Тут же лестницу сотряс второй выстрел, и я услышал свист пролетевших мимо пуль. Свист малоприятным образом раздался прямо над моим ухом. Звук пролетающей мимо пули всегда малоприятен, если слышен слишком отчетливо.
Однако Уоллингу удалось целым и невредимым одолеть пролет и достичь безопасной площадки третьего этажа. Мимо меня, перепрыгивая через две ступеньки, промчался Лес, все в той же шоферской фуражке. Я присел и только теперь рассмотрел оружие, от которого избавился Уоллинг: крошечный шприц. Это было вовсе не то, что я ожидал. Я потянулся к нему, но меня уже звал Лес, и я, забыв о шприце, бросился вверх по лестнице.
Дверь с табличкой “Ориентал экспорте, Лтд.” была распахнута. Я вошел внутрь, миновал приемную и, оказавшись в кабинете, увидел там Леса, склонившегося над лежащим ничком человеком. Он повернул тело лицом вверх и взглянул на меня. Я покачал головой.
— Не тот, — сказал я. — К тому же, если ты даже и попал в удирающего от тебя парня — а ты явно промахнулся, — то этот мертв уже несколько часов.
Лес хмыкнул и решительно шагнул в глубь кабинета, открыл дверь и вышел в коридорчик, в конце которого была еще одна дверь, ведущая на пожарную лестницу. Та, в свою очередь, выходила на задний двор. Нашего беглеца и след простыл. Лес сунул револьвер в брючный карман. Ну что ж, у каждого свои привычки. Я вот никогда не любил восседать на своем оружии. Но стратегия боя везде разная.
Мы вернулись к телу, лежащему на полу кабинета. Это был мужчина небольшого роста, средних лет с жесткими волосами и узкими усиками. Ему размозжили затылок, возможно, той самой дубинкой, с которой я уже сегодня имел контакт. Пальцы правой руки были изуродованы. Рядом валялись окровавленные клещи — не самое оригинальное орудие пыток, но бесспорно эффективное. Интересно, подумал я, заговорил ли мертвый, и если да, то о чем его просили рассказать.
— Ты знаешь его? — спросил я Леса.
— Позволь мне вас представить друг другу. Мистер Мэттью Хелм. Мистер Энест Уоллинг. Мы следили за ним... мм... по ряду причин. — Он бросил на меня недобрый взгляд.
— Немного недосмотрели, — только и нашелся я, что ответить.
— И недослушали, — вздохнул Лес. — Иногда мне кажется, что мы действовали куда более успешно, пока в нашей профессии не случилась электронная революция. Оперативники сегодня больше предпочитают просиживать свои зады и всю работу возлагают на подслушивание и подсматривающие устройства, вместо того чтобы работать ногами и головой. Но мой нынешний шеф свято верит в могущество современной технологии. — Он передернул плечами. — Мы слышали, как Уоллинг выходил обедать. Потом мы засекли, как он вернулся к себе в контору на четвертом этаже. Во всяком случае, наш штатный слухач решил, что это Уоллинг. Ну и теперь ясно, что он лопухнулся.
— Естественно! Парня схватили, пока он подымался по лестнице, выжали из него максимум информации, а вместо него в контору заявился другой и принимал меня. И кто же этот самозванец?
Лес не ответил. Я взглянул на него и сказал:
— На тот случай, если вы плохо разглядели его в свои окуляры, сообщаю: росту в нем пять футов девять дюймов, вес около ста пятидесяти фунтов, лет сорок пять. Жесткие волосы и усики, как у этого бедолаги, но волосяной покров, разумеется, легко изменить. Его наиболее важная примета: глаза. Мутно-серые. Кто бы он ни был, он сыграл свою роль блистательно. Не шибко смелый — во время потасовки проку от него было мало, а как только началась стрельба, он и вовсе дал стрекача, — но актер и впрямь талантливый. Он прочитал мне целую лекцию по генеалогии, точно это главная страсть его жизни. Признаюсь: он меня купил с потрохами, но я верил ему лишь до момента появления на сцене его сообщника, который мне показался уж чересчур зловещим для настоящего негодяя.
Лес задумчиво оглядел меня.
