По крайней мере — многим.
— Не понял, Борис Васильевич. Поясни. Майор пожал мощными плечами и медленно произнес:
— Я подумал, что было бы, если бы взрыв произошел в Питере. Гражданин Козлов, как я понимаю, в Питер ехал?
В салоне «волги» замолчали. На этот раз — надолго.
* * *
До Приозерска Птице ехать не пришлось. Судьбу Козлова он выяснил в Агалатово. Дорогу перекрывал милицейский УАЗ, весь транспорт направляли в объезд. Рядом мерзли закутанные в плащи, в полиэтилен, несколько теток. Продавали картошку, клюкву, чернику. Вернее, не продавали, а предлагали. Покупателей не было.
Птица купил килограмм крупной красной клюквы, потолковал с бабкой. Отчаянно жестикулируя, хлюпая синим носом, бабка рассказала о взрыве автомобиля: «Я, сынок, думала — война. Ахти, батюшка родный, как ударило-то! Стекла все зазвенели… — А что, мать, взорвалось-то?… — Бают, машина легковая. Мушшина милиционеров пострелял с нагана, а потом взорвал бомбу… — Ну! Что за мужчина?… — Кто его знает, сынок? В куски, в клочья голимые. И его, и машину… — Так уж и в куски?… — В куски, родный, в куски. Возьми еще клюковки-то, хороша… — Да нет, спасибо».
Когда Птица пошел назад к «шестерке», старуха перекрестила его вслед. «Спаси и сохрани!» — шепнули сухие губы.
На заднем сиденье милицейского УАЗа старший лейтенант следственной службы ФСБ Павел Крылов дважды щелкнул затвором «Никона». Высокочувствительная пленка запечатлела угрюмое лицо Алексея Воробьева. Павел записал в блокнот номер Наташкиной «шестерки» и время. Лица, появляющиеся на месте взрыва, могут быть случайными. А могут — и неслучайными. Следователь отснял уже две кассеты по тридцать шесть кадров и снимет еще три.
Птица сел в машину, развернулся и погнал назад, в Питер. Только что он заработал шестьсот долларов. А зоркий глаз «Никона» определил его судьбу. И не только его.
Козулю Леха знал еще по зоне. Тот ходил в пристяжи у Дуче. Последний раз они виделись около месяца назад. В погашение долга за сгоревший «мерс» Дуче предложил Птице провести маленькую консультацию. Делать этого было нельзя! Категорически нельзя. Но Дуче списывал под долг пятьсот баксов. А деньги нужны были как воздух. Чтобы расплатиться за «мерс», Птица влез в долги. Это ничего не меняло. Отдавать-то все равно нужно. А жизнь подорожала втрое. Приближалась зима, Наталья оставалась без зимних сапог. Хуже того — без работы. Фирмочка, где она щелкала на калькуляторе, накрылась… А доллар рос, рос, рос. Говорили, что к Новому году он поднимется до пятидесяти рублей.
Соглашаться на предложение Дуче было нельзя.
Бывший морской пехотинец, разведчик-диверсант мичман Воробьев согласился. Он встретился с Козулей и проконсультировал его по изготовлению ВУ с часовым механизмом.
Птица не знал, что вся история с «мерсом» и пожаром в гараже была придумана Дуче как раз для того, чтобы заполучить опытного подрывника. Сначала предполагалось, что проще всего устроить ДТП с тем же гнилым «мерсом». Но Финт, который корешился с Птицей на зоне, сказал, что не выйдет. У Птицы характер, опыт и кой-какие кореша из спецназа. Обычный наезд не пройдет! Семен подумал и согласился. Предложил вариант с поджогом. Это дело выгорит, согласился Финт. Верно — гараж выгорел дотла. А Птица оказался в материальной зависимости от Дуче.
Сейчас Леха гнал назад в Питер. На куски, сказала бабка, на куски. Никакой жалости по отношению к погибшему Козуле он не испытывал. Но чувство тревоги не проходило. Давило низкое серое небо, кроваво алели рябины в голом лесу. Он затормозил, съехал на обочину и остановился. Шум дождя на крыше напоминал шипение бикфордова шнура в нижней полузатопленной галерее базы «Лотос-Х».
