Мы с Жанной выскочили из салона и бросились вслед. Киска забралась под форд Аркадия. Жанна самоотверженно рухнула на колени, так что стали видны трусики из-под юбки. Я тоже принял участие в поимке бедолаги. Наконец перепуганное животное очутилось в руках девушки и прижалось к ее груди.
– Это вчерашний? – спросил я.
– Нет, другой, – ответила Жанна, рассматривая его конечности.
Из форда вышел недоумевающий Аркашка.
– Смотри, – еще один, – сказал я. – И опять к тебе. Наверное, Тихонов.
– Заколебали вы меня своим дебилизмом, – пробормотал директор, взял ключи от склада и умчался.
– Не любит он кошек, – произнесла Жанна.
10.
Жанна считала шаги и ступеньки. Ей нравилась эта игра. Пройдя от форда до подъезда, она говорила:
– Семь. Правильно?
– Да, отвечал я.
Поднявшись на первую площадку:
– Четырнадцать?
– Угу, – соглашался я.
Мне приходилось нелегко. Я волочил на правом плече нашего нового знакомого, а левая рука была занята чемоданом. Проблема в том, что лифт не работал. Да и налетчик не хотел идти самостоятельно.
Жанна открыла дверь своим ключом. Я усадил парня на тумбочку. Из зала раздавалась залихвацкая песня Верки Сердючки. Беатриса в женском обличии, сидел на диване, делал маникюр и смотрел DVD плеер.
Я провел рекогносцировку, выбрал место и последним рывком бросил террориста на подушку рядом с Беатрисой. С другого боку Жанна опустила нового котенка. Ошарашенный папаша выкатил ничего не понимающие глаза.
Я присел отдохнуть и, между прочим, ввел Беатрису в курс последних событий. Котенку он обрадовался, а на пришельца посмотрел с подозрением. Между тем, парень оклемался и стал с интересом рассматривать картины на стенах. Указав пальцев на Арнольда Шварценеггера, он, наконец, произнес:
– Терминатор. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Режиссер – Джеймс Кэмерон. Собрал в прокате смешную сумму – тридцать пять миллионов долларов. Стал культовым.
– Точно, – оживился Беатриса.
– Титаник, – продолжил незнакомец, указав на другое полотно – тоже Джеймс Кэмерон. Тысяча девятьсот девяносто седьмой год. Обошелся создателям в двести миллионов долларов. Сборы по всему миру составили – один миллиард восемьсот тридцать миллионов. Самый кассовый фильм всех времен.
Он точно был фанатом кинематографа. Мне неожиданно открылась странность его речи, она заключается в том, что он говорит киношными фразами. Я попросил Жанну, чтобы она принесла рюмку водки. Мы заставили парня ее выпить, после чего его окончательно перестало трясти.
– Ну, как прошло собеседование? – поинтересовался Беатриса у дочери.
– Провалила, – без сожаления ответила Жанна. – Зато теперь я купила литературу. И в следующий раз точно устроюсь.
Я рассказал Беатрисе о высокой эффективности этой литературы, как орудия нападения.
Второй котенок напился молока и принялся ожесточенно царапаться с первым.
– Как тебя зовут? – спросил я у парня, – решив, что он уже готов к беседе.
– Индиана, – заявил человек в черном.
– Как, как? – не понял я.
– Индиана Джонс, – уточнил налетчик.
– Это что, кликуха такая, что ли? – осведомилась Жанна.
– Нет, имя. Я даже хотел паспорт поменять, но мне не разрешили. К начальнику милиции вызывали. Сказали, что можешь называться, кем хочешь, но паспорт портить такой херней мы не будем.
– Это незаконно, – со знанием дела сообщил Беатриса.
– А на самом деле, как тебя зовут? – переспросил я.
– Тебе же сказали, – вступился за молодого человека Беатриса, – Индиана. Значит Индиана.
Я подумал, что, если папаша – Беатриса, то почему бы, этому человеку не быть Индианой. Интересное слово. Почему-то оно мне не выпадало. Я пожал плечами:
– Давай, Индиана, рассказывай, что тебе от меня было нужно?
– Сначала? – послушно спросил Джонс.
– Как хочешь. Время у нас есть.
