Прошло еще несколько лет, и я стал задумываться. Почему Волшебный Мальчик не ходит в школу? Почему мы не празднуем его день рождения? Почему мои папа и дедушка зовут его дядей, хотя он еще ребенок? Кто его родители? Сначала мне ответили, что все объяснят позже. Когда мне стукнуло четырнадцать и я стал отдавать Волшебному Мальчику донашивать свою одежду, мне рассказали.
Волшебный Мальчик родился еще до прихода белого человека в Орегон. Он рос до двенадцати лет, а потом остановился и больше не взрослел. Его мама была моей прапрапрапрапрапрабабушкой. В семье была такая традиция: если у старшего сына появлялся свой дом, семья и дети, о которых надо заботиться, то он брал к себе Волшебного Мальчика, и круговорот повторялся снова. Моего деда воспитал Волшебный Мальчик, также и моего отца, меня и моих братьев.
Постепенно дядя стал для меня младшим братишкой, которого я любил, но переносил с трудом, потому что уже входил в мир взрослых. У меня были свои друзья, я встречался с девушками. Как старший среди братьев я должен был взять Волшебного Мальчика к себе, чтобы он помог растить моих детей.
Укия неуютно поежился. Его мамы однажды объяснили ему, почему они все-таки решились завести ребенка, несмотря на все препоны и трудности. Помогать воспитывать племянников и племянниц было недостаточно, хотелось, чтобы тебя любили по-настоящему и не быть на втором месте в сердце ребенка.
— А у Волшебного Мальчика не было своих детей?
Джесс явно удивился вопросу.
— Он не мог их иметь. Еще в детстве, когда никто не знал, что он не станет расти, над ним хотели провести обряды посвящения. Он должен был поститься, пока не увидит свое тотемное животное. Снова и снова он начинал ритуал, но так никогда и не увидел своего покровителя. Он никогда не стал бы мужчиной. Он не мог жениться. — Джесс пожал плечами. — Может быть, это произошло оттого, что духи знали, что он не вырастет.
Но все оказалось не так. Он ступил на болезненный путь взросления, полный ранений и смертей, понемногу начал двигаться вперед. У него теперь есть сын, скоро будет жена. Возможно, они заведут еще детей. Волшебный Мальчик вырвался из клетки вечного детства.
— А как вы его лишились?
Джесс тяжело вздохнул и опустился в кресло.
— Мы очень редко брали дядю в Пендлтон, потому что не хотели, чтобы о нем узнали белые люди. В тот день в Пендлтоне устраивали родео, и мы взяли дядю с собой. Нарядили его в лучшую одежду, сделали фотографию. Пока мои дяди и тети, братья и сестры были живы, мы постоянно спорили друг с другом. «Ага, это ты должен был присматривать за ним! Нет, ты!» Он был нитью, которая связывала поколения и ветви нашей семьи, и как только его не стало, семья очень быстро распалась.
— Что произошло?
— Да кто его знает? Секунду назад он был здесь и ждал, когда начнется парад, а теперь его уже нет. Там был белый человек с фотоаппаратом, он услышал крики и нашел тело Волшебного Мальчика. Он сделал несколько снимков. Люди приходили, смотрели и уходили, а тело лежало на земле. Когда появилась полиция, там ничего не было, кроме окровавленной одежды. Мы узнали его только по вещам.
— Тем, в которых он изображен на фотографии?
— Да. Мы всё искали, но ничего не нашли. Белый человек от закона сказал: «Нет тела, нет и преступления» и не открыл расследования.
Прошло семьдесят лет, а я все еще не могу вспоминать тот день без слез. Может быть, потому что его тело пропало. Или потому, что убийство было таким жестоким. Или потому, что он бы и сейчас не умер от старости, а воспитал бы моих сыновей, внуков, правнуков. Учил бы их идти по следу, объезжать коней, играть на барабанах и петь, становиться настоящими кайюсами, какими мы были до прихода белого человека. Он был любовью семьи, многими поколениями заботы и ласки, сотнями лет знаний и традиций, и теперь его больше нет.
— Он мертв, — сказал дядя Квинс, смотря не на Укию, а на Джареда. — Тут были и другие, похожие на кайюсов.
