Primo, стояло лето, secundo, на ней была меховая шуба, и от сообщения, как она страдает от холода, я малость обалдела. Объяснила — до магазинов далеко, да и без разницы, в пять все равно все закрыто. Она выглядела так, словно я её совсем добила.
Когда я вышла, подъехало такси с водительшей, я собралась взять машину, мне вовсе не улыбалось лететь в Эстерпорт пешком, с другой стороны к машине бросился какой-то мужик.
— Сколько стоит доехать до города? — судорожно допытывался он. — Пани, я вас спрашиваю, почему вы не отвечаете?
Я не выдержала.
— Эта пани не отвечает, ибо не говорит по-польски. — ядовито объяснила я поверх машины.
— Как это не говорит?! Почему?!
— Потому что тут Дания, и эта пани говорит по-датски.
— Вы же говорите по-польски… — упрекнул он меня подозрительно и с обидой.
— А я из Польши и говорю по-польски с рождения.
Мужик смирился и оставил проблему языков в покое.
— Скажите, пожалуйста, где здесь какие-нибудь магазины? И что можно купить?
— Нигде и ничего нельзя, — разозлилась я. — Все закрыто, разве что на вокзале, но там все очень дорого.
Я села в машину и уехала. Что за безумие всех их одолело, до сих пор не пойму, зачем так кидались за покупками в Дании, ведь плыли в Канаду, там снабжение тоже неплохое. Со всех сторон только и слышалось: где магазины? А как раз в ту пору дело с магазинами обстояло не наилучшим образом, датчане в порту как-то не предусмотрели покупок. Эх, наше дорогое общество…
Пришла и мне пора возвращаться. Жила я в Дании уже год и три месяца, ностальгия помаленьку и меня начинала одолевать. До сих пор ощущение счастья оттого, что нахожусь здесь одна, преобладало, отдаление от моего семейства само по себе было неимоверным блаженством. А вот теперь мне уже хотелось побывать у них, хорошо бы недельку-другую, так ведь нет — приеду и засяду надолго, правда, я предусмотрительно оформила себе возможность снова приехать в Данию на работу.
За второй подержанной машиной я опять поехала в Гамбург; памятуя о предыдущем путешествии, не морочила себе голову спальным вагоном, все равно не спать, так хоть платить за это не стану. Взяла обычный первый класс, удобный, с мягкими креслами.
Все бы отлично, да со мной в купе поселился гиппопотам — не вмешался между подлокотниками, я попробовала подсчитать, сколько мог весить: никак не меньше двухсот пятидесяти килограммов. Пыхтел как паровоз, пока что мне это не мешало, пускай пыхтит, все равно шведская группа в соседнем купе что-то отмечала — выли, орали, пели, заглушая все скрежеты поезда, никакой надежды хоть подремать. На пароме шведы надрызгались окончательно, позасыпали и утихли, понадеялась я на покой, не тут-то было, гиппопотам начал чихать.
Чихал и чихал без продыху каждые пятнадцать секунд и, Богом клянусь, дочихался до самого Гамбурга.
Вот и подтвердилось окончательно: поезда меня не любят, опять бессонная ночь, одно утешение — меньше стоила. Встретилась я с тем отличным мужиком, помогавшим в прошлый раз, владельцем косметического магазина, я даже купила у него сливки для лица, после чего решилась на «опель-капитан» в отличном состоянии. Он оформил все бумаги, печень на сей раз не допекала меня, и опять я начала, дав задний ход — машина стояла у самой стены. Я же говорила: ни разу не довелось мне двинуться новой машиной сразу вперёд.
При въезде на паром на меня ринулся было столбик, я ведь привыкла к габаритам горбунка, а «опель» таки основательно от него отличался. Все обошлось, лишь чуть-чуть задела бампер. При выезде с парома впервые столкнулась с контролем машин. Открывали все и проверяли багаж. Я, конечно, тут же полюбопытствовала.
— А вы не наркотики ищете? — спросила я, сунув таможеннику целую кипу бумаг.
— Да, конечно, а у вас есть?
