— скомандовал Арнольд Иванович.
Я вздрогнул и отвел взгляд.
— Ну что, точен портрет?
— Н-да, — промямлил я, — похоже, в общем-то… Правда, слишком уж…
— Откровенно?
— Д-да. Слишком. Кстати, — я снова пристально посмотрел ему в глаза, — откуда вы все это обо мне знаете?
— Вот чудак! Да от вас самого! Перекачал информацию из вашего мозга в свой, переработал, обобщил и — пожалуйста! — портрет готов. Знаю, знаю, скажете, дескать сами о себе так не думаете. Верно, не думаете. Но ваша память содержит такое обилие фактов, характеризующих вас, что мне осталось только отбросить лишнее и составить вашу характеристику… Да вы не смущайтесь, Николай Николаевич, на Земле вас никто «просвечивать» не будет. Наоборот, там каждый будет у вас как на ладони. — Командир посмотрел на часы. — Пойдемте ужинать, пора.
В тот вечер Арнольд Иванович был особенно обходителен. Он предупреждал любое мое желание. Ему не хотелось расставаться с новым другом, дважды на глаза его наворачивались слезы. Пытаясь заглушить горечь скорой разлуки, он переусердствовал с коньяком. Я тоже.
— Коля! — Арнольд Иванович в очередной раз наполнил рюмки. — За нашу будущую встречу!
— Арнольдик! Дай я тебя поцелую…
Я потянулся к нему через стол, задел бутылку, та упала на пол и разбилась.
— К счастью!
— К счастью! — подхватил Арнольд Иванович. — Все, Коля, скоро Земля. Гражданин, вам на следующей выходить!
— Не хочу на Землю! — дурным голосом кричал я. — Хочу всю жизнь летать с тобой! Ты мой лучший друг, Арнольд!..
…Через четверть часа в иллюминаторе возник и стал расти голубой шар Земли. В каюту, где сидел я, уже готовый к приземлению, вошел запыхавшийся Арнольд Иванович с огромным букетом голубых роз.
— Вот, возьми! Ничего, кроме цветов, подарить не имею права. Они долго стоят, недели две, а то и больше, если ласков с ними будешь…
— Спасибо, Арнольд! — В носу у меня защипало. Я отвернулся.
— Ну все… Пора, пора!
— Как, уже прилетели?
— Взгляни!
Освещаемый прожекторами нашего корабля, внизу медленно проплывал лес. Вдали виднелись огни большого города.
— Москва, — пояснил Арнольд Иванович. — Тебя где высадить?
— Возле дома. Если нетрудно…
— Ничуть. Сейчас, погоди, отдам команду. — И он исчез за дверью.
Мне было грустно. Настоящих друзей у меня не было, поэтому, наверное, так влекло меня к этому человеку, от которого веяло теплом и искренностью. Что из того, что он с другой планеты?! Разве это главное?
В каюту вернулся Арнольд Иванович.
— Все! Пошли. Мы над твоим домом.
— Арнольд, может, зайдешь ко мне? Мы никому не скажем, кто ты. Посмотришь, как живу…
Арнольд Иванович покачал головой.
— Нет, — с грустью произнес он, — сейчас нельзя. Как-нибудь в следующий раз.
— Да уж дождешься тебя.
— Обещаю!
— Точно? Ну смотри! Буду ждать. Мы обнялись.
Через минуту я спрыгнул на черный асфальт в пяти шагах от своего подъезда. Стояла глубокая ночь. В доме не светилось ни одно окно. «Тем лучше, — подумал я, — не дай бог, кто увидит. Неприятностей не оберешься». Рыболовные снасти и рюкзак с палаткой лежали на тротуаре, аккуратно сложенные чьей-то заботливой рукой.
«Спасибо, Арнольд», — благодарно подумал я.
«И тебе спасибо, Николай» — пронесся в моей голове ответ.
Люк звездолета закрыли, прожектор выключили. Я смотрел на корабль пришельцев и чувствовал, что теряю что-то…
Вдруг люк снова открылся, показалась голова командира.
— На, держи! — крикнул он. На асфальт плюхнулось что-то большое и тяжелое. — Как-никак с рыбалки вернулся. Прощай! Цветы жене не забудь отдать.
Люк захлопнулся. Черная громадина звездолета бесшумно пошла вверх и вскоре исчезла в ночной тьме.
— Прощайте, друзья! — прошептал я.
