Он вывел пулеметы на борту “Сабины” из строя и продырявил судно ниже ватерлинии. Двигатели скотовоза и отсеки для команды располагались на корме, открытые палубы соединялись между собой, а внутри не было перегородок, и морская вода, хлынувшая через проделанное “Оптикой” отверстие, заполнила все судно. “Сабина” пошла ко дну.
Несколько уцелевших членов команды направились на остров в надувных лодках. Поскольку боеприпасы для наружных орудий кончились, Килмара приказал пилоту лететь на низкой высоте. Он пристрелил трех беглецов из автомата, используя прибор ночного видения и ведя огонь через дверное отверстие.
Ракетная установка была выведена из строя, поэтому “Оптика” смогла приступить к выполнению своих основных функций — осуществлению наблюдения и согласования действий всех сил. Килмара не сводил глаз с экрана — время от времени он поглядывал на отблески пламени, следы трассирующих пуль и другие графические признаки интенсивного боя внизу. Находясь выше досягаемости уцелевших на суше пулеметных орудий, “Оптика” кружила над полем боя, следя за развитием событий, указывая точное местонахождение противника приближающимся рейнджерам и поддерживая связь с Фицдуэйном, Дублином, незадействованным вертолетом с рейнджерами, который по-прежнему совершал облет территории, готовый произвести сброс десантников, как только будет подавлен огонь пулеметов.
Килмара знал, что в любой военной ситуации психологически самое трудное — отстраненность от участия в схватке в то время, когда твои люди сражаются и гибнут. Он едва удерживался от желания спрыгнуть на парашюте со своего прозрачного купола и старался сконцентрироваться на том, что современные военные называют “С31”: командование, контроль, связь и разведка. Или, как он однажды определил: “разгуливать с волынкой, пока Рим не сгорит”.
Килмара нажал на кнопку, чтобы вызвать на связь рейнджеров, находящихся на земле, но тут же передумал. Его люди сами хорошо знали, что им делать.
По иронии судьбы, теперь, когда рейнджеры прибыли на остров и наконец поступило сообщение, что подтягиваются армейские подразделения, хотя они должны были прибыть только через несколько часов, ситуация на острове ухудшилась донельзя. Террористы были уже внутри замка. Они заняли сторожку у ворот, сарай и зубцы во дворе замка. Фицдуэйн принял решение покинуть большой зал и сосредоточиться в центральной башне и в тоннеле под ней. Выбирать было не из чего — террористы заняли этажи под центральным залом.
Отряд Фицдуэйна сократился до семи человек, из них две женщины без всякой военной подготовки. Некоторые были ранены, правда легко, но это неизбежно сказывалось на их состоянии. У Хенсена не действовала одна рука. Боеприпасы подходили к концу. Гранат и другого специального вооружения осталось мало.
Фицдуэйн, против воли, решился задействовать студентов-добровольцев. Если события будут и дальше развиваться так, то скоро он будет возглавлять горстку подростков, вооруженных средневековым оружием.
Глава двадцать девятая
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 00.04
В последние несколько часов Кадар пережил всевозможные эмоции. Теперь же он пребывал в эйфории, неудачи были забыты. Победа была неминуема, и она была тем слаще, чем труднее она досталась.
Он оглядел главный зал. Весьма впечатляюще. Резьба по дереву просто потрясающая. Скольких поколений Фицдуэйнов пережил этот зал? Проливалась ли здесь кровь? На какие компромиссы и предательства приходилось идти Фицдуэйнам, чтобы уцелеть в бурной истории Ирландии?
Он сел на обитый войлоком дубовый стул во главе стола и потер его массивную, изношенную временем дубовую твердь. Он ощутил под пальцами неровную, шероховатую поверхность — стол был изготовлен в те времена, когда еще не умели гладко обрабатывать дерево. О Господи, подумал он, этот стол, должно быть, был изготовлен до того, как Колумб открыл Америку, Леонардо да Винчи написал Мону Лизу, до того, как Людовик Четырнадцатый построил Версаль.
