— Ах нет, что вы, — возразила Астрид, потупив глаза.
— Ну, прекрасно. Есть один вопрос, по поводу которого господа хотели бы услышать ваше мнение, но предварительно я просил бы вас удовлетворить мое персональное любопытство. Мое хобби, знаете ли, это генеалогия… германская, естественно. И мне не совсем ясно, к какой ветви фон Штейнхауфенов вы принадлежите? Потому что есть одни в Вестфалии, имение у них, если не ошибаюсь, недалеко от Падерборна, и есть другие — франконские фон Штейнхауфены, которые…
Говорил он не спеша и довольно тихо, в манере человека, привыкшего к тому, что ему не нужно повышать голос: и так не ослушаются А может быть, подумалось Астрид, это он нарочно так мямлит и тянет слова, желая ее помучить. Наверное ведь, уже по ее виду все поняли, что она засыпалась…
— Боюсь, я тут ничем не могу вам помочь, — призналась она с растерянным видом выслушав обстоятельную характеристику своих родственников из Франконии. — Обстоятельства моего детства…
Бульдог слегка задрал левую бровь.
— Понимаю, дорогое дитя, но… что-то вы должны же были знать о своей семье?
— О родственниках моего отца, хотите вы сказать?
— Ну, да.
Астрид помолчала, пытаясь нащупать точку опоры.
— Видите ли… насколько мне известно, отец не ладил с родственниками, — сказала она неуверенно. — Из-за своей женитьбы, вы понимаете. Это был в некотором роде мезальянс, и…
— Ах, так. Что ж, это бывает. Иными словами, родственные отношения не поддерживались?
— Нет, насколько мне известно. Впрочем, я же говорю… меня просто не посвящали в эти дела. Возможно, тема считалась как бы запретной в нашем доме, — волнуясь, продолжала Астрид. — Будь я немного старше, мама, вероятно, сочла бы нужным посвятить меня… в историю этой фамильной распри, но мне было всего девять лет, когда от папы пришло последнее письмо. Откуда-то из Франции, кажется…
— Скажите, моя милая Армгард, а где служил ваш отец? — после недолгой паузы спросил бульдог.
— Он… он служил в Семьсот девятой пехотной дивизии, в чине обер-лейтенанта, — быстро ответила Астрид.
Бульдог повернулся к одному из присутствующих при допросе:
— Семьсот девятая пехотная?
— Семьдесят четвертый армейский корпус генерала Маркса, — почтительно ответил спрошенный.
— А-а. Тот что был дислоцирован в Нормандии?
— Так точно, экселенц!
— Припоминаю, припоминаю… — Бульдог снова поглядел на Астрид, на этот раз с подобием улыбки. — Что ж, дитя мое, я рад, что вы запомнили хоть это. Что вам известно о судьбе отца?
— Ничего, экселенц, абсолютно ничего, — заторопилась Астрид, — я уже говорила господину Кнобльмайеру, может быть, удалось бы разыскать кого-либо из его сослуживцев…
— Печальный случай, — сказал бульдог, — но, увы, не единичный… далеко не единичный. Корпус Маркса был в тяжелых оборонительных боях с первого дня вторжения и, естественно, потери… вы сами понимаете. Теперь другой вопрос, э-э… более актуального характера. Что это за экспедиция, Армгард, с которой вы сюда прибыли?
Астрид снова почувствовала опасность. Но, если пронесло с генеалогией… Помолчав, словно собираясь с мыслями, она повторила то же, что уже рассказывала Кнобльмайеру, но только более подробно. Сейчас ей важно было выиграть время. Инквизиторы слушали внимательно, не задавая вопросов.
— Ну, ясно, — сказал генерал, когда она замолчала. — Дело в следующем, Армгард… Экспедиция сама по себе нас нисколько не интересует, вы должны понимать. Настораживают лишь два момента. Первое — ее состав: француз, русский, итальянец — странный какой-то э-э… конгломерат. Но и не это главное. Важнее второе, Армгард. Вы прибыли в страну через Асунсьон, не так ли?
— Да, мы ехали пароходом, — настороженно ответила Астрид — Из Монтевидео, с пересадкой в Буэнос-Айресе.