– Мне нужно обратиться к своему психоаналитику, – заявил Индиана.
Он зачем-то распустил свой хвостик, снял резинку с волос и принялся теребить ее в руках, пока не порвал. Из его рассказа, если отфильтровать фразы из отечественных и зарубежных кинофильмов, которыми он щедро сыпал направо и налево, выходило следующее:
Этот самый Индиана в начале девяностых содержал в городе несколько киосков проката и продажи видеокассет. Естественно, он был самым настоящим видеопиратом. Вначале у него было всего пятьдесят видеомагнитофонов, которые работали только днем, но потом их количество возросло до ста пятидесяти, и трудиться они начали круглосуточно. Первые копии фильмов так называемые SVHS он покупал в Москве на Горбушке, ему пересылал их друг через проводников. Дела шли в гору. Для тиражирования фильмов нужно было кроме видаков иметь пару черно-белых принтеров, чтобы один распечатывал наклейки, а второй стоял про запас на всякий случай. Вскоре черно-белые сменились на цветные струйники, на доходах это никак не отразилось. Индиана купил квартиру и джип. Все остальное тратил на поездки в Москву на кинофестивали и актерские тусовки. Он был плохим коммерсантом. Первый тревожный звоночек брянькнул, когда надзорные органы запретили продажу кассет без оригинальной упаковки. Тогда вся пиратская братия города переполошилась. Как это? Не больше одного фильма на кассете? Где это видано? Откуда брать картинки?
В течение месяца все утряслось. Появились так называемые полиграфисты, которые так же незаконно тиражировали оригинальные упаковки. Постепенно прибыли даже возросли. Теперь, за большую цену покупатель должен был покупать всего один фильм, причем на девяносто минутной кассете, которая была значительно дешевле трехчасовой. Количество видеомагнитофонов у населения росло, выручка тоже. Теперь Индиана кроме своих точек начал продавать видеокассеты розничным покупателям. У него появился склад.
Всю эту информацию парень излагал с затаенной тоской по тем временам.
– Мне просто нравилось смотреть кино, – как бы оправдываясь, говорил он. – Я даже сам записывал фильмы, хотя мог бы нанять человека.
Он улыбнулся редкозубой неопасной улыбкой несчастного человека.
Кризис для Индианы, как, впрочем, и для всей страны грянул в девяносто восьмом году. Рубль рухнул, экономика сломалась. Люди опять запасались жратвой. Стало не до кино. Выручка уменьшилась в три раза. Если бы Индиана был настоящим коммерсантом, то, наверное, он бы пересмотрел свою политику, закрыл нерентабельные точки, пустил бы часть денег в другое русло. Но, он ничего этого не сделал, наоборот, продал джип, чтобы выплатить людям зарплату. Может быть, он и выкарабкался, если бы не ОБЭП. Сменилось руководство в УВД, и начавшаяся компания по борьбе с пиратами положила конец его бизнесу. В один день были закрыты все точки, все видеокассеты с розницы были конфискованы. Эвакуировать склад и видеомагнитофоны он успел буквально за час, до того, как туда нагрянули менты. Это был контрольный выстрел.
Спустя какое-то время постепенно все улеглось. Индиана опять перетащил видеомагнитофоны в свой подвал, подключил их к сети и привез из Москвы первые копии. Но, случилась другая беда. Оказывается, что теперь видеокассеты никому не нужны. Появились другие, более дешевые и компактные носители. Мир пересел на DVD. Пленку немного покупали, но на эти деньги нельзя было даже прилично одеваться. Наступила нищета.
– Но, я не унывал, – продолжил Джонс. – Я решил открыть в подвале небольшой элитный кинотеатр. Не в том плане, что дорогой, а тот, в котором крутились бы элитные фильмы, фестивальные. Золотой фонд и модерн.
– Я помню рекламу, – вмешался Беатриса. – Зал на двадцать мест. Сеансы круглосуточно. Что-то давно его не слышно.
– Его нет, – вздохнул фанат.
Подвал, который Индиана арендовал у города, пришлось серьезно переоборудовать. Там совсем не было вентиляции, да и канализация оставляла желать лучшего. Для этих нужд он кое-как спихнул по дешевке все видаки и остатки пленки, а на аппаратуру пришлось занимать.
