Что ж, Тарранта эта версия вполне удовлетворяла, хотя ему стало любопытно: какие еще бумаги, кроме сингапурских, находились в стальном хранилище.
Его размышления прервали какие-то странные звуки. Он поднял взгляд на Модести и Вилли. Они вели поединок на дубинках с железными наконечниками. Каждая из них в длину имела около шести футов, а толщиной была в полтора дюйма у толстого конца и в дюйм у тонкого.
Таррант с интересом отметил, что Вилли и Модести держат дубинки не на одинаковом расстоянии от концов, как, по его мнению, было принято. Одна рука находилась посередине, а вторая держала оружие в футе от толстого конца. Впрочем, это была лишь исходная позиция, а в ходе поединка руки его участников свободно перемещались, перехватывая свои деревянные инструменты так, как им требовалось в зависимости от ситуации. Они проводили финты, отбивали выпады противника, сами наносили удары.
Модести и Вилли вообще отдавали предпочтение выпаду — словно фехтовальщики. Поначалу Тарранта это удивило, но затем он уже удивился собственному первоначальному удивлению. Как-никак он знал толк в фехтовании, неплохо владел саблей и рапирой и знал, что колющий удар куда эффективнее рубящего, даже если речь идет о таком тяжелом, увесистом предмете, как дубинка.
В руках Вилли и Модести это старинное крестьянское оружие не выглядело громоздким и неуклюжим. Таррант вспомнил, как Модести говорила, что Вилли, например, считает дубинку самым эффективным оружием, до появления огнестрельного, особенно в схватке, где численный перевес на стороне противника. По ее словам, он самым тщательным образом изучал технику ведения боя на дубинках и знал и сильные, и слабые стороны этого оружия.
Таррант увидел, как в руках Вилли дубинка превратилась в вертикальный круг, из нее в два круга, потому что он быстро вращал этот «щит», не меняя рук. Этот «щит» был столь же надежен, как и тот, что образуют спицы быстро вращающегося колеса.
Модести, однако, пыталась преодолеть преграду — то старалась угодить в место соединения этих двух кругов — в руки перчатках, — то норовила боковым ударом пробить узкую часть восьмерки. Но Вилли чуть изменил угол наклона своего щита, и дубинка Модести угодила между спиц колеса, отчего послышался дребезжащий звук, а Вилли, ловко перехватив дубинку, сделал выпад, метя толстым концом в шлем Модести. Ей, однако, удалось вовремя обрести равновесие и, широко расставив руки, вскинуть дубинку над головой, парируя удар. Вилли, однако, словно продолжая комбинацию, легко перехватил дубинку еще раз, и на сей раз уже заостренный конец метнулся к пробковому щитку, закрывавшему торс соперницы.
Таррант услышал, как из-под маски Модести вырвалось короткое «ах», и она стала падать лицом вперед. Но и падая, она ударила изо всех сил средней частью своей дубинки по оружию Вилли, прижав его к полу, после чего свернулась в клубок, перевернулась на спину и еще сильнее придавила к полу дубинку Вилли, навалившись на нее всей тяжестью тела и помогая себе ногами.
Они на какое-то мгновение застыли в этом положении, потом Вилли сказал:
— Ты никогда не сдаешься.
После чего он дернул к себе свою дубинку и отошел на несколько шагов.
Таррант зааплодировал и сказал:
— Первый раз вижу, как эти предметы старины применяются на практике. Что ж, теперь я буду относиться к ним с большим уважением. Пожалуй, Вилли прав…
Модести взяла полотенце и вытерла лицо.
— Я на две ступени ниже Вилли в смысле умения обращаться с этими штучками, и мне редко удается по-настоящему достать его. Но в руках у Вилли эта дубинка — грозное оружие.
— Считайте, что вы обратили меня в свою веру. Хотя согласитесь, область применения тут ограничена. Вы ведь не станете носить такой предмет с собой — его в сумочку не положишь.
Вилли покачал головой.
— Я никогда не пускал эту дубинку в дело и вряд ли когда пущу. Но для тренировки это полезно. Хорошо для муги.
