– Ты привлекла к себе сильное внимание.
– Может, и так. Это мое дело.
Место было неподходящим, чтобы устраивать спор. Эдвард поднял воротник пальто и посмотрел вслед уходящему копу. Прав был легавый: в воздухе пахнет снегом.
– У тебя есть машина?
– Фургон.
– Где ты остановилась?
– Мотель в Секокусе. А ты?
– Я живу в Квинсе, – ответил он. Теперь, когда она убрала этот чертов пистолет, его нервы начали приходить в порядок. Но он все равно одним глазом наблюдал за копом. Он не сразу узнал ее, когда она сошла с парома. Она сильно изменилась; он знал, что и он изменился, но увидеть Мэри – это был шоком. Наверняка ФБР идет за ней по пятам, и уже одно то, что он стоит рядом с ней, заставляло его чувствовать себя мишенью в тире.
– Мы поедем к тебе, – решил он. – Нам много о чем нужно потолковать.
Он попытался улыбнуться, но то ли слишком замерз, то ли слишком испугался и губы его не послушались.
– Погоди минутку, – услышал он, направившись к парому, и остановился. Мэри шагнула к нему, и он почувствовал себя карликом. – Эдвард, я больше ни от кого не принимаю приказов. – У нее в груди стянулся тугой ком разочарования. Лорда Джека здесь нет, и понадобится какое-то время, чтобы это пережить. – Мы поедем к тебе.
– Ты мне не доверяешь?
– Доверие может привести к смерти. Едем к тебе или я пошла.
Он продумал этот вариант. На лбу у него собрались хмурые морщины, и Мэри увидела, что это действительно Эдвард Фордайс. Точно такие же морщины были, когда Джек Гардинер напустился на него за то, что он вмазался в легавский автомобиль.
– О'кей, – согласился он. – Ко мне.
Он слишком быстро сдался, подумала Мэри. Что-то в нем раздражало ее до крайности, его ботинки и одежда получены от Государства Компостирования Мозгов; это мундир врага. За ним надо тщательно следить.
– Веди, – сказала она, и он пошел к парому, а Мэри шла за ним в нескольких шагах. Прижимая к себе Барабанщика, она не снимала другую руку с рукояти пистолета.
На парковке «Серкл-лайн», вдали от людей, Мэри вытащила пистолет из сумочки и прижала дуло Эдварду к затылку.
– Стоп! – тихо приказала она. Он остановился. – Руки на машину и расставь ноги.
– Сестра, ты чего? Что ты…
– Быстро, Эдвард!
– Вот черт! Мэри, ты меня толкнула!
– Да неужто? – сказала она, прижала его к машине и быстро обыскала. Ни пистолета, ни микрофонов, ни записывающих устройств. Она вытащила бумажник, открыла его и проверила водительские права. Выданы в Нью-Йорке на имя Эдварда Ламберта, адрес: 5-Б, 723, Купер-авеню, Квинс. Фотография молодой улыбающейся женщины и мальчика с длинным отцовским подбородком.
– Жена и ребенок?
– Да. В разводе, если тебе интересно. – Он повернулся лицом к Мэри и выхватил у нее бумажник. – Живу один. Работаю бухгалтером в компании пищевых морепродуктов. Езжу на «тойоте» восемьдесят пятого года выпуска, собираю марки и вытираю задницу туалетной бумагой «Чар-мин». Что-нибудь еще?
– Да. – Она приставила дуло «магнума» к его животу. – Ты собираешься меня сдать? Я знаю, что за мою голову назначена цена. – Двенадцать тысяч долларов – это была цена, которую назначил на ее поимку «Конститьюшн» в Атланте. – Так вот, если ты только подумаешь об этом, то первая пуля – тебе. Врубаешься?
– Да. – Он кивнул. – Врубаюсь.
– Вот и хорошо. – Она поверила ему и убрала пистолет, но сумочку оставила открытой. – Теперь мы опять друзья?
– Ага.
Сказано было с толикой нового уважения – а может быть, еще и страха.
– Я поеду за тобой. Я буду вон в том фургоне. – Она показала головой.
Эдвард повернулся к своей «тойоте», но Мэри схватила его за руку. В ее душе поднялась горячая волна ностальгии, и от этого стала легче та боль, что Джека здесь нет.
– Я люблю тебя, брат, – сказала она и поцеловала его в гладко выбритую щеку.