— Сэр? — обратился к нему Сабри Сартави, командир подразделения “Икарус”, единственный из уцелевших старших командиров Кадара. Кадар сидел во главе стола, глаза его были полузакрыты, пальцы поглаживали деревянную поверхность. На его лице играла улыбка. Из главной башни доносились звуки стрельбы и глухие шлепки “коктейлей Молотова”. Не очень подходящий момент для мечтаний, но Кадар уже ничем не мог удивить Сартави. Этот человек, определенно, был безумцем, но безумие его сочеталось с гениальностью. И похоже, что, несмотря ни на что, дело шло к победе.
— Сэр? — повторил Сартави на этот раз настойчивее, и глаза Кадара открылись. На мгновение Сартави подумал, что он зашел слишком далеко. Глаза Кадара запылали от гнева.
— Да? — спросил Кадар мягко. Его пальцы по-прежнему ощущали тепло дерева.
— Докладываю положение.
— Начинайте.
— Мы обнаружили потайную дверь в помещении, где установлен подъемный механизм для порткулис, — сказал Сартави, — оттуда по винтовой лестнице можно попасть в тоннель. Тоннель, видимо, соединяется с основанием центральной башни, но у нас нет абсолютной уверенности в этом, так как путь нам преграждает тяжелая стальная дверь.
— Взорвите ее.
— Не можем, — ответил Сартави. — Мы использовали остатки взрывчатки для автомобиля-бомбы. У нас не осталось гранат и снарядов для РПГ-7. Мы никак не предполагали, что придется участвовать в подобном бою. Кроме того, на исходе боеприпасы, осталось по две-три обоймы на каждого.
— Готовы ли дирижабль и ЛПО-50? — спросил Кадар. Дирижабль, о котором он спрашивал, был тот самый, которым управлял незадачливый последователь учения Хасана-Сабаха иранец Хусейн. Хотя сам Хусейн и отошел в мир иной после знакомства с огневой мощью SA-80 Фицдуэйна, но вес и положение его мертвого тела сбалансировали направление дирижабля таким образом, что он самостоятельно совершил приземление, причем неподалеку от места взлета. Кадар приказал переместить его в новую точку, откуда он смог бы совершить взлет, не привлекая к себе внимания защитников замка.
— Оба готовы, — доложил Сартави. — И пулеметные команды проинструктированы.
Кадар некоторое время сидел в раздумье. Затем поднялся и принялся расхаживать по комнате. Наконец он обернулся к Сартави:
— У нас есть металлорежущее оборудование, — сказал он, — то, что мы использовали для танка-трактора. Оно пригодится для этой двери в тоннеле. Готов поспорить, что заложники прячутся именно за ней. Дверь должна быть открыта в тот момент, когда начнется атака дирижабля. Кроме того, я хочу, чтобы все это, — он обвел глазами зал, — было в огне. Мы выжжем этих ублюдков.
— А как быть с рейнджерами? — спросил Сартави. — Некоторые из них успели спрыгнуть до того, как мы поразили самолет.
— Горстка людей в двух километрах отсюда вряд ли сможет повлиять на исход сражения, — ответил Кадар. — И пока они доберутся до замка, в наших руках будут и замок, и заложники.
Надеюсь, что ты окажешься прав, подумал Сартави, но не произнес вслух ни слова. Ему приходилось слышать самые лестные отзывы о рейнджерах, но ведь сейчас их действительно была всего лишь горстка — и кроме того, они будут передвигаться по открытой местности и попадут под огонь пулеметчиков.
Кадар бросил последний взгляд на главный зал:
— Великолепно, не правда ли?
Сартави отдал приказы. Измотанные боем бойцы подразделения “Икарус” втащили по лестнице баки с горючим и облили им полы и панели великолепного зала, затем облили горючим лестницу и нижние комнаты.
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 00.13
В перестрелке наступила краткая передышка, только изредка раздавались отдельные снайперские очереди. Фицдуэйн воспользовался паузой, чтобы вооружить и проинструктировать студентов и совершить инспекционную проверку своего сильно сократившегося в масштабе периметра. Все защитники замка были голодны и вымотаны до предела. Но времени у них было в обрез, и они не тратили его на еду.
