— Повторите, мне, пожалуйста, весь разговор подробно, синьорина.
Он молча выслушал Гейл, а когда она закончила, спросил:
— Вы не в первый раз услышали о Рауле Герберте?
— Мы прилетели с ним из Мехико одним самолетом.
— Вы разговаривали с ним?
— Только обменялись несколькими словами.
— Он вам назвал свое имя?
Гейл почувствовала, что не в состоянии солгать под проницательным взглядом черных глаз полицейского.
— Но ведь...— начала она нерешительно.— Собственно, то... В глазах Санчеса промелькнула ирония.
— Не умеете вы лгать, синьорина. Ваши колебания выдали вас. Но, может быть, вы и не собирались лгать? Тот человек, который назвал вам это имя, рассказал и о его убийстве, не так ли?
Гейл молча кивнула головой.
— Сначала мне рассказала об этом Минерва Урей, а потом Ларри Нолан.
— Вот как! Синьора Урей? Я должен бы давно понять, что ни одна женщина не в состоянии сохранить тайну. При каких обстоятельствах она рассказала это вам?
Девушка в отчаянии покачала головой.
— Я даже не знаю, почему она это сделала. Наверное, она хотела узнать, не сказал ли мне тот мужчина что-то, что могло пролить свет на обстоятельства его смерти.
Санчес снова что-то пробормотал.
— А что хотел узнать Нолан?
— Это я виновата,— призналась Гейл.— Он и не вспомнил бы об этом, если бы я не затронула эту тему. Ларри Нолан считал, что я знаю больше, чем знала я на самом деле.
— Пожалуйста, повторите мне это теперь, синьорина.
— Рауль Герберт был, по-видимому, французом. Мне же он сказал, что родом из Бостона.
— Из Бостона? У нас бесспорные доказательства.
— Я знаю об этом! — перебила его Гейл.— Он должен был как бы прибыть из Франции. Тогда же он изменил свое имя. У него, вероятно, был веский повод держать это в секрете. Полицейский в задумчивости покачал головой.
— Да, это возможно. Но почему он солгал? Видимо, что-то было в его прошлом, что заставляло его скрываться.
Санчес встал.
— Не хотите ли вы пойти со мной, синьорина? Мы поговорим об этом с синьором Фонсека.
Дверь им открыла сиделка, Мария Ломбард. Увидев Санчеса, она преградила ему путь.
— Мой подопечный отдыхает.
Полицейский легким жестом попросил ее посторониться.
— Очень жаль, но я должен с ним поговорить. Он подошел к креслу старика.
— Я надеюсь, мы вам не помешали.
На Фонсеке, как и во время первого визита полиции, были темные очки. Он поднял голову и стал ужасно трястись.
— Кто это? Чего вы хотите?
— Меня зовут Санчес, а со мной пришла Гейл Уоррен. Вы помните синьорину Уоррен? Вы недавно разговаривали с ней ночью.
Старик поднял дрожащую руку к губам.
— Нет... я... я не помню... я не разговаривал ни с кем, кроме Марии... моей сиделки...
— Мы пришли сюда, чтобы поговорить о вашем сыне...
— О моем сыне? — застонал Фонсека.— Что вы хотите узнать о моем сыне?
Сиделка бросила на Санчеса быстрый предостерегающий взгляд, но тут вмешалась Гейл.
— Вы сказали, что ваш сын должен приехать повидаться с вами. Помните вы это?
— Нет... ничего не помню...
— Ждем мы его, ждем,— тошнотворно сладким голосом сказала Ломбард.— Мы ждем его со дня на день. Он прилетит сюда из Нью-Йорка, чтобы навестить нас. Он уже давно не приезжал.
— Да,— согласился старик.— Это было давно, давно...
— И он привезет с собой драгоценности,— подсказал полицейский.
Тело старика вздрогнуло, словно его пронзил электрический ток, нижняя губа отвисла. С темными очками на глазах, отвисшими губами на сером неподвижном лице он выглядел, как покойник. Затем Фонсека задышал коротко и отрывисто. Его губы искривились в гримасе. Он издал звук, напоминающий карканье, и попытался что-то сказать. По движению губ можно было угадать, что он хочет произнести.
— Драгоценности! Драгоценности!
Сиделка быстро наклонилась к инвалиду, ее пальцы в поисках пульса охватили костлявое запястье его руки.
