— Это небольшой госпиталь, а сестра только что пришла с ночной смены, — задумчиво сказал японец. — Сестра-хозяйка должна знать это и понимать, что Кэтлин, скорее всего, уже спит… — он неожиданно сильно ударил молодую женщину по лицу.
— Или это не так? Отвечай!
Кэтлин сплюнула кровью. Ей было ясно, что узкоглазый ублюдок никогда не работал в госпитале и не понимал, что значат в больничных условиях обстоятельства и необходимость сделать что-то немедленно, не откладывая. И конечно, он не знал сестру-хозяйку из “Коннемары”…
Кэтлин внутренне улыбнулась. Япошка был не дурак, но сейчас он напал не на тот след.
— Недоспать в нашей работе — вполне обычное дело, — сказала она. — Люди заболевают когда им вздумается, а не строго с девяти до пяти.
— Звонившая извинилась, — вставил Мак-Гонигэл. — Она сказала, что собиралась просто передать все необходимое через мать. Наша маленькая подружка… — он указал на Кэтлин, — ничего особенного не говорила, все больше “Ничего страшного”, “Да”, “Хорошо”, и тому подобное.
Пытаясь придать своему голосу выразительность, он заговорил с особенно сильным северным акцентом. Напряжение в гостиной достигло предела.
— Почему вы не заставили мать подойти к телефону? — спросил Сасада, указывая на Мэри Флеминг, которая неподвижно сидела на диване. Лицо ее ничего не выражало, а рассеянный взгляд блуждал.
— Иисус, Сасада, ты только посмотри на нее внимательно! — в сердцах воскликнул Мак-Гонигэл. — Она и двух слов-то не связала бы! Да ее ни в коем случае нельзя было подпускать к телефону.
Слова Мак-Гонигэла убедили японца. В этих вопросах Партия Ирландской революционной армии была гораздо опытнее, чем господин Сасада. На протяжении почти целого поколения боевики ИРА воплощали в жизнь свои кровавые планы почти без осечек. Молодое пополнение этой экстремистской организации буквально с молоком матери впитало культ насилия и жестокости. Они были воспитаны на этом и не знали ничего иного. Практике террора они обучались с младых ногтей, так же просто и естественно, как в цивилизованных странах молодые люди учатся водить машину.
Сасада вытащил из-под пиджака нож. Его лезвие было лишь слегка искривлено, а кончик был срезан под острым углом. Это был настоящий самурайский меч в миниатюре.
“Он хочет убить меня, — в панике подумала Кэтлин. — Я знаю его имя — Сасада, знаю, как он выглядит, и могу опознать их всех. Они никого не оставят в живых, ни меня, ни маму…”
Огромная печаль и грусть охватили ее с такой силой, что даже страх отступил. Кэтлин подумала о Фицдуэйне, вспомнив его улыбку и его израненное тело, которое она так хотела любить и прикосновений которого она так жаждала. Она подумала о своей матери, которая, должно быть, именно сейчас нуждается в ней больше, чем когда-либо. Мысль о боли и смерти от рук этих ужасных людей заставила ее снова ослабеть от страха. Пытаясь скрыть страх, Кэтлин закрыла глаза. Если ей суждено умереть, она умрет с достоинством.
Потом она почувствовала у основания шеи прикосновение холодной стали, и по коже побежала щекочущая струйка горячей крови.
Килмара изучал карту, разложенную на полу в одной из пустующих палат на том же этаже, где лежал Фицдуэйн. Про себя он на чем свет стоит клял британцев и их дорожно-строительную доктрину вековой давности. Большинство здешних дорог были узкими и извилистыми, но их было чересчур много. Блокировать их не представлялось возможным, и Килмара вынужден был подумать о других вариантах.
Он со своими людьми оказался в уединенном госпитале в отдаленном районе страны, а человека, которого он охранял, во-первых, нельзя было перевозить, а во-вторых, поблизости не наблюдалось ни одного хоть сколько-нибудь надежного укрытия. Количество способных к обороне людей, которыми он располагал, если не принимать в расчет невооруженных полицейских-гардаев, было прискорбно мало. К госпиталю же вело слишком много дорог и проселков, которые он не мог даже держать под наблюдением, не говоря уже о засадах. Самым неутешительным было то, что он понятия не имел, как и откуда будет нанесен удар.
