– Комната с млекопитающими.
– С людьми?
– Ага, – говорю я. – И все уже куда надо привязаны. Готовы малость тебя поприветствовать.
Для Чеса такого даже слишком много – при одной мысли об этом он почти теплокровным становится.
– Идем, – говорю я ему, направляясь к коридору, ведущему из гостиной. – Но только все между нами.
Чес с готовностью выходит за мной из дома. Мы направляемся туда, где Эдди установил круглосуточную охранную службу за главными воротами. Поперек подъездной дороги стоят четыре машины – стальной барьер для всех, кто пожелает туда пробиться. Мы забираемся в «лексус», и Чес машет охранникам. Те в темпе убирают машины, открывают ворота и машут нам на прощание. Считанные минуты спустя мы уже покидаем остров и направляемся к берегу.
– А какого черта я это место не знаю? – спрашивает Чес, пока мы едем по дамбе.
– Без понятия, – отвечаю я. – Я про него от бригады Дуганов услышал. Наверно, это заведение гадрозавров.
Чес так энергично кивает, как будто это имеет хоть какой-то смысл.
– Ага. Да, наверно. Но там безопасно и все такое?
– Брось, не дергайся. Там безопасно.
Следующего этапа я не планировал – это уже не моя задача. Однако определенное любопытство меня все-таки терзает, да и, в конце концов, я все-таки частный сыщик.
– Как ты узнал, куда ехать? – спрашиваю я Чеса.
– Когда?
– Когда вы Дугана угрохали. У вас на мне жучок?
Чес смеется, мотает головой:
– Не-е, Винни. У нас есть парень внутри.
– В семье Дуганов?
Он кивает и снова хихикает.
– Точно так же мы узнали, что он был в том клубе. Получили телефонный звонок от нашего источника, выяснили, куда Дуган направляется, и все дела. Хотя, если бы не этот наш источник… Черт, нам здорово повезло.
Невольная дрожь охватывает меня, а настроение падает еще ниже. Вообще-то я подозревал внутреннее предательство – как еще Талларико мог получить информацию о том, что происходило в самом клубе? – и все же, слыша этому подтверждение, я впадаю в легкое уныние. Не то чтобы это моя компания, но я скорблю о Джеке, мне жаль Норин, мне даже немного жаль Хагстрема и всю семью Дуганов в целом. В бандитской среде я надеялся найти преданность, если не честь. Теперь я знаю, что все иначе.
– А кто там? – спрашиваю я. – Просто чтобы знать, как и что, когда я в следующий раз туда попаду.
Но недорослый парнишка только хитровато мне подмигивает и ухмыляется. Увидев эту довольную ухмылку, я понимаю, что никаких шансов получить от него эту информацию у меня нет.
Впрочем, я и не обязан ее получать. Это задача других.
В трехстах футах от съезда с дамбы я вижу припаркованный на другой стороне дороги черный лимузин, полускрытый сумерками в тени пальмы.
– Что, машина барахлит? – спрашивает Чес.
Я решаю ему не отвечать. Мне больше ни к чему быть застенчивым, пижонистым или любезным. Кусочек угля у меня в груди заставляет меня хранить молчание.
– Винсент, приятель, в чем дело?
Я опять молчу. И с каждой секундой этого молчания становлюсь все холоднее. По-моему, превратиться сейчас в лед – единственный способ умерить боль.
– Почему мы едем к обочине? – Теперь в голосе Чеса появляется нотка отчаяния, и я с удовольствием ее слушаю. – Винсент? Послушай, Винни…
Я резко нажимаю на тормоз и останавливаю машину. Чес лихорадочно озирается, точно черная кошка, брошенная в темную комнату, не понимающая, где она и как туда попала…
Пассажирская дверца открывается. Там Хагстрем.
– Выходи, – говорит он Чесу.
Мелкий раптор с копной волос на голове умоляюще на меня смотрит.
– Винни… что происходит?
Хагстрем не желает повторять дважды. Он хватает Чеса за руку и сбрасывает его на землю. Через ветровое стекло я наблюдаю за тем, как ББ и двое других заталкивают гангстера-недомерка в лимузин и захлопывают за собой дверь.
