Батнер до сих пор помнит, как все слушали его, глядя в небо, попивая горячий шоколад с мармеладками и кутаясь в накинутые на плечи одеяла. Трава была сырая. Ночной воздух дышал прохладой. Он указывал на красное плечо Бетельгейзе, три звезды, образующие пояс, и свисающий с него громадный меч. Орион, безжалостный охотник. С дубинкой в вытянутой, готовой нанести удар руке.
Батнер отводит руку с зажатым в ней камнем и слышит хруст за спиной. Кто-то идет к нему, отбрасывая ногой камешки.
Два месяца Батнер убегает от полиции и самого себя. Все началось с Кристины. Он хотел всего лишь напугать ее, заставить обратить на него внимание, пробудить в ней хоть какие-то чувства. Память снова и снова возвращает его к тому вечеру: страх сменился злостью, когда он дотронулся до нее, полыхнули мстительной яростью ее глаза, с темного неба смотрел усмехающийся Орион. Что-то произошло в ту ночь. Что-то изменилось. Что-то овладело им.
По крайней мере так он говорит самому себе.
Говорит, потому что альтернатива еще страшнее и она в том, что ЭТО было в нем всегда. В отличие от Ориона у него никогда не было желания убивать.
Тяжелые шаги вдруг замирают, и низкий, хриплый голос, в котором слышен креольский акцент, шепчет:
— Мне кое-что нужно.
Батнер, не отвечая, молча бросает камешек. Бульк!
— Я сказал, мне кое-что нужно. От боли.
— У меня нет ничего, кроме боли.
Незнакомец подходит ближе.
— Дай мне свой бумажник, приятель.
— У меня его нет.
У незнакомца тягучий, гипнотизирующий голос:
— Или ты отдашь мне кошелек, или я возьму его сам.
Только теперь Батнер поворачивает голову. В нескольких футах от него в темноте проступает плотная фигура.
— Ты ничего мне не сделаешь. Мне никто ничего не может сделать.
Щелчок, и из темноты вылетает лезвие. Незнакомец хватает Батнера за руку и рывком поднимает на ноги. Острие лезвия направлено в горло.
Грабитель открывает рот, но вдруг что-то рассекает кожу у него на шее. Вскрикнув, он зажимает рану ладонью и удивленно смотрит на ножичек в кулаке Батнера.
Батнер делает шаг вперед, чтобы ударить еще раз, но противник сильнее и быстрее. От мощного толчка в грудь Батнер падает на спину. Камни врезаются в кожу, голова плюхается в воду. Не давая жертве опомниться, грабитель обрушивается на него сверху, сжимает горло и удерживает под водой. Рот Батнера наполняется речной жижицей.
Он бьет врага еще раз и выпускает нож:, который торчит из тела, будто рукоятка игорного автомата. Батнер толкает незнакомца в бок, и тот перекатывается на спину. Теперь уже Батнер прыгает на него сверху, но грабитель хватает его за запястье одной рукой, а другой сдавливает ему горло. Нависая над ним, Батнер видит, как его собственная кровь капает на лицо и горло незнакомца. Внезапно в ребра ему врезается колено, и он отлетает на пару футов и падает на камень.
Лежа на спине, Батнер смотрит в затянутое облаками небо и пытается втянуть в себя воздух. Все словно застывает, и он понимает: что-то изменилось. Силы уходят из него, истекают, как раствор из шприца. Надвигается мрак, более плотный и темный, чем река и ночное небо. Небо, слишком темное для звезд. Но Батнер все равно смотрит вверх. Будто ждет света или чего-то, что могло бы придать мраку значение…
Сначала Джон Пульо подумал, что он либо умер, либо по-серьезному вляпался в какое-то дерьмо. Подняв левую руку из холодной вонючей жижи, он вдруг вспоминает, что отрубился не после пьянки, а после драки с каким-то придурком. Шея болит, но раны на ощупь кажутся незначительными. Кровотечение остановилось. Он медленно садится и видит рядом с собой тело. Человек неподвижно лежит на спине, его голова почти вся ушла под воду.
Пульо ощупывает ребра. Задирает промокшую, липкую рубашку и видит глубокий порез чуть ниже подмышки. Свернувшаяся кровь выглядит черной. Должно быть, рана не так глубока, как ему показалось.
