По-настоящему меня пугает самая фундаментальная из стихий: ее женственность. Нет в мире ничего более страшного, чем уязвленная самка. Причини боль женщине один раз – она залижет свои раны и кое-как утащится в лес. Причини боль женщине дважды – и она внезапно почувствует себя загнанной в угол. Некуда бежать, негде спрятаться и нечего делать, кроме как обрушиваться на своих врагов и забирать их вместе с собой в могилу.
13
Перед бойней идет дождь.
Южная Флорида, как мне сказали, готовится к чудовищному урагану. Для меня это звучит очень даже неплохо – все, что убирает влагу из воздуха и опускает ее на землю, не может быть таким уж скверным.
Майами – невероятно плодородная почва для вскармливания особого подвида дикторов новостей, известного как метеорологи или синоптики. Когда эти самые синоптики по-настоящему берутся за дело, то выплевывают в окружающую среду больше горячего воздуха, чем сами погодные системы. Облаченные в модные костюмы, с еще более модными прическами на головах, эти люди в любой момент готовы напугать или утешить, безжалостно швыряясь горстями значений ширины и долготы во всех, кто не знает, как переключить телевизор на другой канал.
Но всех там побивает один парень по имени Брайен (фамилии я не помню), главный синоптик Майами, вся карьера которого строится на его способности придумывать шестнадцать синонимов для слова «дождь». Этот чувак богатеет не за счет хорошей или плохой погоды, а за счет общего объема погоды – точнее, общего объема болтовни про нее.
– Ураган Алиса достиг статуса пятой категории, – сообщает Брайен зрительской аудитории, среди членов которой, к несчастью, пребываю и я, – а это значит, что скорость ветра превысила значение ста пятнадцати миль в час. – Концовку фразы синоптик произносит так, как будто число 115 представляет собой нечто совершенно новое для человеческого разума, как будто это некое инопланетное понятие, которое мы все равно никогда не поймем, как бы упорно он нам его ни растолковывал.
– Алиса, похоже, не торопится, – продолжает Брайен, завершая метаморфозу шторма из неодушевленного комплекса ветра и дождя в полноценную человеческую личность, наделенную чувствами и важной способностью к принятию решений. Я уже почти рассчитываю услышать в напряженной тишине его слова: «Сегодня Алиса заказала на завтрак бутерброды с ветчиной, однако состояние ее так неустойчиво, что она в любой момент может отказаться от бутербродов и потребовать себе рыбный салат».
Но вместо этого Брайен отгружает нам еще более ценную информацию.
– Двенадцать из тринадцати компьютерных моделей предсказывают удар урагана по округам Дейд и Броуард приблизительно между одиннадцатью и одиннадцатью сорока пятью вечера. Око шторма приходит на берег где-то между Хоумстедом и Халландейлом.
– Вот классно, – жеманно протягивает Норин, спеша к телевизору с картонной коробкой в руках. – Плюс-минус пятьдесят миль. Спасибо за предупреждение, Брайен.
Приготовления к урагану в пентхаусе Дуганов уже в полном размахе. Металлические ставни медленно раскатываются по высоким окнам с толстыми листовыми стеклами; шезлонги затаскиваются внутрь, пока мы очищаем патио от всей мебели и всего мусора. Когда ветер дует с силой за сотню миль в час – прошу прощения, сто пятнадцать миль в час, – как-то не по-соседски оставлять потенциальные метательные снаряды шести футов в длину на открытом пространстве. Все ведут себя как черепахи, втягивающие головы в панцири безопасности ради. А где-то на окружающей территории бригада гадрозавров наверняка прикидывает, как бы обтянуть все это место гигантским презервативом.
Из-за близости Внутренней протоки и Атлантического океана всем к востоку от трассы США-1 приказано эвакуироваться, и в эту категорию попадает милейший народ, что обосновался на Звездном острове, а также Норин и компания. Мафия, даже имея везде хорошие связи, от природных катастроф не застрахована.
– Куда эту коробку поставить? – спрашивает Гленда, ковыляя мимо с тяжелой ношей на плечах.
– За стойку, – говорит ей Норин. – Только поаккуратней…
– Да-да, сестренка, врубаюсь.
