Дополнительных пояснений от Ричарда не последовало, и на первый план выступил Гордон.
– Столп Милосердия олицетворяет собою все самое добродетельное в человеческой натуре. Честность, самопожертвование, преданность, ученость и праведность. В основополагающем смысле это сама жизнь, ибо все эти добродетели помогают нам развиваться и расти. Столп Суровости – прямая противоположность. Он представляет собой все наши пороки, все наши слабости и страхи. В буквальном смысле Суровость есть отсутствие жизни, потому что она суть конфликты, упадок, жесткость, бездушие и пустота. Ни жизни, ни роста, лишь бесплодие и бездеятельность.
– Короче, добро и зло, говоря другими словами, – подытожил Эшвин.
– Все это намного сложнее, чем просто добро и зло, – ответил Поррик.
– Оставьте свои споры на потом, – сердито оборвала их Элиз. Она обратилась к Гордону: – Так вы ведете к тому, что Джеймс может сейчас быть пленником тех, кто поклоняется пустоте и смерти?
– По сути, да, – признал Гордон. Кровь отлила от лица Элиз.
– Именно поэтому вам нужно укрыться в убежище Храма Просветляющего Восхода, – заключил Гордон. – Слуги Суровости придут и по ваши души, а без Рэйчел мы не сможем вас защитить.
– Зачем? – спросила Морган. – Чего им от нас нужно?
– Они хотят обрести власть над вами в своих собственных целях, – неожиданно ответил Ричард.
Возможно, разговор о Суровости вызвал его интерес, решил Гордон.
– Тот, кто приставал к вам в библиотеке, – один из них, – прибавил Ричард.
– Какая им польза от власти над нами? – спросил Эрик. – Наводит на подозрения, что у нас есть доступ к чему-то, чем они хотят завладеть.
– Этого я тоже не могу вам сказать, – ответил Гордон. Парень соображает быстро, может, даже слишком быстро. – Но старшие над нами, в Храме, могут.
– Забудьте о Храме, – вмешалась Элиз. – Что с Джеймсом? Мы не можем его бросить.
– Он для нас недоступен, – ответила Марджи. – Мы дали клятву охранять вас – каждого поодиночке. Теперь, когда Рэйчел умерла, мы не можем поставить под удар четверых в погоне за одним.
– Так вы знаете, где он? – спросила Элиз. – Скажите мне.
– Где-то в Озерном крае, – откликнулся Гордон. – Последняя весточка, полученная нами от Рэйчел, дала понять, что она следит за ним именно там. Может быть, нам удастся до него добраться, когда вы укроетесь в Храме, но до этого мы не станем даже пытаться.
– Где этот Храм? – спросил Эрик.
– На севере.
– Где именно на севере?
– Далеко на севере, – ответил Гордон. – Его местоположение – тайна.
– Ну кто б сомневался, прах побери, – процедил Эшвин. – у вас, ребята, куда ни плюнь – все тайны. Только что вы говорили, что расскажете нам все, что нам нужно знать, и тут же отказываетесь отвечать на любой наш мало-мальски значимый вопрос.
– Это в Шотландии, – сказал Поррик. – И закроем тему.
Эшвин гневно на него воззрился.
– Я предупреждал, что будут темы, на которые мне запрещено говорить, – мягко заметил Гордон. – Если вы согласитесь укрыться в Храме, старшие над нами смогут ответить на все ваши вопросы. У нас есть фермерский дом неподалеку от Озерного края. Мы можем переночевать там и заодно навести справки о Джеймсе, но нам нужно отправляться в Храм. Только так мы сможем защитить вас.
Гордон затаил дыхание, хотя старался не выдать своего напряжения. Он хорошо поработал над наживкой. Это – ответ для Эрика, безопасность Джеймса – для Элиз и защита – для Эшвина и Морган. Но заглотят ли они приманку?
– Почему мы должны вам поверить? – спросила Элиз.
– Мы ничем вам не навредили, – ответила Марджи. – И я знаю, что ты, Элиз, чувствуешь нашу доброжелательность.
– Может, и так, но и открыто вы с нами не говорили, – промолвила Морган. – Сказали бы вы нам хоть слово, если бы мы с Эриком не восстановили память?