Эдвард Фордайс озадаченно поглядел на нее, все еще злой после обыска. Она явно съехала с катушек, это уж точно. Похищение ребенка было безумием и ставило его почти в такое же опасное положение, как и ее. Он уже жалел, что решил дать объявление, но Мэри была его сестрой по оружию, они вместе жили, сражались и истекали кровью, и она была связью с той молодой и настоящей жизнью.
– И я люблю тебя, сестра, – ответил он и вернул ей поцелуй. Ощутил запах ее тела – ей надо было помыться.
Эдвард сел в машину, завел мотор и подождал, когда она с ребенком сядет в фургон. Она называет его Барабанщиком. Эдвард знал настоящее имя ребенка – Дэвид Клейборн. Он следил за всей этой историей по новостям, но со времени взрыва самолета над Японией в новостях куда меньше говорили о Мэри и ребенке. Он выехал со стоянки, глядя в зеркало заднего вида, чтобы проверить, что Мэри – большая старая сумасшедшая Мэри – едет за ним.
Он не ожидал увидеть, как с парома сходит Мэри Террор. Объявление было выстрелом наугад, но он видел, что поразил цель намного больше, чем надеялся.
– Двенадцать тысяч долларов? – сказал он, вливаясь в движение по Вильямсбургскому мосту. Оглянулся назад и увидел, что она держится вплотную за ним. – Детские игрушки. Ты сделаешь меня миллионером.
И он усмехнулся, показав зубы в коронках. Когда «тойота» и фургон пересекали мост в потоке машин, из туч посыпались мелкие снежные хлопья.
Часть 5
Убийца пробудился
Глава 1
Уцененный товар
– Кажется, за нами был хвост, – повторила Мэри в третий раз, стоя у окна спальни квартиры Эдварда Фордайса и глядя на Купер-авеню. Ветер гнал снег мимо окна. Разметало штабель мусорных мешков на улице, по тротуару летели мусор и старые газеты. Мэри кормила Барабанщика из бутылочки с молочной смесью, младенец таращился голубыми глазами и сосал соску. Мэри посмотрела в обе стороны мрачной улицы. – Коричневая машина. Вроде бы «форд».
– Это твое воображение, – ответил из кухни Эдвард, готовивший консервированный чили. Стонали и щелкали батареи отопления. – В этом городе полно машин, так что не будь параноиком.
– Водитель несколько раз мог нас обогнать, но замедлял ход. – Соска выскочила изо рта Барабанщика, и Мэри запихнула ее назад. – Мне это не нравится, – сказала она больше себе, чем Эдварду.
– Брось. – Эдвард вышел в гостиную, оставив чили побулькивать на плите. Он снял пальто и пиджак и расхаживал по комнате в красных подтяжках. – Хочешь выпить? Есть «Миллер Лайт» и вино.
– Вино, – сказала она, все еще высматривая из окна коричневый «форд». Ей не удалось как следует разглядеть водителя. Она запомнила негра, сидевшего на скамейке в кожаной куртке: он ехал с ними на пароме, как и светловолосая девушка. Там много народу было: дюжина японских туристов, пожилая пара и еще человек двадцать. Не был ли кто-нибудь из них легавым у нее на хвосте? Была и другая возможность: следили не за ней, а за Эдвардом. Вполне могло быть.
Он принес ей бокал красного вина и поставил на стол, пока она заканчивала кормить Барабанщика.
– Итак, – сказал Эдвард, – ты мне не хочешь рассказать мне, зачем ты украла ребенка?
– Нет.
– Наш разговор не очень далеко зайдет, если ты не хочешь говорить.
– Я хочу послушать, – сказала она. – Я хочу знать, зачем ты дал это объявление?
Эдвард подошел к другому окну и выглянул наружу. Никакого коричневого «форда» не было, но от настойчивости, с которой Мэри утверждала, что кто-то за ними следит, ему тоже было неспокойно.
– Не знаю. Наверное, мне было любопытно.
– Насчет чего?
– Ну.., просто поглядеть, не покажется ли кто-нибудь. Вроде сборища одноклассников, так сказать. – Он отвернулся от окна в тусклом зимнем свете и взглянул на нее. – Кажется, прошло сто лет с тех пор.
– Нет, это было только вчера, – сказала она. Барабанщик доел свою смесь, и она прислонила его к плечу, чтобы он срыгнул воздух, как показала ей мать. Мэри уже осмотрела квартиру Эдварда и отметила кое-какую дорогую мебель, которая не вписывалась, и одежда у него была лучше, чем жилище. Впечатление у нее сложилось такое, что он когда-то имел кучу денег, но они кончились. Его «тойота» плевалась дымом из выхлопной трубы, а левое заднее крыло было смято. А начищенные ботинки говорили, что когда-то он ходил по дорогому паркету.