Я с опаской подошел к предмету, сброшенному с корабля. На асфальте, слабо шевеля хвостом, лежал великолепный осетр. Он жадно хватал воздух открытой пастью.
«Вот это улов! — подумал я. — Ну и удружил Арнольд Иванович! Ведь не поверит же никто…»
Глава 5
В подъезде было темно: кто-то повыворачивал все лампочки. Я долго проканителился, прежде чем попал ключом в замочную скважину. В прихожей я нащупал выключатель, зажег свет.
— Маша! — шепотом позвал я на всякий случай, но никто не отозвался. Я прошел на кухню. Осетр, которого я все еще прижимал к груди, широко зевал. «Сейчас заговорит», — подумалось мне, но рыба молчала. Сняв рюкзак и положив осетра на балкон, я занялся цветами. Аккуратно подрезав колючие стебли, поставил розы в хрустальную вазу и невольно залюбовался: красотища-то какая! На цыпочках, боясь разбудить жену, я вошел в гостиную, поставил вазу на сервант. Однако жену все-таки разбудил.
— Это ты, Николай? — сонным голосом спросила она из спальни.
— Я, я. Спи!
— Который час?
— Поздно уже. Спи.
— Заснешь тут с вами, — недовольно проворчала она. — Что, раньше никак нельзя было вернуться?
Я приготовился было объясняться, но услышал ее ровное, глубокое дыхание. «Заснула, — с облегчением подумал я, — утром, даст бог, все само собой уладится».
Жена моя Мария Константиновна — женщина добрая и покладистая. Она мне никогда и ни в чем не перечила, но в результате выходило: все решала она. Как человек слабохарактерный и тихий я смотрел на это сквозь пальцы.
Пробило два. Я почувствовал, что ужасно хочу спать. Не помню, как разделся, как лег…
Разбудило меня громыхание кастрюль, доносившееся с кухни. Я с хрустом потянулся и вскочил с постели. Половина седьмого. Не опоздать бы на работу!
В комнату вошла Маша.
— Встал… — констатировала она.
— Доброе утро, Маша! — улыбнулся я ей.
Жена явно не разделяла моего хорошего настроения.
— Почему вчера так поздно заявился?
— Вчера? — переспросил я, пытаясь вспомнить, почему же в самом деле я вчера так поздно вернулся домой. Сквозь открытую дверь я увидел вазу с голубыми розами и вмиг все вспомнил: пришельцы, звездолет, Арнольд Иванович, Большое Колесо, Совет, эксперимент…
Я снова улыбнулся, ласково потрепал жену по плечу.
— Ты же знаешь, рыбалка — такое дело. Пока то да се… Потом застрял на станции. Глянь, какую я тебе прелесть принес!
Как ни странно, Маша цветов еще не заметила. Бросив взгляд на сервант, она сначала вскрикнула «Ой!», прижала руки к груди и только потом спросила:
— Где ты достал это чудо?
— Да на станции, когда электричку ждал… У одной старушки купил. Последние, говорит. Хотел тебе сюрприз сделать. Нравятся?
Маша преобразилась. И куда девалось ее дурное настроение! Глаза сияли. Счастливая улыбка сделала ее моложе лет на десять.
— Спасибо, милый! — прошептала она. — Никогда не видела таких прекрасных цветов. Никогда! Небось дорогие?
— Миллион долларов! — раздался голос позади нас. Я обернулся. На пороге стоял полуодетый Василий — студент-первокурсник, восемнадцати лет от роду. И в придачу наш сын.
— Ты чего вскочил? Рано еще.
Но сын не слушал меня: завороженный, он смотрел на цветы.
— Пап, где… где ты их взял? — почему-то шепотом спросил он.
— Я же сказал… у бабки, на станции…
— Дело в том, что голубых роз… не бывает! — Он, казалось, боялся отвести глаза от цветов. — Не бывает!.. В принципе…
Я смутился. Мне и в голову не могло прийти, что такая мелочь, как цвет роз, может поставить под угрозу тайну моего полета на чужую планету.
— Старуха всучила, а я в темноте и не разглядел… А что, таких действительно не бывает?
Василий отрицательно покачал головой.
— За бугром за такое целое состояние отвалили бы. Есть там любители… Миллион, а то и два, наверное, дали бы.
— Миллион?!
— Никак не меньше, — с видом знатока сказал Василий, нюхая цветы. — А запах классный!..
За завтраком Василий поинтересовался:
— Отец, а как порыбачил-то? Много наловил? Или как в прошлый раз?
Лишь сейчас я вспомнил про вчерашнего осетра.