— Никто не был похож на Волшебного Мальчика, — тихо ответил Джаред. — Я видел достаточно, чтобы поверить. Он и есть Волшебный Мальчик.
— Я был Волшебным Мальчиком, — почти шепотом проговорил Укия. — В тот день погибла часть меня, и теперь я другой человек. Я хочу знать, что со мной было, но обратно вернуться уже не смогу. Потому что не помню дороги.
Понедельник. 30 августа 2004 года
Общественная библиотека Пендлтона. Пендлтон, Орегон
Судя по заметкам в ежедневнике Алисии и рассказу Розы, студентки были в Пендлтоне всего четыре раза. Три дня они болтались в городе, принимали душ, стирали вещи, закупали продукты, расслаблялись каждая по-своему, а потом ехали обратно в лагерь к примитивному комфорту палаточной жизни. В четвертый выходной они только заехали на стоянку за бензином и узнали, как добраться до Юбилейного озера.
Трое детективов уже побывали во всех местах, где видели Алисию. За завтраком Укия, Макс, Сэм и Ренни обсуждали, где Алисию могли не заметить. Ренни, который долгие годы охотился за Онтонгардами, хорошо владел навыками сыскного дела. Разделив примерный список на три части — поскольку Ренни собирался прикрывать Укию, — они договорились встретиться в библиотеке в четыре часа.
Никто об этом не говорил, но каждый понимал, что скоро поиски зайдут в тупик.
Библиотека открывалась в одиннадцать утра. Когда сыщики встретились там, ни один не нашел ничего стоящего.
Макс вежливо попросил Ренни не мозолить глаза нервным жителям Пендлтона, и тот послушно переоделся в голубые джинсы и футболку. Но вожак Стаи по-прежнему распространял вокруг себя страх; может быть, из-за многочисленных выпуклостей, в которых угадывались очертания пистолетов. Ренни ухмыльнулся и пообещал стать невидимкой.
Библиотека занимала всего одну, но очень большую комнату. Внутреннюю часть отделяла стеклянная стена, а стол заказов и выдачи стоял сразу же около входной двери с левой стороны. Девушка лет двадцати с длинной светлой косой, переброшенной через плечо, разбиралась в стопках книг.
Сэм подошла к столику и сказала:
— Карточка записи на микрофильмы здесь.
Девушка подняла глаза, увидела Сэм, кивнула ей и продолжила свои дела. Сэм кивнула в ответ и вытянула ящик из шкафчика, где находились карточки посетителей. Вытащив нужный листок, протянула его Максу и Укии.
— Взгляните.
На последней строчке значилось имя Алисии и стояла дата 21 августа. Видимо, она приехала сюда сразу же из Тамастсликта, где видела фотографию. Сэм подписалась ниже.
Девушка закончила с книгами и подошла ближе, улыбаясь Сэм.
— Привет, Сэмми.
— Привет, Милли, — ответила та, показав, что подписала карточку.
Милли перегнулась через стол и прошептала:
— Это он, да?
— Кто он? — Сэм убрала листок обратно в ящик. Милли наклонилась еще сильнее.
— Тот парень, с которым Рики видел тебя перед «Красным львом». Я слышала, что он двоюродный брат Джареда Брыкающегося Оленя.
— Не стоит верить всем сплетням. — Сэм наклонила голову, чтобы скрыть зардевшиеся щеки.
Милли взглянула приятельнице прямо в лицо и захихикала.
— Он душка, но не слишком ли молод для тебя?
Сэм дернула Милли за косу.
— Что? Думаешь, он бы больше тебе подошел?
— Хм…
Милли нагнулась под стол и вытащила из квадратной коробки специальные линзы для просмотра микрофильмов.
Сэм повела остальных в маленькую комнату, где стояла аппаратура и хранились архивы. Между шкафами с газетами, двумя машинами для микрофильмов и бледно-зелеными ящиками с пленками с трудом нашлось место для четырех стульев. Укия остановился перед дверью, а два других детектива прошли в комнату.
— Самый большой занимает «Восточный орегонец», местная газета. — Сэм указала на самый высокий шкаф, почти до потолка. — А в этих — газеты из Пайлот-Рок и других соседних городов.