– Возвращайся туда, – говорит мне Хагстрем. – Позаботься, чтобы тебя увидели.
Процедура мне известна – собственно говоря, я сам ее и придумал. Я киваю Хагстрему и снова направляю машину на дорогу по дамбе. Минут десять я там раскатываю, прежде чем снова направиться к Звездному острову и лагерю Талларико.
Как только я туда попадаю, то первым делом забочусь о том, чтобы найти Эдди.
– Ну как, Винни, славно оттягиваешься? – спрашивает жирный, уже наполовину в отрубе.
– Ясное дело, Эдди, – как всегда радостно отвечаю я. – Чес только что велел мне отвезти его в какой-то клуб на берегу. Надеюсь, с этим все в порядке.
– Чес большой мальчик, – отвечает Эдди. – Он может делать все, что захочет. Но ты здесь не какой-нибудь долбаный шофер. В следующий раз найди Рауля – пусть он этим занимается. Ты мой парень, Винсент. Ты это понял? Ты мой парень.
– Я ваш парень, – повторяю я и принимаю от Эдди слюнявый поцелуй в щеку. Затем Талларико опять утанцовывает в гостиную и присоединяется к торжествам.
Я устроил целое шоу из празднования вместе с другими членами семьи Талларико, сто раз рассказывая и пересказывая историю про убийство Джека Дугана, всякий раз все ярче подчеркивая свою роль в этом деле. Чем дальше, тем убедительнее становилась эта басня, потому что с каждым ее пересказом новый угольный слой окутывал мое сердце, все больше облегчая мое отношение как к прошлому, так и к неизбежной цепочке последующих событий.
12
Похороны. Слишком много раз я уже на эту проклятую церемонию ходил.
Джек лежит в отполированном до блеска дубовом гробу. Подобные вещи всегда казались мне малость идиотичными – все равно минут через тридцать эта древесина станет грязной. Но так всегда полагается на похоронах, особенно с открытыми фобами – накладывается грим, причесываются волосы, маникюрятся ногти. Даже самые неряшливые обормоты – скажем, парень, который неделями не мылся, или баба, позволившая своим волосам разрастись в жуткие и дурно пахнущие заросли куманики, – должны стильно сказать жизни прости-прощай.
Однако Джека оставили в личине, и стало немного больно от того, что он теперь всю вечность пролежит, скованный ремешками, зажимами и фальшивой человеческой шкурой. Пусть даже мне и не кажется, что он когда-либо это заметит. Норин сообщила мне, что бальзамировщика не на шутку озаботило число и размеры пулевых ранений – он заявил, что косметически восстановить нормальную внешность Джека как диноса будет почти невозможно. Тогда сотрудники похоронного бюро просто взяли из платяного шкафа в спальне Джека одну из его запасных личин и натянули ее на его мертвое тело. Причем всего лишь за одну эту небольшую услугу похоронные акулы запросили две тысячи долларов. Очевидно, ты не можешь забрать свои деньги с собой в могилу главным образом потому, что сотрудники похоронного бюро могут запросто захапать их себе.
– Он отлично выглядит, – шепчет мне Гленда, пока мы проходим мимо гроба. Она совершенно права – лицо Джека безмятежно, а щеки румяные и совершенно не впалые. – Совсем как живой.
Но он определенно мертвый. Я там был. И все видел.
Джек был мертв уже через две секунды после того, как ударился об асфальт. По крайней мере, так сказали доктора. А мне не очень охота мучиться от мысли о том, что мой друг страдал, истекая кровью у универсама 7-23, пока мы все суетились вокруг его умирающего тела. Поэтому я предпочитаю принять врачебное резюме на веру и эту тему закрыть.
Через считанные секунды после пистолетных выстрелов и общего хаоса мы оттащили тело Джека в универсам. Хагстрем с впечатляющей скоростью и энергией сорвал со своего босса личину и принялся мощно качать воздух ему в грудь, устраивая Джеку яростный сеанс искусственного дыхания рыло в рыло. Но Джек к тому времени уже давно удалился на какую-то мафиозную версию Великой Скалистой Горы, где легавые берут чеки вместо наличных, а все преступления тщательно организуются.