– Мне дал денег Захаров, – сообщил парень, к которому я неожиданно начал испытывать симпатию. – Я знал его еще с тех пор, когда размещал свои киоски в его магазинах. Он грешил ростовщичеством, но проценты брал божеские. В залог я оставил ему квартиру. Потом пришлось добирать пять тысяч долларов на акустику, вот тогда-то я и отдал ему свою Мэрилин!
Парень немного помолчал.
– Никогда не прощу себе этого предательства.
– Что за Мэрилин? – спросила Жанна.
– Вот, – сказал Джонс и вытащил из кармана кошелек, а из кошелька, из кармашка, где нормальные люди хранят кредитные карточки, извлек маленькую фотографию. Это была Мэрилин Монро.
– Норма Джин Бейкер, – пояснил он. Теперь я понял, что за норма мне выпала в самолете.
– Дай-ка, – Жанна взяла снимок в руки. – Это Монро.
– Монро – псевдоним, – проявил осведомленность Беатриса и выхватил глянец у дочери.
– Монро – фамилия ее бабушки, – добил я всех своей эрудицией. И тоже овладел фото.
– И девичья ее матери, – резюмировал Индиана. – Верните снимок. В том, как осторожно обращался он со снимком, чувствовался трепет.
– И что стало с вашим кинотеатром? – вернула его к рассказу Жанна.
– Он прогорел. Наверное, я возил не те фильмы. Может быть, со временем все и нормализовалось, но город не продлил мне аренду. Я знаю, чьи это происки.
– И что там теперь? – спросила Жанна.
– Кинотеатр эротического кино. Там крутят порнуху.
– И как?
– Процветают.
– Ну, а при чем тут Мэрилин? – меня раздражало то, что я ничего не понимаю в этой истории.
– Это мой идеал.
– Ясно. А я тут при чем?
– Еще в девяносто восьмом году, на «Кинотавре» я купил у одного грека листок знаменитого календаря Тома Келли «Золотые грезы» с ее автографом. Может быть, видели? Обнаженная девушка, закинув руку, лежит на красном бархате.
Мы все отрицательно помотали головами.
– Сам по себе календарь, если он подлинник, стоит не больше ста долларов. Автограф Монро – на аукционе достигает в цене десяти тысяч долларов. Я купил его за пять.
– Тысяч долларов? – ужаснулась Жанна.
– Ну, да. Это была для меня самая дорогая вещь на свете. Я знаю ее почерк. И я сразу заметил, то чего не понял грек. Там было написано: «Дорогому Элвису от Мэрилин, с любовью. Март 1961-го года». Этому автографу цены нет.
– Почему? – поинтересовался Беатриса.
– Я все про нее знаю. Все. Я знаю, что в это время она была на Гавайях. У нее была депрессия после развода, и она пряталась от всех на берегу океана в съемном бунгало. А Элвис проводил на островах благотворительный концерт. Они не могли не встретиться. У них была связь! Если все это сопоставить, то за эту бумажку можно было выручить сотню тысяч баксов.
– Не слабо! – присвистнула Жанна.
– Значит, ты хотел ее продать? – догадался я.
– Нет, что ты! – испугался Индиана. – Это была моя реликвия.
– Ну, дальше! Дальше то что? – проявил нетерпение Беатриса.
– А дальше что? Ничего. Я открыл кинотеатр. Денег на хорошую акустику не хватило. Занял у Захарова. В залог отдал автограф. Правда, про Элвиса не пояснил. Мало ли в Америке Элвисов? Да тот и не вникал больно. Показал паре человек, те сказали, что календарь настоящий. Определили примерную стоимость. Принял в качестве залога. Когда затея с кинотеатром провалилась, мне пришлось возвращать ему деньги. Я продал аппаратуру. Уменьшил свою квартиру до однокомнатной. Деньги вернул, но позже на месяц. Тот закладные уничтожил, а Мэрилин не отдал. Она, говорит, останется у меня, как компенсация за моральный ущерб.
– Вот скотина, – искренне расстроилась Жанна. – Я знала, что он гад, но не думала, что настолько.