— Я не знаком с этим словом, — как ни в чем не бывало отозвался Таррант. Ему было любопытно послушать, как они рассуждают о своем оригинальном искусстве, но следовало, конечно, проявлять осторожность. Чрезмерный интерес мог заставить их сменить тему.
— Это японское слово, — сказала Модести и нахмурилась. Таррант почувствовал, что она все еще переживает недавно закончившийся поединок, пытается понять, как ей следовало действовать в сложившихся обстоятельствах, как повести себя, чтобы избежать поражения.
— Японское? — равнодушно повторил Таррант, подбирая газету и снова уставясь на фотографию.
Модести рассеянно кивнула.
— Муга проявляется во всех контактных единоборствах. Это означает отключение сознания, когда ты действуешь интуитивно, но всякий раз выбирая верные продолжения. — Она стала медленно вытирать полотенцем шею, говоря при этом: — В какую-то долю секунды необходимо учесть множество факторов: скорость движений противника, его намерения, уравновешенность, настрой, позицию и так далее. Причем все это может измениться в любую секунду, поэтому у каждого из этих факторов есть своя кривая. Сознание будет вычерчивать эти графики слишком медленно, нужен внутренний компьютер, который мгновенно обрабатывал бы эту информацию, выдавал бы правильные прогнозы, чтобы ты мог на их основе безошибочно реагировать. Когда такой компьютер имеется, все идет так гладко, что со стороны может даже показаться: соперники сговорились и как-то подыгрывают друг другу. Муга и есть этот самый встроенный компьютер… — Она бросила полотенце Вилли и сделала рожицу. — Мой компьютер сегодня дал сбой. Ну, о чем у нас шла речь?
— До муги? Да вроде бы ни о чем… Вы яростно сражались с Вилли, — Таррант был очень доволен собой. Она уже вышла из своей задумчивости и, конечно же, теперь уже не станет проявлять откровенность, но его любопытство уже было удовлетворено. — Я с удовольствием прочитал газеты. Еще раз огромное спасибо и примите мои поздравления. Я просто поражен. Ну, а скажите — с моей стороны будет бестактностью спросить, что еще хранил Брунель в этом сейфе?
— Нет, никакой бестактности… — Модести села рядом с ним, — там были еще кое-какие бумаги. Для нас совершенно загадочные, но Фрейзера кое-что из них очень обрадовало. Они у него, и вы на досуге можете с ними ознакомиться. Кроме того, там хранилось сорок тысяч долларов, каковые мы через надежные каналы конвертируем в фунты и отдадим в какой-нибудь благотворительный фонд.
Таррант улыбнулся и постучал пальцем по одной из газет со словами:
— Если верить тому, что тут написано, у вас были расходы.
— Не слишком серьезные, но мы их удержим из тех сорока тысяч, что оказались в сейфе, — если вам от этого будет спокойнее. В сейфе, кстати, была одна любопытная бумага. Она имеет прямое отношение к той операции Брунеля, в которую я так бесцеремонно вмешалась в Танзании три недели назад. Я вам ее покажу. Вилли, принеси, пожалуйста…
— Сейчас, — сказал Вилли и скрылся в мастерской, а Модести обратилась к Тарранту.
— Вы можете взять и ее, но мне бы в таком случае хотелось иметь копию.
— Что бы это ни было, у вас на нее есть моральное право, — торжественно провозгласил Таррант. — Как-никак это вы ее украли.
— Нам с вами лучше уж не говорить о морали, — отозвалась Модести, в глазах которой зажглись лукавые огоньки.
— Отлично. В таком случае поговорим о Брунеле. Значит, вас угораздило перейти ему дорогу? У вас вышло какое-то столкновение?
— С его бандитами. Шансом и Мухтаром. — Она рассказала ему тот эпизод в нескольких фразах — слишком кратко, чтобы удовлетворить любопытство Тарранта. Он только успел уяснить, что двое подручных Брунеля явились в больницу в африканской деревне, стали допрашивать Джайлза Пеннифезера насчет человека, который незадолго до этого скончался у него на руках. Когда же он не выдал им интересующих их сведений, они начали его избивать. Но тут на сцену вышла Модести, вывела их из игры, запихала в их машину, а потом выбросила в глухой местности. Она не пояснила, как оказалась в тех краях, не сообщила подробностей насчет того, как именно вывела из игры Мухтара и Шанса. Да, те двое вместе создавали грозную команду, подумал Таррант. Пожалуй, поединок представлял собой уникальное зрелище. Он вздохнул и посмотрел на дверь мастерской, из которой появился Вилли.