Сев на мешок с песком, стоявший в углу помещения, которое еще недавно служило ему спальней, а теперь превратилось в главный оборонительный пункт в верхней части центральной башни, — стало ясно, что орудийная площадка вызывает на себя основной огонь противника — Фицдуэйн взял предложенные ему Уной сэндвич и чашку кофе. Он не знал, как ему теперь разговаривать с ней. Двенадцать часов назад она еще была счастливой женщиной, у нее был муж, которого она обожала, а теперь Марроу мертв. Столько жертв, и все из-за него одного. Может, ему следовало отойти в сторонку, и пусть бы Палач делал все, что он хочет? Конечно, он не мог поступить так, но когда под угрозой оказываются близкие тебе люди, очень трудно определить кто прав, а кто виноват.
Ведь жестокость не избирательна, и в большинстве своем жертвы войны ничем не отличаются от остальных людей, несмотря на все усилия пропагандистов. Вьетнамцы — северные или южные, израильтяне, арабы, полицейские, террористы — обычные люди, у них есть матери, жены, и все они против своей воли втянуты в те или иные события.
Уна закончила раздачу кофе и сэндвичей и обернулась к Фицдуэйну. Фицдуэйн почувствовал, как сэндвич встал у него в горле комом. Он с трудом проглотил его и попытался было произнести утешительные слова, но то, что ему удалось из себя выдавить, показалось ему самому неубедительным.
Уна поцеловала его в лоб:
— Хьюго, — сказала она, — все мы рано или поздно умрем, а Марроу погиб как герой, спасая других людей, тем более, детей. Он погиб в бою, и, упокой Господи его душу, он любил воевать.
Фицдуэйн обнял ее, она всхлипывала, а он слышал, как Марроу обращается к нему, видел его живого и понимал: что бы Палач ни предпринял на этот раз, они должны остановить его любой ценой.
Уна осторожно высвободилась из его объятий и вытерла слезы.
— Ешь и не беспокойся об Итен, — сказала она, — а потом останови Палача раз и навсегда. Фицдуэйн улыбнулся с усилием:
— Нет проблем.
Уна еще раз обняла его и опять принялась помогать остальным.
В комнату вошел Медведь и пыхтя уселся на мешок с песком напротив Фицдуэйна.
— Замки строились без учета того, — отдышавшись, заметил он, — что существуют люди моей комплекции.
— Если бы ты ходил в латах и панцире, — ответил Фицдуэйн, — то быстро сбросил бы вес. Кроме того, очень помогает бег вверх-вниз по лестнице, а вообще-то в те времена народ был мельче.
— Гмм, — пробормотал Медведь, доедая остатки сэндвича Фицдуэйна.
— Ты проверил наличие боеприпасов? — спросил Фицдуэйн.
— Угу, — кивнул Медведь, — еще раз проверил. Я думаю, тебя не удивит то, что положение ухудшилось. Интенсивность нашей стрельбы впечатляет: менее чем за три секунды трехобоймовый магазин успевает опустеть.
— И что же мы имеем в расчете на одного человека? — спросил Фицдуэйн с усталой улыбкой.
— Что касается автоматов, то меньше чем по пять обойм на человека. Лучше обстоит дело с дробовиками и пистолетами, хотя и туг нельзя сказать, что все благополучно. У нас закончились гранаты и “коктейли Молотова” и осталось два “клеймора”. У нас уйма средневекового оружия и полно еды.
— Еды?
— Да, если солдат крепок желудком — а как можно не верить Наполеону, — то мы победим.
— Рад это слышать, — ответил Фицдуэйн.
ОСТРОВ ФИЦДУЭЙНА. 00.13
Если и было что-то в этом мире, — если не брать в расчет спиртное и женщин — что сержант рейнджеров Джеронимо Грейди любил больше быстрой езды на чужом автомобиле, так это запуск ракеты класса “Милан”, изготовленной за правительственный счет.