– Так ты бухгалтер? – спросила она. – И давно?
– Три года. Работа отличная. Могу выполнять ее с закрытыми глазами. – Он пожал плечами, почти виновато. – Когда я залег на дно, окончил Нью-йоркский университет по отделению бизнеса.
– По отделению бизнеса, – повторила она, и легкая улыбка промелькнула у нее на лице. – Я это поняла, когда тебя увидела. Значит, тебе наконец закомпостировали мозги?
Знакомая сеть морщин снова покрыла его лицо.
– Мы тогда были детьми. Наивными и тупыми во многих смыслах. Мы не жили в реальном мире.
– А теперь ты в нем живешь?
– Реальность, – сказал Эдвард, – состоит в том, что каждый должен зарабатывать себе на жизнь. В этом мире не выдаются бесплатные билеты. Ты до сих пор этого не знаешь?
– Так что, мой брат стал Старшим Братом?
– Нет! – ответил он слишком громко. – Черт побери, нет! Я просто говорю, что тогда мы видели все либо черным, либо белым! Мы считали, что правы только мы, а все остальные не правы. Вот тут и был прокол. Мы не видели, что в мире есть серое. – Он хмыкнул. – Мы не думали, что когда-нибудь станем взрослыми. Но время не победить, Мэри. Это такая штука, в которую не всадишь пулю и не взорвешь бомбой. Мир меняется, и тебе приходится меняться вместе с ним. Если не станешь меняться.., ладно, посмотри на Эбби Хоффмана.
– Эбби Хоффман всегда был верен делу, – сказала Мэри. – Он просто устал, вот и все.
– Хоффман попался на продаже кокаина! – напомнил он. – Из революционера он стал наркодельцом! Какому делу он был верен? Да Господи, всем наплевать, кто такой Эбби Хоффман! Ты знаешь, какова истинная власть в этом мире? Деньги. Наличняк. Если они у тебя есть, ты что-то значишь. Если нет, тебя сметают прочь вместе с мусором.
– Я больше не хочу об этом разговаривать, – сказала Мэри, укачивая Барабанщика – Сладкий мальчик, такой сладкий-сладкий мальчик.
– Хочу пива. – Эдвард прошел на кухню и полез в холодильник.
Мэри поцеловала Барабанщика. От него пахло, надо поменять ему пеленку. Она отнесла его в спальню, положила на кровать рядом с сумкой и взялась пеленать. У нее оставалась всего лишь одна пеленка. Придется выйти и где-нибудь найти упаковку памперсов. Перепеленав Барабанщика, она заметила на письменном столе пишущую машинку. В корзине для бумаг валялся скомканный лист, похожий на белый кулак. Она вытащила его и развернула. На листке было три строки:
«…Меня зовут Эдвард Фордайс, и я убийца. Я совершал убийства во имя свободы много лет назад. Я был бойцом Штормового Фронта, и в ночь на 1 июля 1972 года я родился заново».
Заплакал Барабанщик. Он устал и хотел спать.
Эдвард сказал у Мэри за спиной:
– Издатель говорит, что нужен ударный первый абзац. Чтобы читатель тут же зацепился.
Мэри подняла на него взгляд от скомканного листа. Барабанщик продолжал плакать, и от плача у нее болела голова.
Эдвард отхлебнул пива из бутылки. Глаза его казались темнее, лицо застыло от напряжения.
– Они говорят, что им нужно побольше крови, побольше действия. Говорят, что книга может стать бестселлером.
Мэри снова смяла лист в тугой шарик и стиснула его в кулаке. Барабанщик все плакал.
– Ты не можешь его успокоить? – спросил Эдвард.
Убийца пробудился. Она почувствовала, как это шевельнулось в ней тяжелой тенью. Эдвард пишет книгу о Штормовом Фронте. Пишет книгу, которая все расскажет трахающему мозги государству. Собирается разбрызгать кровь, пот и слезы Штормового Фронта по макулатурным страницам, и их будут лизать шакалы.
«Встреча одноклассников, – сказал он. – Наверное, мне стало любопытно».
Нет, не затем дал Эдвард Фордайс объявление в газетах и журналах.
– Ты хотел найти остальных, – сказала она, – чтобы мы помогли тебе писать эту книгу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Может, и так. Это мое дело.