Датировка номеров была проставлена снаружи каждого отделения большого шкафа. Макс нашел нужные годы и выдвинул коробку, в ней находились большие папки, подписанные от руки.
— 1931-й, 1932-й, февраль 1933-го, ноябрь 1933-го, а между ними ничего нет. — Он удивленно разглядывал пустое место.
Сэм, которая тем временем вставляла линзы в аппарат, обернулась.
— Не может быть, ты шутишь.
Макс покачал головой и еще раз медленно проверил содержимое коробки.
— Нет. Все забрали.
— Может быть, Алисия перепутала и положила журналы в другое отделение? — Молодая женщина присоединилась к поиску пропавших подшивок. — Давай поищем в 1943 году.
Укия бегло оглядел комнату, но все было на месте. Он развернулся и посмотрел на шкаф с книгами, стоявший у него за спиной. В глаза сразу бросилось название «Америка индейцев». «Америка индейцев» в XXвеке, энциклопедия, Мэри Б. Дэвис, Р 970. 004 Н213.
Сбоку от энциклопедии стояла книга под названием «Вторая Мировая война, Америка на войне, 1941 — 1945», Норман Полмер, Р 940. 5302 П776. Он уставился на библиотечный номер, записанный на корешке книги. Такой же шифр, как в ежедневнике Алисии. Он принялся искать нужную книгу.
ОР 364. 1523 Б26 оказалась тоненькой книжицей в грубом переплете, и на обложке виден был только номер. Он открыл титульный лист и прочитал название: «Гибель Волшебного Мальчика», автор Ханна Барнхарт. Укия ясно чувствовал прикосновение Алисии, она долго держала книжку. Подзаголовок, набранный мелким шрифтом, гласил: «Несправедливость в деле убийства Брыкающегося Оленя». На следующей странице были помещены фотографии. Сначала Укия не мог понять, на что он смотрит: на снимках было совершенно сюрреалистическое изображение разных частей тела, кусков одежды, пятен крови. Наконец, добравшись до изображения обезглавленных плеч и груди, он понял, что это свидетельство жуткой гибели ребенка.
— Что там? — спросил Макс, когда Укия молча протйнул ему книгу.
— Моя смерть в качестве Волшебного Мальчика.
Макс взглянул на первую страницу, проглядел фотографии, издавая при этом шипение. На лице его явственно читалось отвращение.
— О Боже!
Укия уже жалел, что вообще смотрел на снимки. Теперь они навсегда останутся в его памяти такими же безобразными и жуткими. Спасибо хоть, в 30-е годы еще не изобрели цветной пленки.
— Ничего удивительного, что Брыкающиеся Олени не ждут возвращения Волшебного Мальчика.
— С тобой все нормально? — спросил Макс, обнимая друга за плечи.
— Ага.
Стало бы еще лучше, если бы в памяти ничего не осталось. Как же ему удалось забыть собственное убийство и все остальное — то есть как минимум сто лет жизни? Воспоминания о последних событиях утекли вместе с кровью, но куда же делось все остальное? Все, что происходило больше дня назад, генетически кодировалось в сознании и уже не могло так просто забыться. Неожиданно он понял, в чем дело, и у него перехватило дыхание.
— Ох, Макс, теперь ясно, почему я все забыл. Я не Волшебный Мальчик. Я как Киттаннинг — всего лишь его часть.
— Что?
Укия огляделся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает.
— Когда Киттаннинг только-только образовался из моей крови, он помнил все, то есть у него в сознании были воспоминания мои и Ренни. Все эти старые «воспоминания» генетически закодированы, но хранятся не в собственной памяти Кита, а в других областях. К тому же они не такие… крепкие. Ренни сравнивает устройство сознания с буфером временной памяти, где старая информация исчезает, как только поступает новая. Всякий раз, когда Киттаннинг изменяется, он забывает старое.
— Когда Гекс превратил его из мыши в человека, он потерял очень многое, но не всё, как ты сам, — проговорил Макс.
— Если бы он остался взрослой мышью, он бы ничего не забыл, — объяснил Укия. — А теперь, будучи ребенком, он растет и теряет воспоминания. Каждый день, каждую минуту. За последние два месяца он забыл все, что я знаю о тебе, о мамах и о Питтсбурге. Воспоминания Ренни более плотные, но и они очень частичны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49