— Последний раз обращаюсь к рассудку ваших милостей! — закричал он. — Попрощайтесь, как полагается, и возвратимся на корабль.
Дебрен вынул палочку из чехла и глубоко вздохнул. Первый не пошевелился. По его лицу гуляла немного нервная, но скорее хитрая ухмылка.
— Нехорошо так одеваться, — сказал Збрхл, медленно перемещаясь налево. — Вы похожи на деревья, и кто-нибудь в конце концов вас по ошибке срубит.
Передвинувшись, он растянул строй. Рискованно для Дебрена: так как малочиряковец с кистенем мог теперь прыгнуть в центр, помочь командиру. Но и умно, потому что неожиданно. Это могло быть подготовкой к бегству, и человек с бердышом, забыв, что теперь его партнер находится позади, кинулся в нападение.
— Толстого, Шестой! — крикнул Первый и прыгнул прямо на Дебрена. — Этого я сам!
Бердыш ударил жутко, сверху вниз и сильно наискось. Если человек не родился акробатом, он не мог бы ни парировать удар легким оружием, ни уклониться. Человек с фигурой большого бочонка, такой, как Збрхл, мог либо пасть замертво, либо повалиться во весь рост на траву, проделав для этого отчаянный вольт. Второй умело нанесенный удар должен был бы его покалечить, а то, что бердышник работает умело, было видно.
Дебрен не поверил, видя, как грузный ротмистр отскакивает направо, пропускает острие бердыша за самой лопаткой и бедром, отталкивается обеими ногами, почти спиной к нападающему, и, прыгнув в последний момент над огромным топором противника, уходит от удара. А потом с пол-оборота легонько ударяет своим топором нападающего по виску.
Первый стоял слишком близко, чтобы проверить, не попался ли Збрхлу особенно твердоголовый, кто мог бы еще помочь налетающему с ревом Шестому. Дебрен ударил гангарином из палочки, не очень сильно, и отскочил. Он не хотел перестараться, у противника мог быть — по крайней мере теоретически — какой-нибудь отражающий амулет, что объясняло бы его беспечность. Правда, Дебрен еще ни разу не встречал человека, сумевшего каким-то образом защититься именно от такого удара, но рисковать без нужды не собирался. Кроме того, поблизости не было ни одного внешнего источника силы, и распоряжаться он мог только избытками энергии в своих мышцах и мозгу. А их было не так уж много. Приходилось экономить.
Он не засек отражения, но амулет явно был. Хороший, способный отклонить стрелу, пущенную со среднего расстояния, но малоэффективный против более быстрого и массивного болта. На гангарин амулет отреагировал каким-то третьеразрядным эхом, выдав свое присутствие под обшитым полосками полотном кафтаном и не дав результата. Первый сбился с ритма, рубанул вслепую и упал. Неудачно. Прямо на колени чароходцу. Дебрен успел перехватить палочку зубами и закончил неловкий вольт падением. Перекатился через правый бок, чуть не взвыв от боли, которую вызвала сдираемая с ошпаренной руки кожица, придавил правой ногой меч Первого и принялся колошматить его владельца левой пяткой.
Рядом Венсуэлли скакал вокруг Седьмого, который прыгал еще быстрее и удивительно ловко прикрывался щелкачом. Шестой, размахнувшись кистенем, заставляя Збрхла отскочить, парировал древком удар топора, еще раз размахнулся игольчатым шаром так, что зафурчало. Тот, что был с драконьей лапой…
Что-то у него шло не так, но Дебрену некогда было смотреть, что именно. Первый, лишившийся меча и утративший чувство равновесия, головы не лишился и схватился за нож. Голова у него была твердая, а на магуне были палубные ботинки с мягкой подошвой, прекрасные, когда офицеру флота приходила фантазия взбираться на мачты, но не очень оправдывающие себя в такого рода лихорадочных пинках и ударах. Чтобы выжить, Дебрену приходилось лежа долбить ногой изо всех сил, а это сильно ограничивало поле зрения.
Когда Первый решил, что пришла пора изменить тактику, и отполз от меча, было уже поздно. Дебрен, правда, схватился за палочку, а Збрхл, довольно рискованно отбив кистень, максимально сократил дистанцию и столкнулся животом с противником но стоящего у зарослей туземца удержать не удалось. Он освободил спуск арбалета, тут же отбросил его и помчался к Венсуэлли, размахивая драконьей лапой.