Верхнюю галерею занимали люди Большого Тигра, а нижней уже давно никто не пользовался. Морские пехотинцы проникли внутрь через подводную пещеру. Вел их парень, который свободно говорил по-английски. Зато по-русски он разговаривал с сильным литовским акцентом. Литва в ту пору уже вовсю боролась за свою независимость, но офицер ГРУ Андреас Беляускас присягал еще Советскому Союзу. И менять своих убеждений не собирался. Группе морских пехотинцев его представили под фамилией Иванов.
В естественных пещерах и искусственных выработках скалы когда-то находилась советская военная база «Лотос». Абсолютно секретная. Может быть, потому к слову «Лотос» добавили икс. Советский персонал давно покинул базу. Часть оборудования демонтировали, часть пришла в негодность… теперь огромные помещения занимали бойцы армии генерала, который сам себя называл Большим Тигром. На самом деле генерал был бывшим таксистом и сутенером из Сингапура. В верхних галереях «Лотос-Х» скрывались его бандиты после рейдов. Там же расположились цеха завода по переработке сырца опия. Большого Тигра желательно было взять живьем.
Во время отлива, когда под сводом подводной пещеры образуется зазор высотой от десяти сантиметров до полуметра, шестнадцать разведчиков-диверсантов морской пехоты во главе с Ивановым вплавь проникли внутрь скалы, скрывающей «Лотос-Х». Они перерезали старые, вконец проржавевшие сети заграждения, протащили сквозь дыры надувные плоты со взрывчаткой и оружием. По стенам и своду пещеры сочилась вода, росли странные, ни на что не похожие мхи, закручивались бледные, как поганки, лианы. Иванов вел группу уверенно. Они миновали зал с огромными застывшими корабельными дизелями, вручную открыли массивную створку люка и проникли в галерею нижнего уровня. Насосы, когда-то откачивавшие воду, давно не работали. Морпехи шли по грудь в гнилой воде. Птица двигался прямо за Ивановым. В его задачу входило присматривать за проводником. Борьба Литвы за независимость уже наложила свой отпечаток… Они поднялись по ржавым скобам вертикальной шахты к стальной двери, за которой слышались гортанные звуки чужого языка, сгруппировались на узком скальном карнизе. Иванов достал странного вида ключ и осторожно вставил в дверь… Шестерых полуголых бойцов Непобедимой Армии Большого Тигра они кончили бесшумно, голыми руками. Это было нетрудно.
За следующей дверью находилась резиденция генерала. Оттуда звучала музыка. Ну, с Богом! Иванов рванул на себя дверь, Сохатый и Ткач влетели внутрь. На низком ложе посреди застеленного коврами помещения лежал Большой Тигр — желтая сморщенная обезьяна. С обеих сторон к нему прильнули два голых мальчика лет десяти-двенадцати. Горела под потолком огромная люстра, пахло опиумом. Испуганно отпрянули подростки. Большой Тигр лежал со счастливой улыбкой на лице. Из магнитофона лился голос Патрисии Каас. Когда генерала запихивали в мешок, он радостно смеялся. Первая задача была выполнена.
Нарвались они при выполнении второй — уничтожения завода по производству наркотиков. Они уже минировали третье помещение (Иванов снимал все это видеокамерой), когда распахнулась неприметная дверца под самым потолком и гулко ударили автоматные очереди. Два автомата — Гехлер-кох и родной Калашников — вели безжалостный огонь по черным мокрым комбинезонам. Одновременно распахнулась еще одна дверь с еле заметной надписью по трафарету «Вход только для персонала аппаратной N 4». Написано по-русски. Из аппаратной N 4 ударила очередь и вылетела граната. Иванов поймал ее в воздухе, швырнул назад. В ту же секунду его тело резко дернулось. Он упал. В аппаратной грохнул взрыв, погасли почти все лампы, и в мгновенно наступившем полумраке плясали, бились под потолком яркие вспышки двух автоматов. Пули щелкали по каменному полу, стенам, с визгом рикошетировали. Птица выдернул чеку, досчитал до двух и швырнул гранату в эту чертову амбразуру. Автоматы смолкли, раздался визг… страшный животный визг. Вместе с грохотом взрыва из проема дверцы вышвырнуло тело бойца Непобедимой Армии. Он рухнул на неподвижно лежащего литовца Иванова. В полутьме остро пахло порохом, кровью. В голове стоял тихий равномерный звон. Птица оглянулся, увидел на полу Сохатого с мертвенно-белым лицом. По черной штанине текла кровь.
