— Нет.
Следователь взялся за телефон.
Когда Мокроносова увели и мы остались одни, майор долго мерил шагами мрачный кабинет, кидая на меня колючие взгляды. Наконец он остановился и заговорил:
— Вы допустили ошибку. Даже две. Во-первых, вы объявили подследственному, что он невиновен. Этого говорить нельзя было никак. Такой вывод вправе делать только суд. Во-вторых, вы вообще неправы. Виновен он, я в этом уверен. Прямых доказательств у меня пока нет, но они будут, ручаюсь. Повторяю, он виновен. Он должен быть виновен!
Последние слова окончательно рассеяли всяческие иллюзии по поводу моральных устоев майора. Он был предубежден против этого невезучего забулдыги. Почему? Недобросовестность? Тупость? Или злой умысел? Впечатление разумного, вдумчивого человека Пронин не производил, добросовестностью тоже, по-моему, не отличался. Что же касается злого умысла, то что общего может быть между следователем по особо опасным делам и хроническим алкоголиком? Я решил «прощупать» следователя. Мне не пришлось долго ворошить весь хлам, скопившийся в его голове: та мысль лежала на самой поверхности и, видимо, давно не давала покоя майору. Все оказалось до смешного просто: через три дня, в понедельник, наш бравый майор Пронин должен был отчитаться перед начальством по делу Паукова, так как в понедельник по плану следствие надо было закончить. Если убийца будет найден — а чем Мокроносов не убийца?! — светила премия, если нет — взбучка. Стоит ли копать глубже, раз кандидат в преступники уже в КПЗ?
Я понял, что за птица следователь Пронин. Однако, коли влип в эту историю, отстаивать справедливость я обязан не столько ради Мокроносова, сколько ради самого себя. И дернул меня черт поддаться на уговоры майора! Шел бы себе марками любоваться — и горя бы не знал. Да уж не проверка ли это? Вроде не похоже, а вот предостережение от необдуманных действий мне, кажется, сделано было, и не одно. Я вспомнил типа в морковном свитере, его чувствительные пинки, попытки покончить с собой под колесами желтого «Москвича». А эти дурацкие верблюды?.. Ясно, следившие за мной инопланетные экспериментаторы предупреждали: я вплотную подошел к запретной черте.
Я очнулся от своих размышлений. Круглолицый майор с любопытством смотрел на меня из-под пухлых век, почти лишенных ресниц.
— Мне очень жаль, — произнес он слащавым голосом, — что я втянул вас в наше нелегкое дело. Извините великодушно. Будем считать, что я вас ни о чем не просил…
— Нет, — перебил его я, — так не пойдет! Буду копать До конца, пока справедливость не восторжествует!
— Да поймите же, — горячился майор, — я обратился к вам исключительно за тем, чтобы вы помогли найти веские доказательства вины Мокроносова. Кто знал, что вы выкинете такой фортель! Я веду следствие, отвечаю перед руководством, перед своей совестью…
— Да нет у вас совести! Вам бы только премию получить за раскрытое преступление.
Лицо следователя посерело.
— Да как вы смеете! — прошипел он, брызгая слюной. — Да за такие слова…
— Не стращайте, не поможет! Я хочу только одного — справедливости. Совершенно уверен в непричастности Мокроносова к убийству Паукова. Даже не уверен — знаю.
— А доказательства у вас есть?
Я пожал плечами.
— По-моему, не я должен доказывать его невиновность, а вы — его вину.
— Вот-вот, его вину мы докажем, в этом не сомневайтесь. А вы его невиновность доказать не сможете!
Я понял: этот тип загнал меня в угол. Действительно, голословное утверждение доказательством не является. Мне-то все было ясно, как наверняка и ему. Суду нужны факты. Ими я не располагал.
— Ну что, будут доказательства? — ехидно спросил Пронин.
— Будут! — ответил я, с отвращением глядя в его свинячьи глазки.
— Вот как? Я рассчитывал, что вы все-таки одумаетесь. Ну что же, старайтесь, ищите. Если что найдете, буду только рад. Правда, адресок я вам дать не могу — служебная тайна.
— Адрес мне известен. Знаю я кое-что такое, о чем вы и не подозреваете.
— Вот как? — повторил майор, ерзая от беспокойства в кресле.
