— Что произошло?
Макс взглянул на друга, и глаза его расширились.
— Вот черт. Что последнее ты помнишь?
— Мы с Киттаннингом были в офисе и размышляли, сможем ли мы с ним пересечь границу. Меня ранили, да? Что случилось? С Киттаннингом все в порядке?
— С ним все отлично. Ты упал с обрыва и получил несколько ран. — Макс просунул руку ему под спину и ощупал друга с плеча до бедра. — Из-за кровотечения ты теряешь воспоминания о последних событиях. Я думал, что проверил все твои раны.
Укия застонал от боли и огляделся вокруг, пытаясь абстрагироваться от боли. Место казалось как-то знакомым и пахло домом.
— Макс, что мы делаем в Орегоне?
— Мы здесь по делу. — Макс поднялся на ноги. — Укия, у тебя внутреннее кровотечение, снаружи нет других повреждений. Ты говорил, что страшно болит живот.
— Да, болит.
— Что с тобой может произойти?
Укия покопался в памяти Стаи.
— Есть три варианта. Если повреждение не очень сильно, тело само вылечит травмированные участки, а затем воспримет запертую внутри кровь.
Макс взглянул на него сверху вниз и покачал головой.
— Не думаю, что это наш случай.
— Во-вторых, ранение может быть настолько сильным, что я умру. Тогда кровь перестанет выделяться в полость тела, и оно сначала поглотит кровь, а затем примется за лечение. Тут встает вопрос энергии. В случае ранения тело может делать или то, или другое.
— А как насчет третьего?
— Я выжат.
— Хм?
— Такое случается очень редко, но уж если случается… Когда ты ранен слишком серьезно, чтобы вылечиться, то кровь продолжает поступать в полость тела, и пока вбираешь одну, другая превращается в мышей. Они не могут выбраться оттуда и умирают. Тела начинают гнить. По системе кровообращения токсин распространяется по всему телу, а организм слишком слаб, чтобы бороться с ядом, значит, наступает смерть. Я оживаю, но проблема остается, только я еще слабее, чем был. Я умру, оживу снова и опять умру, снова и снова до бесконечности, пока попросту не вернусь.
Макс нерешительно взглянул на друга.
— Есть какой-нибудь выход?
— В Стае раненого обычно убивают, например, сворачивают шею — это легче всего вылечить. Прекращается кровотечение, а та кровь, что внутри, всасывается в организм, не успев превратиться в мышей. Ты выжат, только если кровь преобразовалась в мышей.
Макс смотрел на друга и от волнения не мог произнести ни слова. Наконец он с трудом проговорил:
— Когда начинается процесс?
— Примерно через полчала после ранения. Макс взглянул на часы и опустил лицо.
— Вот дерьмо.
— Сколько времени?
— Прошел уже почти час. — Макс прикрыл глаза руками. — Мне очень жаль, Укия, прости меня. Я думал, с тобой все будет в порядке, и искал Алисию.
— Алисию?
— Мы шли по ее следу, но это не важно. — Макс, покачиваясь, сел, не отнимая ладоней от лица. Наконец он успокоился и посмотрел на друга. — У тебя остановилось кровотечение?
— Похоже на то, — ответил Укия, прислушавшись к ощущениям в теле.
— То есть если мы извлечем всех мышей, то новых уже не будет?
— Может быть. Не знаю. Это случается редко, и я сказал тебе, что в таких случаях делает Стая.
— Я не собираюсь тебя убивать! — прорычал Макс, расстегивая манжеты и закатывая рукава. — Мне несколько месяцев понадобилось, чтобы отойти от кошмаров, где я убиваю Гексову Тварь в твоем обличье. Я не могу этого сделать! Даже не проси!
Укия вымученно улыбнулся.
— Я и не собирался. Мне не нравится быть мертвым.
— Вот и хорошо. — Макс оглядел окружающий лес. — Крэйнак! Крэйнак!
— Он тоже здесь?
Из подлеска вышел большой полицейский, в руке он держал свой табельный пистолет.
— Что такое?
— Одна из особенностей Укии сыграла с ним в смертельную игру. Нам придется распороть нашего друга.
— Ты шутишь. — Крэйнак побледнел.
— Нет. Мне нужна твоя помощь. «Дорогуша» с собой?
