Когда же по ходу действия на экране фильма звук усиливался, муж просыпался и, чрезвычайно недовольный, громко протестовал против такого шума. Когда мне довелось смотреть фильм «Самая красивая» с Анной Маньяни, — очень крикливый, помните? — я радовалась, что не захватила с собой мужа. Представляю, как бы он отравил мне все удовольствие, если бы сидел рядом!
Надолго запомнился скандал, устроенный им по случаю похода всем нашим семейством на «Трёхгрошовую оперу». У нас в родне было заведено по праздникам совместное посещение театра. Кто-нибудь покупал билеты, и мы отправлялись гурьбой. Тут тоже получилось довольно неожиданно, мы к этому привыкли и радостно собирались, муж же отбивался зубами и когтями. Я осталась тверда и заставила-таки его пойти с нами. Потом он признался, что пьеса ему очень понравилась и как хорошо я поступила, силой заставив его пойти.
Был он не просто непьющим, но убеждённым трезвенником, из-за чего в гостях я каждый раз переживала муки мученические. Сам в рот не брал ни капли спиртного и ещё оказывал негативное воздействие на остальных. Садились мы за стол — у нас или в гостях, — муж позволял наполнить свою рюмку, потом поднимал её и подозрительно нюхал. Понюхав, с таким отвращением отставлял на место, что окружающие с рюмками просто терялись, не зная, как поступить. Глядя на него, многие тоже начинали принюхиваться, а потом растерянно оглядывались. Тоже поставить на место? Выпить? За столом веяло холодом, праздничное настроение — псу под хвост.
Танцевать он умел, но не любил. Очень хорошо играл в бридж, но никогда на деньги, даже если ставки были грошовые. Просто не терпел азарт ни под каким видом. Сколько нервов мне стоили рождественские и новогодние праздники — лучше не говорить, но они у меня все записаны, и, возможно, я ещё этот реестр использую.
А вот по уходу за детьми он был просто незаменим После купаний в Буге на Роберта напала какая-то аллергия, ребёнок весь покрылся струпьями. Несчастный их расчёсывал, отчего они гноились, в общем, сплошной кошмар. Ребёнка надо было купать в крахмальном растворе и на ночь закутывать в пропитанную риванолем простыню. Ни минуты не сомневаясь, зная, что делаю, я отправила ребёнка во Владиславов с папочкой, и, когда через две недели приехала к ним, все болячки с Роберта сошли, остался лишь маленький прыщик на пятке. Золотой муж!
Наш последний с ним общий отдых мы провели в Ротулове под Закопане. Отдыхали своей компанией, мы с мужем и двое его коллег по работе, один с женой, а второй со своей девушкой Не стану заострять ваше внимание на том обстоятельстве, что эта самая девушка вскоре стала второй женой моего мужа. Тогда, в Ротулове, этого ещё никто и представить не мог. Мы, женщины, поделили между собой хозяйственные обязанности. Меня освободили от приготовления пищи, зная мою к этому неспособность. Я взяла на себя заготовку топлива и разжигание огня. Жили мы в хижине местного горца, и он сделал мне грандиозный комплимент. Глядя, как я рублю топором дрова на пенёчке, он сказал:
— О, пани рубит как мужик, а не как баба.
И я вся раздулась от гордости.
А муж добился успехов в другой области. Хозяин научил его ловить форель руками в горном ручье, муж проявил большие способности, и мы часто ели восхитительно вкусную рыбу. Муж не отдавал себе отчёта в том, что этот метод рыбной ловли — браконьерский, а я ему не говорила, иначе он, по натуре чрезмерно добропорядочный и законопослушный, перестал бы доставлять нам пищу.
Однажды вечером туземцы решили продемонстрировать нам настоящий горский разбойничий танец. Мы почему-то понравились местным парням, вот они в тот вечер и решили потешить нас. Кооптировали парочку своих приятелей, в том числе и местного секретаря партии, организовали оркестр, и началось! Отплясывали разбойнички в лыжных ботинках и так колошматили подошвами о деревянный пол, что только искры летели! Мы были в восторге, а они, закончив выступление, сказали:
— Ну а теперь вы нам покажите, как пляшут в Варшаве.
