Степень его опьянения еще не достигла отметки «ненависть» и застряла где-то на всеобщей любви.
– Братан, – закричал он. – Ты тоже за очками?
Мне было неуютно в его объятиях. Я что-то пробормотал и постарался высвободиться.
– Ты, почему ушел, не простившись? – немного ослабил хватку мой дружбан.
– Я не знал, что меня выпустят.
– Братан, – он ласково погладил меня по голове, потом заорал на весь зал: – Ленка, смотри, это мой братан, мы вместе сидели!
На нас стали обращать внимание, а Жанна решила прийти мне на помощь. Она подошла и попыталась что-то сказать верзиле.
С этой же целью из другого конца торгового зала подошла Ленка. Она оказалась большой и серьезной. В словосочетание «я набил Ленке морду», которым щеголял Стас, как-то не верилось. Женщина оторвала от меня руки Стаса и встала между нами. Руки произвели хлюпающий звук, как присоски у осьминога.
– Пошли отсюда, здесь дорого, – сказала она.
– Подожди.
– Ты опять? – сурово сдвинула брови женщина.
– Дай с другом пообщаться.
– Пять минут.
Стас согласно кивнул.
– Я жду на улице, – сказала женщина.
Грабитель заметно присмирел, взял меня под локоть и отвел в сторону.
– Я с ней потом разберусь, – пообещал он и нежно посмотрел на меня. – Давай как-нибудь забухаем, потом, когда ее не будет.
– Я в командировке. Дел много, – уклончиво сообщил я.
– Меня выпустили через два часа после тебя. Пострадавший забрал заявление. Это Ленка постаралась.
Я подумал, что если бы со мной пообщалась эта Ленка, я бы тоже забрал.
– Ментам немного заплатили, – продолжил Стас. – Вот и все. Я больше всего боялся, что они у меня обыск дома проведут и найдут ружье. У меня еще от деда осталась двустволка «ИЖ» получок. И коробка патронов. Ружье незарегистрированное. А за это в наше время по голове не погладят. Сам знаешь – терроризм. Наверное, придется его выбросить. С моим характером держать ружье под боком – большая глупость.
Он шумно вдохнул.
– У тебя телефон есть?
– Я в командировке. Какой телефон? – если отвечать вопросом на вопрос, то получается не ложь, а некое недопонимание.
– Тогда запиши мой.
У нас не оказалось ни бумаги, ни ручки. На помощь пришла Жанна. Она достала из сумочки принадлежности, и Стас нацарапал свой номер.
– Братан, ты обязательно позвони.
– Постараюсь, – пожал плечами я и убрал листок в карман. Это не обещание, значит, не обман, значит, четвертое правило я не нарушил.
С улицы зашла Ленка, погрозила кулаком. Стас втянул голову в плечи и поплелся наружу.
Из-за Жанниной привередливости мы выбирали оправу минут тридцать. Пока вставляли стекла, позвонил Аркадий.
– Какие планы? – спросил он.
– Помнишь, я вернулся в кабинет к Чебоксарову за папкой?
– Да.
– Мне ее нужно забрать. Поможешь?
– Так. Следственные действия в офисе уже закончены. Ключ менты вернули, – он задумался. – Похоже, что смогу помочь. Я ведь там еще числюсь директором. Якобы пока в отпуске. Только Тихонову об этом не говори. А какая она из себя?
– Пластиковая с прозрачным верхом. “Cabinet”. В ней лежит журнал “GEO”.
– А. Я ее видел. Валяется на столе.
– Прямо сейчас сможем забрать?
– Попробуем. Ты где?
Я передал трубку Жанне и она рассказала Аркашке как нас найти.
Мы успели купить недорогую «нокию», я переставил «симку», потом мы еще минут пятнадцать сидели на автобусной остановке среди плевков и окурков и ждали Аркашку.
– Фирменный прикид, – похвалил он меня, когда я плюхнулся на переднее сидение «форда».
– Надеюсь, сегодня ты без котенка? – пошутила Жанна.
Эта безобидная реплика опять разозлила менеджера. Он пробурчал что-то в ответ и даже не сказал «до свидания» когда высаживал даму у бюро трудоустройства. Она опять хотела посвятить день поискам работы. Я обещал подруге, что позвоню, как только освобожусь. И это была правда, хотя про себя решил, что сделаю это только для того чтобы попрощаться. У нее в пакете остался мой спортивный костюм, ну да бог с ним. Хотя, портфель нужно как-то вернуть. Попрошу Аркашку, он съездит да заберет. Хватит уже непонятных знакомств.