Во всяком случае, он был именно тем налогоплательщиком, который точно знал, куда идут его денежки, так как одна ракета стоила ровно столько, сколько он заработал бы, как минимум, за два года, а на сопутствующее оборудование, например, компьютерную моделирующую установку, ему не хватило бы всей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Несколько уцелевших членов команды направились на остров в надувных лодках. Поскольку боеприпасы для наружных орудий кончились, Килмара приказал пилоту лететь на низкой высоте. Он пристрелил трех беглецов из автомата, используя прибор ночного видения и ведя огонь через дверное отверстие.
Ракетная установка была выведена из строя, поэтому “Оптика” смогла приступить к выполнению своих основных функций — осуществлению наблюдения и согласования действий всех сил. Килмара не сводил глаз с экрана — время от времени он поглядывал на отблески пламени, следы трассирующих пуль и другие графические признаки интенсивного боя внизу. Находясь выше досягаемости уцелевших на суше пулеметных орудий, “Оптика” кружила над полем боя, следя за развитием событий, указывая точное местонахождение противника приближающимся рейнджерам и поддерживая связь с Фицдуэйном, Дублином, незадействованным вертолетом с рейнджерами, который по-прежнему совершал облет территории, готовый произвести сброс десантников, как только будет подавлен огонь пулеметов.
Килмара знал, что в любой военной ситуации психологически самое трудное — отстраненность от участия в схватке в то время, когда твои люди сражаются и гибнут. Он едва удерживался от желания спрыгнуть на парашюте со своего прозрачного купола и старался сконцентрироваться на том, что современные военные называют “С31”: командование, контроль, связь и разведка. Или, как он однажды определил: “разгуливать с волынкой, пока Рим не сгорит”.
Килмара нажал на кнопку, чтобы вызвать на связь рейнджеров, находящихся на земле, но тут же передумал. Его люди сами хорошо знали, что им делать.
По иронии судьбы, теперь, когда рейнджеры прибыли на остров и наконец поступило сообщение, что подтягиваются армейские подразделения, хотя они должны были прибыть только через несколько часов, ситуация на острове ухудшилась донельзя. Террористы были уже внутри замка. Они заняли сторожку у ворот, сарай и зубцы во дворе замка. Фицдуэйн принял решение покинуть большой зал и сосредоточиться в центральной башне и в тоннеле под ней. Выбирать было не из чего — террористы заняли этажи под центральным залом.
Отряд Фицдуэйна сократился до семи человек, из них две женщины без всякой военной подготовки. Некоторые были ранены, правда легко, но это неизбежно сказывалось на их состоянии. У Хенсена не действовала одна рука. Боеприпасы подходили к концу. Гранат и другого специального вооружения осталось мало.
Фицдуэйн, против воли, решился задействовать студентов-добровольцев. Если события будут и дальше развиваться так, то скоро он будет возглавлять горстку подростков, вооруженных средневековым оружием.
Глава двадцать девятая
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 00.04
В последние несколько часов Кадар пережил всевозможные эмоции. Теперь же он пребывал в эйфории, неудачи были забыты. Победа была неминуема, и она была тем слаще, чем труднее она досталась.
Он оглядел главный зал. Весьма впечатляюще. Резьба по дереву просто потрясающая. Скольких поколений Фицдуэйнов пережил этот зал? Проливалась ли здесь кровь? На какие компромиссы и предательства приходилось идти Фицдуэйнам, чтобы уцелеть в бурной истории Ирландии?
Он сел на обитый войлоком дубовый стул во главе стола и потер его массивную, изношенную временем дубовую твердь. Он ощутил под пальцами неровную, шероховатую поверхность — стол был изготовлен в те времена, когда еще не умели гладко обрабатывать дерево. О Господи, подумал он, этот стол, должно быть, был изготовлен до того, как Колумб открыл Америку, Леонардо да Винчи написал Мону Лизу, до того, как Людовик Четырнадцатый построил Версаль.