Я присмотрелся к Джонсу и вдруг понял, что он не на много меня младше. При определении возраста меня сбил с панталыку его молодежный прикид. Вот сидит дядька под сорок и всерьез рассуждает об Элвисе Пресли.
– Ты женат? – зачем-то спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Это вчерашний? – спросил я.
– Нет, другой, – ответила Жанна, рассматривая его конечности.
Из форда вышел недоумевающий Аркашка.
– Смотри, – еще один, – сказал я. – И опять к тебе. Наверное, Тихонов.
– Заколебали вы меня своим дебилизмом, – пробормотал директор, взял ключи от склада и умчался.
– Не любит он кошек, – произнесла Жанна.
10.
Жанна считала шаги и ступеньки. Ей нравилась эта игра. Пройдя от форда до подъезда, она говорила:
– Семь. Правильно?
– Да, отвечал я.
Поднявшись на первую площадку:
– Четырнадцать?
– Угу, – соглашался я.
Мне приходилось нелегко. Я волочил на правом плече нашего нового знакомого, а левая рука была занята чемоданом. Проблема в том, что лифт не работал. Да и налетчик не хотел идти самостоятельно.
Жанна открыла дверь своим ключом. Я усадил парня на тумбочку. Из зала раздавалась залихвацкая песня Верки Сердючки. Беатриса в женском обличии, сидел на диване, делал маникюр и смотрел DVD плеер.
Я провел рекогносцировку, выбрал место и последним рывком бросил террориста на подушку рядом с Беатрисой. С другого боку Жанна опустила нового котенка. Ошарашенный папаша выкатил ничего не понимающие глаза.
Я присел отдохнуть и, между прочим, ввел Беатрису в курс последних событий. Котенку он обрадовался, а на пришельца посмотрел с подозрением. Между тем, парень оклемался и стал с интересом рассматривать картины на стенах. Указав пальцев на Арнольда Шварценеггера, он, наконец, произнес:
– Терминатор. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Режиссер – Джеймс Кэмерон. Собрал в прокате смешную сумму – тридцать пять миллионов долларов. Стал культовым.
– Точно, – оживился Беатриса.
– Титаник, – продолжил незнакомец, указав на другое полотно – тоже Джеймс Кэмерон. Тысяча девятьсот девяносто седьмой год. Обошелся создателям в двести миллионов долларов. Сборы по всему миру составили – один миллиард восемьсот тридцать миллионов. Самый кассовый фильм всех времен.
Он точно был фанатом кинематографа. Мне неожиданно открылась странность его речи, она заключается в том, что он говорит киношными фразами. Я попросил Жанну, чтобы она принесла рюмку водки. Мы заставили парня ее выпить, после чего его окончательно перестало трясти.
– Ну, как прошло собеседование? – поинтересовался Беатриса у дочери.
– Провалила, – без сожаления ответила Жанна. – Зато теперь я купила литературу. И в следующий раз точно устроюсь.
Я рассказал Беатрисе о высокой эффективности этой литературы, как орудия нападения.
Второй котенок напился молока и принялся ожесточенно царапаться с первым.
– Как тебя зовут? – спросил я у парня, – решив, что он уже готов к беседе.
– Индиана, – заявил человек в черном.
– Как, как? – не понял я.
– Индиана Джонс, – уточнил налетчик.
– Это что, кликуха такая, что ли? – осведомилась Жанна.
– Нет, имя. Я даже хотел паспорт поменять, но мне не разрешили. К начальнику милиции вызывали. Сказали, что можешь называться, кем хочешь, но паспорт портить такой херней мы не будем.
– Это незаконно, – со знанием дела сообщил Беатриса.
– А на самом деле, как тебя зовут? – переспросил я.
– Тебе же сказали, – вступился за молодого человека Беатриса, – Индиана. Значит Индиана.
Я подумал, что, если папаша – Беатриса, то почему бы, этому человеку не быть Индианой. Интересное слово. Почему-то оно мне не выпадало. Я пожал плечами:
– Давай, Индиана, рассказывай, что тебе от меня было нужно?
– Сначала? – послушно спросил Джонс.
– Как хочешь. Время у нас есть.
– Мне нужно обратиться к своему психоаналитику, – заявил Индиана.