— Это неважно, — генерал сделал отстраняющий жест. — Важно то, что в Асунсьоне, — он произносил это слово как «Азунцион», — на второй день после прибытия, если не ошибаюсь, шеф вашей экспедиции — господин Маду, не так ли? — в одном из пивных локалей расспрашивал случайного собеседника о состоянии дорог в Парагвае, специально интересуясь несколькими определенными районами. Любопытно то, моя милая… э-э… Армгард, что все интересующие господина Маду населенные пункты являются центрами сосредоточения немецких колонистов…
Идиот, подумала Астрид. Боже, какой идиот! Все время твердить об осторожности — и сделать такой ляп! Ну, мсье Филипп…
— Это я виновата, экселенц, — сказала она быстро. — Я только сейчас с ужасом поняла, насколько была неосторожна, но…
Она беспомощно пожала плечами и посмотрела на генерала умоляюще. Тот ответил ей взглядом недоуменным.
— Не понимаю, — сказал он. — Вы работаете у них переводчицей, разве в ваши обязанности входит разработка маршрута?
— Нет, разумеется, но просто Маду со мной советовался, еще в Монтевидео, и я нарочно назвала эти районы. Конечно, я заслуживаю наказания, экселенц, но вы тоже должны понять — где, если не в наших колониях, могла я надеяться разыскать хоть какой-то след?
— Это было неосторожно, Армгард, — помолчав, строго изрек генерал. — Крайне неосторожно.
— Я чувствую себя бесконечно виноватой! — воскликнула Астрид.
— Вы должны были бы и сами сообразить, что… Армгард, слушайте меня внимательно.
— Да, экселенц?
— Мы постараемся оказать посильную помощь в розысках вашего отца. Не обещаю ничего конкретного, но некоторые возможности у нас есть. Вы же должны обещать мне самым определенным образом, что маршрут экспедиции будет изменен…
— Да, но если с моим мнением не…
— Один момент! — Бульдог уставился на нее еще строже. — Неприлично возражать старшим, Армгард. А перебивать их — тем более. Итак, я повторяю. Экспедиция, маршрут которой был, как вы сами признали, составлен при вашем участии и даже по вашим указаниям, должна от этого маршрута отказаться. Немедленно. Вы меня поняли?
— Так точно, экселенц…
— Вот и хорошо. Индейцев в Парагвае значительно больше, чем наших соотечественников, и господин Маду может записывать их песни и снимать их танцы где угодно, но только не у нас под носом. Вы сейчас присоединитесь к остальным гостям, Армгард, а мы тут подумаем, что можно сделать в смысле розысков вашего отца…
Астрид немедленно поднялась.
— Я вам буду так благодарна!
— Не за что, это долг каждого немца. Словом, мы еще поговорим сегодня до вашего отъезда, и я составлю для вас перечень населенных пунктов, а также некоторых зон, впредь строжайше запретных для этого любопытного французского господина.
Когда гости начали разъезжаться, генерал вручил Астрид листок с выписанными в столбик географическими названиями.
— Вот пункты, где мы не хотели бы видеть экспедицию. Что касается вашего отца, то здесь, кажется, есть один офицер из Семьсот девятой, мы уточним этот вопрос в ближайшие дни. Кнобльмайер передаст вам адрес, вы сможете съездить туда и поговорить с этим человеком. Возможно, он что-либо знает. И помните о нашей договоренности, Армгард, — он отечески потрепал ее по щечке. — Желаю успеха, моя милая…
Она вернулась в остерию во втором часу ночи. В комнате мужчин, несмотря на раскрытые окна, было накурено до синевы, на столе валялись разбросанные карты. Все трое встретили девушку вопросительными взглядами.
— Хороши, — сказала Астрид. — Отправили беззащитное создание в львиную яму, а сами предаются разгулу. Тоже мне, сильный пол! Фил, дайте мне коньяку, я его честно заработала…
— Дадим, вы только скажите, как дела.
— Плохо! Экспедицию придется свернуть.
— Что, серьезно? — помолчав, спросил Филипп.
— Ja, ja, — сказала Астрид. — Фи есть польшой турак, герр Мату. Какого тшорта фи распускаль в Азунцион сфой тлинный болтливый язык? Надо было поменьше делать бла-бла-бла… Дайте же мне коньяку, черт возьми, я должна смыть с языка этот проклятый акцент!
Мужчины ошеломленно переглянулись. Полунин встал, подошел к шкафу и достал бутылку. Астрид залпом выпила полстаканчика и, откинувшись на спинку стула, блаженно закрыла глаза.