— Сэр? — обратился к нему Сабри Сартави, командир подразделения “Икарус”, единственный из уцелевших старших командиров Кадара. Кадар сидел во главе стола, глаза его были полузакрыты, пальцы поглаживали деревянную поверхность. На его лице играла улыбка. Из главной башни доносились звуки стрельбы и глухие шлепки “коктейлей Молотова”. Не очень подходящий момент для мечтаний, но Кадар уже ничем не мог удивить Сартави. Этот человек, определенно, был безумцем, но безумие его сочеталось с гениальностью. И похоже, что, несмотря ни на что, дело шло к победе.
— Сэр? — повторил Сартави на этот раз настойчивее, и глаза Кадара открылись. На мгновение Сартави подумал, что он зашел слишком далеко. Глаза Кадара запылали от гнева.
— Да? — спросил Кадар мягко. Его пальцы по-прежнему ощущали тепло дерева.
— Докладываю положение.
— Начинайте.
— Мы обнаружили потайную дверь в помещении, где установлен подъемный механизм для порткулис, — сказал Сартави, — оттуда по винтовой лестнице можно попасть в тоннель. Тоннель, видимо, соединяется с основанием центральной башни, но у нас нет абсолютной уверенности в этом, так как путь нам преграждает тяжелая стальная дверь.
— Взорвите ее.
— Не можем, — ответил Сартави. — Мы использовали остатки взрывчатки для автомобиля-бомбы. У нас не осталось гранат и снарядов для РПГ-7. Мы никак не предполагали, что придется участвовать в подобном бою. Кроме того, на исходе боеприпасы, осталось по две-три обоймы на каждого.
— Готовы ли дирижабль и ЛПО-50? — спросил Кадар. Дирижабль, о котором он спрашивал, был тот самый, которым управлял незадачливый последователь учения Хасана-Сабаха иранец Хусейн. Хотя сам Хусейн и отошел в мир иной после знакомства с огневой мощью SA-80 Фицдуэйна, но вес и положение его мертвого тела сбалансировали направление дирижабля таким образом, что он самостоятельно совершил приземление, причем неподалеку от места взлета. Кадар приказал переместить его в новую точку, откуда он смог бы совершить взлет, не привлекая к себе внимания защитников замка.
— Оба готовы, — доложил Сартави. — И пулеметные команды проинструктированы.
Кадар некоторое время сидел в раздумье. Затем поднялся и принялся расхаживать по комнате. Наконец он обернулся к Сартави:
— У нас есть металлорежущее оборудование, — сказал он, — то, что мы использовали для танка-трактора. Оно пригодится для этой двери в тоннеле. Готов поспорить, что заложники прячутся именно за ней. Дверь должна быть открыта в тот момент, когда начнется атака дирижабля. Кроме того, я хочу, чтобы все это, — он обвел глазами зал, — было в огне. Мы выжжем этих ублюдков.
— А как быть с рейнджерами? — спросил Сартави. — Некоторые из них успели спрыгнуть до того, как мы поразили самолет.
— Горстка людей в двух километрах отсюда вряд ли сможет повлиять на исход сражения, — ответил Кадар. — И пока они доберутся до замка, в наших руках будут и замок, и заложники.
Надеюсь, что ты окажешься прав, подумал Сартави, но не произнес вслух ни слова. Ему приходилось слышать самые лестные отзывы о рейнджерах, но ведь сейчас их действительно была всего лишь горстка — и кроме того, они будут передвигаться по открытой местности и попадут под огонь пулеметчиков.
Кадар бросил последний взгляд на главный зал:
— Великолепно, не правда ли?
Сартави отдал приказы. Измотанные боем бойцы подразделения “Икарус” втащили по лестнице баки с горючим и облили им полы и панели великолепного зала, затем облили горючим лестницу и нижние комнаты.
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 00.13
В перестрелке наступила краткая передышка, только изредка раздавались отдельные снайперские очереди. Фицдуэйн воспользовался паузой, чтобы вооружить и проинструктировать студентов и совершить инспекционную проверку своего сильно сократившегося в масштабе периметра. Все защитники замка были голодны и вымотаны до предела. Но времени у них было в обрез, и они не тратили его на еду.
