.. Собрала и спрятала их. Я же никогда с рождения не видела золотых монет и не была уверена, что они золотые. Думала: в банк понесу, а там засмеют, опозорят. Решила: пусть лежат, а как Мегерем приедет, так и покажу ему. Вот и ждала его приезда. А когда приехал, второпях забыла обо всем, он о монетах и не подозревал...
— Слово в слово повторили... Я проследил. Память у вас отменная! На последних допросах вы говорили, что развалины старого вашего дома убрали со двора за два-три дня... Верно? Говорили?
— Кажется...
— А все-таки: за два или за три? Уточните.
— На третий день все окончательно было убрано, а оставшуюся во дворе пыль залили водой, чтоб не разлеталась... Что еще вас интересует?
— Меня интересует, когда вы нашли тот кувшин — в первый день, когда дом был разрушен, или на второй?
— На второй, к вечеру... Я уже об этом говорила. Мегерем как раз пошел в магазин за хлебом. Вы же это знаете, капитан... гражданин капитан! Вижу, у вас сегодня хорошее настроение... и вы не прочь поболтать со мной.
— У нас есть новые данные, опровергающие ваши показания... Во-первых, экспертиза установила, что эти монеты не могли нигде долго храниться. Все, что вы наговорили о кувшине,— выдумка! На поверхности монет обнаружены следы зубов, незаметные для глаз: кто-то проверял чистоту золота и делал это сравнительно недавно...— Хаиткулы поправил правой рукой рассыпавшиеся волосы и продолжил: — Во-вторых, дом ваш был сломан очень быстро, и так же быстро, в течение одного дня, все было убрано. Ломали дом ваш муж Мегерем, соседи Меджи и Сулейман: один — шофер, другой — экскаваторщик. Две машины строительного мусора они отвезли своему соседу Зульпикарову. Он себе выстроил курятник. Кое-что от прежнего дома пошло на новый как стройматериал, кое-что вывезли на свалку... Если не верите мне, вот письменные показания тех, кого я назвал. А ежели желаете лично от них все услышать, пожалуйста, могу предоставить такую возможность. Кроме того... Не могли вы кувшин найти... Вас же не было тогда в городе. Еще за два дня до того как начали ломать дом, вы уехали в Ашхабад и только через два дня, после сноса, когда было уже чисто, вернулись оттуда. Вот выписка из приказа по винзаводу. Могу сказать, где вы останавливались... В гостинице «Туркменистан», на первом этаже, в «люксе»... Так что ваше утверждение о том, что вы нашли какой-то кувшин в развалинах дома, не соответствует действительности. Что скажете на это?
От прежней решимости спорить с капитаном у Ханум не осталось и следа. Морщины — предвестники старости, которые обычно не так заметны, когда у человека хорошее настроение,— разом выступили наружу. Ханум сидела сгорбившись, ничего не отвечала Хаиткулы. Когда она вошла в этот кабинет, то с разрешения капитана сняла пальто и повесила на вешалку. Сейчас снова накинула пальто на плечи. Заправила под платок выбившуюся прядь волос. Легла грудью на стол, опустила голову на руки, как это часто делала раньше в своем кабинете, и закрыла глаза.
Платок сполз на ее плечи, и Хаиткулы почувствовал запах духов.
— Хотите воды?
— Нет!
Обычно на допросах в таких ситуациях перерывов не делают, а продолжают задавать вопросы, чтобы подследственный окончательно убедился, что попал в безвыходное положение. Хаиткулы поступил вопреки правилам.
— Ханум Хакгасовна, идите отдохните! Обдумайте все,что я вам сказал. Если сегодня будет время, встретимся еще раз...
Он встал, направился к двери, чтобы позвать конвоира. Но Ханум, как видно, не спешила уходить. Не меняя позы, глухо сказала:
— Дайте бумагу и ручку!
ШОССЕ ЧАРДЖОУ - АШХАБАД
Допрос бывшего директора винзавода занял у Хаиткулы не час, как он думал, а всего минут тридцать. Положив папку и магнитофон на сиденье ожидавшего его «уазика», Хаиткулы сел рядом с шофером. Машина рывком тронулась и быстро набрала большую скорость. Раздался позывной внутренней рации.