Выбор был небольшой. Обе наши пани не годились в танцовщицы, а из мужчин танцевать умел только мой муж. Оркестр принялся наяривать польку, и мы с мужем пустились спасать честь столицы.
Мою жизнь спас каблук, оторвавшийся через двадцать минут безумного танца. А ведь я решила плясать до упаду, хоть и отдавала отчёт в том, что молодые горцы-музыканты будут повыносливей меня. Каблук отлетел, мы остановились, музыка смолкла, а муж снял с себя рубаху и выжал в окно. Поскольку нам аплодировали бешено, считаю, чести столицы мы не уронили, а каблук мне прибил сапожник в Закопане.
* * *
Где-то в конце пятидесятых годов Люцина получила садово-огородный участок недалеко от Окенче. Жила она на улице Жвирки и Вигуры, а полученный участок находился напротив её дома, по другую сторону улицы. Была это настоящая целина, и мы всем семейством её поднимали. Муж не выносил огородные работы, не любил копаться в земле. Мы его и не особенно заставляли, но иногда просто необходима была мужская физическая сила.
Навсегда остались в памяти страшные минуты, когда муж тащил доски для беседки. Приобрели мы их на лесопилке и довезли, видимо, на автобусе, трамвай там тогда ещё не ходил. Огромную связку досок муж, согнувшись, тащил на спине, а я насмерть забыла, где находится калитка в заборе, окружавшем участок. Рысцой бежала впереди мужа вдоль забора, боясь, что каждую секунду он бросит доски наземь и разразится проклятиями. Куда же подевалась эта холерная калитка?
— Вот она! — нервно вскрикивала я. — Нет, не тут, наверное, немного дальше. Вон там… Нет, снова ошиблась. Ещё секундочку, сейчас будет…
И коровьи лепёшки муж собирать не хотел. На лугах вокруг паслись коровы, а их навоз, как известно, лучшее удобрение для нашей тощей почвы. Видели бы вы, с какой завистью взирали владельцы участков на счастливчика, нёсшего тазик этого деликатеса! Думаю, тазик с золотом вызвал бы куда меньше эмоций. Моя мать и Люцина с упоением занимались сбором, да и я охотно помогала им, если выдавалось свободное время.
А времени у меня всегда было в обрез. С самого утра на работе, после работы — а кончали мы часа в четыре — я закупала продукты в магазинах, ехала к матери и забирала от неё сыновей. Дома готовила еду, убирала квартиру, стирала и гладила бельё, в чем мне часто помогал муж, и до поздней ночи сидела за столом над дополнительной работой. Хорошо, что Ежи перед сном мылся сам, а Роберта надо было ещё выкупать. Раздражала меня бесконечная штопка мужниных брюк. Сыновья брали пример с папочки и тоже вечно раздирали брюки. И в самом деле, на сбор коровьего навоза времени уже не оставалось.
Обеды я готовила два раза в неделю, потом их подогревала и подавала на ужин. А завтрак для детей приготовила лишь раз в жизни. И случилось это следующим образом.
Как-то я купила на обед неудачное мясо, сколько ни тушила его, осталось сухим и невкусным. И ещё приготовила на ужин картофельный салат. Состоял он в основном из картофеля и тоже, по единодушному мнению моих мужчин, был несъедобным. Спать я легла расстроенная. На следующий день, в воскресенье, встала пораньше — редкий случай — и приготовила на завтрак бутерброды: мясо нарезала тонюсенькими ломтиками, разложила на кусочки булки, поверх положила по ложечке картофельного салата и каждый бутерброд украсила ломтиком помидора. Занялась чем-то в ванной и слышу — один из моих сыновей проснулся и протопал в кухню. Потом бегом бросился к ещё спящему брату:
— Ты, вставай скорей! Мать завтрак приготовила! Пользуйся случаем!
Второй немедленно вскочил, парни помчались в кухню и слопали целое блюдо заготовленных мною вкуснючих бутербродов.