— Конечно. — Крэйнак приподнял штанину, вытащил из-за голенища сапога ножны и протянул их Максу. — Я наточил ее перед отъездом из Питтсбурга.
— Хорошо. — Макс оглядел Укию и покачал головой. — Ох, малыш, не думаю, что смогу тебя порезать.
— Сам я не могу, — ответил Укия.
— Не собираюсь даже дотрагиваться до него, — добавил Крэйнак. — Иметь дело с разрубленными трупами — пожалуйста! Наблюдать за вскрытием? Нет проблем. Но исполосовать живого человека — это уж увольте. Я падаю в обморок при виде живой крови. Для меня регулярные анализы крови — это настоящая пытка.
— Для следователя по особо тяжким преступлениям вы просто филистер, — ухмыльнулся Укия.
Крэйнак в ответ оскалился в щербатой улыбке.
— Я просто слишком чувствительный.
— Ладно. — Макс глубоко вздохнул. — Я все сделаю. Как по-твоему, где я должен резать?
Укия закрыл глаза и проанализировал свое состояние.
— Вот здесь.
— Крэйнак, держи его крепче и не падай в обморок!
— Я просто не буду смотреть, — рассудительно заметил тот.
Он придавил плечи Укии всем весом своего тела и взаправду отвернулся.
Укия тоже не мог смотреть на препарирование собственного тела, поэтому наблюдал за бегущими через все небо облаками. Живот пронзила острая боль, и он закусил губу.
Макс неожиданно вздрогнул и выругался. Крошечные мокрые лапки пробежали по обнаженной груди Укии.
— Вот черт, она напугала меня! Крэйнак, не вздумай посмотреть и упасть в обморок! Одна готова.
Укия рискнул и посмотрел себе на грудь — окровавленная мышка сидела на ребрах, пытаясь почиститься.
— Моя жизнь такая странная, — пробормотал юноша.
— Да уж, пожалуй, — заворчал Макс. — Как думаешь, сколько их в тебе?
Укия снова поднял взгляд к облакам.
— Всего штук пять.
Макс запустил руку в разрез, и тело юноши пронзила острая боль, когда на свет вылез еще один взъерошенный комочек меха.
— Не думал, что будет так трудно поймать эту малышню.
— Ты им нравишься.
— О чем это вы говорите? — не выдержал Крэйнак. — Кто такие «они»?
— Только не смотри! — рявкнул Макс. — Я тебе позже объясню.
Нервная система Крэйнака не выдержит, если он узнает, что Укия не человек.
Снова прилив острой боли, и Укия не смог сдержать вопля, усилий хватило только на то, чтобы превратить его в низкий хриплый стон. Тело билось в судорогах, пытаясь высвободиться, но Крэйнак еще сильнее прижал его к земле. Еще укол — и третья промокшая мышка присоединилась к первым двум. Укия глубоко вздохнул, испытывая невероятное облегчение.
— Держись, — подбодрил друга Макс. — Осталось всего две.
Казалось, что после первого крика болевой порог Укии кошмарно снизился и он больше не мог держать мучения в себе. Следующий порез немедленно вызвал у юноши агонию, и он, не стыдясь присутствующих, захныкал. Наконец боль прервалась, когда Макс вытащил из раны очередного окровавленного зверька.
— Не могу найти последнюю. Укия? Укия?
— Она… хм…
Укия закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на внутренних ощущениях. Он чувствовал всех мышей, сидящих на груди, но где же последняя, которая еще внутри?
Макс мягко надавил на правый бок.
— Скажешь, если я приближусь.
— Ниже. Ниже. Теперь еще немного правее. Вот здесь. Глубоко.
Макс держал палец на указанном месте.
— Укия, придется сделать еще одни разрез.
— Давай, только быстро.
— Держись, сынок.
Он ухитрился не заорать, но Макс оказался милосердно быстрым. Аккуратный глубокий разрез. Осторожно нырнул пальцами в рану, схватил мышь, не дав ей возможности потрепыхаться, и резко вытащил ее, пока она не вздумала сопротивляться. Через несколько секунд зверек присоединился к собратьям.
В нескольких метрах от Укии кто-то продирался сквозь лес и остановился недалеко от раненого.
— Черт подери, что вы с ним делаете?
— Неотложная хирургия, — невозмутимо ответил Макс.
