– Я не могу бросить гостей, – сказала Барбара.
– Я опять хочу тебя.
– А я хочу тебя. Но сейчас не могу. Может, позже. Ты останешься обедать?
Я улыбнулся при мысли, что мы трахались до умопомрачения, а теперь рассуждаем, остаться ли на обед.
– Я должна выйти к ним.
Барбара подняла свое липкое тело с кровати и начала поспешно одеваться.
– Не надевай лифчик.
– Хорошо.
Я тоже начал одеваться. Барбара вышла из спальни, приоткрыв дверь и проскользнув в щель. Она не хотела, чтобы ее друзья заглянули в спальню и увидели меня.
Через несколько секунд она полуодетая вернулась в спальню.
– Они уехали, – сказала она и протянула мне записку:
«Не хотим портить вам вечер. Позвоним завтра».
– Что они могли подумать?
– Не все ли тебе равно?
– Мы обошлись с ними довольно грубо, тебе не кажется?
– В конце концов мы можем пообедать вдвоем.
Барбара рассмеялась.
– Пошли.
Мы обедали на кухне молча. Мы не знали, какие слова говорить. Барбара хотела сказать: «Возвращайся и живи со мной». Но я не знал, чего мне хотелось. Я знал только, что хотел жить в доме на пляже.
После обеда Барбара начала было мыть посуду, но я обнял ее и оттащил от мойки. Мы вернулись в постель и на десерт имели друг друга.
После этого я спал таким глубоким сном, какого не мог припомнить. Проснувшись, я подумал, что нахожусь с Урсулой. Но кофе мне в постель принесла Барбара.
– Хорошо поспал?
– Великолепно. Просто великолепно.
– Я где-то читала, что когда человек приговорен к смерти, то в ночь перед казнью он спит как ребенок.
– Правда? Я в это не верю.
– Так было написано. Но наверняка никогда не знаешь, правда?
– Надеюсь, что нет, – ответил я и почувствовал, как все тревоги вернулись ко мне. Я не стал назначать дату нового свидания с Барбарой, и она не настаивала. Я поцеловал ее на прощанье, как делал много раз до того.
– Будь осторожнее со мной, – сказала она, став рядом с машиной, когда я открывал дверцу.
– Я осторожен. Может быть, это мой недостаток. Иногда я чересчур осторожен.
– Я очень простодушная, и ты это знаешь. Я очень легко верю людям. Я всегда искренна.
– Ты хочешь сказать, что я неискренен?
– В каком-то смысле – да. Ты очень опасный человек. С тобой я теряю самоконтроль. Я не люблю чувство – терять власть над собой. Возможно, я чересчур провинциальна.
Я снова поцеловал ее, затем сел в машину, помахал рукой и поехал. Барбара права. Но так трудно быть осторожным, когда не совсем представляешь, чего же ты хочешь. Поворачивая на дорогу, я испытывал чувство, что за мной следят. Снова чувство вины.
Офис стал для меня кошмаром. Сколько дел скопилось, столько звонков нуждались в ответе, столько встреч назначено, столько бумажной работы! Диана кое-как справлялась с делами, но и она выбивалась из сил. Мне не хватало Урсулы.
Примерно в одиннадцать зашел Джо Рэнсом. Я был удивлен, увидев его. Он был удивлен, увидев мое удивление. Оказалось, что мы назначили встречу еще неделю назад, но я забыл. Такого со мной почти никогда не случалось. Я не забывал о назначенных встречах. Я подумал, не забыл ли я после несчастного случая с Урсулой еще о каких-нибудь делах. Мне сразу стало ясно, насколько я полагался на нее.
– Я очень рад тем, как идут дела с «La Belle Dame», – сказал Джо. – Наш Пол – потрясающий писатель.
Джо начал вдаваться в детали сценария, но я не мог сосредоточиться. Он сказал, что решил остановиться на названии «Безжалостная».
– Я хочу, чтобы это выглядело детективной историей, – сказал он, – а не коммерческой мурой.
Вероятно, он был прав.
– Что случилось с Галой?
– Она попала в аварию, но сейчас в полном порядке, – ответил я, разозлившись.
– Что, задело за живое? – засмеялся Джо. Что-то взорвалось у меня в голове, и я ударил его по щеке. В тот момент мне казалось, что он ударил меня первым. Он упал навзничь, и я сразу пожалел о случившемся. Но было уже поздно.