* * *
И вот, после одиннадцати лет счастливой супружеской жизни… Нет, я не валяю дурака, мой брак и в самом деле был идеально счастливым, хотя и нелёгким. Скандалы лишь разряжали атмосферу, мы с мужем любили друг друга, понимали друг друга, шли на компромиссы и уступки, а полнейшая искренность с обеих сторон была качеством бесценным. Все же остальное можно считать мелочами. На взрывы его ярости я реагировала по-разному, точно так же и он на проявления моего темперамента.
Первые восемь лет совместной жизни нашими деньгами распоряжалась я. На этом настаивал муж, у них в семье так было принято, все деньги отдаются жене, а уж она ими экономно распоряжается. Поскольку я уже немало рассуждала на эту тему, не стану повторяться, скажу лишь, что чаша моего терпения переполнилась.
— Хватит! — решительно заявила я. — Теперь финансами будешь ведать ты. Получай свои деньги, мои деньги, деньги за дополнительную работу и распоряжайся ими. Я слишком глупа для этого, не умею экономить, попробуй ты.
Через три месяца после знаменательного решения мой муж, доселе не желавший, как он заявлял, унижаться и заискивать в поисках дополнительной работы, взялся за эту работу. Насчёт унижения и заискивания это он кокетничал, напротив, его умоляли сделать какой-то научный перевод с английского, а он выкобенивался и отказывался, я считаю — просто ленился. Его умоляли, а он кочевряжился. То же самое происходило и с Новой Зеландией. Ему предлагали там работу по контракту на пять лет, выгодные условия проживания с семьёй и даже мне работу в тамошнем проектном бюро. Услышав о таком заманчивом предложении, я себя не помнила от счастья, а он отказался! Пять лет — слишком много, сказал, на два года, возможно, и поехал бы. Вот так Новая Зеландия сделала нам ручкой, а меня чуть кондрашка не хватил. Именно тогда и передала я ему финансовые бразды правления. Надо было сделать это намного раньше.
К этому времени подошёл срок сдачи мною экзамена на получение диплома инженера-строителя. Из-за этого я три года мучилась на стройке, теперь же мне был необходим этот диплом для поступления на работу в проектное бюро «Блок» на улице Кредитовой. Там как раз освобождалась ставка. Моя подруга Баська со своим мужем Анджеем уезжали за границу, освобождалось даже два места. Они меня и рекомен довали руководству бюро. Меня пригласили, со мной поговорили, и все было в шляпе, оставалось лишь формально получить необходимый для новой должности диплом.
И вот именно в этот момент мой муж решил развестись со мной.
Причины такого решения мне неизвестны. Возможно, повлияло то обстоятельство, что я распевала в ванной вальс собственного сочинения:
Последний лист уж с дерева слетел.
Увяли розы яркие цветы.
Ты столько лет меня любил, хотел,
А вот теперь меня не хочешь ты!
Моё пение жутко раздражало мужа, и ничего удивительного. И тем не менее уже после развода назло ему я сочинила продолжение вальса, находя в творческом процессе горькую сладость и утешение. Считаю, у меня получилось неплохо. Пожалуйста, могу процитировать свой вальс целиком, а кому не нравится, пусть не читает. И сразу же хочу успокоить вас — больше с поэзией у меня вы не встретитесь.
Умчалось лето в голубую даль,
Дожди и слякоть осень принесла.
И в сердце у меня парит печаль.
Я слезы лью. Такие вот дела!
Покрылась снежным саваном земля,
Завыли вихри холодно и зло.
Ты стал другим. О, где любовь твоя?
Неумолимым временем смело.
Меня ты бросил в ритме раз-два-три…
Последний бал закончился для нас.
Лишь прежним счастьем кружится внутри
Оптимистический и светлый вальс.
Пропали лето, осень и зима,
Обидно очень — псу пошли под хвост.
Справляться с горем буду я сама,
Ну ладно, вытру слезы, выше нос!
Ведь всем известно — мир устроен так,
Что солнце застилает пелена,
Что ясный день сменяет ночи мрак,
Но каждый год приходит вновь весна!
И с нею снова засияет день,
И с нею снова зацветёт сирень,
И кто-то будет вновь меня любить,
Ещё похлеще… очень может быть!