Нервы по всему пентхаусу вконец истрепаны, и непрерывный зудеж по радио и телевизору на пользу в этом смысле не идет. Можно было бы предположить, что у этих распространителей новостей есть некое обязательство не поднимать панику, однако их пламенные предсказания о потенциальных разрушениях от урагана только еще больше распаляют и нервируют местных жителей.
– Итак, Джейн, что мы здесь видим, – вещает одна из говорящих голов. – Мы видим то, что перед нами шторм колоссальных масштабов…
– Просто колоссальных, Джон…
– А если вспомнить ураган Эндрю, то Алиса, пожалуй, еще серьезнее. Если же вспомнить Глорию…
– Просто колоссальных масштабов, Джон.
Я заканчиваю убирать с патио последнюю мебель и оттаскивать ее в гостиную наверху, после чего решаю малость отдышаться на одном из стульев. Мышцы болят, спина ноет. Хвост занемел под личиной, и если бы не возможность того, что кто-то из охранников кооператива поднимется проверить, как мы тут продвигаемся, я бы вытащил придаток наружу и несколько минут от души им помахал.
Норин подтягивает еще один стул к моему. Движется она медленно и плавно. У этой девушки еще остались силы, и я понятия не имею, откуда она их черпает. Я устало ей улыбаюсь, и Норин вспыхивает улыбкой в ответ.
– Как дышишь? – спрашиваю я.
– Нормально. Осталось еще два часа, но похоже, мы уже все закончили. Если бы не Гленда, тяжко бы нам пришлось. Эта девушка точно знает, что значит пошевеливаться. – Норин наливает себе рюмку настоя и залпом ее выпивает. – Ах, – тут же говорит она, – извини, я совсем забыла…
– Ничего страшного. Меня это больше не достает. – Лжец! После такого тяжкого дня, как сегодняшний, мне обычно ничего так не хочется, как найти себе вдоволь базилика, чтобы прожевать, и уютное местечко, где бы свернуться в клубок. Но вот тебе чертова реклама. У меня в голове горит яркая вывеска: «ТЫ РАБОТАЕШЬ НА ДВЕ ВРАЖДЕБНЫЕ МАФИОЗНЫЕ СЕМЬИ. ТВОЕГО САМОГО СТАРИННОГО ДРУГА ТОЛЬКО ЧТО УБИЛИ. НИКТО ЗДЕСЬ НЕ ДОВЕРИТ ТЕБЕ ДАЖЕ НА НЕПОГАШЕННЫЙ ОКУРОК ХАРКНУТЬ, А ТЕПЕРЬ НА ТВОЮ ЖАЛКУЮ ЧЕШУЙЧАТУЮ ЖОПУ ОБРУШИВАЕТСЯ УРАГАН СТОЛЕТИЯ. И ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ВОСЕМНАДЦАТЬ СОТЕН ФУНТОВ МЕБЕЛИ ПЕРЕТАЩИЛ. ТВОИ ЭНДОРФИНЫ УЖЕ КОПЫТА ОТБРАСЫВАЮТ. ВРЕМЯ БАЗИЛИКА!»
– А где Нелли? – наобум спрашиваю я, лишь бы увести разговор от трав. – Вроде как странно, что его здесь нет.
– Его мама живет в другом конце города, – отвечает Норин. – Мы все направляемся в безопасный дом в Лодерхилле, но она не пожелала так далеко тащиться, и Нелли пришлось забрать ее в убежище.
Ага. Значит, Нельсон Хагстрем маменькин сынок. Кто бы мог подумать?
Снаружи небо ясное как никогда, солнце ярко сияет на синих водах океана, ветер вообще куда-то сгинул.
– По-моему, там все хоккей, – говорю я.
– Затишье перед бурей. Всякий раз так бывает. – Норин ерзает на стуле, и поверх запаха манго до меня доходит самая малость лимона. Что на очереди?
– Послушай, Винсент, – начинает она, – я думаю, ты должен провести шторм на юге.
На юге. Норин имеет в виду – с Эдди Талларико и его бандой.
– Я бы лучше остался с тобой, – говорю я. – Проследил, чтобы у тебя все было хорошо.
Норин мило улыбается, но я знаю, что речь все равно идет только о деле.
– Во время шторма будет масса суматохи, и мне нужна там пара глаз. Они думают, что ты на них работаешь. И прекрасно. Если… если что-то пойдет не так, мне нужно будет об этом знать.
– Значит, шансов на то, что вы с Эдди зароете топор войны, никаких? Прежде чем все это дело… выйдет из-под контроля.