Джо встал и приблизился ко мне. Кроме нас, в кабинете никого не было. Дверь в приемную, где сидела Диана, была, слава Богу, закрыта. Гадство. Только не еще одна драка! Джо потрепал меня по щеке. Я вздрогнул.
– Я был неправ, Мэсон. – Он достал из кармана пузырек и отправил в рот пилюлю. – Знаешь, когда я учился в колледже, я влюбился в одну девушку. По крайней мере, я так думал. Я подрался с другим парнем из-за нее и оказался в больнице. Тогда я поклялся никогда – никогда! – не драться из-за женщины. Никакая баба этого не стоит. Обращай все ссоры в шутку. Иначе, прежде чем ты поймешь, что происходит, ты потеряешь над собой контроль.
А потом станешь удивляться – чего было волноваться? Тебе не приходилось смотреть на женщину, с которой ты встречался пять лет назад? В такие моменты поражаешься – что ты тогда в ней находил. Я придерживаюсь простого правила: трахайся с тем, кто у тебя есть сейчас. Завтра это будет кто-то другой.
Джо был жуткий болван. Если бы я рассказал ему историю своих отношений с Урсулой, у него бы поседели волосы. Теперь я понимал, почему Урсула ненавидит его. Она была права. Сейчас я видел его ее глазами.
Я почувствовал прилив симпатии к Урсуле. Когда я ударил ее, это был жест отчаяния. Когда я ударил Джо, то сделал это из презрения.
После того, как Джо ушел, я позвонил в клинику. Я хотел сказать Урсуле что-нибудь приятное, сказать, что понимаю ее чувства. Телефон в ее палате все звонил и звонил. Я почувствовал нетерпение. Наконец, мне ответила телефонистка на коммутаторе.
– Она не берет трубку, – объяснил я.
– Если вы подождете секунду, я соединю вас с доктором, – ответила телефонистка.
Я почувствовал, как по коже бегут мурашки. Что случилось? Она сделала новую попытку самоубийства. Я так и знал. Она покончила с собой.
– Говорит доктор Флеминг.
– Я – Мэсон Эллиотт, наниматель миссис Бак-стер, – зачем мне понадобилось так представляться? Но что я мог сказать? Что я ее любовник, ее сообщник в преступлении?
– Миссис Бакстер покинула нас этой ночью. Примерно в девять или полдесятого. Если вы знаете, где она может находиться, пожалуйста, заставьте ее связаться со мной или с кем-нибудь в больнице. Она не оплатила счет.
ПИСТОЛЕТ
Девять часов предыдущего вечера. Я занимаюсь любовью с Барбарой. Полдесятого. Урсула сбежала из больницы и отправилась домой. В десять вечера она позвонила в дом на пляже. Никого не застав, позвонила в офис. Одиннадцать вечера. Она поехала к Барбаре и видела нас – например, через окно спальни. Или на кухне. Я так и знал, что кто-то следил за нами. Гадство.
В офисе на автоответчике ее послания не оказалось. Я позвонил ей домой. Никто не отвечал. Автоответчик молчал. Никаких рассказов о смерти ее отца. Ничего.
Когда Диана задала невинный вопрос, как здоровье Урсулы, я ответил, что она в полном порядке. Затем позвонил Оз – но не насчет Урсулы, а чтобы сообщить мне последние новости по делу Ларри Кэмпбелла. Очевидно, теперь подозреваемым номер один стала жена Ларри. Новая гипотеза гласила, что она приехала в мотель и убила его. Или, например, узнала о его связи и наняла кого-то, чтобы убить его. Странно. Именно такую гипотезу я сочинил насчет Фелисити.
Примерно в одиннадцать часов я начал разговаривать сам с собой. Расхаживая кругами по кабинету, я дважды покормил рыбок, не отвечал на звонки, и, наконец, подумал, не поехать ли просто к ней домой, повидаться с ней, не оттягивая объяснение. Я знал, что она дома, и, вероятно, ждет меня.
Пусть катится к черту. У меня есть право встречаться с Барбарой. Какого хрена она будет диктовать условия? Если хочет покончить с собой – пожалуйста. На долю секунды я пожалел, что ей это не удалось.
