Если исключить сказки о его сотрудничестве с секретными службами царского правительства. Я много лет внимательно слежу за вашей работой. Убеждён, что вы тоже умеете ждать. Именно поэтому торжествовать я не могу. Так как прекрасно понимаю, что уже сейчас вы имеете в голове план последующих действий. Да?
— Вам нужно моё подтверждение?
— Нет. Просто хотел засвидетельствовать вам неизменное уважение. Все эти годы мне было чрезвычайно приятно и поучительно работать с вами. Вернее, против вас. Впрочем, это одно и то же.
Снова заскрипело дерево. Старик повернул голову, увидел пустое кресло-качалку и удаляющуюся в темноту сгорбленную фигуру, которую поддерживала под руку невысокая женщина.
И вот теперь этот же человек, которого Старик знал исключительно как Хорэса, прибыв в Москву с сугубо частной туристической целью, но одновременно с президентом Соединённых Штатов Бушем, по странным каналам вышел на давнего противника и единомышленника. Предложил встретиться, старательно выговаривая по телефону русские слова. Приехал на Ленинский проспект, оставил в прихожей смешную зелёную шляпу с узкими полями, более похожую на ночную посудину, сел на продавленный диван, не снимая с груди фотоаппарат, неизменную принадлежность любознательного иностранного туриста, оскалился ослепительной фарфоровой улыбкой и приготовился задавать вопросы.
Надо сказать, что визит Хорэса оказался для Старика полной неожиданностью. Ожидалось другое.
Московские взрывы в сочетании с изящной схемой по смене высшей власти должны были вызвать к жизни естественный интерес профессионалов. Но интерес, если действовать по всем правилам, обязан был проявиться в усилении активности агентуры, в первую очередь легальной — инвестиционных банкиров, журналистов, скромных сотрудников представительств инофирм. То, что на контакт вышел человек из первого эшелона, было неприятным сюрпризом. Означать это могло только одно — масштаб и цель операции не то чтобы известны, но предвидимы.
Неужели генерал Кромвель забыл сжечь ночной колпак поутру? Или в мире уже не может быть ничего нового? Всё просчитано и проанализировано неутомимыми компьютерами?
— Скажите, Хорэс, — вкрадчиво произнёс Старик. — Вот я — старый человек, очень далёк от современной техники. Эти компьютеры… Я не очень про это понимаю. Что такое компьютер?
— Компьютер, — принялся объяснять нимало не удивившийся вопросу гость, — это электронный мозг. Очень маленький. Очень несовершенный. Но! Компьютер обладает рядом свойств, находящихся за пределами человеческих возможностей. Почему вы спросили?
Старик пожал плечами.
— Я люблю задавать вопросы про то, что не знаю. Например, я ничего не знаю про телевидение — каким образом на экране возникает лицо говорящего со мной человека. Но про это спрашивать не очень прилично, потому что, как я понимаю, про электричество я знаю ровно столько же, но вопросов не задаю. Я привык к электричеству. Когда-нибудь привыкну и к телевизору. Про компьютер я спрашиваю исключительно потому, что у меня есть ощущение тайны, связанной с этим прибором. Вот вы, Хорэс, сказали — мозг. Но ведь мозг — тайна. Не правда ли?
Гость кивнул.
— И да и нет. Мозг — тайна, потому что никто из нас не в состоянии представить себе, как он устроен. Точно так же, как ни один из нас не понимает, из чего состоит извергаемый им кал. Однако мы не рассматриваем кал как тайну, достойную изучения. Ежедневно и ежеминутно тысячи женщин производят на свет новые мозги в процессе, мало чем отличающемся от испражнений каждого из нас. Почему же одно есть тайна, а другое — нет? На самом деле интересно совершенно другое.
— Что, если не секрет?
— У меня есть знакомый священник, — сообщил гость. — Молодой человек из небольшой церкви в Новой Англии. Когда-то играл в бейсбол, баловался наркотиками, девушки, все такое… Потом обратился к религии. Иногда присылает мне свои проповеди на видеокассетах. Довольно примитивно, хотя и любопытно временами. Вот, например. Каждого из ныне живущих, умерших и ещё не рождённых, Господь посылает в мир на испытание. А испытание это выглядит просто. Любой появившийся на свет должен, как он говорит, оправдать высокое доверие, оказанное ему Господом. Если человек, столкнувшись с трудностями, опустит руки, впадёт в уныние, поползёт на коленях, то тем самым предаст Господа, поступит подобно Иуде. Единственно достойное человека поведение состоит в том, чтобы с гордо поднятой головой встретить любое доставшееся ему испытание. Другими словами, только сильные духом являются истинно верующими. А остальным — слабым духом — место в аду. Так вот, у этого молодого человека есть забавная теория относительно ада и рая. Компьютерная, кстати, теория. Не желаете ли? Это любопытно.