— Прошу, — сказал Вилли, протягивая Тарранту карту на парусине примерно в тридцать квадратных дюймов. К карте был прикреплен транспарант с сеткой координат, причем каждый квадратик был размером с четверть дюйма. Все линии по вертикали и горизонтали были пронумерованы на полях от единицы до ста пятидесяти. На карте имелись знаки, которым соответствовали пометки на транспаранте. Таррант совместил их.
— Карта местности, выполненная от руки и очень неплохо, — бормотал он, расстилая карту на коленях. — Есть реки, озера, дороги, но нет названий. Так, минуточку. Эти пунктирные линии, кажется, обозначают границы. В этих очертаниях есть что-то знакомое. Горловина с озером на востоке. Да, да, очень характерная конфигурация… Не тот ли это район, о котором мы только что говорили? — Он провел пальцем по пунктиру. — Часть Центральной Африки. Вот озеро Виктория. Уганда, к северу, тут Руанда и Бурунди, а с востока кусок Танзании. — Он посмотрел на Модести и Вилли. — Масштаб примерно четыре мили в дюйме, — добавил он.
— Вы получаете отлично, — сказала Модести.
— Ну, а эта координатная сетка… Она для того, чтобы определить какую-то точку на местности. Только какую?
— Мы не знаем, — ответила Модести, — хотя догадываемся, что именно из-за этого бандиты Брунеля явились к доктору Пеннифезеру и стали расспрашивать его о том, что рассказал перед смертью таинственный незнакомец.
— Пожалуй, — кивнул Таррант. — Можно пойти дальше и предположить, что Брунелю известно: в этом районе есть что-то весьма ценное, только где именно, он не знает. Зато покойник, видать, был в курсе.
За дверью послышался такой шум, словно кто-то споткнулся и упал. Потом дверь открылась и вошел доктор Пеннифезер.
— Конечно, это камни в желчном пузыре! — возвестил он. — Я окончательно в этом убедился.
— У кого камни? — спросил Вилли.
— Ну, конечно, у миссис Леггет.
— Камни подождут, Джайлз, — кротко сказала Модести. — Лучше познакомься с нашим старым другом, сэром Джеральдом Таррантом.
— А мы уже познакомились, — отозвался Пеннифезер и, широко улыбаясь, обратился к Тарранту: — Когда вы сюда приехали, видик у вас был, прямо скажем, так себе! А теперь вы словно посвежели.
— До меня дошли приятные новости, — пробормотал Таррант, смущенный фразой доктора. — Но неужели у меня все это написано на лице?
— Джайлз по-своему весьма проницателен, — отозвалась Модести. — Хотя для всех остальных вы выглядели совершенно нормально.
Джайлз подошел к перекладине и сказал:
— В школе я мог подтянуться до подбородка.
Он ухватился руками за перекладину, но Модести сказала:
— Джайлз, можно тебя на минутку. Ты это узнаешь?
— Иду… А что это? — Он подошел, взял протянутую ему Модести карту, какое-то время всматривался в нее, держа на вытянутой руке, потом покачал головой и сказал:
— План… Озеро, реки, дороги. Но что это такое, сказать не могу.
— Это карта, на которой есть часть Танзании, в том числе Калимба, где мы встретились. Ну и соседние области тоже. Ты раньше эту карту видел?
— Нет. А откуда она?
— Помнишь тех двоих, что заявились к тебе и стали допрашивать? А потом они еще обедали в «Легенде» со своим боссом.
— Да, конечно. Ты мне об этом рассказывала и теперь не даешь шагу ступить самостоятельно. Того типа еще звали как-то вроде Лебрун…
— Брунель. Кто-то залез к нему в сейф и, среди прочего, там лежала эта карта.