— «Первый» слушает!
Когда Хаиткулы услышал, что на 49-м разъезде обнаружена машина марки «ГАЗ-69», он тут же забыл о существовании Ханум и даже о золотых монетах.
Конечно, надо внести поправку в это его временное состояние, вызванное долгожданным сообщением. В действительности его соображения, касающиеся загадочных золотых монет, уже давно созрели. Пройдет какое-то время (пусть читатель не обижается на автора за то, что он опережает события), и его догадки обратятся в факты, а предположения станут реальностью... Но до этого пока далеко.
— ...Мы в пути. Сейчас у железной дороги, минут через двадцать ждите.— Хаиткулы повесил микрофон рации на рычаг, сказал шоферу: — Жми на двадцать пятый километр шоссе Чарджоу — Ашхабад!
Водитель кивнул, и как только «уазик» пересек границу города, стрелка спидометра подскочила к делению 90 километров в час, а когда свернули перед постом ГАИ с кольцевой дороги на нужную им трассу, она уже не показывала меньше ста.
Быстро оставались позади тянувшиеся по левой стороне трассы кирпичные и блочные здания новой застройки, справа было железнодорожное полотно. За железной дорогой тянулись до горизонта укрытые снегом поля. Асфальт был совершенно чист. Колеса машин разбросали выпавший ночью снежок, а солнце довершило их дело — растопило снег и подсушило дорогу.
До солончака дорога не дробилась. И только у моста она разделилась на три рукава: главная трасса взлетала на мост и шла дальше, два боковых ответвления перед самым мостом убегали влево и вправо. Не сворачивая, «уазик» легко взял подъем и в считанные минуты проскочил открывшийся как на ладони поселок Комсомольск. Вот и крайние дома уже не видны... Трассу обступили желтые пески — распахнулись ворота в бескрайний мир великой пустыни Каракумы.
На южных склонах барханов снег уже совсем растаял, на северных еще кое-где держался, пятна снега напоминали агыл1 беленьких ягнят. Вершины песчаных холмов густо покрыты чалы2, их пушистыми белыми шапками.
Совсем другая езда по пустыне, ни с чем не сравнимая! Шоссе то ныряло в низины, то взбиралось на холмы. Чем дальше они углублялись в пески, тем выше становились барханы и все гуще и гуще были заросли чалы. В провалах между барханами встречались уже и целые саксауловые рощи. Хаиткулы, завороженному зрелищем пустыни, чудилось, что- не по асфальту они мчатся со скоростью сто километров в час, а медленно продвигаются по черному длинному ковру, расстеленному между бредущими справа и слева бесконечными караванами верблюдов, навьюченных саксаулом и белыми охапками чалы.
«Пустыня своим однообразием быстро утомляет»,— слышал он не раз. Нет, он не согласен с этим. Тому, кто не бродил по пустыне многие километры, кто не взбирался на вершины и склоны барханов, не любовался с них, лежа в зарослях чалы, бескрайней панорамой Каракумов, тому эта своеобразная красота, быть может, и покажется утомительной. Но ведь в пустыне нет ничего, что повторялось бы, даже двух одинаковых барханов не встретишь,— цвет, форма, растительность, все разное... Море или небо раскрывают свои тайны только _ тем, кто их любит. Так и пустыня — не каждому открывается она.
У придорожного столба с цифрой «25» стояли желтые «Жигули» начальника чарджоуской ГАИ. «Уазик» затормозил позади них. Сбегавшая с обочины шоссе тропинка метров через тридцать соединялась с проселочной дорогой, идущей параллельно шоссе. Хаиткулы быстро зашагал по этой тропинке.
Вот и разыскиваемый «ГАЗ-69», вернее — обгоревший его каркас. Начальник ГАИ, следователь Нокеров и еще трое коллег Хаиткулы в штатской одежде окружили то, что когда-то называлось машиной марки «ГАЗ-69». Карэн Ка-рапетян делал последние снимки.
Хаиткулы кивком головы поздоровался с начальником ГАИ и подошел к стоявшему в стороне, будто все происходившее его мало касалось, Тамакаеву.
— Тот самый, Мартирос Газгетдинович?
— Да, но следов никаких нет.—Лицо Тамакаева по-прежнему оставалось невозмутимым.