— Именно так, — сказал я, направляясь к двери. — До скорой встречи. Очень хотел бы надеяться, что одумаетесь все-таки вы.
Я вышел, демонстративно хлопнув дверью, и решил тут же, не откладывая, ехать на Мурановскую, тридцать три, где жили подследственный и потерпевший. «Служебную тайну» я выудил из памяти майора. Не блефовал я, впрочем, и говоря о чем-то, что ему и в голову не приходит; в этой самой его голове я отыскал нечто, что могло в дальнейшем сыграть для меня неплохую службу. Но пока что об этом ни звука.
По дороге я позвонил домой и предупредил Машу, что немного задержусь. Вместо раздраженного ворчания я услышал кое-что весьма музыкальное: не иначе, подарок Арнольда продолжал облагораживать атмосферу нашей квартиры.
Мурановская оказалась у черта на рогах. Обогнув кинотеатр «Будапешт», автобус наконец выплюнул меня на тротуар на первой же остановке. Дом я нашел быстро.
План у меня был следующий. Преступление было совершено средь бела дня, значит, убийца не мог проникнуть в дом незамеченным. Наверняка кто-то его видел, хоть краем глаза. Именно на это я и рассчитывал. «Прощупав» соседей, я надеялся получить нужную информацию — портрет преступника.
У подъезда коротали время бабульки. Они перемывали косточки всем жильцам дома. Разумеется, речь шла и о недавнем убийстве. Я занял позицию напротив подъезда, подперев плечом трансформаторную будку.
Прав был Арнольд: приходится попотеть, прежде чем извлечешь из груды никчемных, пустых, сорных мыслей ту единственную, которая тебе нужна.
«Потеть» мне пришлось около полутора часов. И какого только хлама не держали женщины в убеленных сединами головах! Мой кропотливый труд был вознагражден: постепенно, штрих за штрихом, перед моим мысленным взором стал вырисовываться портрет человека, побывавшего здесь около двух часов в день убийства Паукова. Молодой мужчина лет двадцати восьми — тридцати, длинноволосый, в легком подпитии. Джинсы, тельняшка, сумка в руке. Уверенно вошел в подъезд. Когда и как вышел, никто не видел.
Потоптавшись у трансформаторной будки еще минут десять и заметив, что бабули начали кидать в мою сторону беспокойные взгляды, я решил покинуть свой пост.
— Гражданин, предъявите документы! — раздался у меня за спиной требовательный голос.
Глава 7
Я обернулся. Передо мной стоял немолодой уже милиционер с погонами сержанта. Цепким, подозрительным взглядом он ощупывал мою фигуру.
— Ваши документы!
Документов у меня с собой не было. Прежде чем принять решение, я захотел узнать, чем же вызван интерес к моей персоне. Нужная мне информация лежала на поверхности:
«Стоеросов!»
«Я!»
«Слетай к дому номер тридцать три по Мурановской Оттуда только что сигнал поступил: какой-то подозрительный тип околачивается у пятого подъезда — ну, у того, где этого пьяницу пристукнули. Установи личность и доложи».
«Будет сделано, капитан!»
Коротко и ясно. Какая-то из старушек обратила на меня внимание и звякнула в отделение. Теперь доказывай, что ты не верблюд!
— Документов у меня с собой нет… — начал я.
— В таком случае придется пройти со мной, — бесстрастно произнес Стоеросов.
— А, собственно, зачем? — сделал я слабую попытку избежать объяснений в милиции.
— На предмет установления вашей личности, — так же бесстрастно ответил сержант.
— Ну что же, идемте, — пожал я плечами, поняв, что уговоры бесполезны.
Отделение милиции располагалось поблизости. Стоеросов привел меня в комнату дежурного и легонько подтолкнул навстречу сурового вида капитану, который отчаянно дымил «Примой».
— Вот он, голубчик. Документы предъявить отказался, — доложил сержант.
— Вот как? — сузил глаза капитан.
— Не отказался, просто у меня их нет.
— Вы что, бомж?
— Почему бомж? Я коренной москвич…
Я рассказал, кто я, где живу, чем занимаюсь. Капитан выплюнул окурок «Примы» на пол и принялся звонить куда-то. Долго что-то выяснял и наконец, слегка разочарованный, объявил:
— Мы установили вашу личность, товарищ Нерусский. Вы именно тот, за кого себя выдаете.