Наверняка он не знал ничего, но многое мог подозревать и о многом догадываться. Ему, занимавшемуся борьбой с терроризмом несколько десятков лет, слишком часто приходилось иметь дело с обрывками информации и непроверенными сведениями, чтобы растеряться теперь. Полные разведданные были роскошью, которую Килмара редко когда мог себе позволить. Если уж лопухнешься, то лопухнешься. Люди могли погибнуть, но мир продолжал существовать и развиваться; на этой работе только в философии и можно было искать утешения. В конце концов, то, что люди иногда убивали друг друга, представлялось не таким опасным, как разрушение озонового слоя. Это было нормально и даже естественно, хотя тонкого это непосредственно касалось, не всегда успевали высказать свою точку зрения.
Килмаре очень не хотелось привлекать к этому делу еще и Фицдуэйна, который, как предполагалось, должен был выздоравливать после серьезного ранения и вообще всячески бездельничать, однако, с другой стороны, все происходящее имело к нему самое непосредственное отношение. К тому же Хьюго обладал выдающимся тактическим чутьем. На протяжении двух десятилетий он вел свою войну и прикрывал других; он знал, как поступить правильно, и повидал много неправильных решений; он учился на своем опыте как никто другой.
Возвращаясь в палату Фицдуэйна, Килмара посмотрел на часы. На часах было начало одиннадцатого. Фицдуэйна как раз осматривали врач и две сиделки, поэтому генерала попросили подождать в коридоре. Прошло еще десять минут, прежде чем врач вышел из комнаты.
Килмара сунулся было в палату снова, но сиделки без церемоний вытолкали его. Наконец и они закончили. В руках у одной из сиделок была кювета в форме почки; она была наполовину прикрыта клеенкой, на которой Килмара разглядел несколько кровавых пятен. Другая сиделка держала такую же кювету с клизмой.
Килмара вдруг подумал о том, что Фицдуэйн, который явно пошел на поправку и который снова мыслил четко и ясно, на самом деле все еще тяжело болен и слаб. Мысль эта заставила его на несколько мгновений задержаться перед дверью. Потом ему пришло в голову, что если они двое сейчас ничего не придумают, то друг его, очень возможно, вскоре будет мертв.
Фицдуэйн полусидел на кровати, сверкавшей ослепительной белизной. Глаза его были закрыты, а по лицу разливалась крахмальная бледность. Килмара мельком подумал, что утром, до прихода этого зануды-врача и процедурных сестер, Фицдуэйн выглядел намного бодрее. С другой стороны, его кровать была в образцовом порядке, и на нее было приятно взглянуть. Хрустящие простыни благоухали чистотой. Одеяла — выглаженные, плотные, без единого пятнышка — заставили бы подпрыгнуть до потолка даже самого строгого сержанта-строевика из морской пехоты.
Фицдуэйн открыл глаза. Теперь он меньше походил на умирающего, и Килмара приободрился.
— Что-нибудь новенькое стряслось?
— Поступила новая информация, — сказал Килмара и замялся.
— И ты хочешь мне об этом рассказать? — подбодрил его Фицдуэйн.
— Должен сказать, что меня не балуют хорошими новостями, — заметил Килмара. — У тебя снова есть отличный шанс погибнуть в расцвете лет от пули злодея.
— Меня снова хотят убить? — слабо улыбнулся Фицдуэйн. — Честное слово, эти люди становятся навязчивы.
— Их намерения, пожалуй, и в самом деле таковы, — кивнул Килмара. — Было бы неплохо тебя куда-нибудь спрятать, но вот куда? Может быть под кровать?
— Выкладывай все, — приказал Фицдуэйн, и в его голосе уже не слышно было веселости. Килмара тоже посерьезнел.