— Должны быть, не сгорел же преступник в машине...
— Нет, не сгорел. Он... или они подожгли машину и пошли по ее следу, свои следы соскабливали чем-то железным до самого шоссе. Потом, скорее всего, подвернулась проходящая машина. Не ясно, в каком направлении они уехали,— или в ту, или в эту сторону...— Тамакаев показал рукой сначала в сторону города, потом в противоположную.— Меня, собственно, интересует только одна, вполне конкретная вещь...
— Меня тоже. Из-за нее я и спешил сюда.
После тщательного осмотра под слоем пепла была обнаружена половина кирпича, которая так интересовала и Тамакаева, и Хаиткулы и которую они напрасно искали на месте преступления.
Тамакаев вынул из своего чемоданчика лупу.
— Все покрыто конотью, придется проводить лабораторную экспертизу... Но вот этот угол явно раскололся от удара, это и без экспертизы понятно. Даже если никаких следов на кирпиче не обнаружится, сам факт, что мы нашли его здесь,— большая удача. Ваша гипотеза,— он улыбнулся Хаиткулы,— полностью подтвердилась. Тот парень на самом деле выдернул две половинки кирпичей, первая попала в правую фару, эту половинку мы и нашли на месте преступления. Кстати, осмотрите гнездо фары!.. Вторую же половинку кирпича он бродил в ветровое стекло, оно раскололось, а кирпич упал внутрь машины.
Хаиткулы осмотрел гнездо правой фары. Под слоем копоти он без труда обнаружил мелкие осколки кирпича и стекла фары. Левая фара лопнула, когда горела машина, осколки ее лежали под передком.
— Выходит, «ГАЗ-69» с разбитой фарой и расколотым лобовым стеклом проехал столько километров? — Хаиткулы вопросительно посмотрел на Тамакаева.
— Выходит, что так... А чего им бояться ночью?
— Давайте посчитаем время... Четыре или пять километров им пришлось ехать по городу в районе Учпункта. Между городом и Комсомольском еще восемь километров. Учитывая снегопад, скользкую дорогу, им... или ему понадобилось минут сорок — пятьдесят на этот путь. От поселка Комсомольск до этого места — пятнадцать километров, еще полчаса езды. Если предположить, что машина сгорела в четыре часа ночи, ошибки, думаю, не будет. Верно?
— Согласен, Хаиткулы Мовлямбердыевич!
К ним подошел начальник ГАИ:
— Ну, какие еще затруднения?
— Машину сожгли, это ясно,—ответил Хаиткулы.— Открытым остается вопрос, в какую сторону и на чем уехал водитель.
— Попробуем выяснить. Сначала проверим, какие машины переправлялись на пароме через Амударью. Туда ночью больше всего идут легковые машины тех, кто покупает их в Москве и в других городах, а потом перегоняют через Баку, Красноводск и Ашхабад. Потом проверим и «Туркменсельх-озтехнику», они рано выезжают на работу. Сложнее, конечно, если преступник отправился туда, — начальник ГАИ махнул рукой в сторону Ашхабада.
— И туда перекроем путь, — решительно сказал Хаиткулы.—Я сейчас же позвоню в Байрам-Али и в Мары, чтобы организовали проверку пассажиров всех машин... А на «Сельхозтехнику», думаю, не стоит тратить время. Убежден, преступникам нужна была только машина дальнего рейса. Здесь им больше делать нечего... Попрошу — поскорее дайте мне сведения о машинах, переправлявшихся на пароме.
Он пошел по той же тропинке к шоссе, но на полпути остановился. Вернулся и еще раз осмотрел те места на снегу, где преступник счищал свои собственные следы. Потом подошел к стоявшим вместе Тамакаеву, Нокерову и начальнику ГАИ.
— Орудие, которым скоблили следы, шириной в ладонь, с обеих сторон борозды. А номера на машине нет. Думаю, это он и был использован для того, чтобы замести следы. Возможно, номер где-то рядом валяется. Лишний груз все-таки.— Сказав это, Хаиткулы зашагал к «уазику».
