- Возвращаем, Юрий Юрьевич, в лучшем виде. В целости и сохранности. В трезвом уме и твердой памяти. Счастливый человек! Такую женщину охраняете!
- А вам что мешает? воскликнула Ирина.
- Что? Да будь я помоложе, бросил бы все и пошел в охрану! Ну, рад был знакомству! Если Бог даст да еще повезет, встретимся, а?…
Машина уехала. Лиза прижалась к Турецкому, плечи ее дрожали, будто от озноба.
- Тебе холодно?
- Нет. Просто трясет отчего-то…
- Устала? Напряжение, я понимаю.
- Да ни черта ты не понимаешь!… Она спрашивала.
- Прекрасно. Надеюсь, ты оказалась на высоте?
- Не уверена.
- Почему?
- Потому что… ты так вызывающе вел себя! Как ты мог оказывать ей такие знаки внимания?! И при мне! На глазах!…
- Сбавь эмоции, улыбнулся Турецкий и сжал ее плечи. Так в чем дело?
- Она стала спрашивать. Все, как ты говорил. Я отвечала. Но потом… когда она спросила… про тебя, я не могла сдержать себя и неожиданно призналась ей в нашей близости… Я понимаю… Она понурила голову.
Турецкий помолчал, потом взял ее лицо в обе ладони, приподнял и сказал в самые губы:
- Клянусь тебе всем святым, я не мог просить тебя о таком одолжении. А теперь я окончательно успокоился.
- Ты не сердишься? изумилась она.
- Напротив! Ничего лучше сказать ты не могла. Они теперь все про меня знают. И от тебя отстанут. А что можно требовать от людей, которых интересует лишь одно?
- Что ты имеешь в виду? посерьезнела она.
А Турецкий расхохотался:
- Так, вспомнил одну глупость! Идем домой…
Поднимаясь по лестнице, она вдруг остановилась и с тревогой посмотрела на него:
- А ты не боишься?
- Чего?
- За тетрадки, шепнула она ему на ухо.
- А где ты их видела?
- Ну как же…
- Может быть, ты имеешь в виду то, что находится в сейфе у одного нашего общего знакомого? Он тоже сказал это ей на ухо, по-шпионски оглядываясь и делая страшные глаза.
- Ах ты обманщик! почти взвизгнула она и влепила ему… поцелуй. Значит, сегодня ты уже полностью свободен?
- Нет.
- Почему?!
- Мой поезд в час с чем-то. Через пятнадцать минут сюда подъедет Гоголев.
Она почувствовала, как у нее в буквальном смысле остановилось сердце. То есть вообще перестало биться. И эта тишина показалась ей ужасной.
- Я тебе все объясню, и ты поймешь, что другого выхода пока нет. И приложил палец к ее губам. Присел рядом. Видишь ли, сейчас я никому из них не нужен. Потому что только псих может посреди ночи удрать от такой женщины, как ты. Ирина уже сто раз им это наверняка подтвердила. А завтра они опять кинутся меня "пасти". Но завтра меня встретят вместе с материалами, которые сейчас подвезет Виктор, уже на Ленинградском вокзале в Москве. Он сказал, что будет… Турецкий взглянул на часы, уже через десять минут.
Пока он говорил, Лиза почему-то успокоилась. Подумала, что все должно в этой жизни обязательно кончаться. А днем или часом раньше или позже, не играет решительно никакой роли. Грустно, но что возразишь?…
Виктор Петрович показался Лизе довольно приятным человеком, хотя, видимо из-за своей профессии, немножко суховатым. Александр предложил выпить на дорожку по рюмке, он не отказался. Сели на кухне, отрезали по тонкому ломтику баранины, чокнулись.
- Вы не поедете его провожать? спросил у Лизы.
- Он не разрешает, сердито ответила она.
- Ну и правильно делает, засмеялся Гоголев. Потому что дальше начинается мужская работа. Но я по вашим глазам вижу, что он скоро снова приедет сюда. В служебную командировку.
- Но я не понимаю…
- А чего тут, Лиза, непонятного? Это же не отъезд, а самый элементарный побег. Я бы даже сказал, несколько унизительный для его мундира. Но иной раз приходится идти на вещи и похуже. Служба…
- Тогда вы меня успокоили, серьезно сказала она.