— Братцы! — Я запихнул в рот остаток бутерброда с сыром и выскочил из-за стола. — Я же вчера такое поймал!.. Сейчас!
Я вернулся с балкона с огромным осетром в руках.
— Вот! — торжественно провозгласил я, победоносно глядя на жену и сына.
— Вот это фарт! Неужели на удочку?
— А то как же!
Василий с сомнением покачал головой.
— Ну и дела! Во-первых, на удочку такой экземпляр не взять. Это точно. А во-вторых, в Истринском водохранилище осетров нет и никогда не было. Факт.
— Слишком много ты, Васька, понимаешь! — сурово произнес я. — Голубых роз не бывает, такая рыба не водится… Однако вот они!
— Это-то и странно…
— Странно, не странно… Глазам не веришь — пощупай.
— Ну ладно, положим, осетра ты мог в магазине купить, а вот голубые розы…
Тут вмешалась Маша:
— В магазине? Скорее поверю, что в нашем пруду крокодилы завелись. Нет, Василек, таких чудес не бывает.
— Смотрите сами, — недовольно пробурчал Василий, допивая кофе. — Твоя легенда, отец, не убеждает. Лучше не распространяйся обо всем этом — не поверят… Пока! Буду поздно.
— Стой, Васька! — гаркнул я, но его уже и след простыл. — Вот стервец…
— Знаешь, Коль, а он прав, — задумчиво проговорила Маша, убирая посуду, — все это и вправду на чудо смахивает. Может, ты чего не досказываешь, что-то скрываешь? — Она пристально посмотрела мне в глаза.
Я похолодел.
— Нечего мне скрывать, — пробурчал я и на всякий случай отвернулся.
— Ну и ладно, — сказала она со вздохом и улыбнулась. — А розы действительно прелесть. Ах, как пахнут!..
Интересно, о чем она сейчас думает? Вернувшись на Землю, я еще не воспользовался возможностью прочесть чьи-нибудь мысли. Можно попробовать.
Мысли жены читать было интересно. Не все, конечно, а лишь те, что касались меня. После двадцати лет супружеской жизни, к великой своей радости, я узнал, что моя дорогая супруга всегда была верна мне. Ко мне относится весьма критически. Многое прощает, предпочитая затушить искру назревающего раздора. Считает меня главой семьи и в то же время в глубине души относится ко мне как к ребенку. По поводу последней рыбалки никаких особых мыслей у нее не было. Как всегда во время моих субботне-воскресных отлучек, немного волновалась, но, привыкшая, что у нас никогда ничего не случается, волновалась скорее по традиции. Правда, когда к десяти вечера я не вернулся, волнение переросло в тревогу. Однако в десять, как обычно, легла спать, но и во сне тревожилась. (Я с удивлением обнаружил, что могу «просматривать» и сны.) Недоумение вызвал осетр-великан, а уж космические розы — прямо-таки взрыв эмоций. Радость и изумление, сомнения и благодарность соперничали в ее душе. Для дурного настроения и нравоучений по поводу моего позднего возвращения места не оставалось. Женщины любят цветы, особенно те, кто редко получает их. Где и как я достал голубые розы, водятся ли в Истринском водохранилище осетры — все это Машу не интересовало. А если и интересовало, то не настолько, чтобы ставить под сомнение слова мужа. Не все ли равно, где я достал цветы? Главное, достал… для нее…
Я читал мысли жены, и мне становилось неловко. Я даже покраснел. Подглядывать в замочную скважину претило моей натуре.
Маша приводила себя в порядок у зеркала и что-то тихонько напевала. Знала бы она, что я читаю ее мысли!
Я чувствовал, что поступил некрасиво, и тут же поклялся никогда больше не копаться в мыслях и чувствах жены без ее ведома. От такого решения мне стало легче. Я нежно обнял жену.
— Прости, — прошептал я.
— За что? — удивилась она.
Я ничего не ответил. А по комнате разносился аромат неземных цветов. Она подошла к серванту, полюбовалась цветами, немного пододвинула вазу. Глаза ее светились счастьем.
— Спасибо, милый! Я рада, что ты не забыл про наш день…
Часы пробили половину восьмого.
— Ой! — вскрикнула Маша. — Опаздываю! Все, бегу! Пока, Коленька…
Она чмокнула меня в щеку и убежала.
Я тупо глядел ей вслед. Какой же я болван! Как я мог забыть?! Ведь сегодня четырнадцатое мая — годовщина нашей свадьбы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Я вздрогнул и отвел взгляд.