Забрать папку оказалось проще простого. Девчонки в торговом зале после смерти хозяина продолжали по инерции выходить на работу. Существовали обязательства долги и прочая текучка. Все крутилось как прежде. Работники безоговорочно признали в Аркашке старшего руководителя. Заметив его, они стали обращаться к нему как к директору, причем без всякой паники и нервозности. Вопросы были по ходу. Из всего увиденного я сделал вывод, что, не смотря ни на что, Чебоксаров создал хорошую организацию. Она могла работать сама по себе без руководства сверху. У всех четкие и ясные обязанности, которые коллектив привык выполнять.
Аркашка забрал у старшего менеджера ключ от кабинета начальника, но потом на всякий случай позвонил Полупану. Майор подтвердил, что комнату можно открыть, тем более что, как сказал Аркашка, там находятся необходимые для работы фирмы документы.
Мы поднялись наверх мимо того самого туповатого охранника. Он меня не узнал. Жалко деда, но секьюрити он никудышный.
Комната до сих пор была опечатана. Аркадий сорвал белую полоску и привычным движением открыл дверь.
На полу и на столе засохли темные пятна, как будто кто-то разлил чай с малиновым вареньем. Скорченные бумаги хранили память о преступлении, даже злополучная папка пострадала. У нее согнулся угол, а прозрачный верх утратил прозрачность от крови.
Я думал, что буду испытывать какой-то трепет от повторного посещения этого места, но трепета никакого не наблюдалось. Все обыденно и просто.
Я взял папку в руки и сказал, что пойду в туалет, чтобы отмыть кровь.
Аркашка открыл стол и начал рыться в бумагах.
Папка отмылась легко, а плотный журнал, как я надеялся, при изгибе сохранил в порядке документы. В туалете я еще раз подивился на портрет Тихонова на дне писсуара. Все-таки, какие извращенные формы принимает ненависть. Я стал думать о ненависти и о том, чем тупая ненависть Стаса ко всем подряд отличается от изощренной ненависти Чебоксарова к своему бывшему партнеру. Убийцей, наверняка, тоже двигала ненависть.
Вернувшись в кабинет, я застал Аркашку раздосадованным. Он чего-то не нашел.
– Нужна была одна бумага, – сказал он. – Причем давно, а менты после убийства никого сюда не пускали. Куда дели? Не знаю.
– Найдется.
– Ты говорил, что застал Чебоксарова еще живым? – спросил он.
– Да.
– Он что-нибудь говорил?
– Он хотел чтобы я передал что-то какому-то Сереге. Но не успел сказать, что. Аркашка задумался.
– Серега? Тихонов что ли?
– Не знаю.
– А больше он ничего не говорил?
– Постоянно повторял это, это.
– Это?
– Да. Потом сказал: потух и умер. Действительно потух.
– А ты ментам говорил про этого Серегу?
– Забыл. Не до этого было. Да меня никто и не спрашивал.
– Хорошо.
– Почему хорошо?
– Да я так просто, не в смысле – хорошо, – покраснел Аркашка, – а в смысле – ладно. Ты что собираешься делать?
– Мне к Тихонову надо.
– Давай, звони, я тебя подкину, – он продиктовал мне номер Тихонова, потому что телефон в моих руках имел чистую память, а органайзер я оставил в портфеле у Жанны.
– Да, – хмуро ответили на том конце.
– Сергей Леонидович?
– Да.
– Моя фамилия Ткачев. Мы с вами виделись в ИВС. Я из Москвы.
– Кто? – он экономил на словах и на звуках. Ему было трудно.
Я еще раз напомнил о себе, теперь значительно подробнее.
– А, – он вспомнил.
– Хочу с вами встретиться.
– Зачем?
– Мы договаривались. Нужно урегулировать некоторые вопросы.
– Не могу.
– А когда?
– Вряд ли.
Я перестал его понимать. Похоже, что собеседник вот-вот бросит трубку.
– Я последний, кто видел в живых Чебоксарова, – мне нужно было за что-то уцепиться, не дать ему прервать диалог.
– Ну и что?
– Он кое-что сказал.