— Пожалуй. Извольте.
— Представьте себе, Тимур, огромную компьютерную систему, распределённую в пространстве. Много компьютеров, и все они неким образом связаны между собой…
— Проводами?
— Например. Так вот, особенностью этой системы является то, что любая её часть подобна самой системе…
— Это неправильно. Часть не может равняться целому.
— Я не сказал — равна. Я сказал — подобна. В том же смысле, в котором человек создан по образу и подобию Божьему.
Старик кивнул.
— Я забыл. Это вы мне пересказываете теорию священника. Продолжайте, пожалуйста. Только поясните, будьте добры, каков смысл или, если угодно, цель существования такой системы.
Гость озадаченно посмотрел на Старика, потом улыбнулся.
— Меня всегда ставил в тупик странный логический процесс, происходящий в головах у русских. Наверное, в этом есть особенность национального характера. Прежде чем узнать — что, вам совершенно необходимо выяснить — зачем. Мне подобный вопрос в голову не пришёл, хотя признаю, что он весьма интересен. Непременно узнаю точку зрения моего священника по этому поводу и сообщу вам. Думаю, что на сегодня нам достаточно считать, что целью этой системы является она сама. Её собственное существование.
— Развитие?
— Нет. Если, опять-таки, следовать моему юному другу, то развиваться эта система не может, потому что всеобъемлюща, бесконечна и всесильна. Как Бог. В ней есть все, в том числе и развитие.
— Допустим.
— Время от времени по всей системе или по отдельным её частям, которые, как мы договорились, ей полностью подобны, проходит совокупность пробных сигналов. Каждый элемент системы, получив такой сигнал, на него определённым образом реагирует. Существуют правильные реакции и неправильные.
— Или отсутствие реакции?
— Это тоже неправильная реакция.
— А что такое правильная реакция?
— Утренние и вечерние молитвы. Воскресное посещение церкви. Причастие. Достойное отношение к испытаниям, которые представляют собой разновидность пробных сигналов. Чтобы не вдаваться в детали, правильная реакция — это вся совокупность проявлений истинной веры в Бога.
— Вся совокупность проявлений истинной веры, — пробормотал Старик. — Интересно. Очень интересно. Дальше, пожалуйста.
— А дальше только вывод. Если элемент системы часто выказывает неверные реакции или ведёт себя совсем уж отвратительно, например, совершает смертный грех, система утрачивает к нему интерес. Он становится для неё бесполезен. Она общается с ним все реже, а потом забывает. Он остаётся один. Это важный момент. Элемент не умирает, он всего-навсего остаётся один. Он подобен системе только пока является её частью. Потому что тогда в его распоряжении все её неисчислимые возможности. А оставшись в одиночестве, он может рассчитывать лишь на себя. Он ещё в состоянии прочесть и воспринять простейший текст, но уже не может распознать картинку. Одна за другой отпадают необходимые связи, потому что поддерживала их система. Потом начинаются сбои важнейших функций, так как за них тоже ответственна система в целом. Вот это и есть полное и окончательное одиночество, подобное нахождению в тюремном карцере. По терминологии моего священника — ад.
— А рай?
— Нарастающее единение с системой, обеспечиваемое постоянно проявляемой совокупностью правильных реакций. Я снова перейду к компьютерным аналогиям. Сперва элемент системы читает и понимает примитивные тексты, потом тексты усложняются, позже возникают звуки, и он начинает видеть изображения, они делаются цветными, затем трёхмерными и так далее. Наконец, он узрит Бога.
— Я знаком с основами христианской религии, — сообщил Старик. — Так вот, докладываю вам. У вашего священника весьма печальные перспективы. За такие теории ему надлежит каяться и каяться. Причём шансы получить отпущение грехов после подобного богохульства весьма туманны. Однако он выстроил весьма любопытную и правдивую теорию. Только она имеет отношение вовсе не к христианству.
— А к чему?
Старик нагнулся к гостю, взял его за запястье, будто щупая пульс, потом выпустил руку.
— Вы же знаете, Хорэс. Это теория власти. Власти, как основы государства и государства, как воплощения власти. Это власть рассылает свои импульсы по разветвлённой сети и ждёт ответа. Истинно верующие в государство и его устои отвечают единственно правильным образом и потому приближаются к власти, становясь её частью. А не умеющие распознать великую идею — отпадают и отлучаются навеки. Что есть человек? Жалкое создание, даже если он силён, здоров, умён и богат. Потому что, если человек не у власти, он может ровно столько, сколько может в одиночку. Единственно государство, воплощающее в себе великую идею власти, может дать человеку подлинную силу. Похоже?