— Примерно сутки назад или около того к нам поступили сведения, что в округе появились боевики Партии ИРА. Ничего серьезного, хотя сами по себе это отъявленные мерзавцы. Сегодня рано утром полиция задержала двоих местных из числа сочувствующих этой организации — с радиосканером. Они еще не заговорили, но при них нашли список паролей и твое описание. Кроме того — Кэтлин. Прежде чем начать действовать, ИРА, как правило, пытается подкупить или иными путями склонить к сотрудничеству кого-нибудь из сотрудников учреждения, которое они атакуют. Поэтому я установил следующий порядок: весь имеющий доступ в контрольную зону персонал, приезжая домой после смены и выезжая на работу, обязан отзвониться и назвать пароль. Сегодня утром Кэтлин этого не сделала.
— Ты не сказал мне об этом, — ровным голосом заметил Фицдуэйн.
— Мне не разрешили приставать к тебе со всякого рода делами, — ответил Килмара, напуская на себя виноватый вид. — В конце концов, это была просто-напросто рутинная процедура. Я не хотел чтобы ты беспокоился из-за того, с чем ни черта не можешь поделать.
— Кэтлин могла просто позабыть, — предположил Фицдуэйн.
— О таких вещах не забывают, — покачал головой Килмара. — Это вопрос жизни и смерти, и я знаю, как привлечь к нему внимание людей. Кроме того, каждый день, когда персонал отправляется со службы по домам, каждому из них напоминают об этой обязанности. В любом случае, если человек не звонит, мы можем сделать контрольный вызов. Кэтлин… она была какая-то подавленная. Про пароль она и не вспомнила.
— Так вот как ты узнал… — сказал Фицдуэйн. Килмара кивнул.
— Собственно говоря, я не знаю. Но у меня есть сильное подозрение.
— Дерьмо! — выругался Фицдуэйн.
— Что у ПИРА за зуб против тебя? — поинтересовался генерал.
— Никакого, насколько мне известно, — ответил Хьюго. — Я никогда и ни в какой форме с ними не сталкивался и старался держаться подальше от Северной Ирландии.
Килмара протянул Фицдуэйну свернувшийся в трубочку факс.
— Примерно час назад я связался с Дублином, и они прислали мне это.
На бумаге был отпечаток фотоснимка — японец садится в такси перед дверями дублинского отеля, показавшегося Фицдуэйну смутно знакомым.
— Ты меня озадачил… — Фицдуэйн пожал плечами.
— Это маленькая страна, к тому же расположена она на острове, — терпеливо объяснил Килмара. — Население Ирландии немногочисленно и однородно, а проблема терроризма, если можно так выразиться, стоит у самого порога. Исходя из всего этого, службы безопасности могли бы — и они на самом деле это делают — особенно пристально следить за всеми выезжающими и прибывающими иностранцами. Должен признать, правда, что пока особое внимание мы уделяем только большим отелям.
Фицдуэйн кивнул. Терроризм, как правило, ассоциировался с чистой идеологией, однако на сцене на удивление часто появлялись и крупные суммы денег. Террористы любили роскошную жизнь, аргументируя это тем, что раз они рискуют своими жизнями, значит, заслуживают обеспеченного существования. Еще одной причиной, которой террористы любили оправдывать свое пристрастие к большим и дорогим гостиницам, была забота о безопасности, ибо именно в большом отеле, среди множества постояльцев, было меньше шансов привлечь к себе внимание. На самом же деле именно эта модель поведения помогала службам безопасности сосредоточить свое внимание на постояльцах, которые появлялись в их поле зрения чересчур часто.
Большие и шикарные отели было на удивление легко держать под контролем. Администрация, как правило, стремилась не портить отношения с властями, и номера в гостиницах можно было оборудовать “жучками”, телефоны можно было ставить на прослушивание, а телекамеры и так торчали под потолком в каждом коридоре. В конце концов, с персоналом большого отеля было довольно легко договориться, тем более что горничные, портье и носильщики были предельно внимательны и замечали каждую мелочь. Собственно говоря, это было важной составной частью их профессии: чем внимательней они относились к нуждам клиентов и чем быстрее на них откликались, тем больше были их чаевые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96