Парнишка, которого я видела у него в приемной, вполне мог оказаться из тех несчастных детей, которых заставляют работать в притоне. Бедный мальчик, как он плакал тогда в приемной у этого негодяя в чиновничьем обличье! Наверняка к любовным забавам его принуждали! "Ну ничего, — мысленно ободрила я его и себя, — подожди, мальчуган, недолго осталось ждать.
«Золотая пуля» выведет твоего мучителя на чистую воду и у тебя будет прекрасное счастливое детство… то есть юность".
Детдом словно и вправду вымер с голодухи. Так как других дел пока не было, я отправилась к Агеевой за рецептом кофе. Нельзя вторично допустить, чтобы в самый ответственный момент Зудинцев снова от меня смылся в кофейню. Просто безобразие — полно людей в Агентстве, а напоить настоящего мужчину пристойным кофе некому!
***
— Вот скажи, Нонна, на кого бы ты поставила — на Завгороднюю или на Лукошкину? — обратилась ко мне Агеева, когда я переступила порог ее кабинета.
— Они что, в скачках участвовать собираются? В качестве лошадей?
— Да нет, ты что, не в курсе? Завгородняя и Лукошкина соперничают друг с другом из-за Обнорского…
Минут пять я слушала не очень внятную историю об Обнорском, Лукошкиной и Завгородней, каких-то грязных шмотках, автомобиле, ревности и предательстве.
— Пусть устроят дуэль. На маникюрных ножницах, — предложила я.
— Нонна, я, между прочим, серьезно спрашиваю, — разобиделась Агеева.
— Тогда я бы поставила на Завгороднюю.
Аккуратно выщипанные и подкрашенные брови Агеевой поползли вверх.
— Нонна, но почему? Ведь Завгородняя ведет себя ну совершенно непристойно — кокетничает с Обнорским, заигрывает просто в открытую…
— А чего вы, собственно, все на Завгороднюю-то ополчились? Тогда уж Обнорского костерить надо. Светка девчонка незамужняя, эффектная, э-э-э… — я на секунду задумалась, прикидывая каким еще эпитетом можно обозначить сущность Завгородней. Эпитет нашелся, — пикантная…
— Сексуально раскрепощенная, — ядовито добавила вошедшая в кабинет Горностаева. Я демонстративно не обратила на нее внимания.
— Что же, Завгородней теперь серной кислотой облиться или в паранджу завернуться? Это же Обнорский на ее формы таращится. С него и спрос. Не маленький, за свои поступки отвечать должен.
— Ну я не знаю, Нонна. Мне казалось, вы с Аней подруги,… — огорчилась Агеева.
Из кабинета Агеевой я вышла в растрепанных чувствах, так и позабыв спросить про кофе. С Анькой мы, конечно, подруги. Но неужели ей всерьез нужен такой… человек, как Обнорский? Сильно сомневаюсь. Но ей самой я об этом говорить не буду — не маленькая, сама догадается.
Однажды я уже пыталась устроить ее судьбу — такого потом наслушалась! Я даже не предполагала, что интеллигентная с виду женщина знает такие обороты. Парочку из них я запомнила и собиралась при случае к месту применить. Потом мы, конечно, помирились. Мои чувства к Завгородней были более противоречивыми. Однако я защищала ее перед Агеевой вполне искренне. Светка — девушка незамужняя, Обнорский не женат. Впрочем, Лукошкина тоже не замужем. Хотя последнее время ходят упорные слухи, что она как раз туда собирается. Короче, пусть между собой сами разбираются.
Я вернулась в свой кабинет и продолжила попытки дозвониться до приюта.
Сначала голодающие не отвечали. Наконец раз на пятнадцатый мне повезло.
— Ал-ло-о… — послышался полуобморочный голосок.
Судя по интонации, моя собеседница собиралась вот-вот отойти в мир иной.
Нужно хотя бы успеть представиться и сообщить, чего я хочу.
— Вас беспокоит корреспондент Агентства «Золотая пуля», Железняк моя фамилия! Могу я побеседовать с тем, кто в настоящий момент исполняет обязанности директора?