Гость едва заметно улыбнулся и кивнул.
— Похоже. Да. Но Бог — это и есть власть.
— Нет. Власть — это Бог. И государство — пророк Его.
— Я не сомневался, что с Кораном вы тоже знакомы. Скажите, Тимур, как вы определяете эту историю с международным терроризмом? Каково её место в окружающем нас мире?
— Я не понял ваш вопрос.
Гость поморщился.
— После стольких лет знакомства мы оба заслужили право на откровенность. Я приехал к вам не для того, чтобы обсуждать философские проблемы. Меня весьма интересуют происходящие события. Не скрою, что существующие версии меня не устраивают.
— Какие именно?
— Россия перестала быть великой державой ещё при Горбачёве. Мы с вами присутствовали при финальной сцене, опустившей занавес над многолетним противостоянием. Но это не означает, что Россия превратилась в нечто несущественное, про что можно забыть. Мы с тревогой наблюдали за восхождением Восточной Группы. Россия — страна крайностей. Если коммунизм, то это такой коммунизм… Ну а уж если фашизм…
То, что прежнего президента постараются очень быстро убрать и поставить вместо него более приспособленного к управлению государством человека, для нас было более или менее очевидно. Для вас, полагаю, тоже…
— Я очень ценю, Хорэс, что вы не пытаетесь преувеличить мою роль во всей этой истории. Мы оба давно ушли от активных действий — не правда ли? — и всего лишь даём советы, которые в наше время дилетантов мало кого интересуют. Разве иногда… Вот и сейчас — вы приехали для удовлетворения собственного любопытства, чтобы снять недостающую информацию. Собираетесь книгу писать?
— Возможно.
— Я так и подумал. Ну что же. Спрашивайте.
— Итак. В России переменилась высшая власть. Фактически переменилась, потому что исход предстоящих выборов президента предрешён. Независимо от того, кто ещё станет претендовать на высший пост в государстве. Поскольку русские всегда любят того, кто в данный момент наверху. Так что изначально задача была предельно простой — убрать бессмысленного и бесполезного человека и поставить вместо него приемлемую и надёжную фигуру. Я правильно понимаю?
— В общих чертах.
— Тогда зачем всё остальное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Вам нужно моё подтверждение?
— Нет. Просто хотел засвидетельствовать вам неизменное уважение. Все эти годы мне было чрезвычайно приятно и поучительно работать с вами. Вернее, против вас. Впрочем, это одно и то же.
Снова заскрипело дерево. Старик повернул голову, увидел пустое кресло-качалку и удаляющуюся в темноту сгорбленную фигуру, которую поддерживала под руку невысокая женщина.
И вот теперь этот же человек, которого Старик знал исключительно как Хорэса, прибыв в Москву с сугубо частной туристической целью, но одновременно с президентом Соединённых Штатов Бушем, по странным каналам вышел на давнего противника и единомышленника. Предложил встретиться, старательно выговаривая по телефону русские слова. Приехал на Ленинский проспект, оставил в прихожей смешную зелёную шляпу с узкими полями, более похожую на ночную посудину, сел на продавленный диван, не снимая с груди фотоаппарат, неизменную принадлежность любознательного иностранного туриста, оскалился ослепительной фарфоровой улыбкой и приготовился задавать вопросы.
Надо сказать, что визит Хорэса оказался для Старика полной неожиданностью. Ожидалось другое.
Московские взрывы в сочетании с изящной схемой по смене высшей власти должны были вызвать к жизни естественный интерес профессионалов. Но интерес, если действовать по всем правилам, обязан был проявиться в усилении активности агентуры, в первую очередь легальной — инвестиционных банкиров, журналистов, скромных сотрудников представительств инофирм. То, что на контакт вышел человек из первого эшелона, было неприятным сюрпризом. Означать это могло только одно — масштаб и цель операции не то чтобы известны, но предвидимы.
Неужели генерал Кромвель забыл сжечь ночной колпак поутру? Или в мире уже не может быть ничего нового? Всё просчитано и проанализировано неутомимыми компьютерами?
— Скажите, Хорэс, — вкрадчиво произнёс Старик. — Вот я — старый человек, очень далёк от современной техники. Эти компьютеры… Я не очень про это понимаю. Что такое компьютер?