Место было неподходящим, чтобы устраивать спор. Эдвард поднял воротник пальто и посмотрел вслед уходящему копу. Прав был легавый: в воздухе пахнет снегом.
– У тебя есть машина?
– Фургон.
– Где ты остановилась?
– Мотель в Секокусе. А ты?
– Я живу в Квинсе, – ответил он. Теперь, когда она убрала этот чертов пистолет, его нервы начали приходить в порядок. Но он все равно одним глазом наблюдал за копом. Он не сразу узнал ее, когда она сошла с парома. Она сильно изменилась; он знал, что и он изменился, но увидеть Мэри – это был шоком. Наверняка ФБР идет за ней по пятам, и уже одно то, что он стоит рядом с ней, заставляло его чувствовать себя мишенью в тире.
– Мы поедем к тебе, – решил он. – Нам много о чем нужно потолковать.
Он попытался улыбнуться, но то ли слишком замерз, то ли слишком испугался и губы его не послушались.
– Погоди минутку, – услышал он, направившись к парому, и остановился. Мэри шагнула к нему, и он почувствовал себя карликом. – Эдвард, я больше ни от кого не принимаю приказов. – У нее в груди стянулся тугой ком разочарования. Лорда Джека здесь нет, и понадобится какое-то время, чтобы это пережить. – Мы поедем к тебе.
– Ты мне не доверяешь?
– Доверие может привести к смерти. Едем к тебе или я пошла.
Он продумал этот вариант. На лбу у него собрались хмурые морщины, и Мэри увидела, что это действительно Эдвард Фордайс. Точно такие же морщины были, когда Джек Гардинер напустился на него за то, что он вмазался в легавский автомобиль.
– О'кей, – согласился он. – Ко мне.
Он слишком быстро сдался, подумала Мэри. Что-то в нем раздражало ее до крайности, его ботинки и одежда получены от Государства Компостирования Мозгов; это мундир врага. За ним надо тщательно следить.
– Веди, – сказала она, и он пошел к парому, а Мэри шла за ним в нескольких шагах. Прижимая к себе Барабанщика, она не снимала другую руку с рукояти пистолета.
На парковке «Серкл-лайн», вдали от людей, Мэри вытащила пистолет из сумочки и прижала дуло Эдварду к затылку.
– Стоп! – тихо приказала она. Он остановился. – Руки на машину и расставь ноги.
– Сестра, ты чего? Что ты…
– Быстро, Эдвард!
– Вот черт! Мэри, ты меня толкнула!
– Да неужто? – сказала она, прижала его к машине и быстро обыскала. Ни пистолета, ни микрофонов, ни записывающих устройств. Она вытащила бумажник, открыла его и проверила водительские права. Выданы в Нью-Йорке на имя Эдварда Ламберта, адрес: 5-Б, 723, Купер-авеню, Квинс. Фотография молодой улыбающейся женщины и мальчика с длинным отцовским подбородком.
– Жена и ребенок?
– Да. В разводе, если тебе интересно. – Он повернулся лицом к Мэри и выхватил у нее бумажник. – Живу один. Работаю бухгалтером в компании пищевых морепродуктов. Езжу на «тойоте» восемьдесят пятого года выпуска, собираю марки и вытираю задницу туалетной бумагой «Чар-мин». Что-нибудь еще?
– Да. – Она приставила дуло «магнума» к его животу. – Ты собираешься меня сдать? Я знаю, что за мою голову назначена цена. – Двенадцать тысяч долларов – это была цена, которую назначил на ее поимку «Конститьюшн» в Атланте. – Так вот, если ты только подумаешь об этом, то первая пуля – тебе. Врубаешься?
– Да. – Он кивнул. – Врубаюсь.
– Вот и хорошо. – Она поверила ему и убрала пистолет, но сумочку оставила открытой. – Теперь мы опять друзья?
– Ага.
Сказано было с толикой нового уважения – а может быть, еще и страха.
– Я поеду за тобой. Я буду вон в том фургоне. – Она показала головой.
Эдвард повернулся к своей «тойоте», но Мэри схватила его за руку. В ее душе поднялась горячая волна ностальгии, и от этого стала легче та боль, что Джека здесь нет.
– Я люблю тебя, брат, – сказала она и поцеловала его в гладко выбритую щеку.