— Послушайте, Ри, — сказал Филипп. — Они что, и в самом деле что-то пронюхали?
— Не буду же я вас разыгрывать! Я вам говорю: тот человек в Асунсьоне, которого вы расспрашивали о дорогах, обо всем сообщил куда надо. Правда, я по этому поводу сочинила целую историю, но все равно дела уже не поправишь. Из Парагвая нужно сматываться, тем более что список мест расселения немцев я получила. Насколько я понимаю, это именно то, чего вы добивались…
— Не совсем, — сказал Полунин. — Хорошо, расскажите все по порядку.
Астрид стала рассказывать. Рассказывала она долго, время от времени подбадривая себя коньяком, так что под конец у нее даже стал заплетаться язык.
— Вот и все, более… более-менее… — Она сделала не совсем удачную попытку встать из-за стола. — Может, завтра еще вспомню. А сейчас я хочу спать. Guten Nacht meine Herrschaften . Фил, проводите меня, иначе я ошибусь номером и еще… чего доброго… окажусь в чужой постели, этого я бы не пережила, сами понимаете…
Филипп проводил ее. У себя в комнате Астрид лихо зашвырнула туфли — одну в угол, другую на шкаф, — потом повернулась спиной к Филиппу и подняла руки:
— Расстегните эти проклятые молнии и помогите снять платье, мне самой не справиться…
Филипп исполнил и эту просьбу.
— Как у вас ловко получилось, — одобрила Астрид, выпутывая руки из шуршащей тафты. — Валяйте дальше.
— Простите?
— Я что, по-вашему, должна спать во всей этой сбруе?
— Ну зачем же. Переоденьтесь в пижаму, так будет удобнее. Покойной ночи, Ри.
— Скажите, мсье Маду, — светским тоном спросила Астрид, отстегивая чулок, — ваши предки были, по всей вероятности, гугенотами?
— Понятия не имею, а что?
— Да нет, просто я начинаю понимать Гизов. Проваливайте, пока я вам тут не устроила Варфоломеевскую ночь…
На следующее утро Астрид встала поздно, когда мужчины уже кончали завтракать. Хозяйка принесла второй кофейник, поставила перед ней глиняное блюдо «чипа» — местных лепешек из сыра и маниоковой муки.
— Смотри, девочка, чтобы ничего не осталось.
— Куда мне столько, — ужаснулась Астрид, — я безобразно растолстею тут у вас, нья Поча…
— Тебе и надо толстеть, — сказала хозяйка, наливая ей кофе. — А то ведь мужчины любят, чтобы было за что взяться. Я вон в твоем возрасте на стуле не помещалась, так ни один не мог мимо пройти.
— Ах, сеньора, вам повезло — вокруг вас были мужчины, — сказала Астрид. — У меня, насколько я понимаю, тоже есть за что взяться… по европейским стандартам, во всяком случае. Так что проблема вовсе не в этом.
— Ну ничего, — засмеялась нья Поча. — У тебя еще много времени впереди!
— Только эта мысль меня и поддерживает.
Допив кофе, Полунин и Фалаччи взяли удочки и отправились рыбачить. Филипп остался сидеть за столом, и его молчание не сулило ничего доброго.
— Давайте, давайте, — пробормотала Астрид с набитым ртом. — Я уже знаю, что вы хотите сказать.
— Тем лучше. Тогда я ограничусь тем, что попрошу вас впредь вести себя приличнее.
— Успокойтесь, мсье Маду, я и не думала покушаться на вашу невинность. Или вас обидело упоминание о гугенотах?
— При чем тут гугеноты, я говорю не о вчерашней сцене в вашей комнате… не считайте меня настолько уж лишенным чувства юмора. Я говорю о том, что вы болтали сейчас, здесь. Я принял вас в экспедицию, мадемуазель, и я не хочу краснеть за вас перед моими друзьями…
— Да пошли вы все! — крикнула Астрид, вскакивая из-за стола. — В жизни не видела худшего сборища зануд, чем эта ваша богом проклятая экспедиция!
Промчавшись по коридору и едва не сбив с ног испуганно ахнувшую хозяйку, она заперлась у себя в комнате, выкурила сигарету и, немного успокоившись, вышла в сад и устроилась в гамаке. В саду было тихо, только шелестела под легким ветром жесткая листва апельсиновых деревьев и резкими скрипучими голосами перекликались вдали какие-то местные пичуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69