— Ну, и ты по-прежнему будешь утверждать, что прибыл в Лондон только с целью провести медовый месяц? А, старина? Даже после этой попытки тебя убить?
Вспомнив валяющийся на лестнице шприц, я начал что-то лепетать про то, что я, мол, и не уверен, что они намеревались меня убить — по крайней мере, сразу. Само наличие шприца, готового к употреблению, скорее свидетельствует о попытке похищения. Ведь есть масса более простых способов устранить человека, нежели пытаться вколоть ему иглу. Но с помощью шприца очень легко усыпить жертву, предварительно оглушив се ударом по затылку. Все зависело от того, конечно, что в шприце, но я припомнил, скольких исчезнувших агентов потом обнаруживали мертвыми.
Я усмехнулся, глядя на своего британского коллегу невинными глазами.
— А ты по-прежнему будешь утверждать, будто позвонил мне только лишь с целью поздравить меня с женитьбой и предложить автомобиль, а, старина? — Он смутился и ничего не ответил. Я продолжал: — Ну, ладно, выкладывай, кто этот парень?
На что Лес достаточно твердо заявил:
— Ну, если ты уверяешь, что находишься здесь не по делам службы, тогда я должен тебе сказать, что не уполномочен вести...
— Конечно-конечно, — перебил я его. — Но это не так уж и важно. На него наверняка что-то есть в нашей картотеке. Мне надо только передать в Вашингтон по телефону его приметы, и если... Погоди-ка! — Я все еще размышлял над личностью имитатора. — Убери усики и нервическое подрагивание рук, прибавь короткие седые волосы, добавь фунтов двадцать — и кого же мы получим? Ты не помнишь ли такого умника по имени Бэзил?
— Бэзил мертв! — Лес кривил душой. Он просто произнес эти слова, чтобы услышать, как они звучат. Он всегда чуточку перебарщивал — для своего же блага. — Полтора года назад Бэзила казнили в Москве за то, что предал дело партии.
— О да! Считается, что Бэзил поставил не на ту политическую лошадку. Считается, что его “вычистили”, или ликвидировали, или какой эвфемизм они сейчас употребляют... Так было сказано в официальном сообщении — а ты вспомни, сколько людей, официально считающихся мертвецами, ты видел собственными глазами! Я никогда не вычеркиваю этих прытких хитрованов из своего списка до тех пор, пока собственноручно не предам их трупы земле. Потом я раз в два года их выкапываю, дабы удостовериться, что они не сбежали. Так говоришь, Бэзил мертв? Лес вздохнул.
— Ну, ладно! Судя по твоему описанию, это, вероятно, был Бэзил. Конечно, он замешан в этом деле. У тебя отличная память, дружище.
— Может, она у меня и отличная, но работает медленно. Я и не подозревал, что меня пригласили поучаствовать в маскараде, и странно, что я его сразу не узнал. Разумеется, я с ним никогда не встречался лично, но его досье читал и перечитывал не раз. А что, его так называемая измена и казнь — только прикрытие для какой-то хитроумной операции? Он все еще работает в старой фирме или и впрямь вляпался в печальную историю и, каким-то образом унеся ноги, нанялся в другую контору? — Я замолчал, но Лес не ответил. Я раздраженно поглядел на него. — Послушай, старина, ради всего святого, забудь на минуточку про секретные инструкции!
Он нехотя ответил:
— У нас есть основания предполагать, что Бэзил перешел в другую команду, но мы пока не знаем, кто его новый тренер. Ну все — я не намерен делиться с тобой информацией задарма и советую тебе побыстрее очистить территорию, если не хочешь провести сутки в полицейском участке. Мне придется заняться официальным составлением протокола. Выходи черным ходом. Извини, что не смогу довезти тебя обратно в отель, но тут прямо через площадь станция метро.
— Отлично! — Я двинулся к двери, но, спохватившись, вернулся. — Между прочим, спасибо. Меня же взяли в коробочку. Никогда еще пение “браунинга” не звучало столь восхитительно для моего слуха.
На его длинном лошадином лице появилось выражение крайнего смущения.
— Ты поосторожнее выходи из дома. Бэзил, возможно, все еще околачивается где-нибудь поблизости.