— А что вы хотите? — голос слегка оживился. Похоже, дама передумала помирать.
— Хотела бы побеседовать с сотрудниками о самом детдоме и о вашей директрисе, Алле Николаевне. Хотелось бы попытаться разобраться в этой темной истории с ее отстранением от должности.
Голос, представившийся Ниной Петровной, сразу окончательно ожил и пригласил меня приехать тогда, когда мне будет угодно — персонал хоть и голодный, но на рабочем месте присутствует и на вопросы ответить сумеет.
***
Такой ушат дифирамбов, направленный на одного человека, мне приходилось выслушивать нечасто. Разве что от группы поддержки безвинно арестованного бизнесмена Гурджиева. Если послушать сотрудников детдома, так Алла Николаевна, даже находись она в коме, все равно умудрилась бы наделать кучу добрых дел. Солировала одна пожилая бабуля с седым перманентом. Она назвалась Матильдой Львовной.
— Аллочка просто прелесть, душка! Да ей все просто завидуют — и хороша собой, и умна, и при хорошем деле! Просто страсть, сколько вокруг развелось нехороших, завистливых людей!
***
Остальные сотрудники — человек пять — в основном согласно кивали. Но все больше помалкивали.
Я попыталась вцепиться в разговорчивую бабулю хваткой бульдога. Однако никаких усилий и не понадобилось — старушенция охотно посвящала меня в подробности биографии «милой Аллочки».
— Вы знаете, с Аллочкой мы знакомы уже очень давно. Вы извините за такую фамильярность, но я в силу своего преклонного возраста могу называть ее так, — кокетничала собеседница. Морщинистая рука с ярким маникюром взлетела к виску и поправила перманентный локон. После пары приличествующих случаю комплиментов с моей стороны она продолжила:
— У Аллочки очень большой опыт работы в детских домах, приютах. До того, как возглавить этот детдом, она работала воспитателем, потом — старшим воспитателем. Дети ее очень любят, просто как родную мать! А уж потом, когда разглядели ее таланты организатора, назначили сначала заместителем директора, а потом и директором детдома.
О том, что Алла Николаевна прошла практически всю служебную лестницу, я уже знала. Мнение сотрудников о Золотаревой было также очевидно. Я уже, признаться, начала уставать от болтовни и подыскивать подходящий повод, чтобы откланяться, когда один пассаж Матильды Львовны привлек мое внимание.
— Алла для меня — просто как ангел небесный, — откровенничала тетя. — Не только на работу пристроила, но и с жильем помогла. Так быстро удалось купить квартирку однокомнатную хорошую и по приемлемой цене. Да и не только мне — почитай, половина наших работников с ее легкой руки в считанные сроки жильем обзавелась.
А вот это какой-то новый эпизод в биографии Аллы Николаевны! О том, что она в благотворительных целях сорила дешевыми квартирами, я еще не слышала. Подозрительным показалось и то, что часть сотрудников, до того мирно внимающих дребезжанию Матильды Львовны, на этих словах вдруг заволновалась и куда-то испарилась. Любопытно.
— Вы подумайте, Нонночка, почти всю жизнь я прожила в крохотной комнатке в коммуналке с соседями-алкоголиками. Вечная грязь, ругань, шум и никакой надежды на избавление. — Бабулька страдальчески закатила глаза, затем продолжила. — Я полжизни копила на то, чтобы собственную квартирку заиметь. А Аллочка только за дело взялась — и за неделю мне квартиру выправила!
Неделю? Насколько я разбираюсь в процессе приобретения жилья, все необходимые формальности тянутся гораздо дольше. Разве что у Золотаревой под рукой была квартирка, которую она заранее готовилась преподнести старой доброй подружке Матильде Львовне. На всякий случай я изобразила восхищение.
— Как же Алле Николаевне так быстро удалось все оформить? Насколько я знаю, все чиновничьи и юридические формальности занимают гораздо больше времени!
Только нервы треплют.