Довольно долго я там стоял – над моим мертвым другом, пятнадцать лет назад потерянным и пять дней назад обретенным, а теперь потерянным навеки, – когда вдруг понял, что пора бы мне расколоться. Типа того.
Мне потребовалось два часа, чтобы собраться с духом и приступить. Тем временем тело Джека было обработано платным судмедэкспертом семьи Дуганов и передано в помещение для гражданской панихиды. Мы все сидели в пентхаусе, испытывая дикий шок, обращая друг к другу потрясенные лица, пока Хагстрем по-тихому заботился о том, чтобы его карманные сотрудники органов охраны правопорядка осмотрели место преступления и не задали никому лишних вопросов.
Я все еще был захвачен тем моментом, снова и снова проигрывая в уме сцену убийства. Машина, дуло пистолета, быстрая езда. Как я закрываю своим телом двух женщин, что оказались передо мной, Гленду и Норин, – в то же самое время оставляю беззащитным того единственного человека, которого мне в первую голову следовало оберегать. Хотя, конечно, прыгни я назад, а не вперед, где-то на холодной каменной плите мог бы сейчас лежать я.
Но что меня по-настоящему заинтересовало, так это следующий фрагмент: действительно ли Джек встал и выступил из своей инвалидной коляски, прежде чем рухнуть на мостовую? Мне определенно показалось, что секунду-другую ноги его держали. А если все так, что это должно означать? Что он всегда мог ходить или что это был какой-то выплеск сверхсилы на последнем дыхании? Какую пользу можно извлечь из симуляции такого серьезного заболевания, как СМА? Никто вроде бы об этом не упомянул, и мне не казалось, что сейчас самое время поднимать подобные вопросы.
Пока Норин все еще открыто оплакивала своего брата, Хагстрем и ББ уже перешли к делу. Они обсуждали подозреваемых, однако, учитывая все обстоятельства и способ убийства, на ум им пришли только два варианта.
– Либо это был Талларико, либо Рубин.
– А кто такой Рубин? – поинтересовался я. Хагстрем был слишком увлечен обсуждением, чтобы по своему обыкновению велеть мне заткнуться.
– Семья комписов, – ответил он, – Кен Рубин. Кроме этих двоих, мне больше никто в голову не приходит. Чтобы кто-то еще стал эти долбаные… пистолеты вытаскивать. – На слове «пистолеты» губы его скривились от отвращения. – Но у Рубина не было причины это делать. Мы с его семьей не контачим. У них свой рэкет, у нас свой.
– Значит, это Талларико, – подытожил ББ. – Только он один и остался.
– Талларико, – повторил Хагстрем. – Долбаный Эдди Талларико. А к этому времени он уже наверняка как долбаный крот в своем лагере окопался.
Именно тогда я открыл рот и выпалил:
– Я могу туда пробраться.
– Что? Куда?
– В дом Талларико.
Теперь я привлек их внимание. Оба повернулись ко мне как пара отчаянных страховых агентов с горячей перспективой на линии.
– Еще разок?
– Эдди Талларико. Я могу пробраться в его дом. Могу выяснить, кто конкретно это проделал.
ББ на это не купился. Недоверием от него несло как духами, и меня омывал кислый запах его пота.
– И как ты планируешь это провернуть?
– Я знаком с его братом, – признался я и тут же понял, что иду по краю огроменной кастрюли с кипятком. Следовало очень тщательно подбирать слова.
– Фрэнка. Он из Лос-Анджелеса. Это все рапторские дела.
Хагстрем сделал шаг вперед.
– И ты думаешь, это станет твои пропуском? Если действительно убили Джека они – если это их ответственность, – они будут с тройным рвением проверять всех, кто туда приходит. Как ты собираешься с этим справиться?
– Оставь это мне, – сказал я ему. – Я обо всем позабочусь.
– А что потом? – спросил ББ, по-прежнему не особенно убежденный. – Ты выясняешь, кто конкретно выполнил задание и прямо там же его кончаешь?
– Нет, тут ваши владения. Я просто доставляю его к вам.
Они ненадолго собрались вместе, что-то шепча друг другу на ухо и слишком уж часто бросая взгляды в мою сторону. Я принялся разглядывать ковер. Заседание все продолжалось.
Тут Норин вытерла слезы и громко сказала:
– Пусть он это сделает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– С людьми?