Норин отворачивается:
– Все не так просто.
– Так всегда говорят.
– Может, так оно и есть.
Я никогда об этом не думал.
– Тут дело в чести? Во всех этих мафиозных делах?
– Нет-нет…
– Он убил твоего брата. Я это понимаю. Я это знаю. Я также это чувствую. Не так, как ты, но я это чувствую. Тогда ты убиваешь одного из них, а потом они должны выяснить и убить одного из твоих парней, а потом…
Норин вскакивает и пинком отбрасывает стул в сторону. В глазах у нее вдруг вспыхивает огонь.
– Здесь кое-кто есть, – шипит она. – У Талларико среди нас есть свой парень. Он кормит его информацией. Рассказывает ему, что мы делаем, о чем говорим. Знаешь, что в результате получается? Предательство! Паранойя!
– Это слишком круто…
– Я пленница в собственном доме. Я никому не могу доверять…
– Я знаю…
– …потому что один из них… – Тут Норин сбавляет темп, снова обретая самообладание, но эмоции все еще вовсю в ней бурлят, окрашивая ее фальшивую кожу в темно-бронзовый цвет. – Один из них убил Джека, Винсент. И я знаю, что в следующий раз они будут стрелять в меня.
Конечно, она права. Норин теперь следующая логичная мишень в списке Талларико, а раз она не может облачиться в рыцарские доспехи, окружить себя неистовыми, прекрасно обученными самураями и оборудовать весь дом антитеррористическими устройствами, нет никакой возможности дать ей стопроцентную гарантию безопасности.
Впрочем, эту тему лучше не поднимать.
– А в чем тут вообще дело? – спрашиваю я. – Две семьи, вражда… Здесь четырнадцать-пятнадцать разных бригад, так что такого особенно скверного между рапторами и гадрозаврами?
– Дело в Эдди, – просто отвечает Норин.
– Да уж, он псих еще тот.
– Когда дела вел его брат, все было по-другому. Всем хватало места, и никто особо не жаловался. Хотя была война… черт, еще лет за пятнадцать-двадцать до того времени, как мы сюда переехали, и она искалечила семьи. Вообще-то я слышана только рассказы, но война действительно была. А потом, когда пыль осела, все они собрались вместе, заключили мир, и мы с Джеком попали сюда уже в мирное время. Когда Франческо заправлял гадрозаврами, а Фрэнк отвечал за рапторов… тогда все было хорошо. Все работало.
Я решаю ее подтолкнуть.
– А потом Фрэнк передал штурвал Эдди.
– Да, Эдди.
– Значит, именно его надо за все это винить?
Норин пожимает плечами и отворачивается.
– Часть вины тут многие должны взять на себя.
Двухтоновый звонок от телевизора – уже 7:00 вечера, а значит, сейчас начнется новый раунд тактики запугивания. Верные своей традиции, дикторы уже нацепили мрачные физиономии – глаза полузакрыты, щеки ввалились, словно всех их детей только что у них на глазах сожрали вараны. С другой стороны, они, очень может быть, специально снимают этот эпизод для нового фильма ужасов.
– Алиса обрушивается на побережье, – практически орут дикторы, и восторг в их голосах напрочь опровергает их выдержанное, предписанное правилами Федеральной комиссии связи поведение, – и мы вышли в прямой эфир, чтобы донести до вас, как все будет рушиться. Окончательные вычисления продолжаются для следующих районов…
Норин вырубает ящик и швыряет пульт в другой конец помещения.
– Вперед, – говорит она. – Делай то, что мне от тебя требуется.
Я встаю и потягиваюсь, от всей души желая забраться в ванную комнату и хоть ненадолго выпустить на свободу свой хвост. Однако меня ждет долгая поездка на такси, а транспортные потоки от побережья наверняка создадут мне дьявольские проблемы. Всех уже наверняка поставили на уши по-садистски любезные синоптики седьмого канала и эта их Алиса – Мать Всех Штормов.
– Может, мне кто-нибудь такси вызовет?
– Сейчас? Никакого такси ты не найдешь – все таксисты дома. Опускают ставни, забирают досками все, что только могут. Мы одолжим тебе машину.
– Я не могу…
– Не будь идиотом, – говорит Норин. – Бери ее.
– Но…
– Все, иди.