— Уходим! Уходим, Сохатый! — закричал Птица, но не услышал своего голоса.
Мишка понял, кивнул и попытался встать. У него ничего не вышло. Птице стало страшно. До подземной лагуны им предстояло пройти не менее пятисот-шестисот метров, спуститься по вертикальной шахте. И не меньше трехсот метров проплыть. Птица растерянно осмотрелся: со всех сторон были трупы… только трупы. Желтые полуголые тела обслуги цеха и черные комбезы морских пехотинцев… Он быстро начал баррикадировать дверь аппаратной N 4 телами своих товарищей.
До шахты он нес Сохатого на плечах. А за спиной шипел огнепроводный шнур. Если взрывная волна накроет их в колодце… все! Пот заливал глаза, Мишкина хватка слабела, он норовил съехать со спины. Птица почти бежал по темному коридору, стараясь не заблудиться, не пропустить нужный поворот. Сохатый стонал, а Птица считал про себя секунды горения шнура. Он влетел в апартаменты Большого Тигра. В углу жались двое голых пацанов, а у дверей Птицу ждали ребята. Они ничего не спросили, приняв Мишку с рук на руки.
Спускали раненого на веревке в том самом мешке, который предназначался для Большого Тигра. Возиться с желтой обезьяной было некогда и некому. Валерка Ткач убил генерала Непобедимой Армии кривым малайским ножом и сбросил в шахту. Когда наверху грохнул чудовищной силы взрыв, морские пехотинцы плыли в соленой воде подземной пещеры. На надувном плоту, как братья, лежали раненый советский диверсант и мертвый генерал Непобедимой Армии. Мертвец улыбался.
…Мимо с ревом промчалась огромная фура, и Птица очнулся. До тех пор, пока он не узнал ужаса вологодской зоны, он считал, что самое страшное видел ТАМ. Потом понял: бывает страшнее.
Бывший морпех выщелкнул окурок за окно и медленно выбрался с обочины на асфальт. Через тридцать минут у станции метро «Проспект Просвещения» он купил таксофонную карту и позвонил Семену Фридману. Разговор продолжался около полутора минут и закончился фразой: «Теперь, Сема, мы в расчете. Будь здоров».
* * *
Осень девяносто восьмого в Санкт-Петербурге проходила под аккомпанемент предстоящих шестого декабря выборов в Законодательное собрание. Оставалось немного, всего полтора месяца, и неисчислимые стада кандидатов все плотнее втягивались в эту тяжелую работу — предвыборную компанию. Борьба велась серьезная, грубая, грязная. Она требовала времени, нервов, наглости и денег. Больших денег. Соперники активно собирали компромат друг на друга. Когда не хватало реального (большая редкость!), стряпался липовый.
Сергей Павлович Коротков, депутат действующего ЗАКСа и кандидат в новый, в успехе не сомневался: деньги решают все. Но проблемы все равно существовали. Сильно мешал один придурок из правдолюбцев. Есть на Руси такая порода, сами не живут и другим не дают. Бьют их, травят… нет. Никак не вытравить. Одно время была надежда, что все повывелись. Ан нет! Живы, идиоты. Сергей Павлович по-хозяйски развалился в кресле директора дорогого кабака «Золотой миллиард». Кабак вообще-то назывался клубом. С обязательным добавлением слова «элитный». Коротков был хозяином «Миллиарда» и сидел в директорском кресле по праву. А формально клуб принадлежал его родным: жене, дочери, зятю. Как и еще десяток легальных и не очень легальных предприятий. Народный избранник, полуприкрыв веки, выслушивал доклады подчиненных по текущим делам и ходу предвыборной кампании. Выглядел рассеянным, но свита знала, что это не так. Коротков замечал все неточности. Быстро задавал неожиданные вопросы, умел отмести словесную шелуху и ухватить суть. Один из помощников как раз сейчас докладывал о работе с правдолюбцем, отставным капитаном второго ранга.