— Постарайтесь ничего не говорить,— прошептала она, успокаивая старика.— Я сейчас попрошу их уйти отсюда.
Когда она обернулась в сторону Санчеса, ее глаза метали молнии.
— Разве вы не видите, что он очень болен? Зачем его мучить? Прошу вас, идите за мной и я попытаюсь ответить на все ваши вопросы.
Руки старика беспомощно хватали воздух.
— Уходите отсюда,— стонал он,— уходите.
Санчес, признавая свое поражение, открыл дверь, пропуская вперед Гейл, одновременно сделав знак сиделке, чтобы она следовала за ними. Когда они вышли в коридор, Санчес повернулся к ней.
— Я вижу, что этот человек действительно очень болен. Но я обязан задать ему несколько вопросов.
— Постараюсь на них ответить. Я знакома со многими его делами.
— Рауль Герберт его сын?
— Точнее, был его сыном. Его уже нет.
— Вам известно, что он убит?
— Да. Мне сказал об этом синьор Нолан. Я знала, что Рауль в дороге к Веракруцу. Он должен был приехать навестить отца. Но мы не получили от него известий, поэтому я спросила о нем синьора Нолана. Я назвала Герберта приятелем синьора Фонсека, я не стала говорить, что речь идет о его сыне.
— Понимаю,— Санчес в задумчивости потирал рукой подбородок.— Меня интересует это имя. Если его сына зовут Герберт...
— Ну да! — женщина опередила его вопрос.— Это настоящее имя синьора Фонсека. Я надеюсь, что мои слова не создадут для него никаких, осложнений? Синьор Фонсека... или мистер Герберт провел три года .в гитлеровской тюрьме во Франции. Его здоровье было сильно подорвано, и его оттуда выпустили, когда уже стало ясно, что к нему приближается смерть. Откровенно говоря, свободу ему купил его друг. Синьора Герберта перевезли в Испанию, затем в Мексику, использовав документы одного испанца, который умер в гестапо. Документы Герберт оставил себе и пользовался ими и дальше. Он совершенно безвреден, независимо от того, под каким именем живет. Вы не должны быть,— голос сиделки прервался,— слишком суровы к нему, синьор Санчес! Это умирающий человек!
— Почему это вас так беспокоит?
— Он тяжело болен, а я отвечаю за его жизнь,— пробормотала мисс Ломбард.— Он трогательный и милый старик. Мы, сиделки, вопреки тому, что о нас говорят, в отношении своих пациентов ощущаем иногда нечто большее, чем профессиональная заинтересованность.
— Я уверен, что это так и есть, мисс Ломбард,— быстро согласился Санчес.— Конечно, необходимо официально уведомить власти о. том, что ваш пациент находится здесь под вымышленным именем, но я постараюсь, чтоб учли все обстоятельства. Надеюсь, что вы не будете возражать против врачебного обследования — это чистая формальность.
— Пожалуйста, коль это необходимо. Но вы сами видите, что малейшее беспокойство полностью выводит его из равновесия.
— Наш врач будет очень тактичен, можете быть в этом уверены. Кстати, Фонсека — давайте пока будем его так называть — говорил о драгоценностях, с которыми как-то связан его сын.
Женщина махнула рукой.
— Эти драгоценности! Бедняга все еще живет прошлым, надеется вернуть что-то из руин. Перед войной он был богатым человеком, но гитлеровцы все забрали. В безопасном тайнике осталось только немного бижутерии — семейные сувениры, и он надеялся, что сыну удастся с помощью друзей вывезти их из Франции. На это не было ни малейших шансов, но лучше с ним об этом не говорить...— Если это все, что вы хотели узнать,— сказала сиделка,— разрешите мне вернуться к моим обязанностям.
— Еще один вопрос, синьорина Ломбард. Кто вам платит за уход?
Этого вопроса Ломбард не ожидала. Она помолчала, но ответила уверенно.
— Это все необычно. Наши семьи были знакомы много лет. Мой отец и мистер Герберт были большими друзьями. Я знаю, что отец одобрил бы мое решение. Кроме того, мистер Герберт говорит, что положит остаток своих денег на мое имя. Так что теперь я связана данным ему обещанием. Но это, пожалуй, уже недолго продлится... Я не оставлю его — вы можете в этом быть уверены.