— Мне ужасно неприятно, — призналась я с искренним огорчением, — но у меня нет, машину купила сегодня, всего несколько часов назад, только духи.
Косметические сливки лежали в сумочке, бутыль Диора, которую купила на пароме, лежала на заднем сиденье и никого не интересовала. Не пожелали меня проверять. Даже багажник не просили открыть, я почувствовала себя прямо-таки обиженной.
Из Рёдбю направилась в Копенгаген за автобусом дальнего следования — стемнело и спустился туман. Автобус имел противотуманные фары и пер сто двадцать пять в час, опережая по пути всех. Вперив глаза в его задний свет, я тоже обгоняла всех, прилипла к автобусу, словно загипнотизированная, — вздумай он прокатиться по картофельному полю, я рванула бы за ним. Вышла я из транса, когда он припарковался в незнакомом предместье Копенгагена, а я поняла, что совсем не соображаю, куда меня занесло.
Полночь, в городе ни души. План города, естественно, с собой не взяла, где центр, распознать не удалось — зарево света одинаковое со всех сторон. Господи, где же я живу?!..
Что я только ни вытворяла, чтоб обратить на себя внимание: поворачивала в запрещённых местах, переехала линию с двойным кирпичом, попрала все правила дорожного движения. Никому до меня не было дела, во всем городе я одна-одинёшенька. После длительных метаний, в ходе коих потеряла и стоянку моего автобуса, рассмотрела вдруг типа на тротуаре. Подъехала, опустила стекло.
— Где центр?! — заорала я, не вдаваясь во всякие вежливости.
У типа хватило ума не болтать, а просто показать пальцем направление. Оказалась совсем близко от центра, узнала район и добралась-таки до дому. И ничему не научилась: то же самое происходило потом в Чехословакии, в Варшаве, в Алжире — всегда забывала карту…
Движение транспорта в Дании с самого начала вызывало полное моё восхищение. Манера датчан ездить основана на принципе полного доверия друг к другу, прямо наоборот нашей манере, где обязателен принцип полного недоверия. Двигались все плавно, если перед красным светом стояло двадцать машин, все двадцать начинали движение синхронно и никто ни на кого не наезжал, я наблюдала за этим с полным упоением. Более того: все двигалось на расстоянии двух сантиметров друг от друга, и никто не изменял этого расстояния ни на волос. Обучение водить машину якобы происходило так: инструктор заслонял адепту зеркало заднего вида и говорил:
— Никаких зеркал. У водителя глаза должны быть и сбоку, и на затылке.
Я сама за две короткие недели езды по городу успела привыкнуть, что не имею права двинуться, пока не оглянусь вокруг. К тому же первые два дня приспосабливалась к размерам машины и ездила как циркачка — на миллиметры от остальных. В третий день держала дистанцию на целый сантиметр и сохранила такую дистанцию уже сознательно.
С чем я так и не примирилась, так это велосипеды. Датчане маниакально преданы велосипедам, об этом я знала с детства, но велосипедисты до самого конца будили во мне ужас. Ещё взрослые — полбеды; например, из автобуса я наблюдала такую сцену: ехал хмырь на велосипеде в двадцати сантиметрах от края тротуара, перед самым перекрёстком вытащил из кармана носовой платок и обеими руками начал вытирать нос, одновременно поворачивая вправо. Я высунулась из окошка, чтобы досмотреть — вытирал нос, поворачивал, третьей руки для руля не имел и все время ехал ровнёхонько в двадцати сантиметрах от края прохожей части, как по трамвайной линии. Ладно, этот тип явно владел велосипедом, а дети?.. Семилетние дети возвращались из школы на велосипедах, в центре города, вокруг море машин, за ними автобус, почти касающийся задних колёс велосипедов. Увидев такое, поневоле вздрогнешь. И всё вместе двигалось в идеальном спокойствии, в том самом слаженном дружном движении, которое во мне вызывало разом и восхищение и ужас.
Неимоверно законопослушная Аня с лёгкостью приняла датские принципы. Но приехала все же из Польши, и её польская душа реагировала. Описала мне сцену, из которой моментально извлекла выводы.