– Наверное, не так скоро, – признал Ричард, – но обязательно сказали бы. Мы не все были согласны с тем, чтобы держать вас в неведении, но мы надеялись, что незнание убережет вас от опасности. – Ричард взглянул на Гордона.
– Только не уберегло, ведь правда? – констатировал Эрик. – Джеймс попал в беду, а вы теперь хотите, чтобы мы последовали за вами и укрылись в некоем тайном месте, ничего не зная ни о вас, ни о вашем драгоценном ордене, ни о том, что вообще творится. Не слишком заманчивая перспектива.
– У вас есть идея получше? – ласково поинтересовался Гордон.
– Нам нужно побыть одним и обсудить наше решение, – сообщил Эрик.
– Конечно, – ответил Гордон, теперь уже уверенный в их ответе.
– У меня, правда, есть последний вопрос. – Эрик подался вперед, пристально глядя сквозь линзы очков. – Что находится под развалинами?
Гордон откинулся и глубоко вдохнул:
– Наиглавнейший ответ на все вопросы, которые вы могли задать, Эрик.
ДЖЕЙМС
Джеймс покачивался на волне, как безвольная водоросль, ставшая игрушкой противоборствующих течений. Он лежал на спине, широко раскинув руки и ноги, в его светлых глазах отражалось бескрайнее небо. Море омывало его тело и вода забивалась в уши. Прямые волосы ореолом стояли вокруг головы, словно заросли ламинарии. Он лежал на волне, радостно впитывая мгновения неожиданного спокойствия.
На каком-то уровне сознания Джеймс знал, что это происходит во сне. Его мозг говорил ему, что он плывет по теплому соленому морю, но его нервные окончания вступали с ним в спор, потому что одежда оставалась сухой. Его качал прибой, а тело оставалось неподвижным. Небо без единого облачка простиралось над его головой синей бесконечностью, хотя глаза Джеймса были закрыты. Он был в Озерном крае, в сотнях миль от средиземноморского миража, и все же он был и в нем.
Его тревожило то, что он находится в двух местах одновременно. На миг он напрягся, пытаясь сосредоточиться на известной ему реальности, но море не отпустило.
Соленая вода сомкнулась над его лицом и заструилась в его открытый рот, как жидкий воздух. Она заполнила его легкие, но он продолжал дышать. Горизонт погрузился в сверкающую зеленую водную гладь.
К нему осторожно подбирались видения и тут же бросались прочь. Одно было смелее остальных, оно подплыло почти на Расстояние вытянутой руки. Джеймс проплыл сквозь оставленный им след и мельком увидел мальчишку, пинающего футбольный мячик на улице какого-то пригородного поселка. Образ улетучился, оставив след из пузырьков и смутное ощущение узнавания. Знал ли он этого мальчика?
Ближе подплыли другие видения. Он смотрел на них завороженно. Они скользили мимо, безразличные к его присутствию, а он восхищался их необычностью и грацией.
Пузырь воздуха проплыл мимо его лица, и он увидел высокого мужчину в темном пальто, смеющегося, с сигаретой в одной руке и пивной кружкой в другой. Еще один пузырь – и снова тот же мужчина, произносящий на сцене монолог перед восхищенной публикой.
Этот знакомый на вид человек появлялся повсюду, куда бы ни взглянул Джеймс. Он сидел на лекции в большой аудитории, перед тем как сцена сменилась и он увидел драку на темной улице. Он стоял один посреди зала суда, отовсюду на него с осуждением смотрели недружелюбные лица. Теперь он был в баре с четырьмя другими людьми, слезы подступали к горлу от слов одного из них. Говорила женщина со светлыми вьющимися волосами.
В его бессознательном мелькнула догадка, но механизм до конца не переключился.
Ярко-синее видение подплыло к нему, извиваясь по течению изящными волнообразными движениями. Оно остановилось, изучая его, и он увидел пылающую голубым пламенем пентаграмму, горящую в воздухе над каменным полом. Видение развернулось и отбыло, унося с собой свое сияние. Сильное ощущение дежавю боролось с полудремой, но приближающийся темный пузырь отвлек его.
Оттенок морской волны стал насыщеннее при приближении этого пузыря. Всепроникающий холод пронизал воду. Пузырь подплыл ближе, но единственное, что было в нем различимо, – это очерчивающие его тени. Стали слышны два голоса, словно шепот в подводной пещере, искаженный толщей воды.