— Вот-вот! Мне тоже говорили — волокита! Не подмажешь — не поедешь! Только у Аллочки все спорилось — она и юриста быстро нашла, и квартиру быстренько оформили. Удалось-таки на старости лет пожить в собственной, приличной квартире! Конечно, не центр города, только мне-то все равно, даже лучше — лесопарк рядом, воздух…
Юрист! Мне нужны координаты юриста, который так спринтерски оформляет жилье! Наверняка здесь что-то нечисто.
— Ну надо же, — я прикинулась клинической идиоткой. — Вы мне прямо на больную мозоль наступили! Я ведь тоже собираюсь покупать квартирку. Может, подскажете, как с этим нотариусом можно связаться, вдруг он и мне поможет быстро все оформить?
— Телефонов-то его у меня не осталось, — опечалилась собеседница.
— Это ничего, если вы его имя и фамилию запомнили, то по справочнику можно найти, — ободрила я ее.
— Это я помню, — обрадовалась Матильда. — Зовут его Сергей, а фамилия Боревский. Сергей Максимович Боревский.
В детективах обычно пишут, что в такие моменты человек столбенеет. А у меня немножко закружилась голова. Я почему-то с самого начала была уверена, что заниматься расследованием нападения на Боревского мне предопределено судьбой.
В конце концов, ведь именно я его нашла! Неизвестно еще, выжил бы он или нет, если бы не мое своевременное вмешательство!
— Вы ничего не путаете? Точно Боревский?
— Нонночка, вы меня обижаете! Фамилию его я запомнила точно, потому как у самой такая же в девичестве была. Боревская Матильда — это я была. А уж потом, когда первый раз замуж вышла, взяла другую…
Я слушала ее вполуха — мысленно я находилась в Агентстве и делилась радостной вестью с Зудинцевым. Однако прилипчивые голодающие так просто от меня не отстали. Меня напоили чаем с пряниками и бутербродами (настоящее самопожертвование, если принять во внимание голодовку!). В завершение встречи мне устроили небольшую экскурсию по детдому. Правда, в свежеотремонтированный корпус, из-за которого якобы и разгорелся сыр-бор, меня все-таки не пустили. Пояснили, что он на замке, а ключ находится почему-то только у Золотаревой.
Дорогу от детдома до Агентства я преодолела в сжатые сроки. И сразу же направилась к Зудинцеву. С его помощью удалось установить точный адрес, где в настоящее время проживает милейшая Матильда Львовна. Выяснилось, что раньше там раньше жила семья — женщина с двумя дочками-близнецами. Приблизительно полгода назад женщина умерла — у нее был рак мозга. Об отце или других близких родственниках девочек-сироток никто ничего не знал. Поэтому, не мудрствуя лукаво, близняшек сдают в детдом.
Какой — я думаю, пояснять не надо, — естественно, в «Детский вопрос». Второе посещение богоугодного заведения неизбежно как снег зимой. Нужно выяснить, до сих пор ли там находятся девочки. Заодно узнать адреса остальных счастливчиков, которых Золотарева наделила жилплощадью. О связи Золотаревой через квартиры с Боревским я пока промолчала.
— Прекрасно, Нонна. Совершенно очевидно, что с этими квартирами что-то нечисто. И замешана тут Золотарева. Я даже думаю, она играет тут ведущую роль.
— Георгий Михайлович, завтра я снова иду в этот дурдом… простите, детдом. Я намерена добиться от сотрудников этого «Детского вопроса» ответа на мои вопросы, — случайно скаламбурила я.
— Нонна, я считаю, что вы при вашем уме и несомненной сообразительности сможете добиться нужных результатов.
Я сделаю все от себя зависящее, чтобы вам помочь. Можете на меня надеяться, — заверил меня джентльмен Зудинцев.
Мы обменялись крепким рабочим рукопожатием, обожгли друг друга страстными взглядами и разошлись в разные стороны. С Модестовым я в тот вечер снова не разговаривала.
***
На сей раз голодающие сотрудники приюта встретили меня менее доброжелателъно. Причем не такими они уж оказались и голодающими: на лестнице мне встретился один из воспитателей, который на ходу дожевывал бутерброд. Увидев меня, он поперхнулся, сунул хлеб с ветчиной в карман, постоял в нерешительности и пошел по своим делам.