Когда прощались, Гоголев протянул ей свою визитную карточку, а Турецкий объяснил:
- Это в экстренных случаях, поняла?
Лиза кивнула, наклонила к себе его голову, поцеловала и шепнула в самое ухо:
- Хочу от тебя ребенка.
Турецкий внимательно посмотрел на нее и шепнул в ответ:
- Дай тебе Бог…
Лиза закрыла дверь на все запоры, прислонилась к ней спиной и завыла-запричитала протяжно, зажимая рот руками, чтобы не беспокоить соседей. Ночью слышимость бывает просто поразительной…
Ледяная минералочка медленно нагревалась, то есть переставала быть ледяной. Багровые помидорчики натурально вспотели изнутри, ожидая своей участи, на них даже выступили маленькие капельки. Зелень, разрезанный лаваш, чуть подтаявший мясной балычок остатки пиршества, а вернее его вторая серия, извлеченная из холодильника, призывно глядела на четверых мужчин. Двое из них были уже принявшими и разомлевшими, один трезвым, но тоже расслабленным и последний опоздавшим и потому особенно четким и категоричным.
- За ирригацию Узбекистана пить не будем! категорически предупредил только что прибывший Грязнов, разворачивая сверток.
- У-уу! было ответом на это его движение.
В свертке лежала бутылка армянского коньяка "Ахтамар" (настоящего). Восхищенно мычали по этому поводу Турецкий и Солонин. И даже давно уже не пьющий Меркулов, руководствуясь смешанными чувствами солидарности и ностальгии, присоединился к этим звукам.
За ирригацию пить, впрочем, и так не было нужды: справляли день рождения Турецкого. Что называется, в тесном кругу, в неформальной профессиональной обстановке, в его собственном рабочем кабинете. Реальное торжество было намечено на грядущую субботу, дома, на Фрунзенской набережной, к чему Ирина Генриховна, несмотря на занятость на работе в музыкальной школе, неутомимо готовилась. Но сам Турецкий, давно и прочно питающий стойкую неприязнь к официальным мероприятиям с обязательными родственниками, знакомыми, полузнакомыми и совершенно незнакомыми гостями, не преминул устроить, как выразился все тот же Слава Грязнов, "легкую рекогносцировочку".
И вот в четверг в половине десятого вечера четверо друзей и коллег сидели в небольшой комнатушке старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации. К моменту прибытия Грязнова была начата и с негодованием отставлена в сторону бутылка фальшивой "Метаксы" (уничтожено 0,25 из 0,7 л) и полностью оприходована вполне натуральной "смирноффской" рябины на коньяке (0,5 л). Поскольку Меркулов еще вообще не пил, семьсот пятьдесят граммов спиртного пришлись на Турецкого с Солониным, из которых последний, как младший по возрасту и званию, тактично отпил не больше одной трети. В результате чего только-только начинал чувствовать легкое тепло в жилах и в присутствии Меркулова не мог позволить себе полностью расслабиться. Зато Турецкий сиял как медный таз и готов был любить всех на свете.
Меркулов клятвенно обещал в ближайший месяц-другой не поручать Турецкому дел за пределами Московской области. Турецкий пришел в восторг и сказал, что лучшего подарка у него в жизни не бывало. Но он еще не видел следующего.
К этому моменту уже дважды звонила Ирина Генриховна, нервно интересуясь причиной, по которой ее дражайший супруг застрял на работе, хотя еще утром совершенно категорически обещал уж именно сегодня приехать пораньше. Но неизменно натыкаясь на интеллигентный и совершенно трезвый голос заместителя Генерального прокурора по следствию Константина Дмитриевича Меркулова, который информировал ее о затянувшемся производственном совещании, и несколько этим (трезвым голосом) успокоенная, опускала трубку.
Наконец "Ахтамар" был вскрыт и разлит по емкостям, которые для такого случая Турецкий даже предварительно ополоснул, чтобы драгоценная жидкость ни в коем случае не смешивалась с запахом предыдущей влаги. Меркулов поднял свой стакан, на дне которого плескались символические капли.
- Александр! Ты относишься к тем редким людям, которые…
Зазвонил телефон. Турецкий с досадой снял трубку:
- Да.