– Ты уверена, что он не слышит тебя?
– Да, Саммаэль, я уверена. Он погружен в собственные раздумья и не вынырнет оттуда, пока я того не пожелаю.
– Не убивай его, Лилит. Он нужен нам живым.
– Я это прекрасно знаю, но доставлю себе иное удовольствие.
– Удовольствие приведет тебя к краху, как приводило доселе.
– У тебя есть свои заботы, займись ими, Саммаэль. Надеюсь, ты не отважишься указывать мне на мои. Какие меры ты предпринял, дабы обезопасить инициированного в таинство Элоима Саваофа?
– Покуда никаких, но его жажда знаний делает его уязвимым. Он достаточно скоро дозреет до жатвы.
– А что до остальных?
– Тагирирон попытался подобраться к темноволосой женщине, но безуспешно.
– Он глупец, а нам его ошибки не по карману.
– Вмешался адепт Просветляющего Восхода, но Тагирирон заверил меня, что эта помеха скоро будет работать на нас.
– Ему помешал один-единственный адепт ордена? Как такое могло случиться?
– Он призвал на помощь защиту своего ангельского престола. Тагирирон не мог открыть свою истинную сущность на глазах той женщины.
– Я готова это понять, но у нас почти не осталось времени.
– Я в курсе, Лилит. Гамалиэль готов напасть на индийца. Тот чудаковат, даже среди людей, и пока что умудрялся уцелеть только благодаря помощи своей светловолосой подруги.
– В ней кроется величайшая угроза, – произнес женский голос. – Какие шаги предпринял Орев Зарак?
– Никаких. Он полностью признал, что не смог найти слабости, за которую мог бы зацепиться.
– Это нелепо! Она смертна, а значит, склонна ошибаться. – Воистину так, но наилучший способ ослабить ее – через других. Они более податливы, а в одиночку она не выстоит.
– Ореву Зараку будет весьма удобно, если мы сделаем за него всю работу. Мы должны нарушить единство их каббалы. Только он может этого добиться, сломив ее. Попомни мои слова – в ней ключ ко всем нашим устремлениям.
– Я понял, но доносятся также и тревожные вести о том что в этом мире проявился Метатрон. Мы должны удвоить бдительность.
Женский голос что-то ответил, но диалог пропал из виду вместе с пузырем. Джеймс содрогнулся. Вода стала более холодной и мутной. Пришло время всплывать на поверхность, пока толща воды не придавила его к самому дну. Он поднимался медленно, как воздушный шар, выпускающий воздух и стремящийся подняться на поверхность, пока совсем не сдулся. Внезапно он заспешил. Толща воды давила на него, однако вода же его и выталкивала, и какое-то время он колебался в равновесии. Столб золотого света пронизал воду – и тени бросились врассыпную.
Внутри светового столба зазвучало одно-единственное приказание:
– Восстань!
Воду прорезали когти, сомкнувшиеся вокруг его тела. Они поднимались вверх, разрезая волны, чтобы вынырнуть к сияющим небесам.
Поверхность океана уменьшилась, солнце играло бликами на его зеленой глади. Соленая вода потоком лилась из его рта и ноздрей. Мокрые волосы облепили ему лицо, а соль разъедала глаза.
Первое пробуждение ледяного ужаса зашевелилось в глубине его души.
Зеленый океан разделял два противоположных берега. Один покрывала тьма, в то время как другой озаряло рассветное солнце. Крылья над его головой мерно хлопали, неся его по воздуху.
Струи ветра омывали его тело, но, чувствуя это, он сознавал, что где-то он лежит неподвижно. Когти сомкнулись плотнее вокруг его безвольного тела, но Джеймс не почувствовал боли.
Они летели к залитой солнцем земле, приближаясь к цели с невероятной скоростью. Каменистые овраги под ними чередовались с вереницей холмов. Мерные взмахи над его головой прекратились – крылья распахнулись, чтобы медленно планировать вниз. Деревья-гиганты вырисовывались в сплошной массе листвы, покрывавшей землю. У изгиба круто поднимающейся долины блестело озеро, и снова его посетило чувство смутного узнавания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60