— Слушай, стою перед красным светом, люди тоже стоят. Я оглянулась — боковая улица абсолютно пуста, можно перейти десять раз, не будь тут этих датчан, я бы перешла. Только подумала, на огромной скорости пронеслась машина, не представляю, откуда и взялась, одно совершенно очевидно: водитель уверен, что путь свободен, зелёный свет и ни одна живая душа под колёса не полезет. Тут-то я и поняла, они безгранично друг другу верят…
Мне это очень понравилось — люблю доверие. Воспитали меня датчане так, что и сама стояла на красный свет в два часа ночи в абсолютно пустом городе и послушно ждала зелёный…
Не уверена, вернулась бы я в Польшу в запланированные сроки или нет, если бы не Рождество. Чистый идиотизм и трата денег этот мой отъезд на Рождество, ведь паспорт и визу мне продлили до марта, а в мастерской работы хватало, и я могла бы подштопать прорехи в финансах. Так нет же, тут у меня ума никогда не хватало, видите ли, тянуло домой.
Вместе со мной собрался ехать Томек, тоже архитектор, молодой парень, приблизительно возраста Мартина, может, чуть старше, уже закончил вуз. В подарок от друзей получил глобус без малого кубический метр в объёме, пластиковый, освещённый изнутри, очень красивый, за глобус Томек просто дрожал, как бы чего не потёрлось в поезде, искал безопасный вид транспорта. «Опель» большой, сзади места на два глобуса хватит. Томек принял отчаянное решение.
Не будь глобуса, не поехал бы со мной — у него комплекс на пункте машин. Совсем недавно его отец, возвращаясь на машине из Швейцарии как раз на Рождество, разбился в Альпах, с тех пор Томек не переносил автомобилей.
Кстати, только по поводу смерти отца, чтобы поехать на похороны, ему выдали паспорт. До того шесть лет хлопотал и шесть лет ему отказывали по таинственным соображениям. Смерть отца заставила проверить документы, выяснилось, в Польше скрывается преступник с теми же именем и фамилией. А посему, на всякий случай, не проверив связи между преступником и Томеком, в выдаче паспорта ему просто отказали, рассматривая их чуть ли не как одно лицо. Дело выяснилось случайно, когда в паспортное бюро пришёл работать парень, с которым Томек вместе учился в школе.
Заодно расскажу ещё один случай из этой серии: я стояла в очереди в паспортном бюро вместе с женщиной, уже несколько лет хлопотавшей о заграничном паспорте. Она со слезами поведала мне о своих мытарствах.
Обратилась она за паспортом давно, собрала все документы, паспортное бюро не видело препятствий, не хватало лишь какой-то маловажной бумажки. Женщина пообещала бумажку принести, и паспортистка, милая и доброжелательная, поставила на документах галочку, чтобы не забыть про эту бумажку. На следующий день паспортистка попала в больницу с аппендицитом, а проклятая галочка её заместительнице показалась подозрительной. Несколько лет ушло на то, чтобы выяснить все про галочку, и только теперь женщине обещали наконец паспорт.
И нет ничего удивительного в том, что во время пребывания в зарубежных странах нам всем снятся одни и те же кошмары: потерялся паспорт, деньги, в паспорте нет визы или штампа о пересечении границы, и вот плакала надежда куда-нибудь снова поехать…
Времени у меня оставалось мало, уже двадцать второе декабря, сочельник послезавтра. Паром из Гесера отходил в девять утра, я выехала в половине седьмого, впереди сто сорок семь километров пути. Было совсем темно, морозно, падал мелкий сухой снежок. Естественно, об антифризе для стёкол забыла, лобовое стекло заиндевело, не успела оглянуться, как затянуло последний маленький чистый кусочек. Единственное, что маячило впереди, — мерцающие лучи всех встречных машин, я направляла «опель» так, чтобы держаться подальше от этого света, но не слишком далеко. Спасти меня мог только день.
— Томек, — безнадёжно вопрошала я, — не знаешь случайно, когда сегодня взойдёт солнце?