– Что?
– Я не могу по телефону.
Тихонов закашлялся, потом засопел, потом икнул.
– Приезжай.
– Куда?
– На работу.
Я понял, что объяснить, где находится его работа, Тихонов не хочет или не может. Прикрыв трубку ладонью, я поинтересовался у Аркадия, знает ли он, где офис Тихонова. Тот кивнул.
– Скоро буду, – произнес я в трубку.
Солнечный ветер воевал с голубой атмосферой. Светило поджаривало землю с нашей стороны. Те, кто не спрятался, шипели и корчились. Кондиционер в Аркашкином форде работал на полную мощность, но все равно было жарко.
– Хочешь рассказать Тихонову про последние слова Чебоксарова? – спросил Аркашка.
– Придется. Он не хотел встречаться, нужно было как-то заинтересовать.
– Ясно. Буду тебе позванивать, – мне показалось, что Аркадий нервничает. – Как закончите, заеду и отвезу. Мне интересно, чем все завершится, но не думаю, что он пойдет на контакт.
Менеджер включил радио. Я попросил поставить «ретро». Всю дорогу мы слушали итальянцев. По пути нам попалось четыре баннера рекламирующих «Самсунг» и два – «Нокия», еще с шести улыбался Захаров. Похоже, что это все же мой Костик. Судя по рекламной компании, денег у него не меряно. Еще я заметил три синих сорок первых москвича. Два попались навстречу, один долго ехал сзади. Мне никак не удавалось рассмотреть номера. Задачки в уме не складывались, получались простенькие примеры для начальных классов.
Здание бизнес центра, в котором сидел Тихонов, походило на старый рваный женский сапог, если смотреть с моста. Двери означали дырки, а окна – шнурки. Аркашка опять высадил меня вдалеке, и мне пришлось долго искать «Бумторг» по стрелкам и рекламным следам на мраморном полу.
Минут пять молодые девчонки нудно и неумело объясняли шефу по внутренней связи, кто к нему пожаловал, наконец, получили добро и проводили меня на второй этаж. На лестничной площадке со мной случилось дежавю. Все очень походило на мой визит к Чебоксарову. Такая же симпатичная деваха, то же количество ступенек в одном пролете и злополучная папка в руках. Я решил, что не буду выпускать ее ни на секунду, чтобы со мной не приключилась какая-нибудь неприятность.
Тихонов сидел на кожаном диване, растопырив ноги и уставившись в дальний угол, туда, где встречались две стены и потолок. В черной рубашке на выпуск он выглядел не таким толстым, каким показался мне при встрече в следственном изоляторе. Когда я вошел, он повернул голову, потрогал меня матовыми глазами и лениво указал на стул напротив. Судя по всему, он был пьян.
– Они думают, что это я его убил, – произнес он, и, помолчав, добавил: – а это не я.
Около его правой ноги я заметил ополовиненную бутылку сухого вина.
– Ты тоже думаешь, что это я его убил? – неожиданно спросил хозяин совсем трезвым голосом.
– Нет, – растерялся я.
– А, может быть, ты?
– А зачем? – смутился я.
Он прищурился и снова стал пьяным.
– Действительно, тебе незачем. А кому-то есть зачем. Мне, например.
Он шумно втянул воздух носом.
– Его жена эта очкастая шмыкадявка так смотрела на меня, словно я на ее глазах перерезал ему глотку. Эта сука даже не пустила меня в квартиру.
Он опустил руку, пошарил растопыренными пальцами, наткнулся мизинцем на пузырь, поднес его к лицу и сделал глубокий глоток, оставив на губах крошки сургуча.
– Вам нечего тут делать! Понял?! Это она мне так сказала. Гнида. Без году неделя. Охомутала мужика. Внешность как у пятиклассницы, а хватка как у терминатора. Между прочим, с нее все и началось. Между прочим, ей-то, как раз и выгодно, чтобы его не стало. Вот смотри, теперь все досталось ей. Квартиры – ей, две машины – ей, бизнес – ей, и два миллиона тоже ей. Детей-то нет. Да и откуда им было взяться? Он как с ней познакомился, только и делает, что сперму сдает. Чуть ли не каждый день. Как будто дело в нем! Это она его убедила! А он такой внушаемый. Был. Да. Был.