— Ну что, точен портрет?
— Н-да, — промямлил я, — похоже, в общем-то… Правда, слишком уж…
— Откровенно?
— Д-да. Слишком. Кстати, — я снова пристально посмотрел ему в глаза, — откуда вы все это обо мне знаете?
— Вот чудак! Да от вас самого! Перекачал информацию из вашего мозга в свой, переработал, обобщил и — пожалуйста! — портрет готов. Знаю, знаю, скажете, дескать сами о себе так не думаете. Верно, не думаете. Но ваша память содержит такое обилие фактов, характеризующих вас, что мне осталось только отбросить лишнее и составить вашу характеристику… Да вы не смущайтесь, Николай Николаевич, на Земле вас никто «просвечивать» не будет. Наоборот, там каждый будет у вас как на ладони. — Командир посмотрел на часы. — Пойдемте ужинать, пора.
В тот вечер Арнольд Иванович был особенно обходителен. Он предупреждал любое мое желание. Ему не хотелось расставаться с новым другом, дважды на глаза его наворачивались слезы. Пытаясь заглушить горечь скорой разлуки, он переусердствовал с коньяком. Я тоже.
— Коля! — Арнольд Иванович в очередной раз наполнил рюмки. — За нашу будущую встречу!
— Арнольдик! Дай я тебя поцелую…
Я потянулся к нему через стол, задел бутылку, та упала на пол и разбилась.
— К счастью!
— К счастью! — подхватил Арнольд Иванович. — Все, Коля, скоро Земля. Гражданин, вам на следующей выходить!
— Не хочу на Землю! — дурным голосом кричал я. — Хочу всю жизнь летать с тобой! Ты мой лучший друг, Арнольд!..
…Через четверть часа в иллюминаторе возник и стал расти голубой шар Земли. В каюту, где сидел я, уже готовый к приземлению, вошел запыхавшийся Арнольд Иванович с огромным букетом голубых роз.
— Вот, возьми! Ничего, кроме цветов, подарить не имею права. Они долго стоят, недели две, а то и больше, если ласков с ними будешь…
— Спасибо, Арнольд! — В носу у меня защипало. Я отвернулся.
— Ну все… Пора, пора!
— Как, уже прилетели?
— Взгляни!
Освещаемый прожекторами нашего корабля, внизу медленно проплывал лес. Вдали виднелись огни большого города.
— Москва, — пояснил Арнольд Иванович. — Тебя где высадить?
— Возле дома. Если нетрудно…
— Ничуть. Сейчас, погоди, отдам команду. — И он исчез за дверью.
Мне было грустно. Настоящих друзей у меня не было, поэтому, наверное, так влекло меня к этому человеку, от которого веяло теплом и искренностью. Что из того, что он с другой планеты?! Разве это главное?
В каюту вернулся Арнольд Иванович.
— Все! Пошли. Мы над твоим домом.
— Арнольд, может, зайдешь ко мне? Мы никому не скажем, кто ты. Посмотришь, как живу…
Арнольд Иванович покачал головой.
— Нет, — с грустью произнес он, — сейчас нельзя. Как-нибудь в следующий раз.
— Да уж дождешься тебя.
— Обещаю!
— Точно? Ну смотри! Буду ждать. Мы обнялись.
Через минуту я спрыгнул на черный асфальт в пяти шагах от своего подъезда. Стояла глубокая ночь. В доме не светилось ни одно окно. «Тем лучше, — подумал я, — не дай бог, кто увидит. Неприятностей не оберешься». Рыболовные снасти и рюкзак с палаткой лежали на тротуаре, аккуратно сложенные чьей-то заботливой рукой.
«Спасибо, Арнольд», — благодарно подумал я.
«И тебе спасибо, Николай» — пронесся в моей голове ответ.
Люк звездолета закрыли, прожектор выключили. Я смотрел на корабль пришельцев и чувствовал, что теряю что-то…
Вдруг люк снова открылся, показалась голова командира.
— На, держи! — крикнул он. На асфальт плюхнулось что-то большое и тяжелое. — Как-никак с рыбалки вернулся. Прощай! Цветы жене не забудь отдать.
Люк захлопнулся. Черная громадина звездолета бесшумно пошла вверх и вскоре исчезла в ночной тьме.
— Прощайте, друзья! — прошептал я.
Я с опаской подошел к предмету, сброшенному с корабля. На асфальте, слабо шевеля хвостом, лежал великолепный осетр. Он жадно хватал воздух открытой пастью.