Он подбирается к телу, приподнимает лежащую в воде голову и встряхивает незнакомца.
— Эй!
Ничего. Никакой реакции.
— Глазам не верю! — Пульо встает и оглядывает пустынный берег. — С этими белыми свяжись — хлопот не оберешься.
Большинство начинают трястись от страха от одного лишь его вида или звука его низкого, хриплого голоса. Обычно белые держатся подальше от черных, и стоит лишь добавить креольского акцента, как они тут же отдают тебе все — наличные, часы, даже одежду, — лишь бы ты оставил их в покое. Новый Орлеан и без того пугает их своими кладбищами и всей этой ерундой насчет вуду. Произнеси парочку слов на французский манер, помаши у них перед носом ожерельем с куриными косточками (его — из закусочной «Жареные цыплята из Кентукки») и — вуа-ля! — легкие денежки сами идут к тебе. Этот же тронутый даже не дрогнул. Просто сидел, как будто ждал, когда Пульо сделает что-нибудь.
Пульо быстро обшаривает карманы незнакомца. Кошелек с почти тремя сотнями долларов. «Может быть, удача наконец-то повернулась ко мне лицом», — думает он. Пинает бесчувственное тело, потом стаскивает его в воду.
— Поделом тебе, придурок.
Пульо считает себя человеком вполне благоразумным. У него и в мыслях не было переступать черту, но тот идиот первым ткнул его ножом. Пошатываясь, он выбирается на дорогу, прислушиваясь к голосам и пьяному смеху квартала. Па Декатуре никого не видно, и Пульо быстро идет по узким улочкам, обходя стороной случайных туристов и магазинчики. Он старается держаться в тени. Он идет домой. Надо выспаться, отдохнуть перед завтрашней игрой. Может быть, это его последний шанс.
1 марта 1990 года 20.34
Пульо просыпается и смотрит на часы — до игры осталось меньше часа. Удивленный тем, что проспал так долго, он вскакивает с кровати и торопливо идет в ванную. Встав перед зеркалом, рассматривает красные отметины на шее и порез под рукой. Все не так уж и страшно. Раны затянулись, и только на рубашке осталась засохшая кровь. Глядя на свое отражение, Пульо вспоминает женщину из сна. Распятая вниз головой между двумя стенами, кафельной и из плексигласа, она висит над ванной. Женщина открывает глаза и кричит.
Он принимает душ, проглатывает холодную, из холодильника, пиццу и отправляется к Томсону. Все это время крик женщины стоит в его ушах.
— Жена меня не отпустит. Так что или играем здесь, или не играем вообще!
— Не хнычь, Томсон. Или мне сбегать на рынок за салфетками?
— Отстань, Бакстер.
— Эй, давайте начинать.
— Не гони, Джей-Пи. Впервые вижу парня, которому так не терпится проиграть, — ухмыляется Бакстер.
Пульо нервничает. Сегодня ему надо выиграть по-крупному, а потому он внимательно наблюдает за тем, как Томсон тасует карты.
— У меня предчувствие, парни. Удача на моей стороне.
— Ты должен двенадцать сотен Тумеру и еще две штуки мне. Я бы сказал, дерьмовая удача, Джей-Пи.
Томсон и Тумер не стали его резать или ломать ему пальцы, потому что от Пульо они ждут кое-чего большего, чем просто деньги.
Эти двое прожженные мошенники. В последнее время они занимаются организацией автомобильных аварий с целью получения страховки. Поначалу в деле участвовали их собственные развалюхи, но теперь они «арендуют» машины у местных парней, которые им задолжали. Загрузив в грузовичок побольше пенопластовых коробок, одеял и подушек и посадив на заднее сиденье пару-тройку человек, Томсон и Тумер выезжают на автостраду номер 10. Приметив дорогой автомобиль, выскакивают прямо перед ним и жмут на тормоза. Авария неизбежна. Страховые агенты оценивают ущерб, фирма возмещает. Сидевшие сзади получают свой процент.
Если Пульо не отыграется, то станет их следующей подставой. Тогда они вывезут его завтра вечером, разобьют его машину и заберут всю страховку. В зависимости от обстоятельств эти парни могут получить в пять раз больше того, что задолжал им Пульо. Неплохо за один день.