Тихонов надолго присосался к горлышку и опустошил емкость. Как ни странно, после этой процедуры он опять стал трезвым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Братан, – закричал он. – Ты тоже за очками?
Мне было неуютно в его объятиях. Я что-то пробормотал и постарался высвободиться.
– Ты, почему ушел, не простившись? – немного ослабил хватку мой дружбан.
– Я не знал, что меня выпустят.
– Братан, – он ласково погладил меня по голове, потом заорал на весь зал: – Ленка, смотри, это мой братан, мы вместе сидели!
На нас стали обращать внимание, а Жанна решила прийти мне на помощь. Она подошла и попыталась что-то сказать верзиле.
С этой же целью из другого конца торгового зала подошла Ленка. Она оказалась большой и серьезной. В словосочетание «я набил Ленке морду», которым щеголял Стас, как-то не верилось. Женщина оторвала от меня руки Стаса и встала между нами. Руки произвели хлюпающий звук, как присоски у осьминога.
– Пошли отсюда, здесь дорого, – сказала она.
– Подожди.
– Ты опять? – сурово сдвинула брови женщина.
– Дай с другом пообщаться.
– Пять минут.
Стас согласно кивнул.
– Я жду на улице, – сказала женщина.
Грабитель заметно присмирел, взял меня под локоть и отвел в сторону.
– Я с ней потом разберусь, – пообещал он и нежно посмотрел на меня. – Давай как-нибудь забухаем, потом, когда ее не будет.
– Я в командировке. Дел много, – уклончиво сообщил я.
– Меня выпустили через два часа после тебя. Пострадавший забрал заявление. Это Ленка постаралась.
Я подумал, что если бы со мной пообщалась эта Ленка, я бы тоже забрал.
– Ментам немного заплатили, – продолжил Стас. – Вот и все. Я больше всего боялся, что они у меня обыск дома проведут и найдут ружье. У меня еще от деда осталась двустволка «ИЖ» получок. И коробка патронов. Ружье незарегистрированное. А за это в наше время по голове не погладят. Сам знаешь – терроризм. Наверное, придется его выбросить. С моим характером держать ружье под боком – большая глупость.
Он шумно вдохнул.
– У тебя телефон есть?
– Я в командировке. Какой телефон? – если отвечать вопросом на вопрос, то получается не ложь, а некое недопонимание.
– Тогда запиши мой.
У нас не оказалось ни бумаги, ни ручки. На помощь пришла Жанна. Она достала из сумочки принадлежности, и Стас нацарапал свой номер.
– Братан, ты обязательно позвони.
– Постараюсь, – пожал плечами я и убрал листок в карман. Это не обещание, значит, не обман, значит, четвертое правило я не нарушил.
С улицы зашла Ленка, погрозила кулаком. Стас втянул голову в плечи и поплелся наружу.
Из-за Жанниной привередливости мы выбирали оправу минут тридцать. Пока вставляли стекла, позвонил Аркадий.
– Какие планы? – спросил он.
– Помнишь, я вернулся в кабинет к Чебоксарову за папкой?
– Да.
– Мне ее нужно забрать. Поможешь?
– Так. Следственные действия в офисе уже закончены. Ключ менты вернули, – он задумался. – Похоже, что смогу помочь. Я ведь там еще числюсь директором. Якобы пока в отпуске. Только Тихонову об этом не говори. А какая она из себя?
– Пластиковая с прозрачным верхом. “Cabinet”. В ней лежит журнал “GEO”.
– А. Я ее видел. Валяется на столе.
– Прямо сейчас сможем забрать?
– Попробуем. Ты где?
Я передал трубку Жанне и она рассказала Аркашке как нас найти.
Мы успели купить недорогую «нокию», я переставил «симку», потом мы еще минут пятнадцать сидели на автобусной остановке среди плевков и окурков и ждали Аркашку.
– Фирменный прикид, – похвалил он меня, когда я плюхнулся на переднее сидение «форда».
– Надеюсь, сегодня ты без котенка? – пошутила Жанна.
Эта безобидная реплика опять разозлила менеджера. Он пробурчал что-то в ответ и даже не сказал «до свидания» когда высаживал даму у бюро трудоустройства. Она опять хотела посвятить день поискам работы. Я обещал подруге, что позвоню, как только освобожусь. И это была правда, хотя про себя решил, что сделаю это только для того чтобы попрощаться. У нее в пакете остался мой спортивный костюм, ну да бог с ним. Хотя, портфель нужно как-то вернуть. Попрошу Аркашку, он съездит да заберет. Хватит уже непонятных знакомств.