Если бы этот шедевр я создала до того и упорно распевала его во весь голос, у мужа были бы все основания бросить меня, ибо слух у него был абсолютный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Надолго запомнился скандал, устроенный им по случаю похода всем нашим семейством на «Трёхгрошовую оперу». У нас в родне было заведено по праздникам совместное посещение театра. Кто-нибудь покупал билеты, и мы отправлялись гурьбой. Тут тоже получилось довольно неожиданно, мы к этому привыкли и радостно собирались, муж же отбивался зубами и когтями. Я осталась тверда и заставила-таки его пойти с нами. Потом он признался, что пьеса ему очень понравилась и как хорошо я поступила, силой заставив его пойти.
Был он не просто непьющим, но убеждённым трезвенником, из-за чего в гостях я каждый раз переживала муки мученические. Сам в рот не брал ни капли спиртного и ещё оказывал негативное воздействие на остальных. Садились мы за стол — у нас или в гостях, — муж позволял наполнить свою рюмку, потом поднимал её и подозрительно нюхал. Понюхав, с таким отвращением отставлял на место, что окружающие с рюмками просто терялись, не зная, как поступить. Глядя на него, многие тоже начинали принюхиваться, а потом растерянно оглядывались. Тоже поставить на место? Выпить? За столом веяло холодом, праздничное настроение — псу под хвост.
Танцевать он умел, но не любил. Очень хорошо играл в бридж, но никогда на деньги, даже если ставки были грошовые. Просто не терпел азарт ни под каким видом. Сколько нервов мне стоили рождественские и новогодние праздники — лучше не говорить, но они у меня все записаны, и, возможно, я ещё этот реестр использую.
А вот по уходу за детьми он был просто незаменим После купаний в Буге на Роберта напала какая-то аллергия, ребёнок весь покрылся струпьями. Несчастный их расчёсывал, отчего они гноились, в общем, сплошной кошмар. Ребёнка надо было купать в крахмальном растворе и на ночь закутывать в пропитанную риванолем простыню. Ни минуты не сомневаясь, зная, что делаю, я отправила ребёнка во Владиславов с папочкой, и, когда через две недели приехала к ним, все болячки с Роберта сошли, остался лишь маленький прыщик на пятке. Золотой муж!
Наш последний с ним общий отдых мы провели в Ротулове под Закопане. Отдыхали своей компанией, мы с мужем и двое его коллег по работе, один с женой, а второй со своей девушкой Не стану заострять ваше внимание на том обстоятельстве, что эта самая девушка вскоре стала второй женой моего мужа. Тогда, в Ротулове, этого ещё никто и представить не мог. Мы, женщины, поделили между собой хозяйственные обязанности. Меня освободили от приготовления пищи, зная мою к этому неспособность. Я взяла на себя заготовку топлива и разжигание огня. Жили мы в хижине местного горца, и он сделал мне грандиозный комплимент. Глядя, как я рублю топором дрова на пенёчке, он сказал:
— О, пани рубит как мужик, а не как баба.
И я вся раздулась от гордости.
А муж добился успехов в другой области. Хозяин научил его ловить форель руками в горном ручье, муж проявил большие способности, и мы часто ели восхитительно вкусную рыбу. Муж не отдавал себе отчёта в том, что этот метод рыбной ловли — браконьерский, а я ему не говорила, иначе он, по натуре чрезмерно добропорядочный и законопослушный, перестал бы доставлять нам пищу.
Однажды вечером туземцы решили продемонстрировать нам настоящий горский разбойничий танец. Мы почему-то понравились местным парням, вот они в тот вечер и решили потешить нас. Кооптировали парочку своих приятелей, в том числе и местного секретаря партии, организовали оркестр, и началось! Отплясывали разбойнички в лыжных ботинках и так колошматили подошвами о деревянный пол, что только искры летели! Мы были в восторге, а они, закончив выступление, сказали:
— Ну а теперь вы нам покажите, как пляшут в Варшаве.
Выбор был небольшой. Обе наши пани не годились в танцовщицы, а из мужчин танцевать умел только мой муж. Оркестр принялся наяривать польку, и мы с мужем пустились спасать честь столицы.