— Компьютер, — принялся объяснять нимало не удивившийся вопросу гость, — это электронный мозг. Очень маленький. Очень несовершенный. Но! Компьютер обладает рядом свойств, находящихся за пределами человеческих возможностей. Почему вы спросили?
Старик пожал плечами.
— Я люблю задавать вопросы про то, что не знаю. Например, я ничего не знаю про телевидение — каким образом на экране возникает лицо говорящего со мной человека. Но про это спрашивать не очень прилично, потому что, как я понимаю, про электричество я знаю ровно столько же, но вопросов не задаю. Я привык к электричеству. Когда-нибудь привыкну и к телевизору. Про компьютер я спрашиваю исключительно потому, что у меня есть ощущение тайны, связанной с этим прибором. Вот вы, Хорэс, сказали — мозг. Но ведь мозг — тайна. Не правда ли?
Гость кивнул.
— И да и нет. Мозг — тайна, потому что никто из нас не в состоянии представить себе, как он устроен. Точно так же, как ни один из нас не понимает, из чего состоит извергаемый им кал. Однако мы не рассматриваем кал как тайну, достойную изучения. Ежедневно и ежеминутно тысячи женщин производят на свет новые мозги в процессе, мало чем отличающемся от испражнений каждого из нас. Почему же одно есть тайна, а другое — нет? На самом деле интересно совершенно другое.
— Что, если не секрет?
— У меня есть знакомый священник, — сообщил гость. — Молодой человек из небольшой церкви в Новой Англии. Когда-то играл в бейсбол, баловался наркотиками, девушки, все такое… Потом обратился к религии. Иногда присылает мне свои проповеди на видеокассетах. Довольно примитивно, хотя и любопытно временами. Вот, например. Каждого из ныне живущих, умерших и ещё не рождённых, Господь посылает в мир на испытание. А испытание это выглядит просто. Любой появившийся на свет должен, как он говорит, оправдать высокое доверие, оказанное ему Господом. Если человек, столкнувшись с трудностями, опустит руки, впадёт в уныние, поползёт на коленях, то тем самым предаст Господа, поступит подобно Иуде. Единственно достойное человека поведение состоит в том, чтобы с гордо поднятой головой встретить любое доставшееся ему испытание. Другими словами, только сильные духом являются истинно верующими. А остальным — слабым духом — место в аду. Так вот, у этого молодого человека есть забавная теория относительно ада и рая. Компьютерная, кстати, теория. Не желаете ли? Это любопытно.
— Пожалуй. Извольте.
— Представьте себе, Тимур, огромную компьютерную систему, распределённую в пространстве. Много компьютеров, и все они неким образом связаны между собой…
— Проводами?
— Например. Так вот, особенностью этой системы является то, что любая её часть подобна самой системе…
— Это неправильно. Часть не может равняться целому.
— Я не сказал — равна. Я сказал — подобна. В том же смысле, в котором человек создан по образу и подобию Божьему.
Старик кивнул.
— Я забыл. Это вы мне пересказываете теорию священника. Продолжайте, пожалуйста. Только поясните, будьте добры, каков смысл или, если угодно, цель существования такой системы.
Гость озадаченно посмотрел на Старика, потом улыбнулся.
— Меня всегда ставил в тупик странный логический процесс, происходящий в головах у русских. Наверное, в этом есть особенность национального характера. Прежде чем узнать — что, вам совершенно необходимо выяснить — зачем. Мне подобный вопрос в голову не пришёл, хотя признаю, что он весьма интересен. Непременно узнаю точку зрения моего священника по этому поводу и сообщу вам. Думаю, что на сегодня нам достаточно считать, что целью этой системы является она сама. Её собственное существование.
— Развитие?
— Нет. Если, опять-таки, следовать моему юному другу, то развиваться эта система не может, потому что всеобъемлюща, бесконечна и всесильна. Как Бог. В ней есть все, в том числе и развитие.
— Допустим.
— Время от времени по всей системе или по отдельным её частям, которые, как мы договорились, ей полностью подобны, проходит совокупность пробных сигналов. Каждый элемент системы, получив такой сигнал, на него определённым образом реагирует. Существуют правильные реакции и неправильные.
— Или отсутствие реакции?
— Это тоже неправильная реакция.
— А что такое правильная реакция?
— Утренние и вечерние молитвы. Воскресное посещение церкви. Причастие. Достойное отношение к испытаниям, которые представляют собой разновидность пробных сигналов. Чтобы не вдаваться в детали, правильная реакция — это вся совокупность проявлений истинной веры в Бога.
— Вся совокупность проявлений истинной веры, — пробормотал Старик. — Интересно. Очень интересно. Дальше, пожалуйста.