Диана вошла в кабинет со свертком, принесенным рассыльным. Что в нем – бомба? Я развернул сверток. Внутри лежала книга, присланная из «Бук-Сити». В каком-то смысле это действительно была бомба. Книга называлась «Город Нигде», автор – Элисо Лурье, та самая книга, которую Урсула просила меня принести вчера, а тем временем заказала ее сама. Что она пыталась этим сказать? Повод приехать к ней? Или какое-то предупреждение? Столько всего, что она делала, было зашифровано! Я решил ничего не делать, но мне ужасно не нравилось, что я не способен разобраться в ситуации. Все происходящее вело меня к факту, что я в каком-то смысле виноват перед ней. Это было нехорошее ощущение.
После полудня я встретил на стоянке Кэт. – Почему такой печальный? – спросила она. Раньше я не хотел говорить с ней, но сейчас мне был нужен слушатель-женщина. Кроме того, в лице Кэт я имел психотерапевта. Мне не терпелось разыскать ключи к поведению Урсулы, возможно, получить какой-нибудь совет, хотя бы предположение. Разговор с Полом не помог. Повинуясь внезапному побуждению, я пригласил Кэт пообедать.
– Мне хочется обсудить с тобой одно дело.
Она колебалась, не понимая, что означает это приглашение.
– У меня назначена встреча, – сказала она.
– Жалко.
– Но я могу ее отменить, – она прикоснулась к моей руке.
Мы отправились в «Империал-Гарденз». Пока мы не пришли туда, я не думал об иронии, заключавшейся в таком выборе. Было еще рано. Столик, где я сидел с Урсулой, был свободен. Я колебался. В известном смысле я искушал судьбу. Официантка-японка улыбнулась мне. Вероятно, она меня вспомнила. Я задрожал. Что за черт! Нет, просто кондиционер весь день включен. Решив быть с Кэт откровенным, но не называть Урсулу по имени, я изложил ей суть дела.
– Теперь ее поведение становится непредсказуемым, и я хочу знать, что мне делать. Вряд ли нам с ней удастся спокойно сесть и все обсудить.
– Дело вот в чем. И поверь мне, не имеет никакого значения, что она женщина. Мужчины реагируют точно таким же образом, когда тот, кого ни любят, не отвечает на любовь так, как они хотят. В них копится гнев и даже ненависть, которая направлена на объект их любви. Но это длится недолго. Ненависть быстро обращается на третье лицо, независимо от того, оправдана ли ревность или нет.
– Почему? А если нет никакого третьего лица? И она знает, что никого нет и быть не может.
– Ей нужно найти кого-то другого, потому что если она и дальше будет ненавидеть тебя – объект своей любви, если хочешь – то это будет равносильно признанию, что ты не достоин ее любви. А в таком случае это отразится на ее выборе, на ней самой, это будет означать, что она сделала ошибку. А любовь не признает ошибок.
– Так что она ищет кого-то другого.
– Именно. В принципе – это Эдипов комплекс.
– Эдипов комплекс? Я думал, что он относится к родителям и детям. Дети и их матери.
– В твоем случае основа точно такая же. Девушка, очень сильно привязанная к отцу, видит в матери соперницу. Это особенно хорошо проявляется при вторых браках, когда мачеха становится объектом ненависти. Так что «мама» в одной или в другой форме становится лишней, и от нее надо как-то избавляться. В любовных делах действует тот же самый принцип.
В ее словах имелся смысл, и, если вспомнить Фелисити, очень важный смысл. Вероятно, Урсула ненавидела бы ее, если бы та была жива. Какое-то мгновение она ненавидела Диану. Теперь она обратит свой гнев на Барбару. Что-то вроде цепной реакции.
– И что с этим можно поделать?
– Одно из двух. Ты можешь попробовать убедить ее, что ее ревность не имеет никаких оснований. Или прекрати с ней встречаться, объяснив почему. В любом случае это будет длительный процесс. И если ты ее не любишь…
– Люблю. – Неужели?
– Об этом можешь судить только ты сам.
Я принялся за обед. В противоположном конце ресторана открылась дверь в одну из отдельных комнат, и из нее вышли мужчина и женщина. Это были Пол и Урсула.
Откуда ей известно, что я буду здесь? Никто этого не знал. Даже Диана. Она сошла с ума. Кроме того, черт возьми, чем она занималась с Полом?
– Что такое? – Кэт поняла, что что-то произошло.
Я был парализован. Пол увидел меня и помахал рукой. Урсула же, увидев меня, никак не отреагировала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48