- Авиакассы? Я хочу забронировать два билета на…
- Это не авиакассы!
- Да? Значит, я все-таки попала в диспетчерскую. А вы не могли бы меня переключить?
- Вы ошиблись.
Меркулов начал снова:
- Александр! Ты относишься к тем исключительно редким людям…
Телефон снова ожил. Турецкий в сердцах схватил трубку и зашипел:
- Милочка! Ну какая это вам на хрен диспетчерская?!
- Саша, пораженно пролепетала на другом конце провода Ирина Генриховна. Что случилось?!
- Ирка, обомлел Турецкий, я это, ну в общем… не телефонный разговор. И он оперативно дал отбой, перевел дух и кивнул Меркулову на его стакан. Заместитель главного прокурора страны снова поднялся и терпеливо начал:
- Саша. Ты относишься к тем…
Телефон словно ждал этих слов.
- Почему бы тебе его просто не отключить? риторически вопросил Грязнов.
На секунду в комнате воцарилось молчание. Такой простой вариант почему-то в голову не приходил.
- Я всегда так поступаю, продолжал Грязнов травить душу.
- И это говорит оперативный работник, укоризненно пробормотал Солонин, сосредоточенно рассматривая содержимое своего стакана.
- Это говорит, механически поправил Турецкий, начальник уголовного розыска. Московского, между прочим.
Телефон между тем все еще звонил. Турецкий собрал волю в кулак и выдернул шнур из розетки. Все с облегчением вздохнули. Даже Меркулов. Он был готов продолжить свой тост. И наверняка бы сделал это, если бы в дверь не постучали.
Все четверо с досадой поставили свои стаканы на стол.
- Предлагаю не открывать, все в том же деструктивном духе высказался Грязнов.
Солонин хмыкнул.
Турецкий вопросительно уставился на своего шефа. Тот отрицательно покачал головой. Дескать, это уже слишком.
Турецкий вздохнул и побрел к двери. Кого еще нелегкая принесла? Он открыл дверь и обомлел. На пороге стоял… Генеральный прокурор Демидов. У Демидова была длинная физиономия и неподвижные глаза. Генеральным он стал совсем недавно, и от этих неподвижных глаз все еще традиционно ждали многого.
Реакция на нежданного гостя была следующей. Солонин инстинктивно затянул галстук, Меркулов незаметно убрал стакан в стол, а Грязнов демонстративно допил свой. Турецкий почему-то не знал, куда девать руки, и в конце концов засунул их в карманы.
При этом все они одновременно подумали о миражах, галлюцинациях, ночных кошмарах и прочих аномальных явлениях.
- Ага! сказал Демидов, обводя прокурорским взором всю компанию.
Не меньше минуты все молчали.
- По какому поводу? наконец сухо осведомился Демидов, доставая из кармана пачку "Парламента".
- У Александра Борисовича, разъяснил Меркулов, сегодня в некотором роде юбилей…
Турецкий напрягся: только поздравлений Генерального ему не хватало. Неужели Костя не помнит, как он этого не любит?!
- …двадцать лет работы в прокуратуре, закончил свою мысль Меркулов.
- Ага! сказал Демидов. А я вас везде ищу, Константин Дмитриевич. И что это, повод, чтобы телефон отключать? совершенно непоследовательно закончил он и воткнул вилку в розетку.
И телефон, конечно, тут же зазвонил.
- Ага! торжествующе сказал Демидов. А ведь оказывается, вы кому-то срочно нужны. Он ткнул длинным пальцем в Турецкого. Может быть, даже очень срочно. Может, у людей какое-то несчастье.
- Пусть звонят по "02", опять буркнул Грязнов. Я возьму.
Солонин с трудом сдерживал смех.
Телефон между тем все еще звонил.
- И что, так никто и не подойдет? удивился Генеральный прокурор.
Высокопоставленные собутыльники пожали плечами. Дескать, эта телефонная вакханалия их не касается.
Демидов сам снял трубку и переключил разговор на динамик, чтобы всем было слышно.
- Александр, строго сказал оттуда женский голос (это была Ирина Генриховна). Александр! Не хочу больше слышать никакого вранья про срочную работу. Немедленно домой. Вслед за этим пошли короткие гудки.
У Генерального прокурора отвисла челюсть. Они с Турецким были тезками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74