Очнувшись, она сказала: "Бяка, нельзя!" - и хотела опять шлепнуть
сынишку по руке, но он повернулся к ней спиной и принялся собирать кубики.
Пришла осень, за ней зима. За стенами дни напролет противно свистел
ветер. В сточных канавах шуршали листья. Крышки помойных баков покрылись
снегом и льдом. Этой угрюмой, унылой зимой Мэри Кейт все больше отдалялась
от Джо. Он словно бы сдался; теперь он совсем не пытался общаться с ней.
Он давным-давно забыл, что когда-то она делила с ним ложе, и Мэри Кейт
понимала, что рано или поздно, отправившись однажды вечером на очередную
"прогулку", Джо не вернется домой. Он и сейчас уже порой пропадал на
сутки, а когда она, вынужденная выгораживать блудного мужа перед
диспетчером, обрушивалась на него, попросту поворачивался на каблуках и
вновь исчезал за дверью. Наконец он возвращался - грязный, небритый,
провонявший пивом и потом - и спотыкаясь вваливался в дом, бормоча что-то
в адрес ребенка. "Дурак, - говорила она. - Жалкий дурень".
И вот однажды вечером, меньше чем за неделю до первого дня рождения
Джеффри, Мэри Кейт оставила мальчика с Джо и спустилась за чем-то в
магазин, а вернувшись, увидела, что муж невозмутимо раздевает малыша над
ванной с кипятком. Мальчик цеплялся ручонками за отцовские плечи,
глаза-щелочки хитро поблескивали. На небритом лице Джо краснели царапины.
На желтом кафельном полу блестела разбитая бутылка.
Мэри выронила кошелку. Зазвенело стекло.
- Ты что же это делаешь, а?! - крикнула она, когда Джо поднял
вырывающегося ребенка над ванной. Он оглянулся, глаза были мутные,
испуганные. Мэри выхватила у него Джеффри и крепко прижала к груди.
- Боже мой, - взвизгнула она, и ее голос отразился от кафельных стен.
- Ты сошел с ума! О Господи!
Джо присел на край ванны и ссутулился. Казалось, от его лица
отхлынула вся кровь, только под глазами лежали серые тени.
- Еще бы минуту, - сказал он каким-то отрешенным, мертвым голосом. -
Задержись ты еще на минуту... Всего на одну...
- Боже мой!
- Всего на минуту, - повторил он, - и все закончилось бы.
Она закричала:
- Ты сумасшедший! Боже мой! О Господи Иисусе!
- Да, - проговорил он. - Ты взываешь к Господу. Взываешь к Господу.
Но уже поздно. О Господи, поздно! Посмотри на меня. ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, Я
СКАЗАЛ! Я умираю... клетка за клеткой... умираю, и тебе это известно, -
Джо огляделся и заметил на полу осколки. - О нет, - всхлипнул он. - Моя
последняя бутылка.
Он поднялся и двинулся к Мэри Кейт. Она попятилась с ребенком на
руках. Джо хватился за косяк и встал в дверях ванной, свесив голову и
открыв рот, словно собираясь стошнить.
- Мне снятся хорошие сны, Мэри Кейт. Ах, какие сны! Знаешь, что мне
снится? Хочешь, расскажу? Мне снятся лица, они летают вокруг меня и
выкрикивают мое имя. Тысячу, десять тысяч раз за ночь они будят меня. А
еще мне снится ребенок, который выцарапывает мне глаза, и я слепну. О
Боже, мне нужно выпить.
- Ты сошел с ума, - с трудом выговорила Мэри Кейт немеющим языком.
- Мне казалось, что если я уйду отсюда, если буду спать где-нибудь в
другом месте - в метро, в кино или даже в церкви - это поможет. Но нет. А
знаешь, что еще мне снится, Мэри Кейт? Моя милая Мэри Кейт... Хочешь
знать? Мне снится, как ты, моя милая женушка, стоя на коленях, сосешь член
мужчины с лицом ребенка. РЕБЕНКА, КОТОРЫЙ СИДИТ СЕЙЧАС У ТЕБЯ НА РУКАХ!!
Мэри Кейт сдержала крик и увидела, что Джо лихорадочно обшаривает
взглядом длинные тени, сгустившиеся в комнате.
- Это не мой ребенок, Мэри Кейт, - проговорил он. - Теперь я уверен в
этом. А ты знала это с самого начала. Неважно, кто это сделает. Неважно
как. Но этот ребенок должен умереть. Мы можем спрятать тело где-нибудь в
городе, в помойке, или бросить в реку.