Сев на мешок с песком, стоявший в углу помещения, которое еще недавно служило ему спальней, а теперь превратилось в главный оборонительный пункт в верхней части центральной башни, — стало ясно, что орудийная площадка вызывает на себя основной огонь противника — Фицдуэйн взял предложенные ему Уной сэндвич и чашку кофе. Он не знал, как ему теперь разговаривать с ней. Двенадцать часов назад она еще была счастливой женщиной, у нее был муж, которого она обожала, а теперь Марроу мертв. Столько жертв, и все из-за него одного. Может, ему следовало отойти в сторонку, и пусть бы Палач делал все, что он хочет? Конечно, он не мог поступить так, но когда под угрозой оказываются близкие тебе люди, очень трудно определить кто прав, а кто виноват.
Ведь жестокость не избирательна, и в большинстве своем жертвы войны ничем не отличаются от остальных людей, несмотря на все усилия пропагандистов. Вьетнамцы — северные или южные, израильтяне, арабы, полицейские, террористы — обычные люди, у них есть матери, жены, и все они против своей воли втянуты в те или иные события.
Уна закончила раздачу кофе и сэндвичей и обернулась к Фицдуэйну. Фицдуэйн почувствовал, как сэндвич встал у него в горле комом. Он с трудом проглотил его и попытался было произнести утешительные слова, но то, что ему удалось из себя выдавить, показалось ему самому неубедительным.
Уна поцеловала его в лоб:
— Хьюго, — сказала она, — все мы рано или поздно умрем, а Марроу погиб как герой, спасая других людей, тем более, детей. Он погиб в бою, и, упокой Господи его душу, он любил воевать.
Фицдуэйн обнял ее, она всхлипывала, а он слышал, как Марроу обращается к нему, видел его живого и понимал: что бы Палач ни предпринял на этот раз, они должны остановить его любой ценой.
Уна осторожно высвободилась из его объятий и вытерла слезы.
— Ешь и не беспокойся об Итен, — сказала она, — а потом останови Палача раз и навсегда. Фицдуэйн улыбнулся с усилием:
— Нет проблем.
Уна еще раз обняла его и опять принялась помогать остальным.
В комнату вошел Медведь и пыхтя уселся на мешок с песком напротив Фицдуэйна.
— Замки строились без учета того, — отдышавшись, заметил он, — что существуют люди моей комплекции.
— Если бы ты ходил в латах и панцире, — ответил Фицдуэйн, — то быстро сбросил бы вес. Кроме того, очень помогает бег вверх-вниз по лестнице, а вообще-то в те времена народ был мельче.
— Гмм, — пробормотал Медведь, доедая остатки сэндвича Фицдуэйна.
— Ты проверил наличие боеприпасов? — спросил Фицдуэйн.
— Угу, — кивнул Медведь, — еще раз проверил. Я думаю, тебя не удивит то, что положение ухудшилось. Интенсивность нашей стрельбы впечатляет: менее чем за три секунды трехобоймовый магазин успевает опустеть.
— И что же мы имеем в расчете на одного человека? — спросил Фицдуэйн с усталой улыбкой.
— Что касается автоматов, то меньше чем по пять обойм на человека. Лучше обстоит дело с дробовиками и пистолетами, хотя и туг нельзя сказать, что все благополучно. У нас закончились гранаты и “коктейли Молотова” и осталось два “клеймора”. У нас уйма средневекового оружия и полно еды.
— Еды?
— Да, если солдат крепок желудком — а как можно не верить Наполеону, — то мы победим.
— Рад это слышать, — ответил Фицдуэйн.
ОСТРОВ ФИЦДУЭЙНА. 00.13
Если и было что-то в этом мире, — если не брать в расчет спиртное и женщин — что сержант рейнджеров Джеронимо Грейди любил больше быстрой езды на чужом автомобиле, так это запуск ракеты класса “Милан”, изготовленной за правительственный счет.
Во всяком случае, он был именно тем налогоплательщиком, который точно знал, куда идут его денежки, так как одна ракета стоила ровно столько, сколько он заработал бы, как минимум, за два года, а на сопутствующее оборудование, например, компьютерную моделирующую установку, ему не хватило бы всей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94