— Короче, — сказал Сергей Павлович, перебивая помощника, — меня не интересуют нюансы, Коля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Не понял, Борис Васильевич. Поясни. Майор пожал мощными плечами и медленно произнес:
— Я подумал, что было бы, если бы взрыв произошел в Питере. Гражданин Козлов, как я понимаю, в Питер ехал?
В салоне «волги» замолчали. На этот раз — надолго.
* * *
До Приозерска Птице ехать не пришлось. Судьбу Козлова он выяснил в Агалатово. Дорогу перекрывал милицейский УАЗ, весь транспорт направляли в объезд. Рядом мерзли закутанные в плащи, в полиэтилен, несколько теток. Продавали картошку, клюкву, чернику. Вернее, не продавали, а предлагали. Покупателей не было.
Птица купил килограмм крупной красной клюквы, потолковал с бабкой. Отчаянно жестикулируя, хлюпая синим носом, бабка рассказала о взрыве автомобиля: «Я, сынок, думала — война. Ахти, батюшка родный, как ударило-то! Стекла все зазвенели… — А что, мать, взорвалось-то?… — Бают, машина легковая. Мушшина милиционеров пострелял с нагана, а потом взорвал бомбу… — Ну! Что за мужчина?… — Кто его знает, сынок? В куски, в клочья голимые. И его, и машину… — Так уж и в куски?… — В куски, родный, в куски. Возьми еще клюковки-то, хороша… — Да нет, спасибо».
Когда Птица пошел назад к «шестерке», старуха перекрестила его вслед. «Спаси и сохрани!» — шепнули сухие губы.
На заднем сиденье милицейского УАЗа старший лейтенант следственной службы ФСБ Павел Крылов дважды щелкнул затвором «Никона». Высокочувствительная пленка запечатлела угрюмое лицо Алексея Воробьева. Павел записал в блокнот номер Наташкиной «шестерки» и время. Лица, появляющиеся на месте взрыва, могут быть случайными. А могут — и неслучайными. Следователь отснял уже две кассеты по тридцать шесть кадров и снимет еще три.
Птица сел в машину, развернулся и погнал назад, в Питер. Только что он заработал шестьсот долларов. А зоркий глаз «Никона» определил его судьбу. И не только его.
Козулю Леха знал еще по зоне. Тот ходил в пристяжи у Дуче. Последний раз они виделись около месяца назад. В погашение долга за сгоревший «мерс» Дуче предложил Птице провести маленькую консультацию. Делать этого было нельзя! Категорически нельзя. Но Дуче списывал под долг пятьсот баксов. А деньги нужны были как воздух. Чтобы расплатиться за «мерс», Птица влез в долги. Это ничего не меняло. Отдавать-то все равно нужно. А жизнь подорожала втрое. Приближалась зима, Наталья оставалась без зимних сапог. Хуже того — без работы. Фирмочка, где она щелкала на калькуляторе, накрылась… А доллар рос, рос, рос. Говорили, что к Новому году он поднимется до пятидесяти рублей.
Соглашаться на предложение Дуче было нельзя.
Бывший морской пехотинец, разведчик-диверсант мичман Воробьев согласился. Он встретился с Козулей и проконсультировал его по изготовлению ВУ с часовым механизмом.
Птица не знал, что вся история с «мерсом» и пожаром в гараже была придумана Дуче как раз для того, чтобы заполучить опытного подрывника. Сначала предполагалось, что проще всего устроить ДТП с тем же гнилым «мерсом». Но Финт, который корешился с Птицей на зоне, сказал, что не выйдет. У Птицы характер, опыт и кой-какие кореша из спецназа. Обычный наезд не пройдет! Семен подумал и согласился. Предложил вариант с поджогом. Это дело выгорит, согласился Финт. Верно — гараж выгорел дотла. А Птица оказался в материальной зависимости от Дуче.
Сейчас Леха гнал назад в Питер. На куски, сказала бабка, на куски. Никакой жалости по отношению к погибшему Козуле он не испытывал. Но чувство тревоги не проходило. Давило низкое серое небо, кроваво алели рябины в голом лесу. Он затормозил, съехал на обочину и остановился. Шум дождя на крыше напоминал шипение бикфордова шнура в нижней полузатопленной галерее базы «Лотос-Х».