– Ага, – говорю я. – И все уже куда надо привязаны. Готовы малость тебя поприветствовать.
Для Чеса такого даже слишком много – при одной мысли об этом он почти теплокровным становится.
– Идем, – говорю я ему, направляясь к коридору, ведущему из гостиной. – Но только все между нами.
Чес с готовностью выходит за мной из дома. Мы направляемся туда, где Эдди установил круглосуточную охранную службу за главными воротами. Поперек подъездной дороги стоят четыре машины – стальной барьер для всех, кто пожелает туда пробиться. Мы забираемся в «лексус», и Чес машет охранникам. Те в темпе убирают машины, открывают ворота и машут нам на прощание. Считанные минуты спустя мы уже покидаем остров и направляемся к берегу.
– А какого черта я это место не знаю? – спрашивает Чес, пока мы едем по дамбе.
– Без понятия, – отвечаю я. – Я про него от бригады Дуганов услышал. Наверно, это заведение гадрозавров.
Чес так энергично кивает, как будто это имеет хоть какой-то смысл.
– Ага. Да, наверно. Но там безопасно и все такое?
– Брось, не дергайся. Там безопасно.
Следующего этапа я не планировал – это уже не моя задача. Однако определенное любопытство меня все-таки терзает, да и, в конце концов, я все-таки частный сыщик.
– Как ты узнал, куда ехать? – спрашиваю я Чеса.
– Когда?
– Когда вы Дугана угрохали. У вас на мне жучок?
Чес смеется, мотает головой:
– Не-е, Винни. У нас есть парень внутри.
– В семье Дуганов?
Он кивает и снова хихикает.
– Точно так же мы узнали, что он был в том клубе. Получили телефонный звонок от нашего источника, выяснили, куда Дуган направляется, и все дела. Хотя, если бы не этот наш источник… Черт, нам здорово повезло.
Невольная дрожь охватывает меня, а настроение падает еще ниже. Вообще-то я подозревал внутреннее предательство – как еще Талларико мог получить информацию о том, что происходило в самом клубе? – и все же, слыша этому подтверждение, я впадаю в легкое уныние. Не то чтобы это моя компания, но я скорблю о Джеке, мне жаль Норин, мне даже немного жаль Хагстрема и всю семью Дуганов в целом. В бандитской среде я надеялся найти преданность, если не честь. Теперь я знаю, что все иначе.
– А кто там? – спрашиваю я. – Просто чтобы знать, как и что, когда я в следующий раз туда попаду.
Но недорослый парнишка только хитровато мне подмигивает и ухмыляется. Увидев эту довольную ухмылку, я понимаю, что никаких шансов получить от него эту информацию у меня нет.
Впрочем, я и не обязан ее получать. Это задача других.
В трехстах футах от съезда с дамбы я вижу припаркованный на другой стороне дороги черный лимузин, полускрытый сумерками в тени пальмы.
– Что, машина барахлит? – спрашивает Чес.
Я решаю ему не отвечать. Мне больше ни к чему быть застенчивым, пижонистым или любезным. Кусочек угля у меня в груди заставляет меня хранить молчание.
– Винсент, приятель, в чем дело?
Я опять молчу. И с каждой секундой этого молчания становлюсь все холоднее. По-моему, превратиться сейчас в лед – единственный способ умерить боль.
– Почему мы едем к обочине? – Теперь в голосе Чеса появляется нотка отчаяния, и я с удовольствием ее слушаю. – Винсент? Послушай, Винни…
Я резко нажимаю на тормоз и останавливаю машину. Чес лихорадочно озирается, точно черная кошка, брошенная в темную комнату, не понимающая, где она и как туда попала…
Пассажирская дверца открывается. Там Хагстрем.
– Выходи, – говорит он Чесу.
Мелкий раптор с копной волос на голове умоляюще на меня смотрит.
– Винни… что происходит?
Хагстрем не желает повторять дважды. Он хватает Чеса за руку и сбрасывает его на землю. Через ветровое стекло я наблюдаю за тем, как ББ и двое других заталкивают гангстера-недомерка в лимузин и захлопывают за собой дверь.
– Возвращайся туда, – говорит мне Хагстрем. – Позаботься, чтобы тебя увидели.