Спорить с Норин бесполезно, и в конце концов я беру напрокат превосходный автомобиль – «мерседес-600» 1998 года. Более чем солидную немецкую машину выкатывают из гаража на подъездную дорогу к самому вестибюлю, и она ждет там моего прибытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
13
Перед бойней идет дождь.
Южная Флорида, как мне сказали, готовится к чудовищному урагану. Для меня это звучит очень даже неплохо – все, что убирает влагу из воздуха и опускает ее на землю, не может быть таким уж скверным.
Майами – невероятно плодородная почва для вскармливания особого подвида дикторов новостей, известного как метеорологи или синоптики. Когда эти самые синоптики по-настоящему берутся за дело, то выплевывают в окружающую среду больше горячего воздуха, чем сами погодные системы. Облаченные в модные костюмы, с еще более модными прическами на головах, эти люди в любой момент готовы напугать или утешить, безжалостно швыряясь горстями значений ширины и долготы во всех, кто не знает, как переключить телевизор на другой канал.
Но всех там побивает один парень по имени Брайен (фамилии я не помню), главный синоптик Майами, вся карьера которого строится на его способности придумывать шестнадцать синонимов для слова «дождь». Этот чувак богатеет не за счет хорошей или плохой погоды, а за счет общего объема погоды – точнее, общего объема болтовни про нее.
– Ураган Алиса достиг статуса пятой категории, – сообщает Брайен зрительской аудитории, среди членов которой, к несчастью, пребываю и я, – а это значит, что скорость ветра превысила значение ста пятнадцати миль в час. – Концовку фразы синоптик произносит так, как будто число 115 представляет собой нечто совершенно новое для человеческого разума, как будто это некое инопланетное понятие, которое мы все равно никогда не поймем, как бы упорно он нам его ни растолковывал.
– Алиса, похоже, не торопится, – продолжает Брайен, завершая метаморфозу шторма из неодушевленного комплекса ветра и дождя в полноценную человеческую личность, наделенную чувствами и важной способностью к принятию решений. Я уже почти рассчитываю услышать в напряженной тишине его слова: «Сегодня Алиса заказала на завтрак бутерброды с ветчиной, однако состояние ее так неустойчиво, что она в любой момент может отказаться от бутербродов и потребовать себе рыбный салат».
Но вместо этого Брайен отгружает нам еще более ценную информацию.
– Двенадцать из тринадцати компьютерных моделей предсказывают удар урагана по округам Дейд и Броуард приблизительно между одиннадцатью и одиннадцатью сорока пятью вечера. Око шторма приходит на берег где-то между Хоумстедом и Халландейлом.
– Вот классно, – жеманно протягивает Норин, спеша к телевизору с картонной коробкой в руках. – Плюс-минус пятьдесят миль. Спасибо за предупреждение, Брайен.
Приготовления к урагану в пентхаусе Дуганов уже в полном размахе. Металлические ставни медленно раскатываются по высоким окнам с толстыми листовыми стеклами; шезлонги затаскиваются внутрь, пока мы очищаем патио от всей мебели и всего мусора. Когда ветер дует с силой за сотню миль в час – прошу прощения, сто пятнадцать миль в час, – как-то не по-соседски оставлять потенциальные метательные снаряды шести футов в длину на открытом пространстве. Все ведут себя как черепахи, втягивающие головы в панцири безопасности ради. А где-то на окружающей территории бригада гадрозавров наверняка прикидывает, как бы обтянуть все это место гигантским презервативом.
Из-за близости Внутренней протоки и Атлантического океана всем к востоку от трассы США-1 приказано эвакуироваться, и в эту категорию попадает милейший народ, что обосновался на Звездном острове, а также Норин и компания. Мафия, даже имея везде хорошие связи, от природных катастроф не застрахована.
– Куда эту коробку поставить? – спрашивает Гленда, ковыляя мимо с тяжелой ношей на плечах.
– За стойку, – говорит ей Норин. – Только поаккуратней…
– Да-да, сестренка, врубаюсь.
Нервы по всему пентхаусу вконец истрепаны, и непрерывный зудеж по радио и телевизору на пользу в этом смысле не идет. Можно было бы предположить, что у этих распространителей новостей есть некое обязательство не поднимать панику, однако их пламенные предсказания о потенциальных разрушениях от урагана только еще больше распаляют и нервируют местных жителей.