Пульо начинает с фулхауса, двух дам и трех семерок, но все равно проигрывает — у Томсона четыре десятки. Примерно такая же картина повторяется еще дважды. Карта идет приличная, но недостаточно хорошая, чтобы выиграть.
Однажды, когда ему было одиннадцать лет, Пульо вместе с другими ребятами полез на дерево. Он забрался выше всех, победил. Он даже успел посмотреть на тех, кто висел на ветках под ним. Но миг удачи длился недолго — Пульо свалился и сломал руку.
По пути домой отец сказал ему: «У некоторых это в крови — рисковать. — Он обернулся и посмотрел на гримасничающего от боли сына. — Даже если они всегда проигрывают».
С того дня удача отвернулась от Пульо, а беда следовала за ним как тень. Не везло ему в общем-то в мелочах, но сила мелочей в том, что их много. Игра на деньги не позволяла ему почувствовать себя победителем, потому что он никогда не успевал остановиться. Ему всегда было мало, и Пульо рвался получить больше — сыграть еще одну игру, выпить еще один стакан, полюбить еще одну женщину.
Отец тогда ошибся. Пульо не был прирожденным тупоголовым любителем рискованных авантюр. На роду ему было написано другое: никогда не быть довольным жизнью. И вот теперь, когда Томсону выпадает стрит-флэш, он знает, что завтра его запихнут в багажник, и ему остается только молиться, что столкновение не закончится для него могилой.
Прежде чем уходить, Пульо просит дать ему полежать на диване. Он слышит голоса Бакстера и Тумера, но не разбирает слов. На стене детский карандашный рисунок: яркое солнце в темных очках, фиолетовое дерево и два держащихся за руки человечка.
— Кто это нарисовал? — спрашивает Пульо.
— Племянник. Ему семь. — Томсон явно удивлен вопросом. — А что?
— Не знаю. Похоже, я где-то видел такое.
— Ну да, — вмешивается Бакстер. — Детские рисунки все похожи один на другой. Крепись, Джей-Пи. Даже ты не можешь проигрывать вечно. У тебя еще все впереди. — Бакстер уходит, а Томсон и Тумер садятся у дивана.
— Итак, Джей-Пи, сколько ты нам должен…
16
ЗЫБУЧИЙ ПЕСОК
Фрэнк везет ее в какой-то квартал неподалеку от района Кастро. Они едут быстро, и проносящиеся мимо жилые дома и магазины сливаются в одно размазанное пятно. Люди тоже как будто торопятся куда-то — закутанные в пальто и куртки, бегут по тротуарам, опустив головы и не глядя по сторонам. Вечерний воздух прозрачен и свеж, и не спешат только те, кому негде провести ночь.
Обнаружить место преступления нетрудно, на него указывают голубые мигающие огоньки полицейских машин. Вспыхивая, они вырывают из окружающей темноты лица собравшихся неподалеку зевак и ближайшие здания. Фрэнк и Саманта выходят из машины, и полицейский в форме проводит их через калитку между двумя двухквартирными домами. Идти скользко, под ногами хлюпает грязь. В самом конце переулка несколько детективов с фонариками окружили мусорные баки. То и дело хлопают вспышки фотоаппаратов. Детектив Снейр приветствует Фрэнка легким кивком и отступает в сторону.
— Нам позвонили минут сорок назад. Владелец дома обнаружил ее, когда выносил мусор.
Снейр переступает с ноги на ногу.
Кэтрин сидит, прислонившись спиной к забору, и вытянутые ноги образуют цифру 4 — правая согнута в сторону левой и почти касается колена. Одета она во все черное: ботинки «Доктор Мартенс», слаксы, облегающая рубашка. Ни куртки, ни пальто. Голова свисает к груди, лицо и сложенные на колене руки синевато-белые. Фонарей в переулке нет, и понять, отчего она умерла, невозможно. Саманта хочет спросить Снейра, но детектив, словно отвечая на ее еще не заданный вопрос, приподнимает рубашку. На животе темнеет оставленная ножом рана.
Еще одна вспышка.
— Рядом с ней нашли небольшую спортивную сумку. В ней веревка, книга и два ножа. На обоих следы крови.
Детектив смотрит только на Фрэнка и разговаривает только с ним.