Он не сводил с нее умоляющих глаз, и она вдруг увидела его сквозь
набежавшие слезы.
- О, Господи, Джо, тебе нужна помощь. Тебе надо помочь.
- Никто мне не поможет. - Джо, пошатываясь, добрел до окна и
прислонился лбом к тотчас запотевшему стеклу, хватаясь за покрытые
трещинами стены, и закрыл глаза.
- О Господи.
Джеффри у нее на руках зашевелился.
- Я люблю тебя, люблю, люблю, - неслышно зашептала Мэри Кейт на ухо
ребенку. - Он сумасшедший. Этот человек сошел с ума и хочет убить тебя.
Господи...
Руки ребенка протянулись к ее лицу. Джеффри крепко прижался к ней в
поисках тепла. Мэри Кейт посмотрела на него и встретила странный жаркий
взгляд.
Джо, тяжело дыша, привалился к окну. Мэри Кейт увидела, как его
дыхание веером туманит грязное стекло. По ее лицу потекли горячие слезы.
Она положила Джеффри в кроватку и прислушалась к бессвязному бормотанию
Джо. Джеффри сел, прижимаясь лицом к прутьям кроватки. Он постарается
убить нас обоих, сказала себе Мэри Кейт. Обоих. Будь ты проклят! Он хочет
убить моего малыша... а потом меня, чтобы я никому не смогла рассказать,
что произошло!
Она вернулась в ванную и стала смотреть, как ее слезы капают на
длинные зазубренные осколки бутылочного стекла. Он убьет нас обоих. Обоих,
обоих, обоих. Он сумасшедший.
Она подхватила с пола бутылочное горлышко и двинулась к мужу.
Джо начал поворачиваться от окна и открыл рот, собираясь что-то
сказать.
Мэри Кейт сделала два быстрых шага вперед и вонзила горлышко ему в
грудь пониже ключицы. От неожиданности Джо охнул и застыл, так и не закрыв
рот и глядя себе на рубашку. Когда боль ворвалась в его сознание, он дико
крикнул и оттолкнул от себя жену. Она выдернула бутылочное горлышко из его
груди и ударила снова; ослабленная алкоголем рука не смогла остановить ее.
Зазубренное стекло проникло в грудную клетку и впилось в легкое. Джо
закашлялся, лицо и блузку Мэри Кейт окропил кровавый дождь. Она ударила
Джо в лицо. Он в отчаянье попятился, но Мэри Кейт шла на него, обезумев,
забыв о жалости, замахиваясь для второго удара в лицо.
Он в панике отступал, и вдруг оказалось, что позади окно. Отчаянный
взмах рук, зазвенело стекла, за краем окна мелькнуло бледное лицо Джо с
полными ужаса глазами. Мэри Кейт увидела, как муж кончиками пальцев
пытается уцепиться за подоконник - и в следующий миг Джо сорвался.
Его тело с неестественно вывернутой шеей распростерлось на мостовой.
Какой-то прохожий в коричневом пальто нагнулся над трупом и испуганно
уставился вверх, на Мэри Кейт.
У нее за спиной Джеффри показывал на карусель.
- Мамочка, - прошепелявил он, - смотри, красивая рыбка!

6
Мальчики, болтливые и проказливые, как молодые обезьянки, вереницей
зашли в столовую, мгновенно наполнившуюся гомоном и гвалтом, и бросились
занимать свои обычные места за длинным столом, испещренным инициалами их
предшественников.
Сестра Мириам сквозь очки в строгой черной оправе наблюдала за
детьми, терпеливо дожидаясь, пока все тридцать сорванцов рассядутся по
местам. Даже за столом, в ожидании молитвы, неугомонные десятилетки
толкались и щипались. Перекрикивая общий шум, сестра Мириам сказала:
- Ну, хорошо. А теперь нельзя ли потише?
Они притихли, как булькающее в горшке варево, и уставились на
стоявшую перед ними смуглую пожилую женщину в черной рясе. Она взяла в
руки блокнот. На нее была возложена обязанность проверять, все ли
вернулись с перемены. Сестра Мириам хорошо знала детей и по именам, и в
лицо, и все же всегда оставалась возможность, что кто-нибудь - вероятнее
всего, кто-нибудь из наименее смышленых - исхитрится заплутать в лесу,
окружавшем сиротский приют. Так уже случилось однажды, давным-давно, когда
сестра Мириам только начинала здесь работать и забора еще не было. Ребенок
тогда чудом уцелел. С тех пор она никогда не рисковала.
