно.
Кремер почти до рассвета ломал голову, пока окончательно не наметил себе план действий. Заснул на несколько часов и проснулся совсем свежий. Побрился и позвонил Вайгангу.
– У меня срочное дело, шеф. Вы сейчас свободны?
* * *
Выдалось необычное для марта солнечное утро. Расчищенный асфальт между разрушенными домами покрылся лужами. Прохожие перепрыгивали через них, обходили открытый телефонный люк, возле которого возился монтер в форменной фуражке. Сумка с инструментом стояла на сдвинутой набок крышке.
Монтер свесил в люк ноги и перебирал какие-то провода. Видно было, что работа не очень интересует его – все время поглядывал на дом, который каким-то чудом сохранился среди развалин.
Улица заметно опустела – теперь мимо люка проходили только озабоченные домашние хозяйки с сумками и свертками.
Василько начал нервничать: сдвинул форменную фуражку на затылок, сердито дергал провода и все чаще посматривал на подъезд дома.
После диверсии на подземном заводе гестапо стало проверять всех восточных рабочих. Василько почувствовал, что дела его плохи, и сказал об этом Ветрову. Тот перебросил паренька в Чехословакию. Месяц Василько прожил в Татрах в полузаброшенном охотничьем домике. Зимой все дороги туда обрывались, во время снежных заносов можно было добраться только на лыжах. Лесник – пожилой бобыль – был своим человеком. Юрий поселил у пего Гибиша, выдав его за родственника, который эвакуировался из разрушенного города. Здесь же неделю провел под строгим присмотром и Ганс Кремер, пока его не переправили к чехословацким партизанам.
При бомбардировке Дрездена ветровский гараж сгорел, и Юрию пришлось перебазироваться в поселок, за десять километров от города. Теперь он смог забрать к себе Василька.
Уже четвертый день Василько шнырял вокруг дома, который освободили после бомбардировки Дрездена под жилье для офицеров гестапо. Уже трижды, спрятавшись в развалинах, видел, как выходит из подъезда, опираясь на палку, Вернер Зайберт. Хорошо еще, что Горст Ульман успел сообщить Штеккеру эту фамилию. Ветров теперь знал – Горст убит в подвале. Юрий понимал, что гестапо все равно уничтожило бы парня, предварительно подвергнув его пыткам. И неизвестно, выдержал бы Горст… Теперь же можно воспользоваться помощью фельдфебеля… Штеккер помог выявить настоящую фамилию Зайберта.
Ветров без колебаний принял решение уничтожить Эмиля Мауке. Не только потому, что хотел отомстить гестаповцу – просто был уверен, что Мауке слишком много знает и, пока будет жив, не даст покоя подпольщикам.
Возле дома остановился «опель-капитан», и сердце Василька екнуло – неужели он и сегодня останется на бобах? Завтра будет сложнее: не может же монтер конаться два дня на одном месте…
Из подъезда вышел высокий человек в гражданском. Василько облегченно вздохнул, увидев, как он садится в машину. Но куда черти задевали Мауке? Как правило, он выходил в десять и пешком шел в гестапо. Шел быстро, стараясь не опираться на палку, и Василько понимал: эти четыре квартала для Мауке – упорная тренировка.
В половине одиннадцатого Василько решил – еще пятнадцать минут. Пятнадцать – и ни минуты больше. И так он торчит здесь уже около часа…
Василько взглянул на часы, и в это же мгновение хлопнула дверь дома: на тротуар вышел Мауке. Секунды на две Василько застыл от неожиданности. Мауке приближался к нему. Василько оставил провода и придвинул к себе кожаную сумку, в которой монтеры носят свой нехитрый инструмент. Нащупал пистолет, глянул из-под козырька вдоль улицы, оценивая обстановку.
Две женщины с хозяйственными сумками переходили улицу, мальчишка прыгал по тротуару на одной ноге. Из-за угла вышли два офицера, но они далеко и вряд ли смогут помешать ему.
Мауке уже в нескольких метрах. Василько, склонившись над люком, видел только ноги в черных туфлях: Мауке шагает осторожно, обходя лужи, чтобы не запачкаться. Еще один шаг, еще…
Когда Мауке почти поравнялся с люком, Василько, чувствуя, как у него занемели пальцы, встал, загородив ему дорогу. Мауке сделал еще шаг вперед, встретился взглядом с монтером, увидел блеснувший в его руке пистолет, судорожно сунул руку в карман. Но тут Василько нажал на курок. Звука выстрела не услышал, зато увидел, как пуля рванула пальто на грудь Мауке. У того подогнулись колени, он повернулся боком к Васильку и как-то неловко упал, ударившись головой о крышку колодца. Только теперь Василько оглянулся. Казалось, прошло много времени, но почему женщины стоят еще на середине улицы, испуганно уставившись на него? А офицеры – в самом конце квартала…
Василько подхватил сумку. Краем глаза увидел – офицеры бегут к нему, и один расстегивает кобуру. Перепрыгнул через труп Мауке, пригнулся и, петляя, побежал к руинам. Позади грохнуло, но выстрел не испугал Василька – он уже прыгал через кучи битого кирпича. Еще два прыжка – и дыра в стене. Протиснувшись в нее, Василько почувствовал, что опасность миновала. Эти развалины он изучал три дня, и теперь сам черт не угонится за ним. Согнувшись, пролез под балками перекрытия, обежал большую груду кирпича.