ЧАРДЖОУ
Наскоро перекусив в кафе, Хаиткулы вернулся в свой кабинет. Не успел он сесть за стол, как раздался телефонный звонок. Звонил начальник ГАИ: «Хаиткулы Мовлямбердыевич, наш товарищ выехал к вам со списком машин, которые были переправлены ночью на пароме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Слово в слово повторили... Я проследил. Память у вас отменная! На последних допросах вы говорили, что развалины старого вашего дома убрали со двора за два-три дня... Верно? Говорили?
— Кажется...
— А все-таки: за два или за три? Уточните.
— На третий день все окончательно было убрано, а оставшуюся во дворе пыль залили водой, чтоб не разлеталась... Что еще вас интересует?
— Меня интересует, когда вы нашли тот кувшин — в первый день, когда дом был разрушен, или на второй?
— На второй, к вечеру... Я уже об этом говорила. Мегерем как раз пошел в магазин за хлебом. Вы же это знаете, капитан... гражданин капитан! Вижу, у вас сегодня хорошее настроение... и вы не прочь поболтать со мной.
— У нас есть новые данные, опровергающие ваши показания... Во-первых, экспертиза установила, что эти монеты не могли нигде долго храниться. Все, что вы наговорили о кувшине,— выдумка! На поверхности монет обнаружены следы зубов, незаметные для глаз: кто-то проверял чистоту золота и делал это сравнительно недавно...— Хаиткулы поправил правой рукой рассыпавшиеся волосы и продолжил: — Во-вторых, дом ваш был сломан очень быстро, и так же быстро, в течение одного дня, все было убрано. Ломали дом ваш муж Мегерем, соседи Меджи и Сулейман: один — шофер, другой — экскаваторщик. Две машины строительного мусора они отвезли своему соседу Зульпикарову. Он себе выстроил курятник. Кое-что от прежнего дома пошло на новый как стройматериал, кое-что вывезли на свалку... Если не верите мне, вот письменные показания тех, кого я назвал. А ежели желаете лично от них все услышать, пожалуйста, могу предоставить такую возможность. Кроме того... Не могли вы кувшин найти... Вас же не было тогда в городе. Еще за два дня до того как начали ломать дом, вы уехали в Ашхабад и только через два дня, после сноса, когда было уже чисто, вернулись оттуда. Вот выписка из приказа по винзаводу. Могу сказать, где вы останавливались... В гостинице «Туркменистан», на первом этаже, в «люксе»... Так что ваше утверждение о том, что вы нашли какой-то кувшин в развалинах дома, не соответствует действительности. Что скажете на это?
От прежней решимости спорить с капитаном у Ханум не осталось и следа. Морщины — предвестники старости, которые обычно не так заметны, когда у человека хорошее настроение,— разом выступили наружу. Ханум сидела сгорбившись, ничего не отвечала Хаиткулы. Когда она вошла в этот кабинет, то с разрешения капитана сняла пальто и повесила на вешалку. Сейчас снова накинула пальто на плечи. Заправила под платок выбившуюся прядь волос. Легла грудью на стол, опустила голову на руки, как это часто делала раньше в своем кабинете, и закрыла глаза.
Платок сполз на ее плечи, и Хаиткулы почувствовал запах духов.
— Хотите воды?
— Нет!
Обычно на допросах в таких ситуациях перерывов не делают, а продолжают задавать вопросы, чтобы подследственный окончательно убедился, что попал в безвыходное положение. Хаиткулы поступил вопреки правилам.
— Ханум Хакгасовна, идите отдохните! Обдумайте все,что я вам сказал. Если сегодня будет время, встретимся еще раз...
Он встал, направился к двери, чтобы позвать конвоира. Но Ханум, как видно, не спешила уходить. Не меняя позы, глухо сказала:
— Дайте бумагу и ручку!
ШОССЕ ЧАРДЖОУ - АШХАБАД
Допрос бывшего директора винзавода занял у Хаиткулы не час, как он думал, а всего минут тридцать. Положив папку и магнитофон на сиденье ожидавшего его «уазика», Хаиткулы сел рядом с шофером. Машина рывком тронулась и быстро набрала большую скорость. Раздался позывной внутренней рации.
— «Первый» слушает!
Когда Хаиткулы услышал, что на 49-м разъезде обнаружена машина марки «ГАЗ-69», он тут же забыл о существовании Ханум и даже о золотых монетах.