Человек оказался высоким, крепко сбитым полицейским, смуглая кожа, короткие черные волосы, широкое лицо с высокими скулами и орлиный нос выдавали в нем индейца. В руке он держал пистолет, направленный дулом вверх. Черные глаза недоуменно смотрели на Укию.
— Макс? — Юноша поморщился, почувствовав, что правая рука у него сломана. Он указал на незнакомца левой рукой. — Кто это?
Черные брови полисмена поползли вверх, когда он обнаружил целую коллекцию окровавленных мышей на груди у Укии.
— Что за чертовщина?
— Это шериф Брыкающийся Олень. — Макс подхватил зверьков и рассадил их по карманам куртки. Из внутреннего отделения он извлек перевязочные материалы. — Крэйнак, мы закончили.
Толстый следователь слез с плеч юноши и убежал подальше от вида свежей крови. Макс сжал края разреза и принялся перевязывать рану, Укия закрыл глаза, стараясь не вникать в неприятные ощущения. Наконец Макс покончил с перевязкой и сжал вену на левой руке друга, и тогда тот приподнял веки. На лице старшего сыщика отражалось явное беспокойство и сомнение.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Да, это не шуточки.
— Думаешь, ты поправишься?
— Все будет в лучшем виде, — пробормотал он и заметил, что из-за плеча Макса виднеется утес. — Я оттуда упал?
— На самом деле кто-то в тебя выстрелил, и ты свалился, — объяснил Макс.
— Ненавижу, когда так получается.
Укия оглянулся на шум, и в поле зрения снова попал шериф. Он уже убрал пистолет и теперь просто смотрел на Макса темными, ничего не выражающими глазами. Юноша отвел взгляд, недоумевая, почему лицо полисмена кажется таким знакомым.
— Думаете, меня удастся купить на этот фокус? — резко спросил шериф, обрывая тишину.
— Что? — не понял Макс.
— Все эти штучки с вытаскиванием мышей из живота. — Шериф покачал головой. — Я арестовывал всяких шарлатанов, которые занимаются мануальной медициной, вытаскивая из людей опухоли и почечные камни, которые на самом деле оказываются кусками печенки, зажатыми в ладони. А вы всего-навсего сделали надрезы и измазали мышей кровью. Если думаете, что я поверю в такие штучки, то ошибаетесь.
Макс выглядел ошарашенно: он разрывался между облегчением, потому что полисмен не запрыгал вокруг Укии с дикими воплями: «Он инопланетянин!», и тревогой — шериф, похоже, видит в сыщиках только жуликов.
— Как вам угодно.
— Пожалуйста, пожалейте мои нервы и скажите, что выстрелы входили в заранее подготовленный сценарий.
Макс подавил в себе страшную ругань.
— Не знаю, что у вас вместо мозгов, но стрельба — не розыгрыш. Какой-то психопат с мощной винтовкой рыскает на свободе, он подстрелил моего напарника! Укия жив только благодаря бронежилету. В Питтсбурге это называется покушением на убийство, и мы не надоедаем жертвам расспросами, пока врачи не окажут им помощи.
— Ситуация такова: есть девушка, которая пропала, а может быть, и нет. Стрельба, возможно, подстроенная, и странности — за пределами нормы. Я бы поверил, что покушение настоящее, если бы вчера в моем доме не разыграли первую часть этой драмы.
— Первую часть? — Укия взглянул на Макса. — А что было вчера?
Макс положил руку другу на плечо, чтобы утихомирить его.
— Не знаю, какие у вас проблемы с моим напарником, но не смейте вмешивать сюда безопасность Алисии Крэйнак.
Из-за деревьев донесся крик. Брыкающийся Олень неохотно повернулся, не желая оказываться спиной к Укии и Максу, глаза его горели яростью.
— Сюда! — отозвался он, и через мгновение четверо мужчин побежали по склону, таща за собой носилки.
Среда. 25 августа 2004 года
Больница Святого Антония. Пендлтон, Орегон
Даже шестерым мужчинам оказалось нелегко доставить носилки к карете «скорой помощи», припаркованной в миле от утеса. Они отвезли его в Пендлтон, в больницу Святого Антония. Там сделали рентген разных частей тела, вправили руку, перевязали, зажали, сшили и заштопали всего с головы до ног. В какой-то момент появился Брыкающийся Олень, он нависал над Укией, пока врачи пичкали пациента всевозможной медицинской трухой. В конце отчета об операции значилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Макс взглянул на друга, и глаза его расширились.