— Что за книга? — спрашивает Саманта.
— Не сомневаюсь, что кровь на них чужая, — продолжает Снейр, и Саманта не может понять, то ли он не расслышал вопроса, то ли намеренно не обращает на нее внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Батнер отводит руку с зажатым в ней камнем и слышит хруст за спиной. Кто-то идет к нему, отбрасывая ногой камешки.
Два месяца Батнер убегает от полиции и самого себя. Все началось с Кристины. Он хотел всего лишь напугать ее, заставить обратить на него внимание, пробудить в ней хоть какие-то чувства. Память снова и снова возвращает его к тому вечеру: страх сменился злостью, когда он дотронулся до нее, полыхнули мстительной яростью ее глаза, с темного неба смотрел усмехающийся Орион. Что-то произошло в ту ночь. Что-то изменилось. Что-то овладело им.
По крайней мере так он говорит самому себе.
Говорит, потому что альтернатива еще страшнее и она в том, что ЭТО было в нем всегда. В отличие от Ориона у него никогда не было желания убивать.
Тяжелые шаги вдруг замирают, и низкий, хриплый голос, в котором слышен креольский акцент, шепчет:
— Мне кое-что нужно.
Батнер, не отвечая, молча бросает камешек. Бульк!
— Я сказал, мне кое-что нужно. От боли.
— У меня нет ничего, кроме боли.
Незнакомец подходит ближе.
— Дай мне свой бумажник, приятель.
— У меня его нет.
У незнакомца тягучий, гипнотизирующий голос:
— Или ты отдашь мне кошелек, или я возьму его сам.
Только теперь Батнер поворачивает голову. В нескольких футах от него в темноте проступает плотная фигура.
— Ты ничего мне не сделаешь. Мне никто ничего не может сделать.
Щелчок, и из темноты вылетает лезвие. Незнакомец хватает Батнера за руку и рывком поднимает на ноги. Острие лезвия направлено в горло.
Грабитель открывает рот, но вдруг что-то рассекает кожу у него на шее. Вскрикнув, он зажимает рану ладонью и удивленно смотрит на ножичек в кулаке Батнера.
Батнер делает шаг вперед, чтобы ударить еще раз, но противник сильнее и быстрее. От мощного толчка в грудь Батнер падает на спину. Камни врезаются в кожу, голова плюхается в воду. Не давая жертве опомниться, грабитель обрушивается на него сверху, сжимает горло и удерживает под водой. Рот Батнера наполняется речной жижицей.
Он бьет врага еще раз и выпускает нож:, который торчит из тела, будто рукоятка игорного автомата. Батнер толкает незнакомца в бок, и тот перекатывается на спину. Теперь уже Батнер прыгает на него сверху, но грабитель хватает его за запястье одной рукой, а другой сдавливает ему горло. Нависая над ним, Батнер видит, как его собственная кровь капает на лицо и горло незнакомца. Внезапно в ребра ему врезается колено, и он отлетает на пару футов и падает на камень.
Лежа на спине, Батнер смотрит в затянутое облаками небо и пытается втянуть в себя воздух. Все словно застывает, и он понимает: что-то изменилось. Силы уходят из него, истекают, как раствор из шприца. Надвигается мрак, более плотный и темный, чем река и ночное небо. Небо, слишком темное для звезд. Но Батнер все равно смотрит вверх. Будто ждет света или чего-то, что могло бы придать мраку значение…
Сначала Джон Пульо подумал, что он либо умер, либо по-серьезному вляпался в какое-то дерьмо. Подняв левую руку из холодной вонючей жижи, он вдруг вспоминает, что отрубился не после пьянки, а после драки с каким-то придурком. Шея болит, но раны на ощупь кажутся незначительными. Кровотечение остановилось. Он медленно садится и видит рядом с собой тело. Человек неподвижно лежит на спине, его голова почти вся ушла под воду.
Пульо ощупывает ребра. Задирает промокшую, липкую рубашку и видит глубокий порез чуть ниже подмышки. Свернувшаяся кровь выглядит черной. Должно быть, рана не так глубока, как ему показалось.
Он подбирается к телу, приподнимает лежащую в воде голову и встряхивает незнакомца.
— Эй!
Ничего. Никакой реакции.
