А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


— Исключено. В самом деле — ведь вас трое, не считая…
— Да, не считая трофея.
— Увы, тут уж ничем не могу помочь. Придется вам кинуть кости, кому лететь.
— Ладно, это мы решим. Вы ведь моих друзей знаете, обоих?
— Конечно, мы знакомы еще с мая. Не волнуйтесь, дон Мигель, кто бы ни прилетел, я сделаю все, что нужно…
Еще раз поблагодарив Морено, Полунин повесил трубку. Действительно, непредвиденное осложнение…
Однако делать было нечего. Когда все идет слишком гладко, это тоже нехорошо — чрезмерного везения судьба обычно не прощает. Полунин пообедал, купил свежих газет, позвонил в «Консэлек» и с удовлетворением услышал спокойный ответ секретарши, что дон Густаво уехал по делам фирмы и вернется, вероятно, только на будущей неделе. Уже на автобусной остановке он вспомнил, что забыл купить Дитмару бритву, которую тот просил Пришлось еще идти покупать сукиному сыну туалетные принадлежности.
Вернувшись в каменоломни, он застал все в полном порядке: «трофей» в своей кладовке слушал радио, Филипп читал журналы, лежа в гамаке под навесом.
— Ну, как дела? — спросил он, откладывая «Пари матч».
— Сейчас расскажу. Ты обедал?
— Да, поел сам и накормил господина обер-лейтенанта. И он еще выразил неудовольствие, что нет спиртного! Все-таки нет более похабной профессии, чем тюремщик, — Филипп плюнул. — Не знаю, как мы это выдержим до прихода «Лярошели»…
— Выдержим, теперь уж недолго. Я говорил с Морено…
— Он уже вернулся? — обрадованно спросил Филипп.
— Вернулся и обещает прислать свой самолет, мы должны ждать его в Конкордии. К сожалению, всем нам не улететь — мест только три.
— А, черт, досадно… Неужели никак не поместимся?
— Пилот не позволит. Так что придется решать — кому…
Филипп задумался.
— Обсудим еще, когда вернется Дино, — сказал он, — но вообще я считаю, что тебе лететь не нужно.
— Какие у тебя соображения?
— Те же, что я уже приводил вчера, когда мы решали, подписываться тебе как свидетелю или не подписываться. Считаю, что тебе разумнее немедленно вернуться в Буэнос-Айрес — ну, как только мы посадим Дитмара в самолет — и постараться обеспечить себе алиби для Келли. Подумай над этим, Мишель, дело может обернуться серьезно. Предположим, здешние немцы что-то заподозрят… Предположим, они поделятся своими догадками с местными альянсистами — не с Келли, который, может быть, тебе доверяет, а с его начальством. Кстати, и его доверие к тебе, — насколько он искренен, кто знает?
— Я, во всяком случае, на его «доверие» не полагаюсь.
— Тем более. А если они возьмутся расследовать это дело всерьез… В конце концов, все наши расчеты до сих пор строились на временной слепоте противника, и пока это оправдалось. Но согласись, стоит лишь им сопоставить ряд фактов — твое участие в экспедиции, которую они уже расшифровали, твой разговор с Келли насчет Дитмара, наконец исчезновение этого рекомендованного тобой осведомителя…
— Ладно, можешь не продолжать. Прекрасно понимаю, что риск есть, — прервал Полунин, — но мы уже обсуждали этот вопрос два года назад.
— С тех пор кое-что изменилось, не так ли? Тогда ты был одиноким бродягой, который при малейшей опасности мог в двадцать четыре часа покинуть Аргентину с одним чемоданом в руке. А теперь? Что будет с твоей женой в случае чего? Как умеет мстить эта сволочь, уж я-то знаю, хотя бы на примере наших ультра…
— Ладно, — сказал Полунин, — отложим это до приезда Дино. Обсуждать — так уж всем вместе.
Он понимал, что Филипп прав и сейчас, как был прав вчера. Мысль об опасности, которую он невольно навлекал на Дуняшу, давно уже беспокоила и его самого. То, что она ни о чем не догадывается, усугубляло его чувство вины. Строго говоря, конечно, он обязан был хотя бы намекнуть ей о возможной опасности…
Дино приехал, когда Филипп уже принялся за приготовление ужина из консервов. Лихо затормозив перед сторожкой, он выскочил из машины и любовно похлопал по капоту.