— Вот черт. Что последнее ты помнишь?
— Мы с Киттаннингом были в офисе и размышляли, сможем ли мы с ним пересечь границу. Меня ранили, да? Что случилось? С Киттаннингом все в порядке?
— С ним все отлично. Ты упал с обрыва и получил несколько ран. — Макс просунул руку ему под спину и ощупал друга с плеча до бедра. — Из-за кровотечения ты теряешь воспоминания о последних событиях. Я думал, что проверил все твои раны.
Укия застонал от боли и огляделся вокруг, пытаясь абстрагироваться от боли. Место казалось как-то знакомым и пахло домом.
— Макс, что мы делаем в Орегоне?
— Мы здесь по делу. — Макс поднялся на ноги. — Укия, у тебя внутреннее кровотечение, снаружи нет других повреждений. Ты говорил, что страшно болит живот.
— Да, болит.
— Что с тобой может произойти?
Укия покопался в памяти Стаи.
— Есть три варианта. Если повреждение не очень сильно, тело само вылечит травмированные участки, а затем воспримет запертую внутри кровь.
Макс взглянул на него сверху вниз и покачал головой.
— Не думаю, что это наш случай.
— Во-вторых, ранение может быть настолько сильным, что я умру. Тогда кровь перестанет выделяться в полость тела, и оно сначала поглотит кровь, а затем примется за лечение. Тут встает вопрос энергии. В случае ранения тело может делать или то, или другое.
— А как насчет третьего?
— Я выжат.
— Хм?
— Такое случается очень редко, но уж если случается… Когда ты ранен слишком серьезно, чтобы вылечиться, то кровь продолжает поступать в полость тела, и пока вбираешь одну, другая превращается в мышей. Они не могут выбраться оттуда и умирают. Тела начинают гнить. По системе кровообращения токсин распространяется по всему телу, а организм слишком слаб, чтобы бороться с ядом, значит, наступает смерть. Я оживаю, но проблема остается, только я еще слабее, чем был. Я умру, оживу снова и опять умру, снова и снова до бесконечности, пока попросту не вернусь.
Макс нерешительно взглянул на друга.
— Есть какой-нибудь выход?
— В Стае раненого обычно убивают, например, сворачивают шею — это легче всего вылечить. Прекращается кровотечение, а та кровь, что внутри, всасывается в организм, не успев превратиться в мышей. Ты выжат, только если кровь преобразовалась в мышей.
Макс смотрел на друга и от волнения не мог произнести ни слова. Наконец он с трудом проговорил:
— Когда начинается процесс?
— Примерно через полчала после ранения. Макс взглянул на часы и опустил лицо.
— Вот дерьмо.
— Сколько времени?
— Прошел уже почти час. — Макс прикрыл глаза руками. — Мне очень жаль, Укия, прости меня. Я думал, с тобой все будет в порядке, и искал Алисию.
— Алисию?
— Мы шли по ее следу, но это не важно. — Макс, покачиваясь, сел, не отнимая ладоней от лица. Наконец он успокоился и посмотрел на друга. — У тебя остановилось кровотечение?
— Похоже на то, — ответил Укия, прислушавшись к ощущениям в теле.
— То есть если мы извлечем всех мышей, то новых уже не будет?
— Может быть. Не знаю. Это случается редко, и я сказал тебе, что в таких случаях делает Стая.
— Я не собираюсь тебя убивать! — прорычал Макс, расстегивая манжеты и закатывая рукава. — Мне несколько месяцев понадобилось, чтобы отойти от кошмаров, где я убиваю Гексову Тварь в твоем обличье. Я не могу этого сделать! Даже не проси!
Укия вымученно улыбнулся.
— Я и не собирался. Мне не нравится быть мертвым.
— Вот и хорошо. — Макс оглядел окружающий лес. — Крэйнак! Крэйнак!
— Он тоже здесь?
Из подлеска вышел большой полицейский, в руке он держал свой табельный пистолет.
— Что такое?
— Одна из особенностей Укии сыграла с ним в смертельную игру. Нам придется распороть нашего друга.
— Ты шутишь. — Крэйнак побледнел.
— Нет. Мне нужна твоя помощь. «Дорогуша» с собой?