Мою жизнь спас каблук, оторвавшийся через двадцать минут безумного танца. А ведь я решила плясать до упаду, хоть и отдавала отчёт в том, что молодые горцы-музыканты будут повыносливей меня. Каблук отлетел, мы остановились, музыка смолкла, а муж снял с себя рубаху и выжал в окно. Поскольку нам аплодировали бешено, считаю, чести столицы мы не уронили, а каблук мне прибил сапожник в Закопане.
* * *
Где-то в конце пятидесятых годов Люцина получила садово-огородный участок недалеко от Окенче. Жила она на улице Жвирки и Вигуры, а полученный участок находился напротив её дома, по другую сторону улицы. Была это настоящая целина, и мы всем семейством её поднимали. Муж не выносил огородные работы, не любил копаться в земле. Мы его и не особенно заставляли, но иногда просто необходима была мужская физическая сила.
Навсегда остались в памяти страшные минуты, когда муж тащил доски для беседки. Приобрели мы их на лесопилке и довезли, видимо, на автобусе, трамвай там тогда ещё не ходил. Огромную связку досок муж, согнувшись, тащил на спине, а я насмерть забыла, где находится калитка в заборе, окружавшем участок. Рысцой бежала впереди мужа вдоль забора, боясь, что каждую секунду он бросит доски наземь и разразится проклятиями. Куда же подевалась эта холерная калитка?
— Вот она! — нервно вскрикивала я. — Нет, не тут, наверное, немного дальше. Вон там… Нет, снова ошиблась. Ещё секундочку, сейчас будет…
И коровьи лепёшки муж собирать не хотел. На лугах вокруг паслись коровы, а их навоз, как известно, лучшее удобрение для нашей тощей почвы. Видели бы вы, с какой завистью взирали владельцы участков на счастливчика, нёсшего тазик этого деликатеса! Думаю, тазик с золотом вызвал бы куда меньше эмоций. Моя мать и Люцина с упоением занимались сбором, да и я охотно помогала им, если выдавалось свободное время.
А времени у меня всегда было в обрез. С самого утра на работе, после работы — а кончали мы часа в четыре — я закупала продукты в магазинах, ехала к матери и забирала от неё сыновей. Дома готовила еду, убирала квартиру, стирала и гладила бельё, в чем мне часто помогал муж, и до поздней ночи сидела за столом над дополнительной работой. Хорошо, что Ежи перед сном мылся сам, а Роберта надо было ещё выкупать. Раздражала меня бесконечная штопка мужниных брюк. Сыновья брали пример с папочки и тоже вечно раздирали брюки. И в самом деле, на сбор коровьего навоза времени уже не оставалось.
Обеды я готовила два раза в неделю, потом их подогревала и подавала на ужин. А завтрак для детей приготовила лишь раз в жизни. И случилось это следующим образом.
Как-то я купила на обед неудачное мясо, сколько ни тушила его, осталось сухим и невкусным. И ещё приготовила на ужин картофельный салат. Состоял он в основном из картофеля и тоже, по единодушному мнению моих мужчин, был несъедобным. Спать я легла расстроенная. На следующий день, в воскресенье, встала пораньше — редкий случай — и приготовила на завтрак бутерброды: мясо нарезала тонюсенькими ломтиками, разложила на кусочки булки, поверх положила по ложечке картофельного салата и каждый бутерброд украсила ломтиком помидора. Занялась чем-то в ванной и слышу — один из моих сыновей проснулся и протопал в кухню. Потом бегом бросился к ещё спящему брату:
— Ты, вставай скорей! Мать завтрак приготовила! Пользуйся случаем!
Второй немедленно вскочил, парни помчались в кухню и слопали целое блюдо заготовленных мною вкуснючих бутербродов.
* * *
И вот, после одиннадцати лет счастливой супружеской жизни… Нет, я не валяю дурака, мой брак и в самом деле был идеально счастливым, хотя и нелёгким. Скандалы лишь разряжали атмосферу, мы с мужем любили друг друга, понимали друг друга, шли на компромиссы и уступки, а полнейшая искренность с обеих сторон была качеством бесценным. Все же остальное можно считать мелочами. На взрывы его ярости я реагировала по-разному, точно так же и он на проявления моего темперамента.