Конечно, надо внести поправку в это его временное состояние, вызванное долгожданным сообщением. В действительности его соображения, касающиеся загадочных золотых монет, уже давно созрели. Пройдет какое-то время (пусть читатель не обижается на автора за то, что он опережает события), и его догадки обратятся в факты, а предположения станут реальностью... Но до этого пока далеко.
— ...Мы в пути. Сейчас у железной дороги, минут через двадцать ждите.— Хаиткулы повесил микрофон рации на рычаг, сказал шоферу: — Жми на двадцать пятый километр шоссе Чарджоу — Ашхабад!
Водитель кивнул, и как только «уазик» пересек границу города, стрелка спидометра подскочила к делению 90 километров в час, а когда свернули перед постом ГАИ с кольцевой дороги на нужную им трассу, она уже не показывала меньше ста.
Быстро оставались позади тянувшиеся по левой стороне трассы кирпичные и блочные здания новой застройки, справа было железнодорожное полотно. За железной дорогой тянулись до горизонта укрытые снегом поля. Асфальт был совершенно чист. Колеса машин разбросали выпавший ночью снежок, а солнце довершило их дело — растопило снег и подсушило дорогу.
До солончака дорога не дробилась. И только у моста она разделилась на три рукава: главная трасса взлетала на мост и шла дальше, два боковых ответвления перед самым мостом убегали влево и вправо. Не сворачивая, «уазик» легко взял подъем и в считанные минуты проскочил открывшийся как на ладони поселок Комсомольск. Вот и крайние дома уже не видны... Трассу обступили желтые пески — распахнулись ворота в бескрайний мир великой пустыни Каракумы.
На южных склонах барханов снег уже совсем растаял, на северных еще кое-где держался, пятна снега напоминали агыл1 беленьких ягнят. Вершины песчаных холмов густо покрыты чалы2, их пушистыми белыми шапками.
Совсем другая езда по пустыне, ни с чем не сравнимая! Шоссе то ныряло в низины, то взбиралось на холмы. Чем дальше они углублялись в пески, тем выше становились барханы и все гуще и гуще были заросли чалы. В провалах между барханами встречались уже и целые саксауловые рощи. Хаиткулы, завороженному зрелищем пустыни, чудилось, что- не по асфальту они мчатся со скоростью сто километров в час, а медленно продвигаются по черному длинному ковру, расстеленному между бредущими справа и слева бесконечными караванами верблюдов, навьюченных саксаулом и белыми охапками чалы.
«Пустыня своим однообразием быстро утомляет»,— слышал он не раз. Нет, он не согласен с этим. Тому, кто не бродил по пустыне многие километры, кто не взбирался на вершины и склоны барханов, не любовался с них, лежа в зарослях чалы, бескрайней панорамой Каракумов, тому эта своеобразная красота, быть может, и покажется утомительной. Но ведь в пустыне нет ничего, что повторялось бы, даже двух одинаковых барханов не встретишь,— цвет, форма, растительность, все разное... Море или небо раскрывают свои тайны только _ тем, кто их любит. Так и пустыня — не каждому открывается она.
У придорожного столба с цифрой «25» стояли желтые «Жигули» начальника чарджоуской ГАИ. «Уазик» затормозил позади них. Сбегавшая с обочины шоссе тропинка метров через тридцать соединялась с проселочной дорогой, идущей параллельно шоссе. Хаиткулы быстро зашагал по этой тропинке.
Вот и разыскиваемый «ГАЗ-69», вернее — обгоревший его каркас. Начальник ГАИ, следователь Нокеров и еще трое коллег Хаиткулы в штатской одежде окружили то, что когда-то называлось машиной марки «ГАЗ-69». Карэн Ка-рапетян делал последние снимки.
Хаиткулы кивком головы поздоровался с начальником ГАИ и подошел к стоявшему в стороне, будто все происходившее его мало касалось, Тамакаеву.
— Тот самый, Мартирос Газгетдинович?
— Да, но следов никаких нет.—Лицо Тамакаева по-прежнему оставалось невозмутимым.
— Должны быть, не сгорел же преступник в машине...