- Перед завтраком мы проведем перекличку, - привычно сообщила она
детям. - Джеймс Паттерсон Антонелли?
- Здесь.
- Томас Кини Биллингс?
- Здесь.
- Эдвард Эндрю Бэйлесс?
- Присутствует.
- Джером Дарковски?
- Пришутствует. - Смешки и гиканье. Сестра Мириам резко подняла
голову.
- У вас полчаса до прихода следующей группы, дети. Если будете
дурачиться, то лишь зря потратите время. Я, кажется, просила тишины? - Она
снова опустила взгляд к блокноту. - Грегори Холт Фрейзер?
- Здесь.
Сестра Мириам зачитывала список по алфавиту, приближаясь к его имени.
Иногда ей хотелось, чтобы он исчез, сбежал из приюта, сгинул в лесной
чаще, оставив разве что клочок одежды на изгороди как единственное
свидетельство своего существования. Нет, нет, внутренне запротестовала
она. Прости. Я не хотела. Она нервно глянула поверх списка на ребят. Он
сидел где всегда, во главе стола, и ждал, когда она назовет его имя. На
его губах играла едва заметная улыбка, словно он знал, какие мысли роились
за непроницаемой маской ее лица.
- Джеффри Харпер Рейнс?
Он не отозвался.
Дети замерли.
Они ждали.
Он ждал.
Сестра Мириам прокашлялась и опустила голову, чтобы не видеть их лиц.
С кухни тянуло жареным мясом - там готовили гамбургеры.
- Джеффри Харпер Рейнс, - повторила она.
Он молчал, сложив руки на столе перед собой. Черные глаза, узкие
щелочки на бледном лице, смотрели дерзко.
Сестра Мириам бросила блокнот на стол. Нет, довольно! Эта глупая игра
излишне затянулась!
- Джеффри, я дважды вызывала тебя. Ты не отозвался. На уроке двести
раз напишешь свое имя и покажешь мне. - Она посмотрела на следующее в
списке имя. - Эдгар Оливер Торторелли.
Но ответил ей не Торторелли. Прозвучал другой голос. _Е_г_о_ голос.
- Вы что-то не назвали мое имя, сестра. - Он так прошипел это
"сестра", что в первый момент ей почудилось, он сейчас скажет какую-нибудь
непристойность.
Сестра Мириам моргнула. Ей вдруг стало жарко. На кухне гремели
подносами и тарелками. Сестра Мириам сказала:
- Как же не назвала? Дети, я ведь называла имя Джеффри? - Она
поморщилась. Нет, нет. Нельзя впутывать в это других детей. Это наше с ним
дело, остальные тут ни при чем.
Дети заерзали. Их глаза, похожие на темные стеклянные шарики,
метались от мальчика к женщине.
- Меня зовут _В_а_а_л_, - сказал мальчик. - На другие имена я не
отзываюсь.
- Давайте обойдемся без этой ерунды, молодой че...
Скрипучий голос Джеффри оборвал ее на полуслове.
- Я ничего не буду писать. И не буду откликаться ни на какие имена,
кроме своего.
Она беспомощно застыла под его немигающим взглядом. И увидела, что на
его губах медленно появилась усмешка, превратившаяся в жестокую улыбку, но
глаза... глаза остались холодными и безжалостными, как нацеленная
двустволка. Дети за столом вертелись, нервно хихикали, а он - он сидел
неподвижно, сложив руки на столе.
Сестра Мириам поглядела в кухню, окликнула хлопотавших там монахинь:
"Можно подавать", - и, не взглянув на детей, вышла из тяжелых дверей
столовой. По тускло освещенному коридору мимо классов, по главному
коридору, через приемную, за двери-витражи на большое широкое крыльцо, где
сбоку от ступеней висит серая металлическая вывеска "ПРИЮТ ЗАБОТЛИВЫХ
ПРАВЕДНИКОВ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ". Вдалеке, на детской площадке среди деревьев,
уже роняющих свой багряно-золотой осенний убор, кругами, словно пчелы в
улье, носились мальчишки из другой группы.
Сестра пересекла двор и направилась по асфальтированной подъездной
дороге к маленькому кирпичному строению, совершенно не походившему на
нелепую, с фронтонами и острыми коньками крыш, громаду приюта. Здесь
располагались административные помещения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43