Сотрудники были вежливы, но настороженны. Милейшей болтушки Матильды на этот раз на встрече не было — она уехала в администрацию по каким-то насущным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
«Золотая пуля» выведет твоего мучителя на чистую воду и у тебя будет прекрасное счастливое детство… то есть юность".
Детдом словно и вправду вымер с голодухи. Так как других дел пока не было, я отправилась к Агеевой за рецептом кофе. Нельзя вторично допустить, чтобы в самый ответственный момент Зудинцев снова от меня смылся в кофейню. Просто безобразие — полно людей в Агентстве, а напоить настоящего мужчину пристойным кофе некому!
***
— Вот скажи, Нонна, на кого бы ты поставила — на Завгороднюю или на Лукошкину? — обратилась ко мне Агеева, когда я переступила порог ее кабинета.
— Они что, в скачках участвовать собираются? В качестве лошадей?
— Да нет, ты что, не в курсе? Завгородняя и Лукошкина соперничают друг с другом из-за Обнорского…
Минут пять я слушала не очень внятную историю об Обнорском, Лукошкиной и Завгородней, каких-то грязных шмотках, автомобиле, ревности и предательстве.
— Пусть устроят дуэль. На маникюрных ножницах, — предложила я.
— Нонна, я, между прочим, серьезно спрашиваю, — разобиделась Агеева.
— Тогда я бы поставила на Завгороднюю.
Аккуратно выщипанные и подкрашенные брови Агеевой поползли вверх.
— Нонна, но почему? Ведь Завгородняя ведет себя ну совершенно непристойно — кокетничает с Обнорским, заигрывает просто в открытую…
— А чего вы, собственно, все на Завгороднюю-то ополчились? Тогда уж Обнорского костерить надо. Светка девчонка незамужняя, эффектная, э-э-э… — я на секунду задумалась, прикидывая каким еще эпитетом можно обозначить сущность Завгородней. Эпитет нашелся, — пикантная…
— Сексуально раскрепощенная, — ядовито добавила вошедшая в кабинет Горностаева. Я демонстративно не обратила на нее внимания.
— Что же, Завгородней теперь серной кислотой облиться или в паранджу завернуться? Это же Обнорский на ее формы таращится. С него и спрос. Не маленький, за свои поступки отвечать должен.
— Ну я не знаю, Нонна. Мне казалось, вы с Аней подруги,… — огорчилась Агеева.
Из кабинета Агеевой я вышла в растрепанных чувствах, так и позабыв спросить про кофе. С Анькой мы, конечно, подруги. Но неужели ей всерьез нужен такой… человек, как Обнорский? Сильно сомневаюсь. Но ей самой я об этом говорить не буду — не маленькая, сама догадается.
Однажды я уже пыталась устроить ее судьбу — такого потом наслушалась! Я даже не предполагала, что интеллигентная с виду женщина знает такие обороты. Парочку из них я запомнила и собиралась при случае к месту применить. Потом мы, конечно, помирились. Мои чувства к Завгородней были более противоречивыми. Однако я защищала ее перед Агеевой вполне искренне. Светка — девушка незамужняя, Обнорский не женат. Впрочем, Лукошкина тоже не замужем. Хотя последнее время ходят упорные слухи, что она как раз туда собирается. Короче, пусть между собой сами разбираются.
Я вернулась в свой кабинет и продолжила попытки дозвониться до приюта.
Сначала голодающие не отвечали. Наконец раз на пятнадцатый мне повезло.
— Ал-ло-о… — послышался полуобморочный голосок.
Судя по интонации, моя собеседница собиралась вот-вот отойти в мир иной.
Нужно хотя бы успеть представиться и сообщить, чего я хочу.
— Вас беспокоит корреспондент Агентства «Золотая пуля», Железняк моя фамилия! Могу я побеседовать с тем, кто в настоящий момент исполняет обязанности директора?
— А что вы хотите? — голос слегка оживился. Похоже, дама передумала помирать.
— Хотела бы побеседовать с сотрудниками о самом детдоме и о вашей директрисе, Алле Николаевне. Хотелось бы попытаться разобраться в этой темной истории с ее отстранением от должности.