«Вот это улов! — подумал я. — Ну и удружил Арнольд Иванович! Ведь не поверит же никто…»
Глава 5
В подъезде было темно: кто-то повыворачивал все лампочки. Я долго проканителился, прежде чем попал ключом в замочную скважину. В прихожей я нащупал выключатель, зажег свет.
— Маша! — шепотом позвал я на всякий случай, но никто не отозвался. Я прошел на кухню. Осетр, которого я все еще прижимал к груди, широко зевал. «Сейчас заговорит», — подумалось мне, но рыба молчала. Сняв рюкзак и положив осетра на балкон, я занялся цветами. Аккуратно подрезав колючие стебли, поставил розы в хрустальную вазу и невольно залюбовался: красотища-то какая! На цыпочках, боясь разбудить жену, я вошел в гостиную, поставил вазу на сервант. Однако жену все-таки разбудил.
— Это ты, Николай? — сонным голосом спросила она из спальни.
— Я, я. Спи!
— Который час?
— Поздно уже. Спи.
— Заснешь тут с вами, — недовольно проворчала она. — Что, раньше никак нельзя было вернуться?
Я приготовился было объясняться, но услышал ее ровное, глубокое дыхание. «Заснула, — с облегчением подумал я, — утром, даст бог, все само собой уладится».
Жена моя Мария Константиновна — женщина добрая и покладистая. Она мне никогда и ни в чем не перечила, но в результате выходило: все решала она. Как человек слабохарактерный и тихий я смотрел на это сквозь пальцы.
Пробило два. Я почувствовал, что ужасно хочу спать. Не помню, как разделся, как лег…
Разбудило меня громыхание кастрюль, доносившееся с кухни. Я с хрустом потянулся и вскочил с постели. Половина седьмого. Не опоздать бы на работу!
В комнату вошла Маша.
— Встал… — констатировала она.
— Доброе утро, Маша! — улыбнулся я ей.
Жена явно не разделяла моего хорошего настроения.
— Почему вчера так поздно заявился?
— Вчера? — переспросил я, пытаясь вспомнить, почему же в самом деле я вчера так поздно вернулся домой. Сквозь открытую дверь я увидел вазу с голубыми розами и вмиг все вспомнил: пришельцы, звездолет, Арнольд Иванович, Большое Колесо, Совет, эксперимент…
Я снова улыбнулся, ласково потрепал жену по плечу.
— Ты же знаешь, рыбалка — такое дело. Пока то да се… Потом застрял на станции. Глянь, какую я тебе прелесть принес!
Как ни странно, Маша цветов еще не заметила. Бросив взгляд на сервант, она сначала вскрикнула «Ой!», прижала руки к груди и только потом спросила:
— Где ты достал это чудо?
— Да на станции, когда электричку ждал… У одной старушки купил. Последние, говорит. Хотел тебе сюрприз сделать. Нравятся?
Маша преобразилась. И куда девалось ее дурное настроение! Глаза сияли. Счастливая улыбка сделала ее моложе лет на десять.
— Спасибо, милый! — прошептала она. — Никогда не видела таких прекрасных цветов. Никогда! Небось дорогие?
— Миллион долларов! — раздался голос позади нас. Я обернулся. На пороге стоял полуодетый Василий — студент-первокурсник, восемнадцати лет от роду. И в придачу наш сын.
— Ты чего вскочил? Рано еще.
Но сын не слушал меня: завороженный, он смотрел на цветы.
— Пап, где… где ты их взял? — почему-то шепотом спросил он.
— Я же сказал… у бабки, на станции…
— Дело в том, что голубых роз… не бывает! — Он, казалось, боялся отвести глаза от цветов. — Не бывает!.. В принципе…
Я смутился. Мне и в голову не могло прийти, что такая мелочь, как цвет роз, может поставить под угрозу тайну моего полета на чужую планету.
— Старуха всучила, а я в темноте и не разглядел… А что, таких действительно не бывает?
Василий отрицательно покачал головой.
— За бугром за такое целое состояние отвалили бы. Есть там любители… Миллион, а то и два, наверное, дали бы.
— Миллион?!
— Никак не меньше, — с видом знатока сказал Василий, нюхая цветы. — А запах классный!..
За завтраком Василий поинтересовался:
— Отец, а как порыбачил-то? Много наловил? Или как в прошлый раз?
Лишь сейчас я вспомнил про вчерашнего осетра.