Ищи ветра в поле…
* * *
– Хотите выпить, Руди? 3-зайдите ко мне… Я не признаю н-никаких причин и жду вас!
Карл притворился пьяным. Держал телефонную трубку на расстоянии от уха и чуть морщился, слушая ответы Рехана.
– Нет! Руди! Именно се-ейчас! Бросайте все дела и заходите. Ко всем чертям работу, когда есть хороший коньяк и прекрасное настроение. Я уже пьян. Но, ручаюсь, пе-ре-пью в-вас… Идите скорее…
Положив трубку, внимательно осмотрелся кругом. Скомканная постель, почти пустая бутылка вина, а рядом еще не открытый коньяк, пепельница, полная окурков, и клубы табачного дыма под потолком – все это удовлетворило его. Расстегнул ворот сорочки и плюхнулся на диван возле столика с бутылками.
Когда вошел Рехан, Кремер высоко поднял полный бокал.
– Рад вас видеть, Руди, в добром здравии, но разговаривать с вами не буду, потому что в ваших трезвых глазах читаю осуждение и презрение к человеку, который дует спиртное в одиночку без достаточных на то причин.
Рехан смотрел настороженно, хотя и растянул рот в добродушной улыбке.
– А может, у меня есть основания! – захохотал Карл. – Вы же не знаете, Руди…
– Расскажете, если уж пригласили…
– Вы – гений, Рехан. У вас необычайный дар предвидения. Выпейте сначала. Иначе я не могу разговаривать с вами.
Рехан взял бокал неохотно, но все же выпил до конца. Посидел немного молча, исподлобья наблюдая за Кремером. Наконец сказал:
– У меня к вам важное дело, но вы в таком состоянии, что вряд ли воспримете все серьезно.
– Нет, почему же, – решительно возразил Карл, – я даже знаю, о чем вы собираетесь спросить. Могу вас обрадовать: я разговаривал с фон Вайгангом, и он согласился с моим предложением. Сегодня вы должны поить меня, Руди, но я оставлю вас должником…
– Сколько? – беззвучно спросил Рехан.
– Пятнадцать процентов.
Руди недовольно вытянул губы:
– Всего-то?
– Не забывайте о накладных расходах.
Оберштурмфюрер не ответил, откупорил бутылку и налил бокал до краев.
– За успех!
Карл пил, незаметно посматривая на Рехана. Руди только отпил и поставил бокал. Кремер повернулся так неловко, что чуть было не опрокинул столик.
– Не думайте, что я совсем пьяный, – начал извиняться, похлопывая Руди по плечу. – Я трезвый и могу доказать это… А вы вот почему не пьете?
– Заработался и голова болит, – пожаловался Рехан.
– Пустое… – Карл взял бутылку и стал наливать расплескивая. – От такого коньяка светлеет голова и проходят все болезни.
Рехан наклонился над столиком, заглянул Карлу прямо в глаза.
– Вы не верите мне, – погрозил пальцем Кремер, – напрасно… Теперь мы союзники и без доверия н-ничего не выйдет…
Рехан отвел глаза, потянулся за бокалом.
– Выпьем за доверие!
– Вы невозможный человек, Руди. – Карл двумя глотками опорожнил бокал. – В моей правдивости пока что не было оснований сомневаться, а вот вы…
Рехан недовольно кашлянул.
– Вы мстительный человек, зачем же вспоминать прошлое?
– Забыл… забыл… – ответил Карл, шутливо поднимая руки. – Сдаюсь на милость победителя!
– Выпьем за мирное соглашение? – предложил Рехан. Карл пьяно махнул рукой.
– У меня завтра важное свидание, но ради такого случая…
– До завтра успеем еще проспаться, – Рехан подвинул Карлу полный бокал. – Теперь, когда Эрнестина далеко, можно и развлечься…
– А-а, если бы девица, – с сожалением буркнул Карл, – а то – деловое свидание…
– От меня могли бы и не таиться, – добродушно засмеялся Рехан, и Карл заметил, как покраснели у Рехана уши.
– Я и не таюсь. Завтра у меня встреча с мистером Сеттонсом – русские наступают так стремительно, что пора уже принимать решительные меры.
– Успеем… – успокоил Рехан и, словно между прочим, спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48