— Понятия не имею, — ответил Томек терпеливо.
Через несколько минут я начала снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Когда я вышла, подъехало такси с водительшей, я собралась взять машину, мне вовсе не улыбалось лететь в Эстерпорт пешком, с другой стороны к машине бросился какой-то мужик.
— Сколько стоит доехать до города? — судорожно допытывался он. — Пани, я вас спрашиваю, почему вы не отвечаете?
Я не выдержала.
— Эта пани не отвечает, ибо не говорит по-польски. — ядовито объяснила я поверх машины.
— Как это не говорит?! Почему?!
— Потому что тут Дания, и эта пани говорит по-датски.
— Вы же говорите по-польски… — упрекнул он меня подозрительно и с обидой.
— А я из Польши и говорю по-польски с рождения.
Мужик смирился и оставил проблему языков в покое.
— Скажите, пожалуйста, где здесь какие-нибудь магазины? И что можно купить?
— Нигде и ничего нельзя, — разозлилась я. — Все закрыто, разве что на вокзале, но там все очень дорого.
Я села в машину и уехала. Что за безумие всех их одолело, до сих пор не пойму, зачем так кидались за покупками в Дании, ведь плыли в Канаду, там снабжение тоже неплохое. Со всех сторон только и слышалось: где магазины? А как раз в ту пору дело с магазинами обстояло не наилучшим образом, датчане в порту как-то не предусмотрели покупок. Эх, наше дорогое общество…
Пришла и мне пора возвращаться. Жила я в Дании уже год и три месяца, ностальгия помаленьку и меня начинала одолевать. До сих пор ощущение счастья оттого, что нахожусь здесь одна, преобладало, отдаление от моего семейства само по себе было неимоверным блаженством. А вот теперь мне уже хотелось побывать у них, хорошо бы недельку-другую, так ведь нет — приеду и засяду надолго, правда, я предусмотрительно оформила себе возможность снова приехать в Данию на работу.
За второй подержанной машиной я опять поехала в Гамбург; памятуя о предыдущем путешествии, не морочила себе голову спальным вагоном, все равно не спать, так хоть платить за это не стану. Взяла обычный первый класс, удобный, с мягкими креслами.
Все бы отлично, да со мной в купе поселился гиппопотам — не вмешался между подлокотниками, я попробовала подсчитать, сколько мог весить: никак не меньше двухсот пятидесяти килограммов. Пыхтел как паровоз, пока что мне это не мешало, пускай пыхтит, все равно шведская группа в соседнем купе что-то отмечала — выли, орали, пели, заглушая все скрежеты поезда, никакой надежды хоть подремать. На пароме шведы надрызгались окончательно, позасыпали и утихли, понадеялась я на покой, не тут-то было, гиппопотам начал чихать.
Чихал и чихал без продыху каждые пятнадцать секунд и, Богом клянусь, дочихался до самого Гамбурга.
Вот и подтвердилось окончательно: поезда меня не любят, опять бессонная ночь, одно утешение — меньше стоила. Встретилась я с тем отличным мужиком, помогавшим в прошлый раз, владельцем косметического магазина, я даже купила у него сливки для лица, после чего решилась на «опель-капитан» в отличном состоянии. Он оформил все бумаги, печень на сей раз не допекала меня, и опять я начала, дав задний ход — машина стояла у самой стены. Я же говорила: ни разу не довелось мне двинуться новой машиной сразу вперёд.
При въезде на паром на меня ринулся было столбик, я ведь привыкла к габаритам горбунка, а «опель» таки основательно от него отличался. Все обошлось, лишь чуть-чуть задела бампер. При выезде с парома впервые столкнулась с контролем машин. Открывали все и проверяли багаж. Я, конечно, тут же полюбопытствовала.
— А вы не наркотики ищете? — спросила я, сунув таможеннику целую кипу бумаг.
— Да, конечно, а у вас есть?
— Мне ужасно неприятно, — призналась я с искренним огорчением, — но у меня нет, машину купила сегодня, всего несколько часов назад, только духи.