— Братцы! — Я запихнул в рот остаток бутерброда с сыром и выскочил из-за стола. — Я же вчера такое поймал!.. Сейчас!
Я вернулся с балкона с огромным осетром в руках.
— Вот! — торжественно провозгласил я, победоносно глядя на жену и сына.
— Вот это фарт! Неужели на удочку?
— А то как же!
Василий с сомнением покачал головой.
— Ну и дела! Во-первых, на удочку такой экземпляр не взять. Это точно. А во-вторых, в Истринском водохранилище осетров нет и никогда не было. Факт.
— Слишком много ты, Васька, понимаешь! — сурово произнес я. — Голубых роз не бывает, такая рыба не водится… Однако вот они!
— Это-то и странно…
— Странно, не странно… Глазам не веришь — пощупай.
— Ну ладно, положим, осетра ты мог в магазине купить, а вот голубые розы…
Тут вмешалась Маша:
— В магазине? Скорее поверю, что в нашем пруду крокодилы завелись. Нет, Василек, таких чудес не бывает.
— Смотрите сами, — недовольно пробурчал Василий, допивая кофе. — Твоя легенда, отец, не убеждает. Лучше не распространяйся обо всем этом — не поверят… Пока! Буду поздно.
— Стой, Васька! — гаркнул я, но его уже и след простыл. — Вот стервец…
— Знаешь, Коль, а он прав, — задумчиво проговорила Маша, убирая посуду, — все это и вправду на чудо смахивает. Может, ты чего не досказываешь, что-то скрываешь? — Она пристально посмотрела мне в глаза.
Я похолодел.
— Нечего мне скрывать, — пробурчал я и на всякий случай отвернулся.
— Ну и ладно, — сказала она со вздохом и улыбнулась. — А розы действительно прелесть. Ах, как пахнут!..
Интересно, о чем она сейчас думает? Вернувшись на Землю, я еще не воспользовался возможностью прочесть чьи-нибудь мысли. Можно попробовать.
Мысли жены читать было интересно. Не все, конечно, а лишь те, что касались меня. После двадцати лет супружеской жизни, к великой своей радости, я узнал, что моя дорогая супруга всегда была верна мне. Ко мне относится весьма критически. Многое прощает, предпочитая затушить искру назревающего раздора. Считает меня главой семьи и в то же время в глубине души относится ко мне как к ребенку. По поводу последней рыбалки никаких особых мыслей у нее не было. Как всегда во время моих субботне-воскресных отлучек, немного волновалась, но, привыкшая, что у нас никогда ничего не случается, волновалась скорее по традиции. Правда, когда к десяти вечера я не вернулся, волнение переросло в тревогу. Однако в десять, как обычно, легла спать, но и во сне тревожилась. (Я с удивлением обнаружил, что могу «просматривать» и сны.) Недоумение вызвал осетр-великан, а уж космические розы — прямо-таки взрыв эмоций. Радость и изумление, сомнения и благодарность соперничали в ее душе. Для дурного настроения и нравоучений по поводу моего позднего возвращения места не оставалось. Женщины любят цветы, особенно те, кто редко получает их. Где и как я достал голубые розы, водятся ли в Истринском водохранилище осетры — все это Машу не интересовало. А если и интересовало, то не настолько, чтобы ставить под сомнение слова мужа. Не все ли равно, где я достал цветы? Главное, достал… для нее…
Я читал мысли жены, и мне становилось неловко. Я даже покраснел. Подглядывать в замочную скважину претило моей натуре.
Маша приводила себя в порядок у зеркала и что-то тихонько напевала. Знала бы она, что я читаю ее мысли!
Я чувствовал, что поступил некрасиво, и тут же поклялся никогда больше не копаться в мыслях и чувствах жены без ее ведома. От такого решения мне стало легче. Я нежно обнял жену.
— Прости, — прошептал я.
— За что? — удивилась она.
Я ничего не ответил. А по комнате разносился аромат неземных цветов. Она подошла к серванту, полюбовалась цветами, немного пододвинула вазу. Глаза ее светились счастьем.
— Спасибо, милый! Я рада, что ты не забыл про наш день…
Часы пробили половину восьмого.
— Ой! — вскрикнула Маша. — Опаздываю! Все, бегу! Пока, Коленька…
Она чмокнула меня в щеку и убежала.
Я тупо глядел ей вслед. Какой же я болван! Как я мог забыть?! Ведь сегодня четырнадцатое мая — годовщина нашей свадьбы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16