Голос, представившийся Ниной Петровной, сразу окончательно ожил и пригласил меня приехать тогда, когда мне будет угодно — персонал хоть и голодный, но на рабочем месте присутствует и на вопросы ответить сумеет.
***
Такой ушат дифирамбов, направленный на одного человека, мне приходилось выслушивать нечасто. Разве что от группы поддержки безвинно арестованного бизнесмена Гурджиева. Если послушать сотрудников детдома, так Алла Николаевна, даже находись она в коме, все равно умудрилась бы наделать кучу добрых дел. Солировала одна пожилая бабуля с седым перманентом. Она назвалась Матильдой Львовной.
— Аллочка просто прелесть, душка! Да ей все просто завидуют — и хороша собой, и умна, и при хорошем деле! Просто страсть, сколько вокруг развелось нехороших, завистливых людей!
***
Остальные сотрудники — человек пять — в основном согласно кивали. Но все больше помалкивали.
Я попыталась вцепиться в разговорчивую бабулю хваткой бульдога. Однако никаких усилий и не понадобилось — старушенция охотно посвящала меня в подробности биографии «милой Аллочки».
— Вы знаете, с Аллочкой мы знакомы уже очень давно. Вы извините за такую фамильярность, но я в силу своего преклонного возраста могу называть ее так, — кокетничала собеседница. Морщинистая рука с ярким маникюром взлетела к виску и поправила перманентный локон. После пары приличествующих случаю комплиментов с моей стороны она продолжила:
— У Аллочки очень большой опыт работы в детских домах, приютах. До того, как возглавить этот детдом, она работала воспитателем, потом — старшим воспитателем. Дети ее очень любят, просто как родную мать! А уж потом, когда разглядели ее таланты организатора, назначили сначала заместителем директора, а потом и директором детдома.
О том, что Алла Николаевна прошла практически всю служебную лестницу, я уже знала. Мнение сотрудников о Золотаревой было также очевидно. Я уже, признаться, начала уставать от болтовни и подыскивать подходящий повод, чтобы откланяться, когда один пассаж Матильды Львовны привлек мое внимание.
— Алла для меня — просто как ангел небесный, — откровенничала тетя. — Не только на работу пристроила, но и с жильем помогла. Так быстро удалось купить квартирку однокомнатную хорошую и по приемлемой цене. Да и не только мне — почитай, половина наших работников с ее легкой руки в считанные сроки жильем обзавелась.
А вот это какой-то новый эпизод в биографии Аллы Николаевны! О том, что она в благотворительных целях сорила дешевыми квартирами, я еще не слышала. Подозрительным показалось и то, что часть сотрудников, до того мирно внимающих дребезжанию Матильды Львовны, на этих словах вдруг заволновалась и куда-то испарилась. Любопытно.
— Вы подумайте, Нонночка, почти всю жизнь я прожила в крохотной комнатке в коммуналке с соседями-алкоголиками. Вечная грязь, ругань, шум и никакой надежды на избавление. — Бабулька страдальчески закатила глаза, затем продолжила. — Я полжизни копила на то, чтобы собственную квартирку заиметь. А Аллочка только за дело взялась — и за неделю мне квартиру выправила!
Неделю? Насколько я разбираюсь в процессе приобретения жилья, все необходимые формальности тянутся гораздо дольше. Разве что у Золотаревой под рукой была квартирка, которую она заранее готовилась преподнести старой доброй подружке Матильде Львовне. На всякий случай я изобразила восхищение.
— Как же Алле Николаевне так быстро удалось все оформить? Насколько я знаю, все чиновничьи и юридические формальности занимают гораздо больше времени!
Только нервы треплют.
— Вот-вот! Мне тоже говорили — волокита! Не подмажешь — не поедешь! Только у Аллочки все спорилось — она и юриста быстро нашла, и квартиру быстренько оформили. Удалось-таки на старости лет пожить в собственной, приличной квартире! Конечно, не центр города, только мне-то все равно, даже лучше — лесопарк рядом, воздух…
Юрист! Мне нужны координаты юриста, который так спринтерски оформляет жилье! Наверняка здесь что-то нечисто.