— Я читал в газетах. Но как к вам это попало?
— Случайно. Не в этом дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Его размышления прервали какие-то странные звуки. Он поднял взгляд на Модести и Вилли. Они вели поединок на дубинках с железными наконечниками. Каждая из них в длину имела около шести футов, а толщиной была в полтора дюйма у толстого конца и в дюйм у тонкого.
Таррант с интересом отметил, что Вилли и Модести держат дубинки не на одинаковом расстоянии от концов, как, по его мнению, было принято. Одна рука находилась посередине, а вторая держала оружие в футе от толстого конца. Впрочем, это была лишь исходная позиция, а в ходе поединка руки его участников свободно перемещались, перехватывая свои деревянные инструменты так, как им требовалось в зависимости от ситуации. Они проводили финты, отбивали выпады противника, сами наносили удары.
Модести и Вилли вообще отдавали предпочтение выпаду — словно фехтовальщики. Поначалу Тарранта это удивило, но затем он уже удивился собственному первоначальному удивлению. Как-никак он знал толк в фехтовании, неплохо владел саблей и рапирой и знал, что колющий удар куда эффективнее рубящего, даже если речь идет о таком тяжелом, увесистом предмете, как дубинка.
В руках Вилли и Модести это старинное крестьянское оружие не выглядело громоздким и неуклюжим. Таррант вспомнил, как Модести говорила, что Вилли, например, считает дубинку самым эффективным оружием, до появления огнестрельного, особенно в схватке, где численный перевес на стороне противника. По ее словам, он самым тщательным образом изучал технику ведения боя на дубинках и знал и сильные, и слабые стороны этого оружия.
Таррант увидел, как в руках Вилли дубинка превратилась в вертикальный круг, из нее в два круга, потому что он быстро вращал этот «щит», не меняя рук. Этот «щит» был столь же надежен, как и тот, что образуют спицы быстро вращающегося колеса.
Модести, однако, пыталась преодолеть преграду — то старалась угодить в место соединения этих двух кругов — в руки перчатках, — то норовила боковым ударом пробить узкую часть восьмерки. Но Вилли чуть изменил угол наклона своего щита, и дубинка Модести угодила между спиц колеса, отчего послышался дребезжащий звук, а Вилли, ловко перехватив дубинку, сделал выпад, метя толстым концом в шлем Модести. Ей, однако, удалось вовремя обрести равновесие и, широко расставив руки, вскинуть дубинку над головой, парируя удар. Вилли, однако, словно продолжая комбинацию, легко перехватил дубинку еще раз, и на сей раз уже заостренный конец метнулся к пробковому щитку, закрывавшему торс соперницы.
Таррант услышал, как из-под маски Модести вырвалось короткое «ах», и она стала падать лицом вперед. Но и падая, она ударила изо всех сил средней частью своей дубинки по оружию Вилли, прижав его к полу, после чего свернулась в клубок, перевернулась на спину и еще сильнее придавила к полу дубинку Вилли, навалившись на нее всей тяжестью тела и помогая себе ногами.
Они на какое-то мгновение застыли в этом положении, потом Вилли сказал:
— Ты никогда не сдаешься.
После чего он дернул к себе свою дубинку и отошел на несколько шагов.
Таррант зааплодировал и сказал:
— Первый раз вижу, как эти предметы старины применяются на практике. Что ж, теперь я буду относиться к ним с большим уважением. Пожалуй, Вилли прав…
Модести взяла полотенце и вытерла лицо.
— Я на две ступени ниже Вилли в смысле умения обращаться с этими штучками, и мне редко удается по-настоящему достать его. Но в руках у Вилли эта дубинка — грозное оружие.
— Считайте, что вы обратили меня в свою веру. Хотя согласитесь, область применения тут ограничена. Вы ведь не станете носить такой предмет с собой — его в сумочку не положишь.
Вилли покачал головой.
— Я никогда не пускал эту дубинку в дело и вряд ли когда пущу. Но для тренировки это полезно. Хорошо для муги.