Верхнюю галерею занимали люди Большого Тигра, а нижней уже давно никто не пользовался. Морские пехотинцы проникли внутрь через подводную пещеру. Вел их парень, который свободно говорил по-английски. Зато по-русски он разговаривал с сильным литовским акцентом. Литва в ту пору уже вовсю боролась за свою независимость, но офицер ГРУ Андреас Беляускас присягал еще Советскому Союзу. И менять своих убеждений не собирался. Группе морских пехотинцев его представили под фамилией Иванов.
В естественных пещерах и искусственных выработках скалы когда-то находилась советская военная база «Лотос». Абсолютно секретная. Может быть, потому к слову «Лотос» добавили икс. Советский персонал давно покинул базу. Часть оборудования демонтировали, часть пришла в негодность… теперь огромные помещения занимали бойцы армии генерала, который сам себя называл Большим Тигром. На самом деле генерал был бывшим таксистом и сутенером из Сингапура. В верхних галереях «Лотос-Х» скрывались его бандиты после рейдов. Там же расположились цеха завода по переработке сырца опия. Большого Тигра желательно было взять живьем.
Во время отлива, когда под сводом подводной пещеры образуется зазор высотой от десяти сантиметров до полуметра, шестнадцать разведчиков-диверсантов морской пехоты во главе с Ивановым вплавь проникли внутрь скалы, скрывающей «Лотос-Х». Они перерезали старые, вконец проржавевшие сети заграждения, протащили сквозь дыры надувные плоты со взрывчаткой и оружием. По стенам и своду пещеры сочилась вода, росли странные, ни на что не похожие мхи, закручивались бледные, как поганки, лианы. Иванов вел группу уверенно. Они миновали зал с огромными застывшими корабельными дизелями, вручную открыли массивную створку люка и проникли в галерею нижнего уровня. Насосы, когда-то откачивавшие воду, давно не работали. Морпехи шли по грудь в гнилой воде. Птица двигался прямо за Ивановым. В его задачу входило присматривать за проводником. Борьба Литвы за независимость уже наложила свой отпечаток… Они поднялись по ржавым скобам вертикальной шахты к стальной двери, за которой слышались гортанные звуки чужого языка, сгруппировались на узком скальном карнизе. Иванов достал странного вида ключ и осторожно вставил в дверь… Шестерых полуголых бойцов Непобедимой Армии Большого Тигра они кончили бесшумно, голыми руками. Это было нетрудно.
За следующей дверью находилась резиденция генерала. Оттуда звучала музыка. Ну, с Богом! Иванов рванул на себя дверь, Сохатый и Ткач влетели внутрь. На низком ложе посреди застеленного коврами помещения лежал Большой Тигр — желтая сморщенная обезьяна. С обеих сторон к нему прильнули два голых мальчика лет десяти-двенадцати. Горела под потолком огромная люстра, пахло опиумом. Испуганно отпрянули подростки. Большой Тигр лежал со счастливой улыбкой на лице. Из магнитофона лился голос Патрисии Каас. Когда генерала запихивали в мешок, он радостно смеялся. Первая задача была выполнена.
Нарвались они при выполнении второй — уничтожения завода по производству наркотиков. Они уже минировали третье помещение (Иванов снимал все это видеокамерой), когда распахнулась неприметная дверца под самым потолком и гулко ударили автоматные очереди. Два автомата — Гехлер-кох и родной Калашников — вели безжалостный огонь по черным мокрым комбинезонам. Одновременно распахнулась еще одна дверь с еле заметной надписью по трафарету «Вход только для персонала аппаратной N 4». Написано по-русски. Из аппаратной N 4 ударила очередь и вылетела граната. Иванов поймал ее в воздухе, швырнул назад. В ту же секунду его тело резко дернулось. Он упал. В аппаратной грохнул взрыв, погасли почти все лампы, и в мгновенно наступившем полумраке плясали, бились под потолком яркие вспышки двух автоматов. Пули щелкали по каменному полу, стенам, с визгом рикошетировали. Птица выдернул чеку, досчитал до двух и швырнул гранату в эту чертову амбразуру. Автоматы смолкли, раздался визг… страшный животный визг. Вместе с грохотом взрыва из проема дверцы вышвырнуло тело бойца Непобедимой Армии. Он рухнул на неподвижно лежащего литовца Иванова. В полутьме остро пахло порохом, кровью. В голове стоял тихий равномерный звон. Птица оглянулся, увидел на полу Сохатого с мертвенно-белым лицом. По черной штанине текла кровь.