Косметические сливки лежали в сумочке, бутыль Диора, которую купила на пароме, лежала на заднем сиденье и никого не интересовала. Не пожелали меня проверять. Даже багажник не просили открыть, я почувствовала себя прямо-таки обиженной.
Из Рёдбю направилась в Копенгаген за автобусом дальнего следования — стемнело и спустился туман. Автобус имел противотуманные фары и пер сто двадцать пять в час, опережая по пути всех. Вперив глаза в его задний свет, я тоже обгоняла всех, прилипла к автобусу, словно загипнотизированная, — вздумай он прокатиться по картофельному полю, я рванула бы за ним. Вышла я из транса, когда он припарковался в незнакомом предместье Копенгагена, а я поняла, что совсем не соображаю, куда меня занесло.
Полночь, в городе ни души. План города, естественно, с собой не взяла, где центр, распознать не удалось — зарево света одинаковое со всех сторон. Господи, где же я живу?!..
Что я только ни вытворяла, чтоб обратить на себя внимание: поворачивала в запрещённых местах, переехала линию с двойным кирпичом, попрала все правила дорожного движения. Никому до меня не было дела, во всем городе я одна-одинёшенька. После длительных метаний, в ходе коих потеряла и стоянку моего автобуса, рассмотрела вдруг типа на тротуаре. Подъехала, опустила стекло.
— Где центр?! — заорала я, не вдаваясь во всякие вежливости.
У типа хватило ума не болтать, а просто показать пальцем направление. Оказалась совсем близко от центра, узнала район и добралась-таки до дому. И ничему не научилась: то же самое происходило потом в Чехословакии, в Варшаве, в Алжире — всегда забывала карту…
Движение транспорта в Дании с самого начала вызывало полное моё восхищение. Манера датчан ездить основана на принципе полного доверия друг к другу, прямо наоборот нашей манере, где обязателен принцип полного недоверия. Двигались все плавно, если перед красным светом стояло двадцать машин, все двадцать начинали движение синхронно и никто ни на кого не наезжал, я наблюдала за этим с полным упоением. Более того: все двигалось на расстоянии двух сантиметров друг от друга, и никто не изменял этого расстояния ни на волос. Обучение водить машину якобы происходило так: инструктор заслонял адепту зеркало заднего вида и говорил:
— Никаких зеркал. У водителя глаза должны быть и сбоку, и на затылке.
Я сама за две короткие недели езды по городу успела привыкнуть, что не имею права двинуться, пока не оглянусь вокруг. К тому же первые два дня приспосабливалась к размерам машины и ездила как циркачка — на миллиметры от остальных. В третий день держала дистанцию на целый сантиметр и сохранила такую дистанцию уже сознательно.
С чем я так и не примирилась, так это велосипеды. Датчане маниакально преданы велосипедам, об этом я знала с детства, но велосипедисты до самого конца будили во мне ужас. Ещё взрослые — полбеды; например, из автобуса я наблюдала такую сцену: ехал хмырь на велосипеде в двадцати сантиметрах от края тротуара, перед самым перекрёстком вытащил из кармана носовой платок и обеими руками начал вытирать нос, одновременно поворачивая вправо. Я высунулась из окошка, чтобы досмотреть — вытирал нос, поворачивал, третьей руки для руля не имел и все время ехал ровнёхонько в двадцати сантиметрах от края прохожей части, как по трамвайной линии. Ладно, этот тип явно владел велосипедом, а дети?.. Семилетние дети возвращались из школы на велосипедах, в центре города, вокруг море машин, за ними автобус, почти касающийся задних колёс велосипедов. Увидев такое, поневоле вздрогнешь. И всё вместе двигалось в идеальном спокойствии, в том самом слаженном дружном движении, которое во мне вызывало разом и восхищение и ужас.
Неимоверно законопослушная Аня с лёгкостью приняла датские принципы. Но приехала все же из Польши, и её польская душа реагировала. Описала мне сцену, из которой моментально извлекла выводы.