– Итак, Джейн, что мы здесь видим, – вещает одна из говорящих голов. – Мы видим то, что перед нами шторм колоссальных масштабов…
– Просто колоссальных, Джон…
– А если вспомнить ураган Эндрю, то Алиса, пожалуй, еще серьезнее. Если же вспомнить Глорию…
– Просто колоссальных масштабов, Джон.
Я заканчиваю убирать с патио последнюю мебель и оттаскивать ее в гостиную наверху, после чего решаю малость отдышаться на одном из стульев. Мышцы болят, спина ноет. Хвост занемел под личиной, и если бы не возможность того, что кто-то из охранников кооператива поднимется проверить, как мы тут продвигаемся, я бы вытащил придаток наружу и несколько минут от души им помахал.
Норин подтягивает еще один стул к моему. Движется она медленно и плавно. У этой девушки еще остались силы, и я понятия не имею, откуда она их черпает. Я устало ей улыбаюсь, и Норин вспыхивает улыбкой в ответ.
– Как дышишь? – спрашиваю я.
– Нормально. Осталось еще два часа, но похоже, мы уже все закончили. Если бы не Гленда, тяжко бы нам пришлось. Эта девушка точно знает, что значит пошевеливаться. – Норин наливает себе рюмку настоя и залпом ее выпивает. – Ах, – тут же говорит она, – извини, я совсем забыла…
– Ничего страшного. Меня это больше не достает. – Лжец! После такого тяжкого дня, как сегодняшний, мне обычно ничего так не хочется, как найти себе вдоволь базилика, чтобы прожевать, и уютное местечко, где бы свернуться в клубок. Но вот тебе чертова реклама. У меня в голове горит яркая вывеска: «ТЫ РАБОТАЕШЬ НА ДВЕ ВРАЖДЕБНЫЕ МАФИОЗНЫЕ СЕМЬИ. ТВОЕГО САМОГО СТАРИННОГО ДРУГА ТОЛЬКО ЧТО УБИЛИ. НИКТО ЗДЕСЬ НЕ ДОВЕРИТ ТЕБЕ ДАЖЕ НА НЕПОГАШЕННЫЙ ОКУРОК ХАРКНУТЬ, А ТЕПЕРЬ НА ТВОЮ ЖАЛКУЮ ЧЕШУЙЧАТУЮ ЖОПУ ОБРУШИВАЕТСЯ УРАГАН СТОЛЕТИЯ. И ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ВОСЕМНАДЦАТЬ СОТЕН ФУНТОВ МЕБЕЛИ ПЕРЕТАЩИЛ. ТВОИ ЭНДОРФИНЫ УЖЕ КОПЫТА ОТБРАСЫВАЮТ. ВРЕМЯ БАЗИЛИКА!»
– А где Нелли? – наобум спрашиваю я, лишь бы увести разговор от трав. – Вроде как странно, что его здесь нет.
– Его мама живет в другом конце города, – отвечает Норин. – Мы все направляемся в безопасный дом в Лодерхилле, но она не пожелала так далеко тащиться, и Нелли пришлось забрать ее в убежище.
Ага. Значит, Нельсон Хагстрем маменькин сынок. Кто бы мог подумать?
Снаружи небо ясное как никогда, солнце ярко сияет на синих водах океана, ветер вообще куда-то сгинул.
– По-моему, там все хоккей, – говорю я.
– Затишье перед бурей. Всякий раз так бывает. – Норин ерзает на стуле, и поверх запаха манго до меня доходит самая малость лимона. Что на очереди?
– Послушай, Винсент, – начинает она, – я думаю, ты должен провести шторм на юге.
На юге. Норин имеет в виду – с Эдди Талларико и его бандой.
– Я бы лучше остался с тобой, – говорю я. – Проследил, чтобы у тебя все было хорошо.
Норин мило улыбается, но я знаю, что речь все равно идет только о деле.
– Во время шторма будет масса суматохи, и мне нужна там пара глаз. Они думают, что ты на них работаешь. И прекрасно. Если… если что-то пойдет не так, мне нужно будет об этом знать.
– Значит, шансов на то, что вы с Эдди зароете топор войны, никаких? Прежде чем все это дело… выйдет из-под контроля.
Норин отворачивается:
– Все не так просто.
– Так всегда говорят.
– Может, так оно и есть.
Я никогда об этом не думал.
– Тут дело в чести? Во всех этих мафиозных делах?