— Конфетка! — крикнул он, поцеловав кончики пальцев. — Как я сейчас гнал — сто десять на спидометре, и сама держит дорогу! Да я ее теперь и на «Альфа-Ромео» не променяю! Резина новая, свечи новые, клапана отрегулированы, карбюратор заменили на двухкамерный — можно хоть в гонках участвовать. А тормоза какие: чуть тронул педаль — и намертво!
Узнав последние новости, Дино согласился с Филиппом, что Полунину следует возвращаться домой.
— Тем более, — добавил он, — что кому-то из нас нужно быть на «Лярошели», когда она будет уходить из Буэнос-Айреса. Договоренность договоренностью, но лучше, чтобы на судне находился свой человек. Филипп, ты напиши письмо этому твоему капитану, Мишель явится к нему и обо всем договорится окончательно. Они там тебя где-нибудь спрячут, Микеле, а когда мы передадим Дитмара на борт, Филипп отправится с ним, а мы с тобой вернемся на катере.
— А зачем возвращаться тебе? — спросил Филипп. — Поплывешь с нами до ближайшего французского порта, а там поездом.
— Слишком долго, — возразил Дино. — Полечу самолетом, у меня и без того уже все дела в полном расстройстве…
— Ладно, давайте ужинать, — сказал Полунин, — и надо собираться. Выедем, я думаю, часов в одиннадцать, чтобы поменьше было движения на дорогах…
— Кстати, о дорогах! — Дино прищелкнул пальцами. — В этой мастерской я встретил одного paesano …
— Интересно, есть на земле место, где бы ты был застрахован от встреч со своими paesano? — поинтересовался Филипп.
— Но согласись, от них всегда польза! Парень работает на дальних перевозках и знает эти места наизусть, и он мне сказал, что отсюда напрямик в Санта-Фе мы не проедем… Дай-ка карту, Микеле. Вот, смотрите, прямая дорога через Эль-Тио и Сан-Франсиско — там сейчас ремонтные работы, сорок километров сплошных объездов. На легковой машине, да еще с полной нагрузкой и ночью, нечего и думать. Он советует ехать на Росарио, а оттуда по правому берегу вверх до Санта-Фе. Это километров на двести дальше, получается большой крюк, но зато всюду асфальт…
— А в Росарио нельзя переправиться? — спросил Филипп.
— Можно и там, оттуда ходит паром до Виктории, но тогда нам весь остаток пути придется ехать по грунтовым дорогам — асфальта в Энтре-Риос практически нигде нет. И если там нас застанет дождь…
— Что ж, поедем через Росарио и Санта-Фе, — сказал Полунин, помолчав. — Только вот как быть с Дитмаром…
— В каком смысле?
— Понимаешь, я не очень доверяю его спокойствию. По-моему, сукин сын что-то замыслил.
— А что он мог замыслить?
— Не знаю… Ну хорошо, представим себе такую возможность: нас останавливает патруль дорожной полиции, обычная проверка водительских прав. Что, если он в этот момент заорет, что его увозят насильно?
— Надо его предупредить, — предложил Дино, — что в таком случае он немедленно получит пулю в бок.
— На глазах у полицейских? Чепуха, он прекрасно понимает, что мы не такие идиоты.
— Тоже верно, — озабоченно сказал Филипп.
— А если просто — педаль до полу и смываться?
— От них не смоешься, — возразил Полунин. — Ты видел здешних патрульных? Ездят на «харлеях» с форсированным двигателем, и на каждом мотоцикле — двусторонняя радиосвязь. Так что, даже если тебе удастся оторваться от одного, другие уже будут ждать на ближайшем перекрестке. Нет, это не выход…
— Съездить, что ли, в аптеку за хлороформом? — пошутил Филипп.
— Да, хорошо бы… Впрочем, погоди, — сказал Полунин, вспомнив вдруг последний свой разговор с Кривенко. — Ты, кажется, говорил, у тебя есть коньяк?
— Есть. А что?
— А то, что этот сукин сын, по словам шофера, большой любитель коньяка…
— Слушай, пошел ты к черту! Ты соображаешь, что говоришь? Чтобы эта скотина вылакала двадцатилетний «мартель»!