— Конечно. — Крэйнак приподнял штанину, вытащил из-за голенища сапога ножны и протянул их Максу. — Я наточил ее перед отъездом из Питтсбурга.
— Хорошо. — Макс оглядел Укию и покачал головой. — Ох, малыш, не думаю, что смогу тебя порезать.
— Сам я не могу, — ответил Укия.
— Не собираюсь даже дотрагиваться до него, — добавил Крэйнак. — Иметь дело с разрубленными трупами — пожалуйста! Наблюдать за вскрытием? Нет проблем. Но исполосовать живого человека — это уж увольте. Я падаю в обморок при виде живой крови. Для меня регулярные анализы крови — это настоящая пытка.
— Для следователя по особо тяжким преступлениям вы просто филистер, — ухмыльнулся Укия.
Крэйнак в ответ оскалился в щербатой улыбке.
— Я просто слишком чувствительный.
— Ладно. — Макс глубоко вздохнул. — Я все сделаю. Как по-твоему, где я должен резать?
Укия закрыл глаза и проанализировал свое состояние.
— Вот здесь.
— Крэйнак, держи его крепче и не падай в обморок!
— Я просто не буду смотреть, — рассудительно заметил тот.
Он придавил плечи Укии всем весом своего тела и взаправду отвернулся.
Укия тоже не мог смотреть на препарирование собственного тела, поэтому наблюдал за бегущими через все небо облаками. Живот пронзила острая боль, и он закусил губу.
Макс неожиданно вздрогнул и выругался. Крошечные мокрые лапки пробежали по обнаженной груди Укии.
— Вот черт, она напугала меня! Крэйнак, не вздумай посмотреть и упасть в обморок! Одна готова.
Укия рискнул и посмотрел себе на грудь — окровавленная мышка сидела на ребрах, пытаясь почиститься.
— Моя жизнь такая странная, — пробормотал юноша.
— Да уж, пожалуй, — заворчал Макс. — Как думаешь, сколько их в тебе?
Укия снова поднял взгляд к облакам.
— Всего штук пять.
Макс запустил руку в разрез, и тело юноши пронзила острая боль, когда на свет вылез еще один взъерошенный комочек меха.
— Не думал, что будет так трудно поймать эту малышню.
— Ты им нравишься.
— О чем это вы говорите? — не выдержал Крэйнак. — Кто такие «они»?
— Только не смотри! — рявкнул Макс. — Я тебе позже объясню.
Нервная система Крэйнака не выдержит, если он узнает, что Укия не человек.
Снова прилив острой боли, и Укия не смог сдержать вопля, усилий хватило только на то, чтобы превратить его в низкий хриплый стон. Тело билось в судорогах, пытаясь высвободиться, но Крэйнак еще сильнее прижал его к земле. Еще укол — и третья промокшая мышка присоединилась к первым двум. Укия глубоко вздохнул, испытывая невероятное облегчение.
— Держись, — подбодрил друга Макс. — Осталось всего две.
Казалось, что после первого крика болевой порог Укии кошмарно снизился и он больше не мог держать мучения в себе. Следующий порез немедленно вызвал у юноши агонию, и он, не стыдясь присутствующих, захныкал. Наконец боль прервалась, когда Макс вытащил из раны очередного окровавленного зверька.
— Не могу найти последнюю. Укия? Укия?
— Она… хм…
Укия закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на внутренних ощущениях. Он чувствовал всех мышей, сидящих на груди, но где же последняя, которая еще внутри?
Макс мягко надавил на правый бок.
— Скажешь, если я приближусь.
— Ниже. Ниже. Теперь еще немного правее. Вот здесь. Глубоко.
Макс держал палец на указанном месте.
— Укия, придется сделать еще одни разрез.
— Давай, только быстро.
— Держись, сынок.
Он ухитрился не заорать, но Макс оказался милосердно быстрым. Аккуратный глубокий разрез. Осторожно нырнул пальцами в рану, схватил мышь, не дав ей возможности потрепыхаться, и резко вытащил ее, пока она не вздумала сопротивляться. Через несколько секунд зверек присоединился к собратьям.
В нескольких метрах от Укии кто-то продирался сквозь лес и остановился недалеко от раненого.
— Черт подери, что вы с ним делаете?
— Неотложная хирургия, — невозмутимо ответил Макс.