— Уходим! Уходим, Сохатый! — закричал Птица, но не услышал своего голоса.
Мишка понял, кивнул и попытался встать. У него ничего не вышло. Птице стало страшно. До подземной лагуны им предстояло пройти не менее пятисот-шестисот метров, спуститься по вертикальной шахте. И не меньше трехсот метров проплыть. Птица растерянно осмотрелся: со всех сторон были трупы… только трупы. Желтые полуголые тела обслуги цеха и черные комбезы морских пехотинцев… Он быстро начал баррикадировать дверь аппаратной N 4 телами своих товарищей.
До шахты он нес Сохатого на плечах. А за спиной шипел огнепроводный шнур. Если взрывная волна накроет их в колодце… все! Пот заливал глаза, Мишкина хватка слабела, он норовил съехать со спины. Птица почти бежал по темному коридору, стараясь не заблудиться, не пропустить нужный поворот. Сохатый стонал, а Птица считал про себя секунды горения шнура. Он влетел в апартаменты Большого Тигра. В углу жались двое голых пацанов, а у дверей Птицу ждали ребята. Они ничего не спросили, приняв Мишку с рук на руки.
Спускали раненого на веревке в том самом мешке, который предназначался для Большого Тигра. Возиться с желтой обезьяной было некогда и некому. Валерка Ткач убил генерала Непобедимой Армии кривым малайским ножом и сбросил в шахту. Когда наверху грохнул чудовищной силы взрыв, морские пехотинцы плыли в соленой воде подземной пещеры. На надувном плоту, как братья, лежали раненый советский диверсант и мертвый генерал Непобедимой Армии. Мертвец улыбался.
…Мимо с ревом промчалась огромная фура, и Птица очнулся. До тех пор, пока он не узнал ужаса вологодской зоны, он считал, что самое страшное видел ТАМ. Потом понял: бывает страшнее.
Бывший морпех выщелкнул окурок за окно и медленно выбрался с обочины на асфальт. Через тридцать минут у станции метро «Проспект Просвещения» он купил таксофонную карту и позвонил Семену Фридману. Разговор продолжался около полутора минут и закончился фразой: «Теперь, Сема, мы в расчете. Будь здоров».
* * *
Осень девяносто восьмого в Санкт-Петербурге проходила под аккомпанемент предстоящих шестого декабря выборов в Законодательное собрание. Оставалось немного, всего полтора месяца, и неисчислимые стада кандидатов все плотнее втягивались в эту тяжелую работу — предвыборную компанию. Борьба велась серьезная, грубая, грязная. Она требовала времени, нервов, наглости и денег. Больших денег. Соперники активно собирали компромат друг на друга. Когда не хватало реального (большая редкость!), стряпался липовый.
Сергей Павлович Коротков, депутат действующего ЗАКСа и кандидат в новый, в успехе не сомневался: деньги решают все. Но проблемы все равно существовали. Сильно мешал один придурок из правдолюбцев. Есть на Руси такая порода, сами не живут и другим не дают. Бьют их, травят… нет. Никак не вытравить. Одно время была надежда, что все повывелись. Ан нет! Живы, идиоты. Сергей Павлович по-хозяйски развалился в кресле директора дорогого кабака «Золотой миллиард». Кабак вообще-то назывался клубом. С обязательным добавлением слова «элитный». Коротков был хозяином «Миллиарда» и сидел в директорском кресле по праву. А формально клуб принадлежал его родным: жене, дочери, зятю. Как и еще десяток легальных и не очень легальных предприятий. Народный избранник, полуприкрыв веки, выслушивал доклады подчиненных по текущим делам и ходу предвыборной кампании. Выглядел рассеянным, но свита знала, что это не так. Коротков замечал все неточности. Быстро задавал неожиданные вопросы, умел отмести словесную шелуху и ухватить суть. Один из помощников как раз сейчас докладывал о работе с правдолюбцем, отставным капитаном второго ранга.
— Короче, — сказал Сергей Павлович, перебивая помощника, — меня не интересуют нюансы, Коля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61