— Ну, ну, оставь. Не пытайся меня уверить, что это последняя бутылка «мартеля» во Франции. Серьезно, Филипп, вот тебе и решение проблемы, — кстати, он у тебя еще в обед требовал выпивки…
— Требовать не требовал, но был недоволен ее отсутствием. Нет, парни, как хотите, а это кощунство…
— Микеле прав, — прикрикнул на него Дино. — Не будь гарпагоном и выдай бедняге арестанту его законную порцию, — пусть упьется до потери сознания и не просыпается до самого Уругвая.
— Ладно, черт с вами, — согласился Филипп. — В конце концов, коньяк можно купить и в Монтевидео, было бы что праздновать…
Они вошли в сторожку, Филипп достал из чемодана заветную бутылку, раскупорил, с сожалением понюхал. Полунин отпер дверь кладовой.
— Ужин подан, — объявил Филипп, ставя на стол коньяк и тарелку разогретого корнед-бифа. — Приятного аппетита, герр Дитмар.
При виде бутылки арестант оживился, внимательно изучил этикетку, сказал «гут, гут», но тут же выразил предположение, что его хотят отравить.
— Есть более дешевые способы это сделать, — огрызнулся Филипп. — Дело ваше, не хотите, не пейте, никто не настаивает.
— Ладно, поверю на слово…
Замысел удался как нельзя лучше — к одиннадцати часам Дитмар был уже мертвецки пьян. Поначалу он разговаривал сам с собой, что-то бормотал, ругался, обозвал своих похитителей иудейскими свиньями и недочеловеками и, явно желая их позлить, затянул было во весь голос «Die Fahnen hoch» — но не доорал первого куплета, умолк и очень скоро захрапел.
Он продолжал храпеть и в машине, когда его не без труда водворили на заднее сиденье. Вслед за Дитмаром быстро погрузили уже собранные вещи, тщательно уничтожили все следы своего пребывания и даже подмели пол. Полунин погасил свет, запер дверь и сунул ключ в условленное со сторожем место под порог. Дино, вытащив из-под рубашки золотой медальончик с изображением святого Христофора — покровителя странствующих и путешествующих, — поцеловал его, потыкал направо и налево рогами из пальцев, дабы отогнать нечистую силу, и взялся за рычаг скоростей. Перегруженная машина тяжело пошла по щебенке, раскачиваясь на ухабах и высвечивая фарами бело-желтые отвалы известняка.
Около полуночи, благополучно проскочив все еще шумные, несмотря на позднее время, центральные кварталы Кордовы, они увидели нужный указатель и выехали на автостраду номер 9. Кончились последние улочки предместья, исчезли фонари, справа отраженно вспыхнул и пропал во мраке большой бело-синий щит: «Вилья-Мариа — 146 км, Росарио — 402 км, Буэнос-Айрес — 768 км».
— Все правильно, — удовлетворенно сказал Дино, прибавив скорости, — четыреста километров — как раз к завтраку и поспеем.
Дино и Филипп сменяли друг друга каждый час. Полунина, как водителя менее опытного и к тому же не имеющего прав, допускали к рулю только на безопасных участках, свободных от движения и дорожных патрулей. Впрочем, движение было небольшое — автотуристы по ночам не ездят, и навстречу попадались время от времени лишь огромные фургоны междугородных перевозок, — просторная кабина, оборудованная спальным местом для запасного водителя, обычно позволяет экипажу такой машины быть в пути круглые сутки.
Осталась позади Вилья-Мариа. Шоссе, словно прочерченное по линейке, бежало теперь почти прямо на восток, — к четырем часам небо впереди стало светлеть, прозрачно наливаясь рассветной синью. Вокруг лежала открытая до самого горизонта степь — проволочные изгороди пастбищ, чертополох, кое-где одинокое ранчо с неизменным ветряным насосом на решетчатой мачте, похожим на огромную заржавленную ромашку…
Начали просыпаться городки, нанизанные на струну автострады, — Армстронг, 92 километра до Росарио, Каньяда-де-Гомес — 73, Каркаранья — 40. Все чаще пролетали навстречу легковые машины с чемоданами на багажниках, многие со столичными номерами, — ночевавшие в Росарио туристы спешили доехать до Кордовы к обеду. И вдруг беззвучной атомной вспышкой полыхнуло из-за горизонта яростное солнце. Филипп притормозил, надел дымчатые очки.
— Вообще я бы уже не прочь перекусить, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69