Процедура мне известна – собственно говоря, я сам ее и придумал. Я киваю Хагстрему и снова направляю машину на дорогу по дамбе. Минут десять я там раскатываю, прежде чем снова направиться к Звездному острову и лагерю Талларико.
Как только я туда попадаю, то первым делом забочусь о том, чтобы найти Эдди.
– Ну как, Винни, славно оттягиваешься? – спрашивает жирный, уже наполовину в отрубе.
– Ясное дело, Эдди, – как всегда радостно отвечаю я. – Чес только что велел мне отвезти его в какой-то клуб на берегу. Надеюсь, с этим все в порядке.
– Чес большой мальчик, – отвечает Эдди. – Он может делать все, что захочет. Но ты здесь не какой-нибудь долбаный шофер. В следующий раз найди Рауля – пусть он этим занимается. Ты мой парень, Винсент. Ты это понял? Ты мой парень.
– Я ваш парень, – повторяю я и принимаю от Эдди слюнявый поцелуй в щеку. Затем Талларико опять утанцовывает в гостиную и присоединяется к торжествам.
Я устроил целое шоу из празднования вместе с другими членами семьи Талларико, сто раз рассказывая и пересказывая историю про убийство Джека Дугана, всякий раз все ярче подчеркивая свою роль в этом деле. Чем дальше, тем убедительнее становилась эта басня, потому что с каждым ее пересказом новый угольный слой окутывал мое сердце, все больше облегчая мое отношение как к прошлому, так и к неизбежной цепочке последующих событий.
12
Похороны. Слишком много раз я уже на эту проклятую церемонию ходил.
Джек лежит в отполированном до блеска дубовом гробу. Подобные вещи всегда казались мне малость идиотичными – все равно минут через тридцать эта древесина станет грязной. Но так всегда полагается на похоронах, особенно с открытыми фобами – накладывается грим, причесываются волосы, маникюрятся ногти. Даже самые неряшливые обормоты – скажем, парень, который неделями не мылся, или баба, позволившая своим волосам разрастись в жуткие и дурно пахнущие заросли куманики, – должны стильно сказать жизни прости-прощай.
Однако Джека оставили в личине, и стало немного больно от того, что он теперь всю вечность пролежит, скованный ремешками, зажимами и фальшивой человеческой шкурой. Пусть даже мне и не кажется, что он когда-либо это заметит. Норин сообщила мне, что бальзамировщика не на шутку озаботило число и размеры пулевых ранений – он заявил, что косметически восстановить нормальную внешность Джека как диноса будет почти невозможно. Тогда сотрудники похоронного бюро просто взяли из платяного шкафа в спальне Джека одну из его запасных личин и натянули ее на его мертвое тело. Причем всего лишь за одну эту небольшую услугу похоронные акулы запросили две тысячи долларов. Очевидно, ты не можешь забрать свои деньги с собой в могилу главным образом потому, что сотрудники похоронного бюро могут запросто захапать их себе.
– Он отлично выглядит, – шепчет мне Гленда, пока мы проходим мимо гроба. Она совершенно права – лицо Джека безмятежно, а щеки румяные и совершенно не впалые. – Совсем как живой.
Но он определенно мертвый. Я там был. И все видел.
Джек был мертв уже через две секунды после того, как ударился об асфальт. По крайней мере, так сказали доктора. А мне не очень охота мучиться от мысли о том, что мой друг страдал, истекая кровью у универсама 7-23, пока мы все суетились вокруг его умирающего тела. Поэтому я предпочитаю принять врачебное резюме на веру и эту тему закрыть.
Через считанные секунды после пистолетных выстрелов и общего хаоса мы оттащили тело Джека в универсам. Хагстрем с впечатляющей скоростью и энергией сорвал со своего босса личину и принялся мощно качать воздух ему в грудь, устраивая Джеку яростный сеанс искусственного дыхания рыло в рыло. Но Джек к тому времени уже давно удалился на какую-то мафиозную версию Великой Скалистой Горы, где легавые берут чеки вместо наличных, а все преступления тщательно организуются.
Довольно долго я там стоял – над моим мертвым другом, пятнадцать лет назад потерянным и пять дней назад обретенным, а теперь потерянным навеки, – когда вдруг понял, что пора бы мне расколоться. Типа того.