Он зачем-то распустил свой хвостик, снял резинку с волос и принялся теребить ее в руках, пока не порвал. Из его рассказа, если отфильтровать фразы из отечественных и зарубежных кинофильмов, которыми он щедро сыпал направо и налево, выходило следующее:
Этот самый Индиана в начале девяностых содержал в городе несколько киосков проката и продажи видеокассет. Естественно, он был самым настоящим видеопиратом. Вначале у него было всего пятьдесят видеомагнитофонов, которые работали только днем, но потом их количество возросло до ста пятидесяти, и трудиться они начали круглосуточно. Первые копии фильмов так называемые SVHS он покупал в Москве на Горбушке, ему пересылал их друг через проводников. Дела шли в гору. Для тиражирования фильмов нужно было кроме видаков иметь пару черно-белых принтеров, чтобы один распечатывал наклейки, а второй стоял про запас на всякий случай. Вскоре черно-белые сменились на цветные струйники, на доходах это никак не отразилось. Индиана купил квартиру и джип. Все остальное тратил на поездки в Москву на кинофестивали и актерские тусовки. Он был плохим коммерсантом. Первый тревожный звоночек брянькнул, когда надзорные органы запретили продажу кассет без оригинальной упаковки. Тогда вся пиратская братия города переполошилась. Как это? Не больше одного фильма на кассете? Где это видано? Откуда брать картинки?
В течение месяца все утряслось. Появились так называемые полиграфисты, которые так же незаконно тиражировали оригинальные упаковки. Постепенно прибыли даже возросли. Теперь, за большую цену покупатель должен был покупать всего один фильм, причем на девяносто минутной кассете, которая была значительно дешевле трехчасовой. Количество видеомагнитофонов у населения росло, выручка тоже. Теперь Индиана кроме своих точек начал продавать видеокассеты розничным покупателям. У него появился склад.
Всю эту информацию парень излагал с затаенной тоской по тем временам.
– Мне просто нравилось смотреть кино, – как бы оправдываясь, говорил он. – Я даже сам записывал фильмы, хотя мог бы нанять человека.
Он улыбнулся редкозубой неопасной улыбкой несчастного человека.
Кризис для Индианы, как, впрочем, и для всей страны грянул в девяносто восьмом году. Рубль рухнул, экономика сломалась. Люди опять запасались жратвой. Стало не до кино. Выручка уменьшилась в три раза. Если бы Индиана был настоящим коммерсантом, то, наверное, он бы пересмотрел свою политику, закрыл нерентабельные точки, пустил бы часть денег в другое русло. Но, он ничего этого не сделал, наоборот, продал джип, чтобы выплатить людям зарплату. Может быть, он и выкарабкался, если бы не ОБЭП. Сменилось руководство в УВД, и начавшаяся компания по борьбе с пиратами положила конец его бизнесу. В один день были закрыты все точки, все видеокассеты с розницы были конфискованы. Эвакуировать склад и видеомагнитофоны он успел буквально за час, до того, как туда нагрянули менты. Это был контрольный выстрел.
Спустя какое-то время постепенно все улеглось. Индиана опять перетащил видеомагнитофоны в свой подвал, подключил их к сети и привез из Москвы первые копии. Но, случилась другая беда. Оказывается, что теперь видеокассеты никому не нужны. Появились другие, более дешевые и компактные носители. Мир пересел на DVD. Пленку немного покупали, но на эти деньги нельзя было даже прилично одеваться. Наступила нищета.
– Но, я не унывал, – продолжил Джонс. – Я решил открыть в подвале небольшой элитный кинотеатр. Не в том плане, что дорогой, а тот, в котором крутились бы элитные фильмы, фестивальные. Золотой фонд и модерн.
– Я помню рекламу, – вмешался Беатриса. – Зал на двадцать мест. Сеансы круглосуточно. Что-то давно его не слышно.
– Его нет, – вздохнул фанат.
Подвал, который Индиана арендовал у города, пришлось серьезно переоборудовать. Там совсем не было вентиляции, да и канализация оставляла желать лучшего. Для этих нужд он кое-как спихнул по дешевке все видаки и остатки пленки, а на аппаратуру пришлось занимать.