— Ну надо же, — я прикинулась клинической идиоткой. — Вы мне прямо на больную мозоль наступили! Я ведь тоже собираюсь покупать квартирку. Может, подскажете, как с этим нотариусом можно связаться, вдруг он и мне поможет быстро все оформить?
— Телефонов-то его у меня не осталось, — опечалилась собеседница.
— Это ничего, если вы его имя и фамилию запомнили, то по справочнику можно найти, — ободрила я ее.
— Это я помню, — обрадовалась Матильда. — Зовут его Сергей, а фамилия Боревский. Сергей Максимович Боревский.
В детективах обычно пишут, что в такие моменты человек столбенеет. А у меня немножко закружилась голова. Я почему-то с самого начала была уверена, что заниматься расследованием нападения на Боревского мне предопределено судьбой.
В конце концов, ведь именно я его нашла! Неизвестно еще, выжил бы он или нет, если бы не мое своевременное вмешательство!
— Вы ничего не путаете? Точно Боревский?
— Нонночка, вы меня обижаете! Фамилию его я запомнила точно, потому как у самой такая же в девичестве была. Боревская Матильда — это я была. А уж потом, когда первый раз замуж вышла, взяла другую…
Я слушала ее вполуха — мысленно я находилась в Агентстве и делилась радостной вестью с Зудинцевым. Однако прилипчивые голодающие так просто от меня не отстали. Меня напоили чаем с пряниками и бутербродами (настоящее самопожертвование, если принять во внимание голодовку!). В завершение встречи мне устроили небольшую экскурсию по детдому. Правда, в свежеотремонтированный корпус, из-за которого якобы и разгорелся сыр-бор, меня все-таки не пустили. Пояснили, что он на замке, а ключ находится почему-то только у Золотаревой.
Дорогу от детдома до Агентства я преодолела в сжатые сроки. И сразу же направилась к Зудинцеву. С его помощью удалось установить точный адрес, где в настоящее время проживает милейшая Матильда Львовна. Выяснилось, что раньше там раньше жила семья — женщина с двумя дочками-близнецами. Приблизительно полгода назад женщина умерла — у нее был рак мозга. Об отце или других близких родственниках девочек-сироток никто ничего не знал. Поэтому, не мудрствуя лукаво, близняшек сдают в детдом.
Какой — я думаю, пояснять не надо, — естественно, в «Детский вопрос». Второе посещение богоугодного заведения неизбежно как снег зимой. Нужно выяснить, до сих пор ли там находятся девочки. Заодно узнать адреса остальных счастливчиков, которых Золотарева наделила жилплощадью. О связи Золотаревой через квартиры с Боревским я пока промолчала.
— Прекрасно, Нонна. Совершенно очевидно, что с этими квартирами что-то нечисто. И замешана тут Золотарева. Я даже думаю, она играет тут ведущую роль.
— Георгий Михайлович, завтра я снова иду в этот дурдом… простите, детдом. Я намерена добиться от сотрудников этого «Детского вопроса» ответа на мои вопросы, — случайно скаламбурила я.
— Нонна, я считаю, что вы при вашем уме и несомненной сообразительности сможете добиться нужных результатов.
Я сделаю все от себя зависящее, чтобы вам помочь. Можете на меня надеяться, — заверил меня джентльмен Зудинцев.
Мы обменялись крепким рабочим рукопожатием, обожгли друг друга страстными взглядами и разошлись в разные стороны. С Модестовым я в тот вечер снова не разговаривала.
***
На сей раз голодающие сотрудники приюта встретили меня менее доброжелателъно. Причем не такими они уж оказались и голодающими: на лестнице мне встретился один из воспитателей, который на ходу дожевывал бутерброд. Увидев меня, он поперхнулся, сунул хлеб с ветчиной в карман, постоял в нерешительности и пошел по своим делам.
Сотрудники были вежливы, но настороженны. Милейшей болтушки Матильды на этот раз на встрече не было — она уехала в администрацию по каким-то насущным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33