— Слушай, стою перед красным светом, люди тоже стоят. Я оглянулась — боковая улица абсолютно пуста, можно перейти десять раз, не будь тут этих датчан, я бы перешла. Только подумала, на огромной скорости пронеслась машина, не представляю, откуда и взялась, одно совершенно очевидно: водитель уверен, что путь свободен, зелёный свет и ни одна живая душа под колёса не полезет. Тут-то я и поняла, они безгранично друг другу верят…
Мне это очень понравилось — люблю доверие. Воспитали меня датчане так, что и сама стояла на красный свет в два часа ночи в абсолютно пустом городе и послушно ждала зелёный…
Не уверена, вернулась бы я в Польшу в запланированные сроки или нет, если бы не Рождество. Чистый идиотизм и трата денег этот мой отъезд на Рождество, ведь паспорт и визу мне продлили до марта, а в мастерской работы хватало, и я могла бы подштопать прорехи в финансах. Так нет же, тут у меня ума никогда не хватало, видите ли, тянуло домой.
Вместе со мной собрался ехать Томек, тоже архитектор, молодой парень, приблизительно возраста Мартина, может, чуть старше, уже закончил вуз. В подарок от друзей получил глобус без малого кубический метр в объёме, пластиковый, освещённый изнутри, очень красивый, за глобус Томек просто дрожал, как бы чего не потёрлось в поезде, искал безопасный вид транспорта. «Опель» большой, сзади места на два глобуса хватит. Томек принял отчаянное решение.
Не будь глобуса, не поехал бы со мной — у него комплекс на пункте машин. Совсем недавно его отец, возвращаясь на машине из Швейцарии как раз на Рождество, разбился в Альпах, с тех пор Томек не переносил автомобилей.
Кстати, только по поводу смерти отца, чтобы поехать на похороны, ему выдали паспорт. До того шесть лет хлопотал и шесть лет ему отказывали по таинственным соображениям. Смерть отца заставила проверить документы, выяснилось, в Польше скрывается преступник с теми же именем и фамилией. А посему, на всякий случай, не проверив связи между преступником и Томеком, в выдаче паспорта ему просто отказали, рассматривая их чуть ли не как одно лицо. Дело выяснилось случайно, когда в паспортное бюро пришёл работать парень, с которым Томек вместе учился в школе.
Заодно расскажу ещё один случай из этой серии: я стояла в очереди в паспортном бюро вместе с женщиной, уже несколько лет хлопотавшей о заграничном паспорте. Она со слезами поведала мне о своих мытарствах.
Обратилась она за паспортом давно, собрала все документы, паспортное бюро не видело препятствий, не хватало лишь какой-то маловажной бумажки. Женщина пообещала бумажку принести, и паспортистка, милая и доброжелательная, поставила на документах галочку, чтобы не забыть про эту бумажку. На следующий день паспортистка попала в больницу с аппендицитом, а проклятая галочка её заместительнице показалась подозрительной. Несколько лет ушло на то, чтобы выяснить все про галочку, и только теперь женщине обещали наконец паспорт.
И нет ничего удивительного в том, что во время пребывания в зарубежных странах нам всем снятся одни и те же кошмары: потерялся паспорт, деньги, в паспорте нет визы или штампа о пересечении границы, и вот плакала надежда куда-нибудь снова поехать…
Времени у меня оставалось мало, уже двадцать второе декабря, сочельник послезавтра. Паром из Гесера отходил в девять утра, я выехала в половине седьмого, впереди сто сорок семь километров пути. Было совсем темно, морозно, падал мелкий сухой снежок. Естественно, об антифризе для стёкол забыла, лобовое стекло заиндевело, не успела оглянуться, как затянуло последний маленький чистый кусочек. Единственное, что маячило впереди, — мерцающие лучи всех встречных машин, я направляла «опель» так, чтобы держаться подальше от этого света, но не слишком далеко. Спасти меня мог только день.
— Томек, — безнадёжно вопрошала я, — не знаешь случайно, когда сегодня взойдёт солнце?
— Понятия не имею, — ответил Томек терпеливо.
Через несколько минут я начала снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53