— Я не знаком с этим словом, — как ни в чем не бывало отозвался Таррант. Ему было любопытно послушать, как они рассуждают о своем оригинальном искусстве, но следовало, конечно, проявлять осторожность. Чрезмерный интерес мог заставить их сменить тему.
— Это японское слово, — сказала Модести и нахмурилась. Таррант почувствовал, что она все еще переживает недавно закончившийся поединок, пытается понять, как ей следовало действовать в сложившихся обстоятельствах, как повести себя, чтобы избежать поражения.
— Японское? — равнодушно повторил Таррант, подбирая газету и снова уставясь на фотографию.
Модести рассеянно кивнула.
— Муга проявляется во всех контактных единоборствах. Это означает отключение сознания, когда ты действуешь интуитивно, но всякий раз выбирая верные продолжения. — Она стала медленно вытирать полотенцем шею, говоря при этом: — В какую-то долю секунды необходимо учесть множество факторов: скорость движений противника, его намерения, уравновешенность, настрой, позицию и так далее. Причем все это может измениться в любую секунду, поэтому у каждого из этих факторов есть своя кривая. Сознание будет вычерчивать эти графики слишком медленно, нужен внутренний компьютер, который мгновенно обрабатывал бы эту информацию, выдавал бы правильные прогнозы, чтобы ты мог на их основе безошибочно реагировать. Когда такой компьютер имеется, все идет так гладко, что со стороны может даже показаться: соперники сговорились и как-то подыгрывают друг другу. Муга и есть этот самый встроенный компьютер… — Она бросила полотенце Вилли и сделала рожицу. — Мой компьютер сегодня дал сбой. Ну, о чем у нас шла речь?
— До муги? Да вроде бы ни о чем… Вы яростно сражались с Вилли, — Таррант был очень доволен собой. Она уже вышла из своей задумчивости и, конечно же, теперь уже не станет проявлять откровенность, но его любопытство уже было удовлетворено. — Я с удовольствием прочитал газеты. Еще раз огромное спасибо и примите мои поздравления. Я просто поражен. Ну, а скажите — с моей стороны будет бестактностью спросить, что еще хранил Брунель в этом сейфе?
— Нет, никакой бестактности… — Модести села рядом с ним, — там были еще кое-какие бумаги. Для нас совершенно загадочные, но Фрейзера кое-что из них очень обрадовало. Они у него, и вы на досуге можете с ними ознакомиться. Кроме того, там хранилось сорок тысяч долларов, каковые мы через надежные каналы конвертируем в фунты и отдадим в какой-нибудь благотворительный фонд.
Таррант улыбнулся и постучал пальцем по одной из газет со словами:
— Если верить тому, что тут написано, у вас были расходы.
— Не слишком серьезные, но мы их удержим из тех сорока тысяч, что оказались в сейфе, — если вам от этого будет спокойнее. В сейфе, кстати, была одна любопытная бумага. Она имеет прямое отношение к той операции Брунеля, в которую я так бесцеремонно вмешалась в Танзании три недели назад. Я вам ее покажу. Вилли, принеси, пожалуйста…
— Сейчас, — сказал Вилли и скрылся в мастерской, а Модести обратилась к Тарранту.
— Вы можете взять и ее, но мне бы в таком случае хотелось иметь копию.
— Что бы это ни было, у вас на нее есть моральное право, — торжественно провозгласил Таррант. — Как-никак это вы ее украли.
— Нам с вами лучше уж не говорить о морали, — отозвалась Модести, в глазах которой зажглись лукавые огоньки.
— Отлично. В таком случае поговорим о Брунеле. Значит, вас угораздило перейти ему дорогу? У вас вышло какое-то столкновение?
— С его бандитами. Шансом и Мухтаром. — Она рассказала ему тот эпизод в нескольких фразах — слишком кратко, чтобы удовлетворить любопытство Тарранта. Он только успел уяснить, что двое подручных Брунеля явились в больницу в африканской деревне, стали допрашивать Джайлза Пеннифезера насчет человека, который незадолго до этого скончался у него на руках. Когда же он не выдал им интересующих их сведений, они начали его избивать. Но тут на сцену вышла Модести, вывела их из игры, запихала в их машину, а потом выбросила в глухой местности. Она не пояснила, как оказалась в тех краях, не сообщила подробностей насчет того, как именно вывела из игры Мухтара и Шанса. Да, те двое вместе создавали грозную команду, подумал Таррант. Пожалуй, поединок представлял собой уникальное зрелище. Он вздохнул и посмотрел на дверь мастерской, из которой появился Вилли.