Первые восемь лет совместной жизни нашими деньгами распоряжалась я. На этом настаивал муж, у них в семье так было принято, все деньги отдаются жене, а уж она ими экономно распоряжается. Поскольку я уже немало рассуждала на эту тему, не стану повторяться, скажу лишь, что чаша моего терпения переполнилась.
— Хватит! — решительно заявила я. — Теперь финансами будешь ведать ты. Получай свои деньги, мои деньги, деньги за дополнительную работу и распоряжайся ими. Я слишком глупа для этого, не умею экономить, попробуй ты.
Через три месяца после знаменательного решения мой муж, доселе не желавший, как он заявлял, унижаться и заискивать в поисках дополнительной работы, взялся за эту работу. Насчёт унижения и заискивания это он кокетничал, напротив, его умоляли сделать какой-то научный перевод с английского, а он выкобенивался и отказывался, я считаю — просто ленился. Его умоляли, а он кочевряжился. То же самое происходило и с Новой Зеландией. Ему предлагали там работу по контракту на пять лет, выгодные условия проживания с семьёй и даже мне работу в тамошнем проектном бюро. Услышав о таком заманчивом предложении, я себя не помнила от счастья, а он отказался! Пять лет — слишком много, сказал, на два года, возможно, и поехал бы. Вот так Новая Зеландия сделала нам ручкой, а меня чуть кондрашка не хватил. Именно тогда и передала я ему финансовые бразды правления. Надо было сделать это намного раньше.
К этому времени подошёл срок сдачи мною экзамена на получение диплома инженера-строителя. Из-за этого я три года мучилась на стройке, теперь же мне был необходим этот диплом для поступления на работу в проектное бюро «Блок» на улице Кредитовой. Там как раз освобождалась ставка. Моя подруга Баська со своим мужем Анджеем уезжали за границу, освобождалось даже два места. Они меня и рекомен довали руководству бюро. Меня пригласили, со мной поговорили, и все было в шляпе, оставалось лишь формально получить необходимый для новой должности диплом.
И вот именно в этот момент мой муж решил развестись со мной.
Причины такого решения мне неизвестны. Возможно, повлияло то обстоятельство, что я распевала в ванной вальс собственного сочинения:
Последний лист уж с дерева слетел.
Увяли розы яркие цветы.
Ты столько лет меня любил, хотел,
А вот теперь меня не хочешь ты!
Моё пение жутко раздражало мужа, и ничего удивительного. И тем не менее уже после развода назло ему я сочинила продолжение вальса, находя в творческом процессе горькую сладость и утешение. Считаю, у меня получилось неплохо. Пожалуйста, могу процитировать свой вальс целиком, а кому не нравится, пусть не читает. И сразу же хочу успокоить вас — больше с поэзией у меня вы не встретитесь.
Умчалось лето в голубую даль,
Дожди и слякоть осень принесла.
И в сердце у меня парит печаль.
Я слезы лью. Такие вот дела!
Покрылась снежным саваном земля,
Завыли вихри холодно и зло.
Ты стал другим. О, где любовь твоя?
Неумолимым временем смело.
Меня ты бросил в ритме раз-два-три…
Последний бал закончился для нас.
Лишь прежним счастьем кружится внутри
Оптимистический и светлый вальс.
Пропали лето, осень и зима,
Обидно очень — псу пошли под хвост.
Справляться с горем буду я сама,
Ну ладно, вытру слезы, выше нос!
Ведь всем известно — мир устроен так,
Что солнце застилает пелена,
Что ясный день сменяет ночи мрак,
Но каждый год приходит вновь весна!
И с нею снова засияет день,
И с нею снова зацветёт сирень,
И кто-то будет вновь меня любить,
Ещё похлеще… очень может быть!
Если бы этот шедевр я создала до того и упорно распевала его во весь голос, у мужа были бы все основания бросить меня, ибо слух у него был абсолютный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53