— А дальше только вывод. Если элемент системы часто выказывает неверные реакции или ведёт себя совсем уж отвратительно, например, совершает смертный грех, система утрачивает к нему интерес. Он становится для неё бесполезен. Она общается с ним все реже, а потом забывает. Он остаётся один. Это важный момент. Элемент не умирает, он всего-навсего остаётся один. Он подобен системе только пока является её частью. Потому что тогда в его распоряжении все её неисчислимые возможности. А оставшись в одиночестве, он может рассчитывать лишь на себя. Он ещё в состоянии прочесть и воспринять простейший текст, но уже не может распознать картинку. Одна за другой отпадают необходимые связи, потому что поддерживала их система. Потом начинаются сбои важнейших функций, так как за них тоже ответственна система в целом. Вот это и есть полное и окончательное одиночество, подобное нахождению в тюремном карцере. По терминологии моего священника — ад.
— А рай?
— Нарастающее единение с системой, обеспечиваемое постоянно проявляемой совокупностью правильных реакций. Я снова перейду к компьютерным аналогиям. Сперва элемент системы читает и понимает примитивные тексты, потом тексты усложняются, позже возникают звуки, и он начинает видеть изображения, они делаются цветными, затем трёхмерными и так далее. Наконец, он узрит Бога.
— Я знаком с основами христианской религии, — сообщил Старик. — Так вот, докладываю вам. У вашего священника весьма печальные перспективы. За такие теории ему надлежит каяться и каяться. Причём шансы получить отпущение грехов после подобного богохульства весьма туманны. Однако он выстроил весьма любопытную и правдивую теорию. Только она имеет отношение вовсе не к христианству.
— А к чему?
Старик нагнулся к гостю, взял его за запястье, будто щупая пульс, потом выпустил руку.
— Вы же знаете, Хорэс. Это теория власти. Власти, как основы государства и государства, как воплощения власти. Это власть рассылает свои импульсы по разветвлённой сети и ждёт ответа. Истинно верующие в государство и его устои отвечают единственно правильным образом и потому приближаются к власти, становясь её частью. А не умеющие распознать великую идею — отпадают и отлучаются навеки. Что есть человек? Жалкое создание, даже если он силён, здоров, умён и богат. Потому что, если человек не у власти, он может ровно столько, сколько может в одиночку. Единственно государство, воплощающее в себе великую идею власти, может дать человеку подлинную силу. Похоже?
Гость едва заметно улыбнулся и кивнул.
— Похоже. Да. Но Бог — это и есть власть.
— Нет. Власть — это Бог. И государство — пророк Его.
— Я не сомневался, что с Кораном вы тоже знакомы. Скажите, Тимур, как вы определяете эту историю с международным терроризмом? Каково её место в окружающем нас мире?
— Я не понял ваш вопрос.
Гость поморщился.
— После стольких лет знакомства мы оба заслужили право на откровенность. Я приехал к вам не для того, чтобы обсуждать философские проблемы. Меня весьма интересуют происходящие события. Не скрою, что существующие версии меня не устраивают.
— Какие именно?
— Россия перестала быть великой державой ещё при Горбачёве. Мы с вами присутствовали при финальной сцене, опустившей занавес над многолетним противостоянием. Но это не означает, что Россия превратилась в нечто несущественное, про что можно забыть. Мы с тревогой наблюдали за восхождением Восточной Группы. Россия — страна крайностей. Если коммунизм, то это такой коммунизм… Ну а уж если фашизм…
То, что прежнего президента постараются очень быстро убрать и поставить вместо него более приспособленного к управлению государством человека, для нас было более или менее очевидно. Для вас, полагаю, тоже…
— Я очень ценю, Хорэс, что вы не пытаетесь преувеличить мою роль во всей этой истории. Мы оба давно ушли от активных действий — не правда ли? — и всего лишь даём советы, которые в наше время дилетантов мало кого интересуют. Разве иногда… Вот и сейчас — вы приехали для удовлетворения собственного любопытства, чтобы снять недостающую информацию. Собираетесь книгу писать?
— Возможно.
— Я так и подумал. Ну что же. Спрашивайте.
— Итак. В России переменилась высшая власть. Фактически переменилась, потому что исход предстоящих выборов президента предрешён. Независимо от того, кто ещё станет претендовать на высший пост в государстве. Поскольку русские всегда любят того, кто в данный момент наверху. Так что изначально задача была предельно простой — убрать бессмысленного и бесполезного человека и поставить вместо него приемлемую и надёжную фигуру. Я правильно понимаю?
— В общих чертах.
— Тогда зачем всё остальное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73