Болт угодил ротмистру в грудь. Слева. Высоко. Возможно, в ключицу. Но вначале прошил шею Шестому, потому что в энергии у него, выпущенного из тяжелого армейского оружия, недостатка не было.
Противники, насаженные на общий стержень, свалились в высокую траву. Венсуэлли сумел отразить щелкач, рубанул Седьмого по бедру, отскочил. Дебрен прицелился палочкой, но, когда направлял чары, Первый впился ему зубами в ступню, и гангарин попал не в того, который был вооружен лапой, а угодил в Неруэлу, пытавшуюся подставить туземцу подножку. Люванец рванулся, видя беззащитную спину своего командира тут же, за спиной островитянина, прыгнул и ухитрился достать носком ботинка пятку бегущего.
Дебрен, скрежеща зубами от боли, запустил палочку. И попал. Палочка вошла Первому в глаз и увязла в мозге. Венсуэлли рубанул, меч столкнулся с пастью щелкача, жутко заскрежетало, застонал металл, и три четверти клинка, отхваченные могучими челюстями, взлетели в темно-синее небо. То, что осталось, обошло защиту, и покореженный обрубок клинка очень неизящно разорвал Седьмому горло.
Получивший по пятке человек с драконьей лапой закружился на бегу, пытаясь сохранить равновесие, и не попал адмиралу по голове. Укрепленные в металле драконьи когти рассекли воздух правее, наружный коготь взрезал руку Венсуэлли, скользнул по колену и вонзился в ступню, пригвоздив адмирала к земле. Венсуэлли попытался проделать полуоборот с одновременным толчком, но, сделав лишь четверть оборота и ударив нападающего огрызком меча в бок, коротко взвыл и рухнул лицом вниз.
Победитель покачнулся, недоверчиво взглянул на торчащую из живота рукоять меча. Закружился, выхватил из-за пояса охотничий нож, сделал полшага. Обрубленный клинок сверкнул отражением красных лучей заходящего солнца, повис, начал падать. Дебрен подхватил оружие, метнул заклинание. Островитянин сделал еще полшага, осторожно отставил правую ногу, по которой уже текла перемешанная с калом кровь, понемногу начал сгибать левую, приседать. Поднял руку для удара, опершись о бедро Венсуэлли.
И умер.
Падающий с неба клинок, не столь тяжелый, как весь меч, но острый и направленный заклинанием отвесно, попал точно в первый позвонок. Туземец рванул ножом землю и замер, уткнувшись лицом в спину столь же неподвижного адмирала.
Дебрен встал, сжимая дрожащей рукой треснувшую, заляпанную кровью и мозгом волшебную палочку. Он предпочел бы сидеть. Левая пятка горела от ударов, в правом башмаке была кровь и как минимум один надтреснутый палец. Рука пылала живым огнем, а картина побоища вызывала тошноту. Но умирать сидя он не хотел.
— Восемь здоровых сильных мужчин, — проговорил Голубой рыцарь с высоты седла. — Семеро мертвы или же вскоре умрут от ран, потери либо заражения крови. Баронесса Ронсуаза разобьется, прыгнув с башни, а госпожа Солган в последний раз продиктует ученикам ярко расцвеченную, хоть и грустную реляцию с поля брани, к тому же высосанную из пальца. До чего ж паршивая штука политика. Не правда ли, мэтр Дебрен?
Дебрен наклонился, поднял меч Первого. Левой рукой.
— Вы не нашли дракона, рыцарь?
— Ты прекрасно знаешь, что никакого дракона нет. — Всадник взялся за лежащий поперек луки длинный меч, весящий по крайней мере в три раза больше, чем Дебренов, и соответственно более убийственный. — Дед нашей княгини, столь же отважный, сколь и глупый владыка, измотал старика Полыхача. Просто так, спорта ради. Пошел на медведя, но великий главный ловчий испортил дело, поэтому пьяная компания погрузилась на флагманский корабль и приплыла сюда, чтобы с пустыми руками с охоты не возвращаться. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Дед свалился в какой-то яр, крепко покалечился, и надо было лечить на месте. Бабка-княгиня успела собрать спасательный отрад и предотвратить трагедию. Охотники отправились под нож, старый князь — в крепость, а дракон тактику изменил. Больше уж не дерется лицом к лицу, как в давние романтические времена. Мало кто его видит, а те, что видели, клянутся всеми святыми, что он вырос, цвет как хамелеон меняет и огнем полыхает, как никогда раньше. Были и такие, что две головы у него заприметили.