— Старик должен быть счастлив, что у него есть такой преданный друг,— заявил Санчес.
Глава двадцатая
В столовой было удивительно пусто. Когда Гейл и Люция вошли, здесь сидели только супруги Брукс, а за столиком у двери — какая-то женщина, с которой Гейл никогда не встречалась. Люция ей улыбнулась, а женщина холодно и официально кивнула.
— Кто это?
— Новая гостья. Она прибыла в отель, когда ты лечилась у супругов Урей. У нее невероятное старое аристократическое имя: Луиза Монте де Виллалобо.
— Испанка? — изумленно спросила девушка.
— Она прибыла из Гватемалы,— пояснила Люция.— Мистер Фарадей от этого в восторге. Он утверждает, что только человек из лагеря Франко может носить такое имя, а за последние дни в отеле уже было достаточно политической неразберихи.
Гейл с любопытством посмотрела на женщину. Та сидела, напряженно вытянувшись. Ее некрасивое лицо украшало разве что горделивое выражение. Надо сказать,у нее были великолепные волосы цвета красного дерева, уложенные с классической простотой.
— Только ее нам не хватало,— Гейл осталась недовольна новой соседкой.— Как жаль, что она не приехала пару дней назад,— у нее вид убийцы высочайшего класса. А может быть, она больше подходит на роль жертвы?
Гейл окинула взглядом пустой зал.
— Не слишком ли рано мы пришли? Где все остальные гости? — спросила она.
Люция понимающе улыбнулась.
— Путь тех, кого ты называешь «дорогими гостями», наверное, устремлен на юг, куда-то к экватору. Я знаю, что ты ощущаешь пустоту, когда за столиком летчиков никого нет.
— Это так, но я говорю не только о них,— беспокойные глаза Гейл встретили взгляд тетки.— Здесь остались только мы? Ну и мистер Холлерт, очевидно.
— Он уехал по делам в Мехико.
— Санчес знает об этом? — спросила Гейл, поднимая голову. Легкая тень пробежала по лицу Люции.
— Ты все еще подозреваешь Холлерта?
— Не знаю. Но, пойми, он какой-то другой, не такой, каким хотел бы казаться. У меня такое впечатление, что он почти все время играет, а главное пытается скрыть. Я знаю, что он тебе нравится, Люция, произвел на тебя впечатление с первой же минуты вашей встречи. Совсем так, как это было у нас с Дэвидом, но...
— Но что? Гейл вздохнула.
— Могу тебе сказать, почему у меня возникло подозрение. Если это было глупо с моей стороны, скажи откровенно, пусть мне будет стыдно. В ту ночь, когда был убит герр Каспар, мистер Холлерт все время был с тобой?
— Почему тебе пришло в голову, что могло быть иначе?
— Я подумала об этом, когда ты разговаривала с Санчесом. У меня создалось впечатление, что ты не говоришь ему всего, что знаешь. Лгать ведь ты не умеешь. И ты спросила меня, видела ли я тебя там, помнишь? Как будто боялась, что я могла увидеть тебя одну.
— И это все? — голос Люции звучал немного неестественно.— И этого тебе достаточно, чтобы в чем-то подозревать Холлерта?
— Не совсем, было еще кое-что. Ты помнишь, какие доводы приводила миссис Брукс, доказывая, что я была единственной, кто проходил по коридору? Она говорила, что при открытой двери увидела мой силуэт на фоне окна.
По лицу Люции было заметно, что она нервничает.
— Позже я вспомнила еще кое-что,— продолжала Гейл.— И это все изменило.
— Любопытно,— Люция кусала губы.
— В холле было совершенно темно. Я шла на. ощупь и включила свет до того, как открыли дверь в коридор. Миссис Брукс не знает об этом. Когда я открыла дверь, она могла меня увидеть, но до этого по коридору мог пройти кто угодно. Я думаю, что убийца прошел именно тогда.
— И ты думаешь, что это был Фрэнк Холлерт! Почему ты не рассказала о своих подозрениях Санчесу?
— Я была не уверена. Кроме того, ведь ты пыталась его защищать.
Люция молча рассматривала маникюр на руках. Когда она начала говорить, ее голос звучал тихо, но решительно.
— Пожалуй, я тебе кое-что расскажу, детка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22