После единоборства с коварным двойником и таинственным азиатом поездка в лондонской подземке оказалась уныло мирной. Как и мой визит в тихую библиотеку, где я взял нужный том “Шотландских пэров”, о которых мне говорил Бэзил, переодетый Уоллингом. Я нашел статью весьма информативной. Кроме того, с помощью библиотекаря я отыскал статью о клане Макрю и выяснил, что, как и сказал мне Бэзил-Уоллинг, их род увял или был уничтожен два иска назад. Интересно, пожалел ли Бэзил о том, что был со мной так откровенен и выдал столько информации? Он, надо сказать, играл роль Уоллинга очень добросовестно — так оно было ему проще. В конце концов, он же полагал, что мой визит к нему будет последним и что со всей полученной от него информацией я уже никуда не денусь.
В генеалогических опусах не было никаких указаний на то, что кто-то из клана Макрю когда-либо эмигрировал в Америку, где стал родоначальником новой ветви, фигурирующей под несколько измененной фамилией. Впрочем, в принципе отрицать саму возможность существования американской ветви клана Макрю я не решился, хотя долго просидел в читальне и даже задержал доброго библиотекаря после окончания его рабочего дня.
Вернувшись в отель, я сразу окунулся было в его атмосферу умиротворенного великолепия и едва не забыл, что каких-то несколько часов назад сражался за свою жизнь или, принимая во внимание шприц, свободу: Потом я заметил Вадю. Она сидела в одиночестве в коктейль-холле, что-то попивая из стакана, — и отель сразу же показался мне менее мирным. Она сидела, изящно скрестив ноги, щедро демонстрируя окружающим нейлоновые чулки. Мне подумалось, что это приглашение, но я его мысленно отверг и направился к лестнице. Сзади меня окликнул вежливый мужской голос:
— Ваш ключ, сэр!
Я вернулся и взял у портье ключ от номера. Я рассеянно взглянул на ключ с тяжелым жетоном на кольце, который служил напоминанием о том, что перед уходом из отеля ключ необходимо сдать. В последний раз, когда я его видел — если, конечно, это был тот самый ключ, а в этом я был уверен, — он лежал на комоде у нас в номере рядом с сигаретами Уинни. Я взял ключ и отдал ей в руки. Портье многозначительно прокашлялся.
— Мадам оставила вам записку, сэр, — сказал он. — Она просила передать ее вам, когда вы вернетесь. Он протянул мне запечатанный фирменный конверт с гербом отеля. На нем была нацарапана моя фамилия — смешными знакомыми каракулями. Определение почерка, разумеется, составляет часть профессиональной подготовки стоящего секретного агента, и я хорошо изучил почерк Уинни, прежде чем покинул Вашингтон.
— Мадам ушла? — спросил я встревоженно. Я же не разрешил ей выходить. Она была опытным оперативным работником, а не легкомысленным ребенком. Уж если Уинни сказала, что останется в номере, она бы никуда не ушла, если, конечно, ее не вынудили к тому обстоятельства. Портье ответил:
— Мадам выехала из отеля!
Судя по выражению его лица, в душе у него шла борьба между официальной учтивостью и простым человеческим любопытством. Во взаимоотношениях молодоженов всегда есть нечто такое, что возбуждает интерес даже у многих повидавших на своем веку гостиничных служащих.
— Что значит — выехала? — повысил я голос. — Вы хотите сказать, она взяла багаж и... — я осекся, точно мне в голову вдруг пришла удивительная догадка, не слишком далекая от реальности. — Она ушла одна?
— Нет, за ней заезжали дама и господин, сэр.
— Как они выглядели? Портье замялся.
— Дама была... мм... азиатка.
Да, в этом деле пруд пруди Фу Маньчу — в мужском и женском обличье! Либо же кто-то изо всех сил старается создать у меня такое впечатление. Но я еще не клюнул на это — пока нет, как не поверил в версию о московских неурядицах Бэзила, что бы там ни говорили об этом мои британские коллеги. Когда-то Бэзил работал в одной связке с Вадей, и как не стоит считать, будто коммунистов всего мира объединяет классовая солидарность, нельзя так же искренне верить, будто они все ненавидят друг друга только потому, что трубят об этом во всеуслышанье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32