— Прошу, — сказал Вилли, протягивая Тарранту карту на парусине примерно в тридцать квадратных дюймов. К карте был прикреплен транспарант с сеткой координат, причем каждый квадратик был размером с четверть дюйма. Все линии по вертикали и горизонтали были пронумерованы на полях от единицы до ста пятидесяти. На карте имелись знаки, которым соответствовали пометки на транспаранте. Таррант совместил их.
— Карта местности, выполненная от руки и очень неплохо, — бормотал он, расстилая карту на коленях. — Есть реки, озера, дороги, но нет названий. Так, минуточку. Эти пунктирные линии, кажется, обозначают границы. В этих очертаниях есть что-то знакомое. Горловина с озером на востоке. Да, да, очень характерная конфигурация… Не тот ли это район, о котором мы только что говорили? — Он провел пальцем по пунктиру. — Часть Центральной Африки. Вот озеро Виктория. Уганда, к северу, тут Руанда и Бурунди, а с востока кусок Танзании. — Он посмотрел на Модести и Вилли. — Масштаб примерно четыре мили в дюйме, — добавил он.
— Вы получаете отлично, — сказала Модести.
— Ну, а эта координатная сетка… Она для того, чтобы определить какую-то точку на местности. Только какую?
— Мы не знаем, — ответила Модести, — хотя догадываемся, что именно из-за этого бандиты Брунеля явились к доктору Пеннифезеру и стали расспрашивать его о том, что рассказал перед смертью таинственный незнакомец.
— Пожалуй, — кивнул Таррант. — Можно пойти дальше и предположить, что Брунелю известно: в этом районе есть что-то весьма ценное, только где именно, он не знает. Зато покойник, видать, был в курсе.
За дверью послышался такой шум, словно кто-то споткнулся и упал. Потом дверь открылась и вошел доктор Пеннифезер.
— Конечно, это камни в желчном пузыре! — возвестил он. — Я окончательно в этом убедился.
— У кого камни? — спросил Вилли.
— Ну, конечно, у миссис Леггет.
— Камни подождут, Джайлз, — кротко сказала Модести. — Лучше познакомься с нашим старым другом, сэром Джеральдом Таррантом.
— А мы уже познакомились, — отозвался Пеннифезер и, широко улыбаясь, обратился к Тарранту: — Когда вы сюда приехали, видик у вас был, прямо скажем, так себе! А теперь вы словно посвежели.
— До меня дошли приятные новости, — пробормотал Таррант, смущенный фразой доктора. — Но неужели у меня все это написано на лице?
— Джайлз по-своему весьма проницателен, — отозвалась Модести. — Хотя для всех остальных вы выглядели совершенно нормально.
Джайлз подошел к перекладине и сказал:
— В школе я мог подтянуться до подбородка.
Он ухватился руками за перекладину, но Модести сказала:
— Джайлз, можно тебя на минутку. Ты это узнаешь?
— Иду… А что это? — Он подошел, взял протянутую ему Модести карту, какое-то время всматривался в нее, держа на вытянутой руке, потом покачал головой и сказал:
— План… Озеро, реки, дороги. Но что это такое, сказать не могу.
— Это карта, на которой есть часть Танзании, в том числе Калимба, где мы встретились. Ну и соседние области тоже. Ты раньше эту карту видел?
— Нет. А откуда она?
— Помнишь тех двоих, что заявились к тебе и стали допрашивать? А потом они еще обедали в «Легенде» со своим боссом.
— Да, конечно. Ты мне об этом рассказывала и теперь не даешь шагу ступить самостоятельно. Того типа еще звали как-то вроде Лебрун…
— Брунель. Кто-то залез к нему в сейф и, среди прочего, там лежала эта карта.
— Я читал в газетах. Но как к вам это попало?
— Случайно. Не в этом дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46