— Я должен помочь раненым, — тихо сказал Дебрен.
— Пустая трата времени. С этого острова никто не должен вернуться живым. Такова традиция.
— А ты?
— Я? Я стою на страже традиций.
Дебрен глядел вверх, на горшкообразный шлем с неудачно выкованной головой зубастого существа. Наездник не поднял забрала. За его спиной покачивались сосны.
— Было восемь здоровых и сильных мужиков, теперь остался только я. — Магун начал медленно передвигаться влево. — Тут появляешься ты и во имя соблюдения традиций призываешь к новой бессмысленной бойне. Зачем тебе это? Из тех семерых, что лежат здесь, большинство тоже верили, что с ними ничего плохого не случится. Они забыли старую истину. Кто с мечом придет…
— Меч? — Нога в стремени дрогнула, шпора коснулась конского бока. Конь, прекрасно выученный; медленно двинулся в сторону Дебрена. — Не надо обманываться, мэтр. Сканирование не всегда оказывается пассивным, и вообще ни одна форма магии… Ты прекрасно знаешь, что дверь у тебя за спиной захлопнулась не сама собою, и знаешь, что старые латы только с виду кажутся кучей ржавого железа, которое можно проткнуть хорошим кинжалом. Нет, Дебрен, дорогой мой коллега. Я мечом не дерусь. Применяю его — хоть, признаюсь, вполне ловко — только для того, чтобы добивать. Для борьбы же пользуюсь магией. Как и ты.
Меч был двуручный, тяжелый, а главное — длинный. Центр тяжести у него находился далеко от крестовины, однако длинная и тяжелая рукоять значительно улучшала балансировку. А рыцарь Голубой, как большинство рыцарей, был правшой. Поэтому ехал так, чтобы держать Дебрена справа.
— И не жаль всаживать дорого дающиеся чары в такие скверные латы? — Дебрен подался влево.
— Жаль. Но должен же я был сюда как-то незаметно явиться, причем лучше всего в вашей компании. Видишь ли, Дебрен, Анвашем и Марималем тоже не последние кретины управляют, хотя вообще-то очень часто именно таким достается корона. Район Малого Чиряка часто патрулируется, а в портах вдоль Горловины проще встретить шпиона, чем докера или проститутку. У нас есть несколько пользующихся доверием рыбаков, которые по княжескому заданию ловят здесь рыбу уже несколько десятилетий, так что пищу и прочее для «семи гномов» кое-как послать удается, хоть и с этим тоже возникает множество проблем. Но с людьми — совсем другое дело. Только член этого дурного семейства, — железная рука постучала по кирасе, — может прибыть на остров, не вызывая подозрений. Всем известно, что они из поколения в поколение приплывают сюда, закованные в железо, когда им жить уже становится невмоготу. Слухов об этом хоть пруд пруди, но здоровых, безопасных… хм… полезных. Ничто так рейтинг Полыхача не поддерживает, как свежий труп.
— А латы ты одолжил? — Они обходили друг друга справа, так что наездник был уже ближе к дому, чем Дебрен. И дальше от сосен.
— Дебрен, ах ты мой уважаемый… Ты по-прежнему ничего не понимаешь? Это серьезная политическая проблема. На кон поставлено существование государства и судьба династии. Как ты себе это представляешь? Плывет рыцарь на Малый Чиряк, а потом он же снова в родовых владениях появляется и избыток серебра в кабаках пропивает? А как же доброе имя Полыхача? Как же слава дракона-убийцы с коэффициентом полезного действия девяносто восемь и пять десятых? Нет, дружок. Бедняга-дурачок должен исчезнуть раз и навсегда, чтобы я мог на остров приплыть. Не делай такой кислой мины, в конце концов, не произошло ничего сверх того, что должно было произойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56