Мне потребовалось два часа, чтобы собраться с духом и приступить. Тем временем тело Джека было обработано платным судмедэкспертом семьи Дуганов и передано в помещение для гражданской панихиды. Мы все сидели в пентхаусе, испытывая дикий шок, обращая друг к другу потрясенные лица, пока Хагстрем по-тихому заботился о том, чтобы его карманные сотрудники органов охраны правопорядка осмотрели место преступления и не задали никому лишних вопросов.
Я все еще был захвачен тем моментом, снова и снова проигрывая в уме сцену убийства. Машина, дуло пистолета, быстрая езда. Как я закрываю своим телом двух женщин, что оказались передо мной, Гленду и Норин, – в то же самое время оставляю беззащитным того единственного человека, которого мне в первую голову следовало оберегать. Хотя, конечно, прыгни я назад, а не вперед, где-то на холодной каменной плите мог бы сейчас лежать я.
Но что меня по-настоящему заинтересовало, так это следующий фрагмент: действительно ли Джек встал и выступил из своей инвалидной коляски, прежде чем рухнуть на мостовую? Мне определенно показалось, что секунду-другую ноги его держали. А если все так, что это должно означать? Что он всегда мог ходить или что это был какой-то выплеск сверхсилы на последнем дыхании? Какую пользу можно извлечь из симуляции такого серьезного заболевания, как СМА? Никто вроде бы об этом не упомянул, и мне не казалось, что сейчас самое время поднимать подобные вопросы.
Пока Норин все еще открыто оплакивала своего брата, Хагстрем и ББ уже перешли к делу. Они обсуждали подозреваемых, однако, учитывая все обстоятельства и способ убийства, на ум им пришли только два варианта.
– Либо это был Талларико, либо Рубин.
– А кто такой Рубин? – поинтересовался я. Хагстрем был слишком увлечен обсуждением, чтобы по своему обыкновению велеть мне заткнуться.
– Семья комписов, – ответил он, – Кен Рубин. Кроме этих двоих, мне больше никто в голову не приходит. Чтобы кто-то еще стал эти долбаные… пистолеты вытаскивать. – На слове «пистолеты» губы его скривились от отвращения. – Но у Рубина не было причины это делать. Мы с его семьей не контачим. У них свой рэкет, у нас свой.
– Значит, это Талларико, – подытожил ББ. – Только он один и остался.
– Талларико, – повторил Хагстрем. – Долбаный Эдди Талларико. А к этому времени он уже наверняка как долбаный крот в своем лагере окопался.
Именно тогда я открыл рот и выпалил:
– Я могу туда пробраться.
– Что? Куда?
– В дом Талларико.
Теперь я привлек их внимание. Оба повернулись ко мне как пара отчаянных страховых агентов с горячей перспективой на линии.
– Еще разок?
– Эдди Талларико. Я могу пробраться в его дом. Могу выяснить, кто конкретно это проделал.
ББ на это не купился. Недоверием от него несло как духами, и меня омывал кислый запах его пота.
– И как ты планируешь это провернуть?
– Я знаком с его братом, – признался я и тут же понял, что иду по краю огроменной кастрюли с кипятком. Следовало очень тщательно подбирать слова.
– Фрэнка. Он из Лос-Анджелеса. Это все рапторские дела.
Хагстрем сделал шаг вперед.
– И ты думаешь, это станет твои пропуском? Если действительно убили Джека они – если это их ответственность, – они будут с тройным рвением проверять всех, кто туда приходит. Как ты собираешься с этим справиться?
– Оставь это мне, – сказал я ему. – Я обо всем позабочусь.
– А что потом? – спросил ББ, по-прежнему не особенно убежденный. – Ты выясняешь, кто конкретно выполнил задание и прямо там же его кончаешь?
– Нет, тут ваши владения. Я просто доставляю его к вам.
Они ненадолго собрались вместе, что-то шепча друг другу на ухо и слишком уж часто бросая взгляды в мою сторону. Я принялся разглядывать ковер. Заседание все продолжалось.
Тут Норин вытерла слезы и громко сказала:
– Пусть он это сделает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55