Эдвард Фордайс озадаченно поглядел на нее, все еще злой после обыска. Она явно съехала с катушек, это уж точно. Похищение ребенка было безумием и ставило его почти в такое же опасное положение, как и ее. Он уже жалел, что решил дать объявление, но Мэри была его сестрой по оружию, они вместе жили, сражались и истекали кровью, и она была связью с той молодой и настоящей жизнью.
– И я люблю тебя, сестра, – ответил он и вернул ей поцелуй. Ощутил запах ее тела – ей надо было помыться.
Эдвард сел в машину, завел мотор и подождал, когда она с ребенком сядет в фургон. Она называет его Барабанщиком. Эдвард знал настоящее имя ребенка – Дэвид Клейборн. Он следил за всей этой историей по новостям, но со времени взрыва самолета над Японией в новостях куда меньше говорили о Мэри и ребенке. Он выехал со стоянки, глядя в зеркало заднего вида, чтобы проверить, что Мэри – большая старая сумасшедшая Мэри – едет за ним.
Он не ожидал увидеть, как с парома сходит Мэри Террор. Объявление было выстрелом наугад, но он видел, что поразил цель намного больше, чем надеялся.
– Двенадцать тысяч долларов? – сказал он, вливаясь в движение по Вильямсбургскому мосту. Оглянулся назад и увидел, что она держится вплотную за ним. – Детские игрушки. Ты сделаешь меня миллионером.
И он усмехнулся, показав зубы в коронках. Когда «тойота» и фургон пересекали мост в потоке машин, из туч посыпались мелкие снежные хлопья.
Часть 5
Убийца пробудился
Глава 1
Уцененный товар
– Кажется, за нами был хвост, – повторила Мэри в третий раз, стоя у окна спальни квартиры Эдварда Фордайса и глядя на Купер-авеню. Ветер гнал снег мимо окна. Разметало штабель мусорных мешков на улице, по тротуару летели мусор и старые газеты. Мэри кормила Барабанщика из бутылочки с молочной смесью, младенец таращился голубыми глазами и сосал соску. Мэри посмотрела в обе стороны мрачной улицы. – Коричневая машина. Вроде бы «форд».
– Это твое воображение, – ответил из кухни Эдвард, готовивший консервированный чили. Стонали и щелкали батареи отопления. – В этом городе полно машин, так что не будь параноиком.
– Водитель несколько раз мог нас обогнать, но замедлял ход. – Соска выскочила изо рта Барабанщика, и Мэри запихнула ее назад. – Мне это не нравится, – сказала она больше себе, чем Эдварду.
– Брось. – Эдвард вышел в гостиную, оставив чили побулькивать на плите. Он снял пальто и пиджак и расхаживал по комнате в красных подтяжках. – Хочешь выпить? Есть «Миллер Лайт» и вино.
– Вино, – сказала она, все еще высматривая из окна коричневый «форд». Ей не удалось как следует разглядеть водителя. Она запомнила негра, сидевшего на скамейке в кожаной куртке: он ехал с ними на пароме, как и светловолосая девушка. Там много народу было: дюжина японских туристов, пожилая пара и еще человек двадцать. Не был ли кто-нибудь из них легавым у нее на хвосте? Была и другая возможность: следили не за ней, а за Эдвардом. Вполне могло быть.
Он принес ей бокал красного вина и поставил на стол, пока она заканчивала кормить Барабанщика.
– Итак, – сказал Эдвард, – ты мне не хочешь рассказать мне, зачем ты украла ребенка?
– Нет.
– Наш разговор не очень далеко зайдет, если ты не хочешь говорить.
– Я хочу послушать, – сказала она. – Я хочу знать, зачем ты дал это объявление?
Эдвард подошел к другому окну и выглянул наружу. Никакого коричневого «форда» не было, но от настойчивости, с которой Мэри утверждала, что кто-то за ними следит, ему тоже было неспокойно.
– Не знаю. Наверное, мне было любопытно.
– Насчет чего?
– Ну.., просто поглядеть, не покажется ли кто-нибудь. Вроде сборища одноклассников, так сказать. – Он отвернулся от окна в тусклом зимнем свете и взглянул на нее. – Кажется, прошло сто лет с тех пор.
– Нет, это было только вчера, – сказала она. Барабанщик доел свою смесь, и она прислонила его к плечу, чтобы он срыгнул воздух, как показала ей мать. Мэри уже осмотрела квартиру Эдварда и отметила кое-какую дорогую мебель, которая не вписывалась, и одежда у него была лучше, чем жилище. Впечатление у нее сложилось такое, что он когда-то имел кучу денег, но они кончились. Его «тойота» плевалась дымом из выхлопной трубы, а левое заднее крыло было смято. А начищенные ботинки говорили, что когда-то он ходил по дорогому паркету.