— Глазам не верю! — Пульо встает и оглядывает пустынный берег. — С этими белыми свяжись — хлопот не оберешься.
Большинство начинают трястись от страха от одного лишь его вида или звука его низкого, хриплого голоса. Обычно белые держатся подальше от черных, и стоит лишь добавить креольского акцента, как они тут же отдают тебе все — наличные, часы, даже одежду, — лишь бы ты оставил их в покое. Новый Орлеан и без того пугает их своими кладбищами и всей этой ерундой насчет вуду. Произнеси парочку слов на французский манер, помаши у них перед носом ожерельем с куриными косточками (его — из закусочной «Жареные цыплята из Кентукки») и — вуа-ля! — легкие денежки сами идут к тебе. Этот же тронутый даже не дрогнул. Просто сидел, как будто ждал, когда Пульо сделает что-нибудь.
Пульо быстро обшаривает карманы незнакомца. Кошелек с почти тремя сотнями долларов. «Может быть, удача наконец-то повернулась ко мне лицом», — думает он. Пинает бесчувственное тело, потом стаскивает его в воду.
— Поделом тебе, придурок.
Пульо считает себя человеком вполне благоразумным. У него и в мыслях не было переступать черту, но тот идиот первым ткнул его ножом. Пошатываясь, он выбирается на дорогу, прислушиваясь к голосам и пьяному смеху квартала. Па Декатуре никого не видно, и Пульо быстро идет по узким улочкам, обходя стороной случайных туристов и магазинчики. Он старается держаться в тени. Он идет домой. Надо выспаться, отдохнуть перед завтрашней игрой. Может быть, это его последний шанс.
1 марта 1990 года 20.34
Пульо просыпается и смотрит на часы — до игры осталось меньше часа. Удивленный тем, что проспал так долго, он вскакивает с кровати и торопливо идет в ванную. Встав перед зеркалом, рассматривает красные отметины на шее и порез под рукой. Все не так уж и страшно. Раны затянулись, и только на рубашке осталась засохшая кровь. Глядя на свое отражение, Пульо вспоминает женщину из сна. Распятая вниз головой между двумя стенами, кафельной и из плексигласа, она висит над ванной. Женщина открывает глаза и кричит.
Он принимает душ, проглатывает холодную, из холодильника, пиццу и отправляется к Томсону. Все это время крик женщины стоит в его ушах.
— Жена меня не отпустит. Так что или играем здесь, или не играем вообще!
— Не хнычь, Томсон. Или мне сбегать на рынок за салфетками?
— Отстань, Бакстер.
— Эй, давайте начинать.
— Не гони, Джей-Пи. Впервые вижу парня, которому так не терпится проиграть, — ухмыляется Бакстер.
Пульо нервничает. Сегодня ему надо выиграть по-крупному, а потому он внимательно наблюдает за тем, как Томсон тасует карты.
— У меня предчувствие, парни. Удача на моей стороне.
— Ты должен двенадцать сотен Тумеру и еще две штуки мне. Я бы сказал, дерьмовая удача, Джей-Пи.
Томсон и Тумер не стали его резать или ломать ему пальцы, потому что от Пульо они ждут кое-чего большего, чем просто деньги.
Эти двое прожженные мошенники. В последнее время они занимаются организацией автомобильных аварий с целью получения страховки. Поначалу в деле участвовали их собственные развалюхи, но теперь они «арендуют» машины у местных парней, которые им задолжали. Загрузив в грузовичок побольше пенопластовых коробок, одеял и подушек и посадив на заднее сиденье пару-тройку человек, Томсон и Тумер выезжают на автостраду номер 10. Приметив дорогой автомобиль, выскакивают прямо перед ним и жмут на тормоза. Авария неизбежна. Страховые агенты оценивают ущерб, фирма возмещает. Сидевшие сзади получают свой процент.
Если Пульо не отыграется, то станет их следующей подставой. Тогда они вывезут его завтра вечером, разобьют его машину и заберут всю страховку. В зависимости от обстоятельств эти парни могут получить в пять раз больше того, что задолжал им Пульо. Неплохо за один день.
Пульо начинает с фулхауса, двух дам и трех семерок, но все равно проигрывает — у Томсона четыре десятки. Примерно такая же картина повторяется еще дважды. Карта идет приличная, но недостаточно хорошая, чтобы выиграть.