— Нет, не сгорел. Он... или они подожгли машину и пошли по ее следу, свои следы соскабливали чем-то железным до самого шоссе. Потом, скорее всего, подвернулась проходящая машина. Не ясно, в каком направлении они уехали,— или в ту, или в эту сторону...— Тамакаев показал рукой сначала в сторону города, потом в противоположную.— Меня, собственно, интересует только одна, вполне конкретная вещь...
— Меня тоже. Из-за нее я и спешил сюда.
После тщательного осмотра под слоем пепла была обнаружена половина кирпича, которая так интересовала и Тамакаева, и Хаиткулы и которую они напрасно искали на месте преступления.
Тамакаев вынул из своего чемоданчика лупу.
— Все покрыто конотью, придется проводить лабораторную экспертизу... Но вот этот угол явно раскололся от удара, это и без экспертизы понятно. Даже если никаких следов на кирпиче не обнаружится, сам факт, что мы нашли его здесь,— большая удача. Ваша гипотеза,— он улыбнулся Хаиткулы,— полностью подтвердилась. Тот парень на самом деле выдернул две половинки кирпичей, первая попала в правую фару, эту половинку мы и нашли на месте преступления. Кстати, осмотрите гнездо фары!.. Вторую же половинку кирпича он бродил в ветровое стекло, оно раскололось, а кирпич упал внутрь машины.
Хаиткулы осмотрел гнездо правой фары. Под слоем копоти он без труда обнаружил мелкие осколки кирпича и стекла фары. Левая фара лопнула, когда горела машина, осколки ее лежали под передком.
— Выходит, «ГАЗ-69» с разбитой фарой и расколотым лобовым стеклом проехал столько километров? — Хаиткулы вопросительно посмотрел на Тамакаева.
— Выходит, что так... А чего им бояться ночью?
— Давайте посчитаем время... Четыре или пять километров им пришлось ехать по городу в районе Учпункта. Между городом и Комсомольском еще восемь километров. Учитывая снегопад, скользкую дорогу, им... или ему понадобилось минут сорок — пятьдесят на этот путь. От поселка Комсомольск до этого места — пятнадцать километров, еще полчаса езды. Если предположить, что машина сгорела в четыре часа ночи, ошибки, думаю, не будет. Верно?
— Согласен, Хаиткулы Мовлямбердыевич!
К ним подошел начальник ГАИ:
— Ну, какие еще затруднения?
— Машину сожгли, это ясно,—ответил Хаиткулы.— Открытым остается вопрос, в какую сторону и на чем уехал водитель.
— Попробуем выяснить. Сначала проверим, какие машины переправлялись на пароме через Амударью. Туда ночью больше всего идут легковые машины тех, кто покупает их в Москве и в других городах, а потом перегоняют через Баку, Красноводск и Ашхабад. Потом проверим и «Туркменсельх-озтехнику», они рано выезжают на работу. Сложнее, конечно, если преступник отправился туда, — начальник ГАИ махнул рукой в сторону Ашхабада.
— И туда перекроем путь, — решительно сказал Хаиткулы.—Я сейчас же позвоню в Байрам-Али и в Мары, чтобы организовали проверку пассажиров всех машин... А на «Сельхозтехнику», думаю, не стоит тратить время. Убежден, преступникам нужна была только машина дальнего рейса. Здесь им больше делать нечего... Попрошу — поскорее дайте мне сведения о машинах, переправлявшихся на пароме.
Он пошел по той же тропинке к шоссе, но на полпути остановился. Вернулся и еще раз осмотрел те места на снегу, где преступник счищал свои собственные следы. Потом подошел к стоявшим вместе Тамакаеву, Нокерову и начальнику ГАИ.
— Орудие, которым скоблили следы, шириной в ладонь, с обеих сторон борозды. А номера на машине нет. Думаю, это он и был использован для того, чтобы замести следы. Возможно, номер где-то рядом валяется. Лишний груз все-таки.— Сказав это, Хаиткулы зашагал к «уазику».
ЧАРДЖОУ
Наскоро перекусив в кафе, Хаиткулы вернулся в свой кабинет. Не успел он сесть за стол, как раздался телефонный звонок. Звонил начальник ГАИ: «Хаиткулы Мовлямбердыевич, наш товарищ выехал к вам со списком машин, которые были переправлены ночью на пароме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41