Забрать папку оказалось проще простого. Девчонки в торговом зале после смерти хозяина продолжали по инерции выходить на работу. Существовали обязательства долги и прочая текучка. Все крутилось как прежде. Работники безоговорочно признали в Аркашке старшего руководителя. Заметив его, они стали обращаться к нему как к директору, причем без всякой паники и нервозности. Вопросы были по ходу. Из всего увиденного я сделал вывод, что, не смотря ни на что, Чебоксаров создал хорошую организацию. Она могла работать сама по себе без руководства сверху. У всех четкие и ясные обязанности, которые коллектив привык выполнять.
Аркашка забрал у старшего менеджера ключ от кабинета начальника, но потом на всякий случай позвонил Полупану. Майор подтвердил, что комнату можно открыть, тем более что, как сказал Аркашка, там находятся необходимые для работы фирмы документы.
Мы поднялись наверх мимо того самого туповатого охранника. Он меня не узнал. Жалко деда, но секьюрити он никудышный.
Комната до сих пор была опечатана. Аркадий сорвал белую полоску и привычным движением открыл дверь.
На полу и на столе засохли темные пятна, как будто кто-то разлил чай с малиновым вареньем. Скорченные бумаги хранили память о преступлении, даже злополучная папка пострадала. У нее согнулся угол, а прозрачный верх утратил прозрачность от крови.
Я думал, что буду испытывать какой-то трепет от повторного посещения этого места, но трепета никакого не наблюдалось. Все обыденно и просто.
Я взял папку в руки и сказал, что пойду в туалет, чтобы отмыть кровь.
Аркашка открыл стол и начал рыться в бумагах.
Папка отмылась легко, а плотный журнал, как я надеялся, при изгибе сохранил в порядке документы. В туалете я еще раз подивился на портрет Тихонова на дне писсуара. Все-таки, какие извращенные формы принимает ненависть. Я стал думать о ненависти и о том, чем тупая ненависть Стаса ко всем подряд отличается от изощренной ненависти Чебоксарова к своему бывшему партнеру. Убийцей, наверняка, тоже двигала ненависть.
Вернувшись в кабинет, я застал Аркашку раздосадованным. Он чего-то не нашел.
– Нужна была одна бумага, – сказал он. – Причем давно, а менты после убийства никого сюда не пускали. Куда дели? Не знаю.
– Найдется.
– Ты говорил, что застал Чебоксарова еще живым? – спросил он.
– Да.
– Он что-нибудь говорил?
– Он хотел чтобы я передал что-то какому-то Сереге. Но не успел сказать, что. Аркашка задумался.
– Серега? Тихонов что ли?
– Не знаю.
– А больше он ничего не говорил?
– Постоянно повторял это, это.
– Это?
– Да. Потом сказал: потух и умер. Действительно потух.
– А ты ментам говорил про этого Серегу?
– Забыл. Не до этого было. Да меня никто и не спрашивал.
– Хорошо.
– Почему хорошо?
– Да я так просто, не в смысле – хорошо, – покраснел Аркашка, – а в смысле – ладно. Ты что собираешься делать?
– Мне к Тихонову надо.
– Давай, звони, я тебя подкину, – он продиктовал мне номер Тихонова, потому что телефон в моих руках имел чистую память, а органайзер я оставил в портфеле у Жанны.
– Да, – хмуро ответили на том конце.
– Сергей Леонидович?
– Да.
– Моя фамилия Ткачев. Мы с вами виделись в ИВС. Я из Москвы.
– Кто? – он экономил на словах и на звуках. Ему было трудно.
Я еще раз напомнил о себе, теперь значительно подробнее.
– А, – он вспомнил.
– Хочу с вами встретиться.
– Зачем?
– Мы договаривались. Нужно урегулировать некоторые вопросы.
– Не могу.
– А когда?
– Вряд ли.
Я перестал его понимать. Похоже, что собеседник вот-вот бросит трубку.
– Я последний, кто видел в живых Чебоксарова, – мне нужно было за что-то уцепиться, не дать ему прервать диалог.
– Ну и что?
– Он кое-что сказал.
– Что?
– Я не могу по телефону.