Однажды, когда ему было одиннадцать лет, Пульо вместе с другими ребятами полез на дерево. Он забрался выше всех, победил. Он даже успел посмотреть на тех, кто висел на ветках под ним. Но миг удачи длился недолго — Пульо свалился и сломал руку.
По пути домой отец сказал ему: «У некоторых это в крови — рисковать. — Он обернулся и посмотрел на гримасничающего от боли сына. — Даже если они всегда проигрывают».
С того дня удача отвернулась от Пульо, а беда следовала за ним как тень. Не везло ему в общем-то в мелочах, но сила мелочей в том, что их много. Игра на деньги не позволяла ему почувствовать себя победителем, потому что он никогда не успевал остановиться. Ему всегда было мало, и Пульо рвался получить больше — сыграть еще одну игру, выпить еще один стакан, полюбить еще одну женщину.
Отец тогда ошибся. Пульо не был прирожденным тупоголовым любителем рискованных авантюр. На роду ему было написано другое: никогда не быть довольным жизнью. И вот теперь, когда Томсону выпадает стрит-флэш, он знает, что завтра его запихнут в багажник, и ему остается только молиться, что столкновение не закончится для него могилой.
Прежде чем уходить, Пульо просит дать ему полежать на диване. Он слышит голоса Бакстера и Тумера, но не разбирает слов. На стене детский карандашный рисунок: яркое солнце в темных очках, фиолетовое дерево и два держащихся за руки человечка.
— Кто это нарисовал? — спрашивает Пульо.
— Племянник. Ему семь. — Томсон явно удивлен вопросом. — А что?
— Не знаю. Похоже, я где-то видел такое.
— Ну да, — вмешивается Бакстер. — Детские рисунки все похожи один на другой. Крепись, Джей-Пи. Даже ты не можешь проигрывать вечно. У тебя еще все впереди. — Бакстер уходит, а Томсон и Тумер садятся у дивана.
— Итак, Джей-Пи, сколько ты нам должен…
16
ЗЫБУЧИЙ ПЕСОК
Фрэнк везет ее в какой-то квартал неподалеку от района Кастро. Они едут быстро, и проносящиеся мимо жилые дома и магазины сливаются в одно размазанное пятно. Люди тоже как будто торопятся куда-то — закутанные в пальто и куртки, бегут по тротуарам, опустив головы и не глядя по сторонам. Вечерний воздух прозрачен и свеж, и не спешат только те, кому негде провести ночь.
Обнаружить место преступления нетрудно, на него указывают голубые мигающие огоньки полицейских машин. Вспыхивая, они вырывают из окружающей темноты лица собравшихся неподалеку зевак и ближайшие здания. Фрэнк и Саманта выходят из машины, и полицейский в форме проводит их через калитку между двумя двухквартирными домами. Идти скользко, под ногами хлюпает грязь. В самом конце переулка несколько детективов с фонариками окружили мусорные баки. То и дело хлопают вспышки фотоаппаратов. Детектив Снейр приветствует Фрэнка легким кивком и отступает в сторону.
— Нам позвонили минут сорок назад. Владелец дома обнаружил ее, когда выносил мусор.
Снейр переступает с ноги на ногу.
Кэтрин сидит, прислонившись спиной к забору, и вытянутые ноги образуют цифру 4 — правая согнута в сторону левой и почти касается колена. Одета она во все черное: ботинки «Доктор Мартенс», слаксы, облегающая рубашка. Ни куртки, ни пальто. Голова свисает к груди, лицо и сложенные на колене руки синевато-белые. Фонарей в переулке нет, и понять, отчего она умерла, невозможно. Саманта хочет спросить Снейра, но детектив, словно отвечая на ее еще не заданный вопрос, приподнимает рубашку. На животе темнеет оставленная ножом рана.
Еще одна вспышка.
— Рядом с ней нашли небольшую спортивную сумку. В ней веревка, книга и два ножа. На обоих следы крови.
Детектив смотрит только на Фрэнка и разговаривает только с ним.
— Что за книга? — спрашивает Саманта.
— Не сомневаюсь, что кровь на них чужая, — продолжает Снейр, и Саманта не может понять, то ли он не расслышал вопроса, то ли намеренно не обращает на нее внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37