– Так ты бухгалтер? – спросила она. – И давно?
– Три года. Работа отличная. Могу выполнять ее с закрытыми глазами. – Он пожал плечами, почти виновато. – Когда я залег на дно, окончил Нью-йоркский университет по отделению бизнеса.
– По отделению бизнеса, – повторила она, и легкая улыбка промелькнула у нее на лице. – Я это поняла, когда тебя увидела. Значит, тебе наконец закомпостировали мозги?
Знакомая сеть морщин снова покрыла его лицо.
– Мы тогда были детьми. Наивными и тупыми во многих смыслах. Мы не жили в реальном мире.
– А теперь ты в нем живешь?
– Реальность, – сказал Эдвард, – состоит в том, что каждый должен зарабатывать себе на жизнь. В этом мире не выдаются бесплатные билеты. Ты до сих пор этого не знаешь?
– Так что, мой брат стал Старшим Братом?
– Нет! – ответил он слишком громко. – Черт побери, нет! Я просто говорю, что тогда мы видели все либо черным, либо белым! Мы считали, что правы только мы, а все остальные не правы. Вот тут и был прокол. Мы не видели, что в мире есть серое. – Он хмыкнул. – Мы не думали, что когда-нибудь станем взрослыми. Но время не победить, Мэри. Это такая штука, в которую не всадишь пулю и не взорвешь бомбой. Мир меняется, и тебе приходится меняться вместе с ним. Если не станешь меняться.., ладно, посмотри на Эбби Хоффмана.
– Эбби Хоффман всегда был верен делу, – сказала Мэри. – Он просто устал, вот и все.
– Хоффман попался на продаже кокаина! – напомнил он. – Из революционера он стал наркодельцом! Какому делу он был верен? Да Господи, всем наплевать, кто такой Эбби Хоффман! Ты знаешь, какова истинная власть в этом мире? Деньги. Наличняк. Если они у тебя есть, ты что-то значишь. Если нет, тебя сметают прочь вместе с мусором.
– Я больше не хочу об этом разговаривать, – сказала Мэри, укачивая Барабанщика – Сладкий мальчик, такой сладкий-сладкий мальчик.
– Хочу пива. – Эдвард прошел на кухню и полез в холодильник.
Мэри поцеловала Барабанщика. От него пахло, надо поменять ему пеленку. Она отнесла его в спальню, положила на кровать рядом с сумкой и взялась пеленать. У нее оставалась всего лишь одна пеленка. Придется выйти и где-нибудь найти упаковку памперсов. Перепеленав Барабанщика, она заметила на письменном столе пишущую машинку. В корзине для бумаг валялся скомканный лист, похожий на белый кулак. Она вытащила его и развернула. На листке было три строки:
«…Меня зовут Эдвард Фордайс, и я убийца. Я совершал убийства во имя свободы много лет назад. Я был бойцом Штормового Фронта, и в ночь на 1 июля 1972 года я родился заново».
Заплакал Барабанщик. Он устал и хотел спать.
Эдвард сказал у Мэри за спиной:
– Издатель говорит, что нужен ударный первый абзац. Чтобы читатель тут же зацепился.
Мэри подняла на него взгляд от скомканного листа. Барабанщик продолжал плакать, и от плача у нее болела голова.
Эдвард отхлебнул пива из бутылки. Глаза его казались темнее, лицо застыло от напряжения.
– Они говорят, что им нужно побольше крови, побольше действия. Говорят, что книга может стать бестселлером.
Мэри снова смяла лист в тугой шарик и стиснула его в кулаке. Барабанщик все плакал.
– Ты не можешь его успокоить? – спросил Эдвард.
Убийца пробудился. Она почувствовала, как это шевельнулось в ней тяжелой тенью. Эдвард пишет книгу о Штормовом Фронте. Пишет книгу, которая все расскажет трахающему мозги государству. Собирается разбрызгать кровь, пот и слезы Штормового Фронта по макулатурным страницам, и их будут лизать шакалы.
«Встреча одноклассников, – сказал он. – Наверное, мне стало любопытно».
Нет, не затем дал Эдвард Фордайс объявление в газетах и журналах.
– Ты хотел найти остальных, – сказала она, – чтобы мы помогли тебе писать эту книгу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72