Тихонов закашлялся, потом засопел, потом икнул.
– Приезжай.
– Куда?
– На работу.
Я понял, что объяснить, где находится его работа, Тихонов не хочет или не может. Прикрыв трубку ладонью, я поинтересовался у Аркадия, знает ли он, где офис Тихонова. Тот кивнул.
– Скоро буду, – произнес я в трубку.
Солнечный ветер воевал с голубой атмосферой. Светило поджаривало землю с нашей стороны. Те, кто не спрятался, шипели и корчились. Кондиционер в Аркашкином форде работал на полную мощность, но все равно было жарко.
– Хочешь рассказать Тихонову про последние слова Чебоксарова? – спросил Аркашка.
– Придется. Он не хотел встречаться, нужно было как-то заинтересовать.
– Ясно. Буду тебе позванивать, – мне показалось, что Аркадий нервничает. – Как закончите, заеду и отвезу. Мне интересно, чем все завершится, но не думаю, что он пойдет на контакт.
Менеджер включил радио. Я попросил поставить «ретро». Всю дорогу мы слушали итальянцев. По пути нам попалось четыре баннера рекламирующих «Самсунг» и два – «Нокия», еще с шести улыбался Захаров. Похоже, что это все же мой Костик. Судя по рекламной компании, денег у него не меряно. Еще я заметил три синих сорок первых москвича. Два попались навстречу, один долго ехал сзади. Мне никак не удавалось рассмотреть номера. Задачки в уме не складывались, получались простенькие примеры для начальных классов.
Здание бизнес центра, в котором сидел Тихонов, походило на старый рваный женский сапог, если смотреть с моста. Двери означали дырки, а окна – шнурки. Аркашка опять высадил меня вдалеке, и мне пришлось долго искать «Бумторг» по стрелкам и рекламным следам на мраморном полу.
Минут пять молодые девчонки нудно и неумело объясняли шефу по внутренней связи, кто к нему пожаловал, наконец, получили добро и проводили меня на второй этаж. На лестничной площадке со мной случилось дежавю. Все очень походило на мой визит к Чебоксарову. Такая же симпатичная деваха, то же количество ступенек в одном пролете и злополучная папка в руках. Я решил, что не буду выпускать ее ни на секунду, чтобы со мной не приключилась какая-нибудь неприятность.
Тихонов сидел на кожаном диване, растопырив ноги и уставившись в дальний угол, туда, где встречались две стены и потолок. В черной рубашке на выпуск он выглядел не таким толстым, каким показался мне при встрече в следственном изоляторе. Когда я вошел, он повернул голову, потрогал меня матовыми глазами и лениво указал на стул напротив. Судя по всему, он был пьян.
– Они думают, что это я его убил, – произнес он, и, помолчав, добавил: – а это не я.
Около его правой ноги я заметил ополовиненную бутылку сухого вина.
– Ты тоже думаешь, что это я его убил? – неожиданно спросил хозяин совсем трезвым голосом.
– Нет, – растерялся я.
– А, может быть, ты?
– А зачем? – смутился я.
Он прищурился и снова стал пьяным.
– Действительно, тебе незачем. А кому-то есть зачем. Мне, например.
Он шумно втянул воздух носом.
– Его жена эта очкастая шмыкадявка так смотрела на меня, словно я на ее глазах перерезал ему глотку. Эта сука даже не пустила меня в квартиру.
Он опустил руку, пошарил растопыренными пальцами, наткнулся мизинцем на пузырь, поднес его к лицу и сделал глубокий глоток, оставив на губах крошки сургуча.
– Вам нечего тут делать! Понял?! Это она мне так сказала. Гнида. Без году неделя. Охомутала мужика. Внешность как у пятиклассницы, а хватка как у терминатора. Между прочим, с нее все и началось. Между прочим, ей-то, как раз и выгодно, чтобы его не стало. Вот смотри, теперь все досталось ей. Квартиры – ей, две машины – ей, бизнес – ей, и два миллиона тоже ей. Детей-то нет. Да и откуда им было взяться? Он как с ней познакомился, только и делает, что сперму сдает. Чуть ли не каждый день. Как будто дело в нем! Это она его убедила! А он такой внушаемый. Был. Да. Был.
Тихонов надолго присосался к горлышку и опустошил емкость. Как ни странно, после этой процедуры он опять стал трезвым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44