– Мне дал денег Захаров, – сообщил парень, к которому я неожиданно начал испытывать симпатию. – Я знал его еще с тех пор, когда размещал свои киоски в его магазинах. Он грешил ростовщичеством, но проценты брал божеские. В залог я оставил ему квартиру. Потом пришлось добирать пять тысяч долларов на акустику, вот тогда-то я и отдал ему свою Мэрилин!
Парень немного помолчал.
– Никогда не прощу себе этого предательства.
– Что за Мэрилин? – спросила Жанна.
– Вот, – сказал Джонс и вытащил из кармана кошелек, а из кошелька, из кармашка, где нормальные люди хранят кредитные карточки, извлек маленькую фотографию. Это была Мэрилин Монро.
– Норма Джин Бейкер, – пояснил он. Теперь я понял, что за норма мне выпала в самолете.
– Дай-ка, – Жанна взяла снимок в руки. – Это Монро.
– Монро – псевдоним, – проявил осведомленность Беатриса и выхватил глянец у дочери.
– Монро – фамилия ее бабушки, – добил я всех своей эрудицией. И тоже овладел фото.
– И девичья ее матери, – резюмировал Индиана. – Верните снимок. В том, как осторожно обращался он со снимком, чувствовался трепет.
– И что стало с вашим кинотеатром? – вернула его к рассказу Жанна.
– Он прогорел. Наверное, я возил не те фильмы. Может быть, со временем все и нормализовалось, но город не продлил мне аренду. Я знаю, чьи это происки.
– И что там теперь? – спросила Жанна.
– Кинотеатр эротического кино. Там крутят порнуху.
– И как?
– Процветают.
– Ну, а при чем тут Мэрилин? – меня раздражало то, что я ничего не понимаю в этой истории.
– Это мой идеал.
– Ясно. А я тут при чем?
– Еще в девяносто восьмом году, на «Кинотавре» я купил у одного грека листок знаменитого календаря Тома Келли «Золотые грезы» с ее автографом. Может быть, видели? Обнаженная девушка, закинув руку, лежит на красном бархате.
Мы все отрицательно помотали головами.
– Сам по себе календарь, если он подлинник, стоит не больше ста долларов. Автограф Монро – на аукционе достигает в цене десяти тысяч долларов. Я купил его за пять.
– Тысяч долларов? – ужаснулась Жанна.
– Ну, да. Это была для меня самая дорогая вещь на свете. Я знаю ее почерк. И я сразу заметил, то чего не понял грек. Там было написано: «Дорогому Элвису от Мэрилин, с любовью. Март 1961-го года». Этому автографу цены нет.
– Почему? – поинтересовался Беатриса.
– Я все про нее знаю. Все. Я знаю, что в это время она была на Гавайях. У нее была депрессия после развода, и она пряталась от всех на берегу океана в съемном бунгало. А Элвис проводил на островах благотворительный концерт. Они не могли не встретиться. У них была связь! Если все это сопоставить, то за эту бумажку можно было выручить сотню тысяч баксов.
– Не слабо! – присвистнула Жанна.
– Значит, ты хотел ее продать? – догадался я.
– Нет, что ты! – испугался Индиана. – Это была моя реликвия.
– Ну, дальше! Дальше то что? – проявил нетерпение Беатриса.
– А дальше что? Ничего. Я открыл кинотеатр. Денег на хорошую акустику не хватило. Занял у Захарова. В залог отдал автограф. Правда, про Элвиса не пояснил. Мало ли в Америке Элвисов? Да тот и не вникал больно. Показал паре человек, те сказали, что календарь настоящий. Определили примерную стоимость. Принял в качестве залога. Когда затея с кинотеатром провалилась, мне пришлось возвращать ему деньги. Я продал аппаратуру. Уменьшил свою квартиру до однокомнатной. Деньги вернул, но позже на месяц. Тот закладные уничтожил, а Мэрилин не отдал. Она, говорит, останется у меня, как компенсация за моральный ущерб.
– Вот скотина, – искренне расстроилась Жанна. – Я знала, что он гад, но не думала, что настолько.
Я присмотрелся к Джонсу и вдруг понял, что он не на много меня младше. При определении возраста меня сбил с панталыку его молодежный прикид. Вот сидит дядька под сорок и всерьез рассуждает об Элвисе Пресли.
– Ты женат? – зачем-то спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44