Человек оказался высоким, крепко сбитым полицейским, смуглая кожа, короткие черные волосы, широкое лицо с высокими скулами и орлиный нос выдавали в нем индейца. В руке он держал пистолет, направленный дулом вверх. Черные глаза недоуменно смотрели на Укию.
— Макс? — Юноша поморщился, почувствовав, что правая рука у него сломана. Он указал на незнакомца левой рукой. — Кто это?
Черные брови полисмена поползли вверх, когда он обнаружил целую коллекцию окровавленных мышей на груди у Укии.
— Что за чертовщина?
— Это шериф Брыкающийся Олень. — Макс подхватил зверьков и рассадил их по карманам куртки. Из внутреннего отделения он извлек перевязочные материалы. — Крэйнак, мы закончили.
Толстый следователь слез с плеч юноши и убежал подальше от вида свежей крови. Макс сжал края разреза и принялся перевязывать рану, Укия закрыл глаза, стараясь не вникать в неприятные ощущения. Наконец Макс покончил с перевязкой и сжал вену на левой руке друга, и тогда тот приподнял веки. На лице старшего сыщика отражалось явное беспокойство и сомнение.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Да, это не шуточки.
— Думаешь, ты поправишься?
— Все будет в лучшем виде, — пробормотал он и заметил, что из-за плеча Макса виднеется утес. — Я оттуда упал?
— На самом деле кто-то в тебя выстрелил, и ты свалился, — объяснил Макс.
— Ненавижу, когда так получается.
Укия оглянулся на шум, и в поле зрения снова попал шериф. Он уже убрал пистолет и теперь просто смотрел на Макса темными, ничего не выражающими глазами. Юноша отвел взгляд, недоумевая, почему лицо полисмена кажется таким знакомым.
— Думаете, меня удастся купить на этот фокус? — резко спросил шериф, обрывая тишину.
— Что? — не понял Макс.
— Все эти штучки с вытаскиванием мышей из живота. — Шериф покачал головой. — Я арестовывал всяких шарлатанов, которые занимаются мануальной медициной, вытаскивая из людей опухоли и почечные камни, которые на самом деле оказываются кусками печенки, зажатыми в ладони. А вы всего-навсего сделали надрезы и измазали мышей кровью. Если думаете, что я поверю в такие штучки, то ошибаетесь.
Макс выглядел ошарашенно: он разрывался между облегчением, потому что полисмен не запрыгал вокруг Укии с дикими воплями: «Он инопланетянин!», и тревогой — шериф, похоже, видит в сыщиках только жуликов.
— Как вам угодно.
— Пожалуйста, пожалейте мои нервы и скажите, что выстрелы входили в заранее подготовленный сценарий.
Макс подавил в себе страшную ругань.
— Не знаю, что у вас вместо мозгов, но стрельба — не розыгрыш. Какой-то психопат с мощной винтовкой рыскает на свободе, он подстрелил моего напарника! Укия жив только благодаря бронежилету. В Питтсбурге это называется покушением на убийство, и мы не надоедаем жертвам расспросами, пока врачи не окажут им помощи.
— Ситуация такова: есть девушка, которая пропала, а может быть, и нет. Стрельба, возможно, подстроенная, и странности — за пределами нормы. Я бы поверил, что покушение настоящее, если бы вчера в моем доме не разыграли первую часть этой драмы.
— Первую часть? — Укия взглянул на Макса. — А что было вчера?
Макс положил руку другу на плечо, чтобы утихомирить его.
— Не знаю, какие у вас проблемы с моим напарником, но не смейте вмешивать сюда безопасность Алисии Крэйнак.
Из-за деревьев донесся крик. Брыкающийся Олень неохотно повернулся, не желая оказываться спиной к Укии и Максу, глаза его горели яростью.
— Сюда! — отозвался он, и через мгновение четверо мужчин побежали по склону, таща за собой носилки.
Среда. 25 августа 2004 года
Больница Святого Антония. Пендлтон, Орегон
Даже шестерым мужчинам оказалось нелегко доставить носилки к карете «скорой помощи», припаркованной в миле от утеса. Они отвезли его в Пендлтон, в больницу Святого Антония. Там сделали рентген разных частей тела, вправили руку, перевязали, зажали, сшили и заштопали всего с головы до ног. В какой-то момент появился Брыкающийся Олень, он нависал над Укией, пока врачи пичкали пациента всевозможной медицинской трухой. В конце отчета об операции значилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49