– Нет-нет…
– Он убил твоего брата. Я это понимаю. Я это знаю. Я также это чувствую. Не так, как ты, но я это чувствую. Тогда ты убиваешь одного из них, а потом они должны выяснить и убить одного из твоих парней, а потом…
Норин вскакивает и пинком отбрасывает стул в сторону. В глазах у нее вдруг вспыхивает огонь.
– Здесь кое-кто есть, – шипит она. – У Талларико среди нас есть свой парень. Он кормит его информацией. Рассказывает ему, что мы делаем, о чем говорим. Знаешь, что в результате получается? Предательство! Паранойя!
– Это слишком круто…
– Я пленница в собственном доме. Я никому не могу доверять…
– Я знаю…
– …потому что один из них… – Тут Норин сбавляет темп, снова обретая самообладание, но эмоции все еще вовсю в ней бурлят, окрашивая ее фальшивую кожу в темно-бронзовый цвет. – Один из них убил Джека, Винсент. И я знаю, что в следующий раз они будут стрелять в меня.
Конечно, она права. Норин теперь следующая логичная мишень в списке Талларико, а раз она не может облачиться в рыцарские доспехи, окружить себя неистовыми, прекрасно обученными самураями и оборудовать весь дом антитеррористическими устройствами, нет никакой возможности дать ей стопроцентную гарантию безопасности.
Впрочем, эту тему лучше не поднимать.
– А в чем тут вообще дело? – спрашиваю я. – Две семьи, вражда… Здесь четырнадцать-пятнадцать разных бригад, так что такого особенно скверного между рапторами и гадрозаврами?
– Дело в Эдди, – просто отвечает Норин.
– Да уж, он псих еще тот.
– Когда дела вел его брат, все было по-другому. Всем хватало места, и никто особо не жаловался. Хотя была война… черт, еще лет за пятнадцать-двадцать до того времени, как мы сюда переехали, и она искалечила семьи. Вообще-то я слышана только рассказы, но война действительно была. А потом, когда пыль осела, все они собрались вместе, заключили мир, и мы с Джеком попали сюда уже в мирное время. Когда Франческо заправлял гадрозаврами, а Фрэнк отвечал за рапторов… тогда все было хорошо. Все работало.
Я решаю ее подтолкнуть.
– А потом Фрэнк передал штурвал Эдди.
– Да, Эдди.
– Значит, именно его надо за все это винить?
Норин пожимает плечами и отворачивается.
– Часть вины тут многие должны взять на себя.
Двухтоновый звонок от телевизора – уже 7:00 вечера, а значит, сейчас начнется новый раунд тактики запугивания. Верные своей традиции, дикторы уже нацепили мрачные физиономии – глаза полузакрыты, щеки ввалились, словно всех их детей только что у них на глазах сожрали вараны. С другой стороны, они, очень может быть, специально снимают этот эпизод для нового фильма ужасов.
– Алиса обрушивается на побережье, – практически орут дикторы, и восторг в их голосах напрочь опровергает их выдержанное, предписанное правилами Федеральной комиссии связи поведение, – и мы вышли в прямой эфир, чтобы донести до вас, как все будет рушиться. Окончательные вычисления продолжаются для следующих районов…
Норин вырубает ящик и швыряет пульт в другой конец помещения.
– Вперед, – говорит она. – Делай то, что мне от тебя требуется.
Я встаю и потягиваюсь, от всей души желая забраться в ванную комнату и хоть ненадолго выпустить на свободу свой хвост. Однако меня ждет долгая поездка на такси, а транспортные потоки от побережья наверняка создадут мне дьявольские проблемы. Всех уже наверняка поставили на уши по-садистски любезные синоптики седьмого канала и эта их Алиса – Мать Всех Штормов.
– Может, мне кто-нибудь такси вызовет?
– Сейчас? Никакого такси ты не найдешь – все таксисты дома. Опускают ставни, забирают досками все, что только могут. Мы одолжим тебе машину.
– Я не могу…
– Не будь идиотом, – говорит Норин. – Бери ее.
– Но…
– Все, иди.
Спорить с Норин бесполезно, и в конце концов я беру напрокат превосходный автомобиль – «мерседес-600» 1998 года. Более чем солидную немецкую машину выкатывают из гаража на подъездную дорогу к самому вестибюлю, и она ждет там моего прибытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55