— Спасибо. Я в этом нисколько не сомневался. Рад услышать это лишний раз, тем более из ваших уст. Мне можно идти?
— Минуточку! — Капитан достал очередную, сигарету из лежащей на столе пачки. — Один вопрос. Что вы делали у пятого подъезда дома тридцать три по Мурановской улице?
Я пожал плечами.
— Ничего. Просто стоял. Ничего не делал.
— Просто стоял и ничего не делал, — повторил капитан. — Несколько странное времяпрепровождение, вы не находите?
— Надеюсь, уголовной ответственности за это я нести не обязан?
— За это — нет. — Капитан сделал ударение на первых словах. — Возможно, за вами есть кое-что еще.
— Бесспорно. Конечно, есть! Иначе и быть не может.
— Так рассказывайте. Сами рассказывайте!
— Рассказывать что? Обо всем, что со мной было со дня рождения?
Я знал: капитан поймет, что я над ним издеваюсь. И он понял. Не слишком рано, но и не чересчур поздно.
— Вы что, смеетесь надо мной?! Отвечайте, что вы делали у дома, где две недели назад произошло убийство?
— Послушайте, капитан, — я решил впредь говорить только серьезно, — если хотите получить информацию обо мне, позвоните следователю Пронину в МУР. Он вам все объяснит. Сергей Тимофеевич как раз ведет дело об убийстве Паукова.
— Знаю, — буркнул капитан, остывая. Он набрал номер Уголовного розыска.
— Следователь Пронин? Здравствуйте, товарищ майор. Это капитан Матерый из триста двадцатого. Да, да, того самого… У меня вот какое дело. Ко мне поступил один подозрительный субъект. Утверждает, что знаком с вами, мол, работает в контакте с органами… Некто Нерусский Николай Николаевич… Что? Первый раз слышите? — Губы капитана скривились в ухмылке. — Я, собственно, так и думал…
Ну и свинья же этот майор! Чего-чего, а такого я от него не ожидал.
Я подскочил к столу, выхватил у капитана трубку и крикнул:
— Послушайте, вы, слуга закона! Или вы перестанете валять дурака, или я доведу дело до конца сам, без вашего участия! Я сумею это сделать, вы знаете. Кое-что я уже раскопал.
Через несколько секунд в трубке раздался чуть ли не радостный голос этого хамелеона:
— Ах, это вы, коллега? Рад вас слышать! Я, знаете ли, не сразу понял… Слышимость никудышная. Извините. Так вы, Николай Николаевич, говорите, что напали на след убийцы? Я не ослышался?
— Нет, не ослышались. Поищите в картотеке. Этому человеку лет двадцать восемь — тридцать. Длинные темные волосы. Крупный, грубые черты лица. Ходит в тельняшке и потертых джинсах. Походка уверенная, вразвалку. Похоже, бывший моряк. Есть все основания полагать, что в момент убийства находился в квартире Паукова.
— Хорошо, Николай Николаевич. Учту вашу информацию. Если вас не затруднит, передайте трубочку капитану Матерому.
Матерый некоторое время внимательно слушал, наблюдая за мной.
— Понял, товарищ майор. Всего доброго! — сказал он и положил трубку.
Воцарилось неловкое молчание. Нарушил его капитан.
— М-да, интересное дельце получается. Вы, стало быть, частным образом расследуете убийство Паукова?
— Нет, мое дело — доказать невиновность Мокроносова, а расследование — это ваша прерогатива… Надеюсь, теперь я могу идти?
— Да, конечно.
— Прощайте! — бросил я и вышел из кабинета.
Не успел я пройти и пяти метров, как услышал позади торопливые шаги. Меня догнал сержант Стоеросов.
— Послушайте, Нерусский, не знаю, как вы собираетесь раскрутить это дело, но хочу, чтобы у вас получилось. Я помогу вам. Я знаю человека, которого вы описали. Это Козлятин из дома двадцать девять по Мурановской. Квартира, по-моему, сорок три.
Вот так так! Неприятность с задержанием неожиданно обернулась удачей. И не верь после этого в случай!
— Спасибо, сержант!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16